Chapter 18
— Может погасишь уже свет? Мне твоя лампа светит прямо в глаза, — стонал Чонсок, без конца ворочаясь на кровати. — Ты на часы смотрел?! Мне вставать завтра рано!
— Накройся тогда одеялом, чтобы свет не попадал, — спокойно ответил Юнги и продолжил что-то сгорбленно калякать в тетради.
— Не пойму никак, в тебе ночью вдохновение на учебу просыпается? — снова донеслось глухое шипение.
— Заглохни, Чон, — просипел Юнги без всякого грубого умысла, но Чонсока, в течение часа мучившегося от звука пишущей ручки и постоянно шуршащих листов, это обращение вывело из себя. Он выпрыгнул из под одеяла, схватился за край подушки и с силой ударил соседа по мятной макушке, да так, что все лежащие в стопку листы и тетради попадали на пол.
— Какого черта ты творишь?!
На краю стола лежала плотная бумага, падение которой Юнги сразу же предотвратил, но не успел среагировать, когда Ли прямо из под носа выхватил её. Лишь немного позже он понял, что это была старая, измятая с пожелтевшими краями фотография, на которой были изображены три человека: маленький, весело улыбающийся темноволосый мальчик, женщина, чрезвычайно похожая на него и крепко прижавшаяся щекой к ребёнку, и рослый мужчина, приобнимавший со спины обоих. Именно по нежному взгляду он узнал в нем отца Юнги. Если бы не этот неизменный взгляд, который он прочувствовал на себе при их встрече на парковке, то вряд ли смог опознать его. Он выглядел на фотографии менее узнаваемым благодаря более молодым чертам лица и оживлению, которое в корни все меняло и передавало настроение того явно памятного для каждого члена семьи дня. На фоне раскинулось очень красивое поле с массивным деревом прямо посередине. Этот пейзаж показался Чонсоку знакомым. Он отчего-то смутился, нарочно позволив разъяренному Юнги выхватить у него фотографию.
— Совсем умом тронулся? Не трогай мои вещи!
— Это ты на фотографии со своей семьёй? — смиренно спросил Ли, косясь на зажатое меж грубых пальцев фото.
— Я, кажется, говорил, чтобы ты не лез не в своё дело. Ты страдаешь кратковременной потерей памяти, а?
Ли плотно сжал губы и прокашлялся, стараясь изо всех сил не наговорить другу гадостей.
— Я просто спросил.
— Да, у тебя все просто, — театрально засмеялся Юнги. — Ты просто учишься в школе, просто общаешься со мной, просто играешь роль прекрасного друга, просто знаешь то, чего не следовало бы знать. Смотри-ка, какой ты простой. Знаешь, я уже потерял одного друга, который был таким же простым, да вот только все это обернулось мелочностью и заблуждением с его стороны. Ну же, давай, скажи заранее, чего меня ждать от тебя? Я ничему не удивлюсь правда. Ты уже столько всего знаешь обо мне, что не засомневаюсь даже на долю секунды о возможности удара в спину. Молчишь? Отчего же? Не молчи, тебе ведь есть что сказать! А? Ну так что?
— Да, ты прав, — тихо дрожащими губами, глядя в стеклянные, наполненные горечью и безумием глаза, заговорил Чонсок. — Ты чертовски прав. Мне многое нужно сказать. Например, что ты заслуживаешь звание конченого болвана. Если один раз обжегся в жизни, Юнги, это не значит, что все теперь сводится только к одному человеку, ко лжи и предательству. Не нужно слепо выискивать этого в других, иначе можешь оттолкнуть тех, кто искренне дорожит тобой. Я всего лишь хотел помочь, ничего более. Жаль, что ты такого мнения обо мне.
Парень развернулся, схватил с вешалки кофту, быстро обулся и хлопнул входной дверью. Юнги помрачнел, проводив тёмный силуэт потухшим взглядом. Обессиленно опустившись обратно на стул, он сам не знал, зачем наговорил все это Чонсоку. Все его обвинения были просто криком души, вызванные последним разговором с Тэхеном, который без конца врезался ему в память. Он снова ощущал нужду поговорить, объясниться, но не мог. "Глупый, какой же я глупый. Ну и куда он ушёл по середине ночи?" — думал он о Ли, уставившись в окно, за которым моросил мелкий дождь. На землю спустился густой, непроглядный туман. Мин задался целью сразу же утром извиниться, хоть это было не в его правилах. Он опустил отяжелевшую голову на подоконник и не заметил, как уснул под монотонные звуки барабанивших по стеклу капель, продолжая сжимать фото и мысленно надеяться, что его друг все-таки вернётся.
