Chapter 20
Какое все-таки удивительное чувство порождает в человеке его привязанность к родному дому, и как глубоко и болезненно оно оседает на дне сердца вдали от родной земли, более жёстче и сильнее давая тем самым о себе знать. Но когда наступает торжественный миг возращения, это чувство, ранее притихнувшее, но тихо мучавшее, разрастается и наполняет искрами фейерверков каждую клетку тела. И чем ближе к дому, тем сильнее накрывает ощущение полноты и безмерного счастья. Это явление напоминает чем-то корабль, который после кругосветного путешествия наконец пристает к знакомой гавани, где его встречают с восхищенными криками и слезами на глазах, как встречают матери своих сыновей после войны.
С таким же всеобъемлющим и животрепещущим чувством Сохен переступила порог своего родного дома, в котором давно не была. Учеба и ресторанчик не давали ни времени, ни сил, чтобы хоть на чуть-чуть заглянуть в родное гнездышко, а не пребывать в душной комнате в общежитии. Она к собственному удивлению ощутила обострившуюся тоску и оторванность, поэтому решила провести вечер пятницы у родителей, а затем вернуться обратно на территорию школы. Но этот неожиданный всплеск одиночества был не единственной причиной её возвращения. Чхве не могла врать себе о том, что теперь просто-напросто боялась столкнуться с Чонсоком где-нибудь на лестничной площадке, поэтому не придумала ничего лучше, как просто убежать после уроков. Она до сих пор не давала себе отчёта в произошедшем между ними и не знала даже, как это назвать. Тысячу раз прокручивая в голове события того дождливого вечера, который стал для неё отправной точкой в мир ложных и противоречивых фантазий о невозможном, она отчаянно пыталась понять, как вообще позволила ему себя поцеловать. Что это было: мимолетное влечение или глубоко устоявшееся чувство? Сохен не знала, так как всегда воспринимала Ли только как друга. Её попытки подытожить собственные чувства к нему оканчивались провалом. Почувствовала ли она что-то особенное, когда он коснулся её губ своими? А когда положил ладонь на щеку? Чувствует ли она вообще что-нибудь, когда он нежно смотрит на неё? Задавая себе все эти вопросы, Сохен начинает мотать головой и нервно накручивать прядь волос на палец. «Все слишком туманно, блекло и неоднозначно», — отвечает она себе каждый раз. И самым ужасным ей кажется эта блеклость и неоднозначность в противовес буре и юному вожделению к Юнги, который каждым своим появлением буквально выбивает у неё почву из-под ног. Она остерегалась и боялась своих чувств к нему, поэтому сразу выкидывала все мысли из головы.
Так она решила сбежать от всех проблем, приятно устроившись на плече матери, сидя на балконе. Ей пришлось разлепить глаза и выйти из своего мечтательного и умиротворенного состояния, чтобы достать из сумки назойливо зазвонивший телефон.
— Кто это? — спросила госпожа Чхвэ с милой улыбкой на лице. Сохен провела языком по засохшим губам и с придыханием произнесла:
— С-Суен...
— Суен? — Женщина широко улыбнулась и, повысив голос, позвала с первого этажа мужа: — Милый, тут Суен звонит!
— Кто? — раздался ответный крик.
— Суен!
Спустя пару секунд на балкончике появился глава семьи с ещё более лучезарной улыбкой, чем у госпожи.
— Ну, не тяни! Отвечай скорее! У него, наверно, какие-то новости! — залепетал он, пододвигая пластиковый стульчик и садясь рядом.
— Поставь на громкую связь, — прошептала госпожа, когда Сохен уже ответила на звонок.
— Алло? Суен? Ты слышишь меня? — неуверенно произнесла девушка, крепко сжимая в руках телефон.
— Я отлично слышу тебя, малявка, — раздался звонкий голос по ту сторону. Сохен улыбнулась, так как ощутила, как Суен тоже улыбается. — Как ты? Как дела? Как мама? Папа?
— Все очень хорошо. Они сейчас сидят прямо рядом со мной и слышат наш разговор. Лучше скажи, ты как? Как учеба?
— Все путём. Про учебу не спрашивай, мне уже плохо от неё.
— Дорогой, вас там так сильно нагружают? — подала голос госпожа Чхве, склонившись как можно ближе к динамику.
— Когда как, на самом деле. Не переживай, мам, с этим проблем у меня нет. Я позвонил, чтобы сказать, что у нас через неделю начнутся каникулы, поэтому я подумал, что было бы здорово приехать в Корею и повидаться, а то в Китае стало как-то скучно.
Госпожа Чхве выхватила у Сохен телефон и с видом, как у маленького ребёнка, которому наконец дали желанную конфету, быстро заговорила:
— Конечно, приезжай! Мы все тебя очень ждём! Не забудь отзвонится, как соберёшь вещи, прибудешь в аэропорт, вылетишь, прилетишь...
— Да-да, мам, — засмеялся Суен, явно ожидая подобной реакции, — не переживай, я позвоню.
— Обязательно позвони сначала мне, чтобы я во время приехал в аэропорт и встретил тебя, — сказал господин Чхве.
— Это будет только через неделю, а вы уже засуетились, — произнес Суен с каким-то шумом на фоне. — Эй, малявка, ты ведь приедешь меня встречать, да?
— Я не смогу, Су, — захныкала Сохен, — у меня занятия, но, обещаю, что после них, ни на секунду не задерживаясь, приеду к тебе.
— Я запомнил твои слова, — ободряюще произнес он. — Ладно, мне пора идти, а то уже однокурсники заждались.
— Смотри, а то так родной язык в своём Китае позабудешь, — пошутил господин Чхве, после чего послышался смех и протяжные гудки.
— Что и следовало ожидать от Суена: хочет — приехал, не хочет — не приехал. У него все происходит спонтанно, — по-доброму проворчала госпожа и спустилась на первый этаж. Сохен продолжала сидеть с умиленным лицом, смотря на некогда горящий экран телефона. Господин Чхве с таким же трогательным видом прижал её к своей груди и поцеловал в макушку.
— Я очень рад, что он приедет. Это так странно, когда не видишь долгое время даже самого близкого тебе человека, и его образ постепенно начинает тлеть, стираться из твоей памяти. Очень горько и страшно. Время не проявляет никакой жалости.
— Боюсь, что когда он приедет, то нам не о чем даже будет поговорить. Он старше меня, у него много друзей, с которыми у него намного больше личных интересов, чем со мной...
— Я уверен, что между вами не будет такого барьера, милая. Суен крайне общителен, неизменно любит тебя, поэтому даже на расстоянии крайне близок с тобой. Даже тебе он звонит чаще, чем нам. Понимаешь ли, узы брата и сестры нерушимы, — рассуждал господин, гладя дочь по голове. — Вы с Суеном с пелёнок были очень близки.
— Я уже представляю, как мы все вместе поедем в наш ресторанчик, как в старые добрые времена, — с тихой счастливой улыбкой прохрипела Сохен.
— Да, кстати, насчёт ресторанчика... Что это был за парень, который приходил туда на днях? Вы вместе ушли в комнату для персонала. Я так понял, что вы хотели поговорить наедине, поэтому не стал вам мешать.
— Ты...ты видел, как мы?..
Сохен, сконфузившись, сильнее вжалась в грудь отца и скоромно продолжила:
— Он мой одноклассник. Случайно встретились, вот и решили поговорить.
— В комнате для персонала?
Господин Чхве многозначительно повёл бровью и усмехнулся.
— Да, а что в этом такого?
— Милая, ты же знаешь, что я разрешаю тебе встречаться с мальчиками, но...
— Пап! — вскрикнула Сохен, раскрасневшись. Она отпрянула от груди господина и стала в спешке поправлять попавшие на лицо волосы. — Я ни с кем не встречаюсь, ясно? Он просто мой...мой... приятель он мой, короче!
— Хорошо, хорошо, я верю тебе, — сдавленно засмеялся господин Чхве. — Просто он показался мне знакомым.
— Знакомым?