***
Электронный текст продолжал упорно расплываться, буквы прыгать из стороны в сторону, несмотря на три выпитые чашки кофе. Сохен неумолимо клацала по клавишам, набирая текст завтрашнего доклада по химии, и отчаянно подавляла в себе биологическую потребность во сне. Она знала, что в любом случае не уснёт, так как совесть не позволит. Напечатав ещё один абзац, она поднялась с насиженного места, потянулась и достала из скрипучего шкафчика банку с растворимым кофе. От мрака, окутавшего почти всю комнату, она лишь больше поддавалась соблазну упасть на кровать, укутаться в одеяло и уснуть, но, задумчиво подойдя к ней с чашкой горячего напитка, сон, как рукой сняло. В небольшом окошке прямо над кроватью, за которым шумел порывистый ветер, сгибая тонкие ветви деревьев, она увидела тёмный силуэт, смотрящий целенаправленно на её скривившееся в ужасе лицо. Чхве потёрла глаза и увидела, как некто зашевелился, подняв руку и дотронувшись до головы. Лёгкий свет от настольной лампы позволил ей зацепиться взглядом за знакомые черты. Незнакомец стал громко стучаться, отбивая ритм костяшками пальцев вместе с барабанящим дождём. Девушка оставила чашку на столе и бросилась открывать окно.
— Т-ты как тут...?
— Не ожидала увидеть, правда? — улыбнулся Чонсок, спрыгнув с подоконника. — В такое время суток вряд ли ожидаешь гостей.
Сохен испуганно уставилась на полностью промокшего до нитки парня. На нем была лишь лёгкая кофта на замке поверх тонкой белой футболки. Даже капюшон не защитил волосы от влаги. С кончиков продолжали капать капли воды, попадая на щёки, нос, губы, достигая подбородка и скатываясь на футболку. Ли снова скромно улыбнулся, будто говоря: "Ты прости за моё вторжение. Я не хотел быть для тебя обузой." Этот отпечаток сожаления отрезвил девушку, поэтому, не секунды не медля, она схватилась за застежку его кофты и потянула вниз, думая, что Ли поможет ей избавиться от мокрой вещи, но он встал, как вкопанный, видимо, не ожидая оказаться с Сохен так близко. Она мгновенно ощутила это, но не отступила и зажато выдавила:
— Нужно высушить.
— Да, точно, — рассеянно ответил он, позволив ей стянуть с себя кофту. — Даже не спросишь, почему я так поздно врываюсь?
Уголки губ Чхве дрогнули, пока она развешивала вещь.
— К тебе так часто приходят по ночам мокрые до нитки парни, да?
— Конечно, — хмыкнула она, — каждый день. Разуйся возле порога, чтобы грязь не разносить.
Ли повиновался, а затем тихо сел возле компьютера, вглядываясь в напечатанный текст.
— Как тебя только охрана не заметила?
— Похоже, у меня талант лазить по пожарным лестницам и карнизам женского общежития, — засмеялся Чонсок. — Ну, а если серьёзно, то дежурный просто спал, поэтому он точно не видел, как я карабкался по стене.
— Ты только по ночам такими делами промышляешь? Не стыдно к чужим в окна заглядывать? — улыбалась Сохен, садясь подле парня.
— Честно говоря, я думал тебя этим удивить, но, видимо, не вышло.
— Готова поспорить, что это явно не твоё хобби лазить под дождём по стенам. Что-то случилось?
Лицо девушки переменилось с насмешливого на заботливо обеспокоенное. Чонсок сразу это ощутил, и что-то необыкновенно прекрасное стало теплиться у него на душе. "Знала бы ты, что я ни на секунду не жалею, что именно под дождём по пожарной лестнице прокрался в общежитие в твою комнату, чтобы увидеться. Если потребуется, то я готов делать это каждую чёртову ночь", — думал он, вместо того, чтобы дать ответ.
— Ты видишь меня прямо насквозь.
— Это связано с Юнги?