Не зная, зачем ляпнул последнюю реплику, он все-таки чуть-чуть погодя продолжил:
— Просто, когда я лежал в больнице, — неуверенно начал он, задумчиво приложив несколько пальцев к тонким губам, — я встретил одного парня, который был очень похож на него... Он дал мне визитную карточку с номером и... в итоге так я нашёл твою школу и узнал, как тебя в неё определить.
Последняя его фраза прозвучала очень обрывисто, поэтому Сохен, нахмурившись, спросила:
— Хочешь сказать, что какой-то парень моего возраста посоветовал тебе, в какую школу меня определить?
— Нет-нет, он... — Господин Чхве тяжело выдохнул, стараясь примириться с тем, что сам начал этот разговор, — он дал мне эту карточку при весьма необычных обстоятельствах.
Сохен вопросительно взглянула на него.
— Я так и не понял тогда, что случилось, но он куда-то спешил, убегал от кого-то. В больнице было большое количество людей в темных смокингах, причём без особой надобности. Я не знаю, кто были эти люди, но они искали его. В тот вечер резко погас свет, он забежал в мою палату и попросил не выдавать. Тогда в палату вошёл один из тех странных мужчин, назвал его имя, но тот успел спрятаться под моей кроватью. Я был одновременно напуган и удивлён, поэтому, естественно, ничего не сказал. Когда мужчина вышел, этот парень вылез из-под кровати и дал мне номер телефона.
— И что было, когда ты позвонил? — напряжённо спросила Созен впитывая в себя каждое слово.
— Этот парень в знак благодарности сказал, что я могу позвонить и попросить все, что угодно, — выдохнул господин, повесив голову. Он сделал это, скорее, от облегчения, что наконец поведал дочери, что так долго мучило его.
— Неужели?.. Неужели ты просил?..
— Да, Сохен, да.
Мужчина взглянул на её красные белки глаз и снова притянул к себе, как бы лелея и успокаивая. Девушка почти заплакала, но сдержалась, так как очень живо представила себе эту ситуацию, в которой главное место занимал, конечно же, Юнги. Ей вдруг вспомнилось его внезапное появление в школе, как она вытащила его из реки, и это хриплое «ты кто», перевернувшее её мир с ног на голову. Она в подробностях вспомнила, как зачесала его мокрые мятные волосы со лба, чтобы получше разглядеть бледное, как полотно лицо. Но все эти чувства имели привкус горечи, когда она видела перед собой группу странных мужчин в смокингах, забравших его обмякшее тело. Её снова начинал окутывать панический ужас, когда ей казалось, что эти люди тоже следят за ней и в один миг также заберут её, как и его. И тем не менее теперь она была убеждена в одном точно — Юнги был человеком, который помог, фактически, вытащить ни в чем не повинную девушку из нищеты без всякой надежды на получение хотя бы среднего образования, и был тем, который действительно старался скрыться от преследователей. Чувство благодарности, какого-то беспокойства за его судьбу гигантской волной обрушилась на неё. Теперь ей стало совестно, что сначала она считала его грубым беспринципным человеком с животными замашками, по которому давно плачет колония для подростков. Она поняла, зачем Чонсок пытался отгородить её от влияния Юнги, — напрашивается, что Мин все-таки невиновен в свершении преступления. «Я должна срочно увидеться с ним», — подумала она и поставила это себе, как за цель, как только появиться удобный случай.
***
FLASHBACK
— Ты ведь знаешь, Тэхен, что больше у тебя нет выхода, чем просто все рассказать мне, — спокойно произнес господин Пак, вертя между фалангов пальцев зажигалку. — У меня нет цели пытать тебя. Я знаю, что ты умный мальчик и все сделаешь сам.
— Думаю, вам стоит поговорить с вашим сыном, — ухмыльнулся Ким, опираясь локтями на белоснежные подлокотники кожаного кресла. Блеклый свет падал прямо ему на лицо, из-за чего тень от длинных ресниц мрачно опускалась на весь овал, заставляя собеседника напрячься.
— Вряд ли он начисто расскажет мне, откуда взял пару миллионов, которые прятал так наивно под кроватью.
— А с чего вы взяли, что я обязан вам что-то рассказывать?
— У тебя нет выбора.
Тэхен поддался вперёд и тихо заговорил, еле шевеля розоватыми губами:
— Это угроза? Если да, то мне нечего вам рассказывать.
— Я знаю, что кроме тебя у моего сына из близких друзей больше никого нет. Всю свою сознательную жизнь я считал, что могу держать его под контролем, но как ты думаешь, что должен чувствовать родитель, когда его ребёнок, словно песок ускользает из ладони, а?
Господин сощурился и плавным движением руки достал из кармана пачку сигарет. Его острый взгляд был направлен на лицо Тэхена, которое выглядело спокойным, хотя душа подозрительно содрогалась в приступе страха и какой-то агрессии. Мужчина вынул единственную сигарету и зажег её, бесцеремонно откидывая пустую пачку на холодный линолеум. Ким раздраженно стал следить, как он молча выпускает серые клубы дыма, будто специально тянет время, чтобы выявить эмоциональное состояние своего оппонента.
— Мальчик вырос. Хотите сказать, что это я поспособствовал тому, что он сорвался с вашего поводка?
— Мне отрадно думать, что ты такой догадливый, Тэхен. Я не имею ничего против тебя, твоей семьи и позвал только по одному поводу: откуда Чимин взял деньги?
Тэхен усмехнулся и насмешливо провёл языком по нижней губе.
— Давайте тогда уж серьёзно, господин Пак. Не думаю, что ваш сын захотел остаться в стороне, когда узнал, что у вас проблемы в семейном бизнесе. Вы банкрот, и этим все сказано. Ваш сын болезненно это воспринял, поэтому и решил помочь.
Мужчина гортанно закашлял и с недоумением уставился на парня, который явственно ощутил своё превосходство в данном разговоре. Он пренебрежительно скривился и склонился над пепельницей.
— Не нужно ходить вокруг да около. Ты рассказываешь мне, во что он ввязался, следовательно, я тебя отпускаю. Не думай, что я не знаю про твои грязные делишки и гонки. У меня есть основания обвинять тебя, друг мой. Жаль, что в таком юном возрасте ты идёшь по наклонной, но своего сына утянуть за собой я тебе не позволю.
Тэхен нервно сжал руки в кулаки и прошипел:
— Если считаете, что своими обвинениями и грубостью сможете развязать мне язык, то жестоко ошибаетесь.
Пак отрывисто захохотал и потушил сигарету, сделав финальную затяжку.
— Это не обвинения и не грубость, а просто твоё отношение, когда тебе раскрывают правду на страшную действительность. Мне хватило двух суток, чтобы узнать о тебе все и даже больше. Ты малолетний преступник, знаешь об этом? Как можно было не уследить за Намджуном, а? Парень так напился, что не справился с управлением...
— Откуда вы?.. — вспыхнул было Тэхен, но господин по-актёрски замахал руками. Его красное лицо преображалось так же стремительно, как лицо Тэхена начало угасать. Он ощутил, как тот стал давить на самое больное, на то, о чем меньше всего хотелось вспоминать. Смерть Намджуна была подобно старой, но незажившей ране, которую страшно было бередить. Дотронешься — она начнёт неимоверно сильно кровоточить.
— Вся ваша кампания: ты, Сокджин, Хосок, Намджун, Чонгук и даже сын самого Мин Хьюна, признаюсь, был удивлён, когда узнал, что и этот влился в ваши арестантские ряды, все вы уголовники. По вам давно плачет, нет, рыдает решётка! Я понимаю, что в тебе есть все-таки крупица чести, и ты хочешь защитить своих друзей, но сейчас у тебя нет выбора, мой милый.
Ким задрожал и спустя пару секунд молчания, когда Пак уже навострил уши, чтобы впитать информацию, которая так мучительно тянула за его нервы, глухо выдал:
— Я ничего не скажу. Разговор закрыт.
Он подскочил с насиженного места и направился к двери, но остановился на полпути, когда услышал:
— У меня есть предложение: я не выдаю информацию СМИ о том, что сын выдающегося Ким Ендона — гонщик и торжественно не ликую над страшным упадком карьеры твоего отца, взамен ты говоришь, как Чимин достал деньги.