Чонсок покорно поднял руки вверх, сделав жест "сдаюсь", отчего Чхве звонко засмеялась.
— Прямо в точку. Скажи мне, Сохен, — серьёзным тоном заговорил Ли, подмяв под себя ноги, рассматривая небрежный, сонный, но невероятно милый вид своей подруги, — как можно убедить дорогого тебе человека в том, что он может тебе доверять?
Девушка немного призадумалась, а затем тихо сказала:
— Возможно, этому человеку нужно время, чтобы привыкнуть к вашим отношениям. Порой люди концентрируются лишь на себе, когда терпят нравственный кризис. Он верят лишь в себя, собственные силы, не хотят ни на кого положиться, при этом не понимают, что без чужой поддержки они становятся лишь ещё более сломленными. Если ты говоришь о Юнги, то этот человек дикий зверь. Поверь, на то, чтобы приручить зверя, тоже нужно время.
— Просто понимаешь, у меня были уже мысли об этом, но что-то мне подсказывает, что у меня нет времени.
— Нет?
Сохен нахмурилась, не до конца понимая, что Чонсок имел ввиду. Он закивал.
— Мне кажется, что наша дружба закончится также быстро, как и началась, хотя разве отношения можно назвать дружбой, в которой нет доверия? Не знаю почему, но мне просто хочется помочь Юнги и все.
Девушка молчала, смотря на высохшее после холодного дождя лицо парня. Оно приобрело красивый румянец и более нежный и оживленный вид. Она ощущала какое-то странное смешение чувств, смотря на него.
— Вот видишь, — Парень продолжал свой монолог, за которым Чхве трудно было уследить, — я сам тебе говорил держаться от него подальше, чтобы меньше что-либо знать, хотя прямо сейчас только и делаю, что втягиваю тебя во весь этот дурдом.
— Не переживайте за меня, господин Противоречие, — улыбнулась Чхве, положив руку парню на плечо, — со мной все будет хорошо.
Глаза Чонсока загорелись. Они казались такими яркими и светлыми, в противовес грустному и тяжёлому взгляду Юнги, который ей удалось испытать на себе. В тот момент все ей в Ли казалось прекрасным: и лучистые глаза, и тёмные мокрые взъерошенные волосы, и порозовевшие щеки, и какая-то странная, но невероятная улыбка. Все, абсолютно все ей казалось в нем идеальным. Его доброта, трепетное отношение к другим заставляли её ощущать присутствие той скрытой надежды, что на свете ещё остались прекрасные душой люди. Именно таким в тот момент Чонсок казался в глазах Сохен.
Он аккуратно снял руку девушки со своего плеча и заключил её меж своих ладоней.
— Знаю, что не смогу отгородить тебя от всего этого, поэтому просто пообещай, — Его голос надорвался, что заставило Чхве невольно вздрогнуть, — что бы ты не узнала и что бы не произошло, ты должна оставаться сильной, слышишь.
— Что ты мне такое говоришь?
— Просто пообещай.
Ли часто заморгал, сильнее сжав руку Сохен. Девушка взволнованно закивала, смотря на его трепещущие ресницы.
— Обещаю.
Она пронаблюдала за реакцией, но лицо Чонсока не выразило ни единой эмоции. Ему давно было мало одного лишь "обещаю". Не разрывая зрительного контакта, он накрыл своей тёплой ладонью щеку девушки, а вторую руку поместил на затылок, нежно коснувшись холодных губ своими тёплыми. Тело Чхве словно пронзил мощный электрический заряд. Она напрягалась, но в тот же миг расслабилась, позволяя странному смешению чувств наполнить каждую клетку. То, что сейчас происходило между ней и Чонсоком, даже никогда не могло ранее посещать её мысли. Ей никогда не приходило в голову, что только для неё одной он может представиться таким добрым, отзывчивым, идеальным. Её подсознание никогда не выходило за границы дружеского общения, но кто бы мог подумать, что Ли никогда в жизни не предлагал никому свою помощь в ресторанчике, никогда не удалял столько внимания спискам участников, которые записались в кружки, никогда не помогал со школьной работой и тем более никогда и ни для кого не лазил по стенам в дождливую погоду. Столько нюансов ускользнуло от взгляда Сохен, так и не позволив ей до этого момента понять, что же на самом деле чувствует к ней её друг.