Тэхен медленно обернулся. В тот момент он не думал, что, пожалуй, совершает роковую ошибку, которая массивным вихрем потом подхватит его и приведёт к автомобильной аварии, больнице, коме, трагичному разочарованию в Юнги и желанию получить моральную поддержку от давней подруги детства. Нет, в тот момент он не мог думать ни о чем, кроме своих близких. Цена за их благосостояние была слишком высока, и он готов был её заплатить.
— Обещайте, что если я вам все расскажу, то вы не посмеете даже ляпнуть что-то в сторону моего отца и гонок.
Господин Пак улыбнулся улыбкой победителя, чем необычайно напомнил Тэхену Чимина, лицо которого в торжественные моменты озаряла точно такая же гримаса.
— Обещаю.
«Прости, Чимин. Я искренне не хотел этого делать. У меня действительно не было выбора», — мысленно подумал про себя Ким, конечно же, не ожидая, что до Чимина когда-нибудь дойдут эти мысли.
— Ставки, — обречённо выдохнул он. — Ваш сын делал ставки на гонщиков, точнее на меня. Он ставил небольшие деньги, в то время как другие выкладывали приличные суммы, голосуя за других участников заезда. Мы разработали целую стратегию. Я участвовал анонимно и в большинстве случаев выигрывал, поэтому мы срубали реальные бабки. В основном я отдавал их все Чимину, чтобы... — Он неожиданно замолчал, что-то тщательно обдумывая.
— Чтобы?..
— Просто чтобы помочь, — окончил Тэхен, до крови прокусывая губу. — Я делал это бескорыстно.
Господин Пак затих и настороженно осмотрел опустошённый силуэт парня, тоже не осознавая, что твориться у него на душе.
— Он рассказал тебе про банкротство? — тихо спросил мужчина с надрывом в голосе.
— Да.
— И ты просто помог?
— Да.
Снова наступило затянувшееся молчание. Господин Пак хмуро опустил корпус на кресло и задумчиво поднёс пальцы к губам. Ему тяжело далось воспринять такой чистый поступок, в достоверность которого слабо верилось. И все же это дарило какую-то теплоту, придавало ясность, но и одновременно недовольство и раздражение, что его сын зарабатывал таким грязным образом деньги и пошёл против святых семейных канонов. В эту мерзость с головой окунулся именно Чимин, но мужчина чётко ощущал, будто его окунули лицом в грязь вместе с ним. Теперь он просто не мог понять, как стрелка часов зашевелилась против его воли? Как его сын вообще мог так низко опуститься, несмотря на тяжёлое положение в семье? Тут стоит вопрос в том, даже не как он мог, а как посмел? Пак покраснел от ярости и сдавленно прохрипел в кулак:
— Все, что сегодня было оговорено, остаётся только между нами. Я всегда держу своё слово. Напоследок прошу: не приближайся больше к Чимину никогда в жизни.
Что-то болезненное, далёкое и страшное оторвалось у Тэхена в груди, но он не остановился, а чуть еле заметно кивнул и бросился к входной двери.
Конец FLASHBACK'a
***
В комнате общежития было невыносимо душно. Либо Тэхену это только казалось. Он лежал на кровати, подложив руку под голову, и думал, смотря в потолок. Несмотря на то, что он раскрыл все окна, скинул с себя одеяло, ему продолжало казаться, будто многочисленные капли пота выступали у него на лбу и начинали стекать по вискам, но как только он касался его ладонью, то обнаруживал, что он совершенно сухой. Он думал и о Сохен, которой старался посвящать каждую минуту, ведь все проведённое с ней время походило на некую реабилитацию, которая была понятна только им обоим, и о Чимине, который хоть и реже, но все-таки продолжал занимать его противоречивые мысли, и о Юнги, которого он видел каждый день, но не позволял себе подойти как раз с того самого дня, как состоялся их последний разговор. Так грубо, мерзко и безнравственно столкнулись их противоборствующие стороны в пыльном коридоре корпуса, и ещё более нелепо теперь представлялись обвинения Тэхена в сторону Юнги. И все-таки закоренелая убеждённость в виновности бывшего друга не давала Тэ сбросить эти неподъемные оковы гордости и взглянуть на ситуацию здраво. Что-то мешало, вечно донимало его, душило, но он никак не мог понять, что это была совесть, его человечная, милосердная натура, которая, по словам Юнги, уже давно истлела под гробовой крышкой. Эта натура своим слабым, тонким голосом настаивала, что все прошлое без Юнги — обман. Абсолютно все, что происходило с Тэхеном после аварии, было не просто заблуждением, а страшным самообманом, который разрушил его, сделал грубым, твёрдым, бездуховным существом, которому, если говорить открыто, никакая провинциальная девчонка по имени Сохен не поможет. Путь Тэхена — это путь самоизлечения и только. Кроме самого себя, ему никто не в силах помочь. Его можно причислить к такому особенному типу людей, которые либо борются, страдают, но находят истину и успокоение, либо борются, страдают, но сохраняют эту глупую, отъявленную гордость и в итоге самым жалким способом погибают, окончательно запутавшись в себе и своих демонах.