***
Чхве поняла, что ничего не доставляет ей столь высшей степени удовольствия, чем пение птиц, особенно когда просыпаешься утром именно под этот неутомимый мелодичный свист, а не под назойливый звук отвратительного механизма под названием будильник. Но все же как хрупка эта грань между идиллией и реальностью, которая в самый неожиданный момент, словно молотком по стеклу разбивает ватные, невесомые мысли о прекрасном. Реальность в мгновение ока сломила все эти фантазии, когда на прикроватный тумбе завибрировал телефон. И кому нужно было звонить в такую рань?
— Да?
Девушка старалась говорить как можно увереннее, параллельно кутаясь в тёплое одеяло. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то понял, что она только пару минут назад раскрыла глаза и ещё не в состоянии трезво мыслить.
— Чхве Сохен? Вас беспокоит госпожа Ин. Надеюсь, вы уже в школе, так как мне буквально только что пришла информация на электронную почту, что срок по сдаче проектных работ по химии сократился. Вам не будет трудно подняться ко мне в кабинет сейчас?
Как только до Сохен наконец дошло прямое значение словосочетания "проектная работа", и как оно относится к её персоне, она разом откинула от себя одеяло, некогда представляющее из себя составную часть её грёз и умиротворенного единения, и нетвердо встала на ноги.
— Да, я уже в школе, — нервно засмеялась девушка. — Через минуту буду у вас.
— Хорошо, — Судя по удовлетворённому тону учительницы, она улыбалась, — я жду.
— Минуту? — спросила у себя Сохен, сбросив вызов и растерянно стоя посередине комнаты, нервно сжимая ткань пижамных штанов, на которых были изображены котята. — Минуту!
Осознав своё бедственное положение, она стала метаться из угла в угол, пытаясь найти школьную форму. В комнате творился полный бардак, явно олицетворяя все то, что находилось и у неё в голове. Когда она в спешке надела на себя рубашку, жилетку и юбку, чуть не сломав у той замок, её сознание поразила мысль о недоделанном докладе.
— Господи, это конец! Конец! — закричала она, хватаясь за расчёску и пытаясь привести в порядок неподатливые локоны. Она подбежала к рабочему столу и подняла крышку монитора ноутбука. Несчастная расчёска так и осталась в окончательно запутавшихся волосах, явно без надежды быть изъятой из них. К краю монитора был прикреплён маленький жёлтый стикер, который разом бросился в возбужденные глаза перепуганной девушки: "Ты вчера так быстро уснула, поэтому я решил тебя не тревожить. Нужно быть отважным человеком, чтобы взяться за этот безумный проект. Можешь не благодарить." В конце надписи был пририсован милый улыбающийся смайлик. Лишь по одному мелкому, но очень аккуратному и красивому почерку Сохен сразу поняла, кому он принадлежал. Кликнув пару раз мышкой, вместо тёмного экрана перед ней открылась программа с документом, полным набранного текста. Она недоуменно распахнула глаза и в панике стала пробегать глазами по материалу. Неожиданно на глазах выступили прозрачные слёзы радости.
Ли Чонсок, ты просто...просто безумец, — шептала она, до сих пор не веря в то, что тот просидел всю оставшуюся ночь без её ведома за компьютером, чтобы помочь доделать проект. Её лицо тронула невероятно трогательная, животрепещущая улыбка, вызванная не только столь самоотверженной помощью, но и событием глубокой дождливой ночи, которое привнесло ещё больше красок и ясности в её расцветающую с каждой секундой душу.
***
Чонсок тихо дремал за последней партой второго ряда, чувствуя сквозь сон, как у него затекли все конечности. Его чуткость все больше и больше возвращала в действительность от бесконечно прибывавших в класс учеников, которые создавали неимоверный гул. Он усилился, как только порог аудитории переступил сам Мин Юнги, соизволивший прийти на первый урок, да ещё и до звонка. Тот сначала неловко потоптался на месте перед входом, а потом, выдохнув, самоуверенно прошагал к месту рядом с Ли и с грохотом поставил сумку на пол. Должной реакции это не дало, когда парень по-прежнему остался в своём скрюченном положении, сложив руки на парту. Юнги хотел было огорчиться, но, не потеряв энтузиазма, с таким же гамом отодвинул стул и опустился на него. Его крайне небрежные движения привлекли внимание всех, даже учителя, бросившего свой грозный взгляд. Мин нервно заёрзал на месте, оглядывая расслабленный силуэт соседа. В течение нескольких минут он неотрывно смотрел на него, в результате чего не выдержал и зашипел:
— Ну и где ты был всю ночь?