Тэхен окончательно потерял надежду, чтобы уснуть, взглянул на часы и удивился, почему решил лечь так рано, — было всего лишь девять вечера. Он надел джинсы, толстовку, обул кроссовки и покинул давившую своими размерами комнатку. Когда он вышел, то снова окинул взглядом коридор, в котором произошёл их первый разговор с Юнги, и ощутил злободневную горечь, резко сменившуюся на чувство проникновенного умиления. Он вспомнил, как Мин обнял его. И как бы тривиально это не прозвучало, но ему показалось необходимостью заплакать. До ушей снова донёсся этот отчаянный крик, призывающий к вразумлению, эта латентная просьба наконец понять, что игра в жертву зашла слишком и слишком далеко. Ким почувствовал себя невыносимо жалким и ничтожным, подобно муравью, на которого спокойно можно наступить и раздавить. «Юнги был прав, я чертов эгоист. Я играл собственной судьбой, как марионеткой, заставляя всех покорно падать перед собой на колени. Я покусился на собственную смерть и стал вертеть ею, как оружием массового поражения, переворачивая жизнь матери, сестры, отца вверх ногами. Я заставил думать людей, которые были для меня частью неразрывного целого, что я мертв. Я скрывался, бежал, но Юнги настиг меня и заставил взглянуть правде в глаза. И какая же она? Совсем не примечательная и то верно. После стольких лет глупой обиды я просто обвинил его в том, чего он не мог совершить. И кто такой Чимин тогда? Неужели действительно хотел меня убить после всего того, что я сделал для него?» — думал он, поспешно семеня ногами к выходу.
Выйдя из общежития, он направился ближе к воротам, чтобы присесть на свой излюбленный бордюр и немного освежить голову. Его обдало прохладам ветерком, проникнувшим под плотную ткань толстовки. «Да, моя жизнь действительно была иллюзией, которую я сам создал. Я хотел от людей незаслуженной жалости к своей персоне, хотел отомстить Юнги, сломить в нем его моральную опору, но в итоге сломил самого себя. Как же это все-таки нелепо!» Ким взглянул на тихое, мирное тёмное небо и позавидовал, что хоть оно кажется гармоничным и умиротворённым. Оно было таким и во время аварии, когда он лежал возле горящей машины на асфальте, и во время его неудачного приземления после взрыва в школьном кабинете химии. Ему хотелось быть таким же, как это невозмутимое небо, но он знал, что это невозможно.
Ким сделал глубокий вдох и повернулся, чтобы вернуться обратно в свою комнату и наконец забыться, а затем на следующий день, если выдастся возможность, то заставить себя и поговорить с Юнги, но путь оказался прегражден чьим-то телом.
— Давно не виделись, дорогой друг.
Тэхен поднял голову и увидел во мраке лицо Чимина, тёмные глаза которого, как фонари, злобно прожигали в нем дыру. Он пошатнулся и, наверное, упал бы, если бы не Пак, резко схвативший его за горло и припечатавший к металлическим прутьям ворот. Парень на автоматизме стал хвататься за его пальцы, чтобы разжать их, но тот продолжал неумолимо перекрывать доступ к кислороду.
— Всегда знал, что ты не обладаешь особой проницательностью, но считал умным человеком. И как тебе вообще пришло в голову позвонить своей милой сестричке и разболтать все про меня? Я ведь только с ней подружился. Она, кстати, такие прекрасные ланчи мне в школу готовила, просто объедение! Мы с ней очень сблизились, прямо как брат и сестра.
Лицо Тэхена приобрело бурый оттенок, и он, собрав все силы, нанёс неожиданный удар ногой Чимину по межреберной части. Тот, схватившись за место удара, отстранился на несколько метров и прерывисто задышал, скрыв свою язвительную улыбку под теперь черной крашеной шевелюрой.
— Приперся из Китая, чтобы придушить меня? — засмеялся Тэхен, чувствуя, как его накрывает волна адреналина. — Ты откуда вылез? Из кустов? Хочешь подраться? Ну, давай! Думаю, самое время надрать тебе задницу, как тогда прилюдно перед кабинетом директора в школе!
Чимин приосанился и, проведя языком по губе, смиренно произнес:
— Ты знаешь, что у меня есть миллион поводов, чтобы придушить тебя, но главный из них — это стремление разрушить союз между моим братом и твоей сестрой. Я этого не позволю. Однажды ты уже разрушил отношения между мной и отцом, выдав меня и мой заработок с поторохами, но больше я не позволю себе совершать ошибок, даже если на пути у меня встанешь ты.
— У меня тогда не было выбора, — закричал Ким, скалившись. — Твой отец поставил меня перед выбором: либо благосостояние моей семьи, либо рассказ о твоём заработке. Я сделал тогда, что мог, но...
— Но ты принёс меня в жертву! — Чимин широко распахнул глаза и указал пальцем на своё остервенелое выражение лица. Было видно, как его диафрагма двигалась вверх-вниз, словно он сейчас взорвётся. — Ты знаешь, что за человек мой отец и на какие поступки он способен даже в отношении своих собственных сыновей! Я не только не помог ему в бизнесе, но и поставил его из-за тебя под угрозу ареста за обнаруженные деньги! Знаешь, я все те годы представлял, как он будет благодарить меня, жать руку, обнимать, как он расплачется и кинется на шею, но знаешь, что я получил взамен, а?! Знаешь? Не-е-ет, ты ничего не знаешь! Я стал для всей семьи позором, отщепенцем, клеймом, от которого невозможно избавится! Из-за того, что история с деньгами чуть не просочилась в люди и не дошла до полиции, отец хотел лишить меня возможности стать главой компании и сослать куда-нибудь подальше, чтобы, не дай бог, меня не обнаружили СМИ и не начали печатать в своих дешёвых журнальчиках и газетенках разные гадости! Из-за тебя я чуть не лишил своего отца средств к существованию! Он до сих пор не простил меня за то, что я связался с тобой и ставил деньги для выигрыша!
— Ты в своё время просил меня о помощи, и я помог, Чимин! Ты прекрасно знал, на какой риск шёл! Все мы на тот момент знали, что-либо все теряем, либо все получаем! Я старался защитить нас всех, чтобы никакой слух о гонках не дошёл до властных органов! На тот момент мне вообще было не до твоего отца! Лучше ответь на вопрос: как твой папаша узнал о гонках, а? Может это все-таки ты виноват, раз не смог скрыть от него этого, не находишь? Как же это все комично, однако: скрыть от отца свои гнусные проделки ты не смог, но вот свою причастность к аварии и моей коме тебе удалось тихо хранить в течение нескольких лет. Как удивительно!
— И кто же тебе сказал, что это я подбил тебя на трассе? — сквозь улыбку произнес Чимин.
— Юнги, — твёрдо заявил Ким.
Чимин ухмыльнулся и сделал несколько медленных шагов вперёд, заставив Тэхена напрячься и приготовиться обороняться.
— Вот и воссоединилась святая парочка! О, вы определённо друг друга стоите! Он тоже учится в этом клоповнике, да? — Парень насмешливо указал на впереди стоящее здание. — Потрясающе, как нас всех сводит судьба, правда? Ты не ощущаешь этого терпкого запаха возмездия? Нет? Зато я явственно его ощущаю! Мы ненавидим друг друга Тэхен, и этого уже никак не изменишь. Говорить нам бесполезно, так как желание убить друг друга неимоверно возрастает. Просто повторюсь: не пытайся разрушить союз наших семей, иначе напрашиваешься, чтобы тебе насильно вставили кляп в рот.
— У меня хоть и есть труднопреодолимое желание убить тебя, но я бы ни за что не опустился до такого. Ты подрезал меня тогда на трассе специально и теперь даже не скрываешь этого. Я чуть не умер и, опять же, теперь ты даже не скрываешь своей виновности. Ты распустил слух, что это якобы сделал Юнги! Ты знал, как он дорог мне, и все равно сделал это! Как ты смеешь теперь угрожать? Помнится, как перед тем, чтобы устроить взрыв в кабинете химии, ты попросил у меня прощения. Это было в машине. Я спросил тогда, почему ты извиняешься, но ответа так и не получил. «Я страшный человек, Тэхен. Вот мой грех», — сказал мне ты, и только сейчас я понял, к чему это извинение относилось, — Тэхен нервно сглотнул, смотря на потерянного Чимина, который смотрел куда-то вбок. Но его потерянность не выглядела жалкой, наоборот, весь его вид показывал на какой глубокой стадии рефлексии он сейчас находился. Он не видел истерзанного выражения лица своего собеседника, который стоял в двух метрах от него с опущенными руками, не в силах уже больше что-либо предпринимать. — Ты действительно страшный человек. Посмотри на себя, Чимин! Посмотри, в кого ты превратился, черт возьми! Посмотри, что с тобой сделала твоя гордость! Я не прощу тебе твой грех, потому что в тебе нет раскаяния. Ты хотел убить меня, совершить возмездие, как ты выражаешься, и до сих пор не можешь успокоиться. Ты просто сошёл с ума.
Нижняя губа парня задергалась, и он наконец взглянул на обессилевшего Тэхена. Он отнял руку от рёбер, и его лицо приняло холодное выражение, не подававшее надежду в совершенно ни во что. Вплотную он подошёл к Тэхену и с отвращением прошипел:
— Когда-то ты боролся за благосостояние своей семьи, теперь это делаю я. Мне плевать, что ты собираешься предпринять, чтобы разрушить брак Хенджуна и Минджи, но я не позволю тебе сделать этого. Мы очень похожи, Тэхен. Когда-то ты пожертвовал мной и гонками, чтобы твоя семья процветала, теперь пришёл мой черед приносить в жертву тебя, чтобы сохранить честь и достаток собственной семьи. Я грешник, потому что подбил тебя на трассе, ну, а ты грешник, потому что похитил вместе с Чонгуком тело Юнги, а затем пытал его, чтобы удовлетворить собственную гордость. Мы люди одного сорта, поэтому не ставь себя выше меня.
Чимин выглядел более чем довольным сказанным, когда заметил перемену в лице Тэхена и его учащённое дыхание.
— Как ты вообще?..
— Да-да, милый мой, — Пак насмешливо положил свою ладонь Тэхену на плечо, — я все видел. Если не хочешь, чтобы Юнги и его прелестный отец, который охотится за тобой и твоей шайкой уже в течение нескольких месяцев, узнали, что их цель находится прямо у них под боком, то советую молчать. Хорошее решение, не правда ли? — Пак поднёс палец к губам и с удовольствием смотрел на поверженного и обескураженного собеседника, который вот-вот начинал трястись, словно в лихорадке. — Думал, что твой грех останется до конца твоих дней только при тебе и все пройдёт гладко?
Чимин громко засмеялся и отступил, прикрыв рот рукой.
— Мы люди одного сорта. Помни это.
Его тёмная фигура стала все больше и больше отдаляться, пока окончательно не скрылась в тумане. Тэхен замер, а потом резко опустился прямо на асфальт, зажав голову между коленей. Он думал, что его положение никогда в жизни не могло быть столь ужасным, но он ошибался, так как не мог полностью оценить ситуацию, когда в паре метрах за каменным высоким забором стояла Сохен, охваченная ступором и самым безобразным смешением мыслей.