Его интонация чем-то напоминала интонацию ревнивой жены, которая не застала в доме своего мужа. Чонсок пробубнил что-то, но от накатившей волны негодования Юнги ничего не разобрал.
— Долго ты ещё дуться на меня будешь?! — вскрикнул он. Ли приподнял корпус, сонно почесал затылок и мутным взглядом уставился на друга.
— Чего расшумелся? — иронично заговорил он. — Никто ни на кого не дуется.
Юнги удивлённо уставился на его мирное и доброе лицо, пребывая в некотором шоке, что не придётся выяснять никакие отношения.
— Так ты не обижаешься на меня?
— Поверь мне, Юнги, — Чонсок улыбнулся и безмятежно закинул руку на дрогнувшее плечо, — жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на обиды.
Мин скривился и, накрыв лицо парня ладонями, отрывисто залепетал:
— Что-то я тебя на узнаю. Ты где-то успел нахлестаться без меня? А ну рассказывай, где достал?
— Что ты несёшь? — засмеялся Ли, убирая от себя руки. — Ты же знаешь, что у меня непереносимость на алкоголь.
— А чего тогда такой довольный? Ты же знаешь, как мне тяжело извиняться перед кем-то! Я имею ввиду, что...что... — Мин запнулся, судорожно бегая глазами по классу, лишь бы не видеть, как товарищ медленно, но верно расплывается в счастливой улыбке, — черт, ну не умею я это делать, понимаешь?
Чонсок резко накинулся на парня с объятиями и поспешно залепетал:
— Я стал первым человеком, перед которым ты извинился, а? Да? Да? Я стал твоим первым?
Это двусмысленное предложение одновременно вывело Юнги из себя, но и заставило разразиться искренним смехом, которого ему так не хватало. Он стал крутиться на месте, чтобы высвободится из крепких объятий хохочущего Ли.
— Какой же ты идиот все-таки!
— Весь в тебя!
— Может утолишь моё любопытство и скажешь, где ночевал?
Чонсок перестал смеяться, выпрямился и с более серьёзным видом заговорил:
— Обещай, что не будешь шутить потом по этому поводу.
— Не томи уже! — лепетал Мин, хлопая себя по коленкам и наклоняясь ближе к соседу.
— Я был у Сохен, — очень тихо сказал он и сделал это с таким смущением, что затем поперхнулся и потянулся в сумку за бутылкой воды, тут же открывая её и касаясь губами горлышка. Юнги присвистнул и ухмыльнулся, с озорством наблюдая за другом.
— Черт возьми, мне даже страшно спрашивать, чем вы там таким занимались раз у тебя такая реакция.
— Я поцеловал её, — сказал Ли на одном дыхании, поставив бутылку в сторону.
— Что-что?
Юнги нахмурился и наклонился ближе, но не из-за того, что расслышал сказанное, а из-за того, что не хотел слышать.
— Я поцеловал Сохен, — повторил парень, но уже более твёрдо, словно гордился этим. Мин отстранился и как-то странно посмотрел на него. В его глазах был виден упрёк, непонимание и в то же время протест и явная оппозиция против этого поступка. На секунду его лицо приобрело какое-то выражение раздражения, но потом с натянутой улыбкой он сдавленно засмеялся:
— Отбитая? Ты поцеловал её? Она тебе нравится? Боже, ущипните меня.
— Не говорит так, — Чонсок нахмурился и с явным недоверием оценил фальшивые эмоции Юнги. — Я же просил без шуток.
— Да-да, прости. Совет вам да любовь. Если у вас там всё будет так серьёзно, то, чур, у меня презервативы не воровать, понял?
— Иди ты.
Юнги снова сдавленно захохотал, получив толчок в плечо и закусив губу, поднялся со своего места, как только прозвенел звонок. На протяжении всего урока он чувствовал себя очень неуютно и некомфортно, но не мог найти объективную причину этому. Он понял, что его смех был лишь просто змеиным ядом, которым он сам боялся захлебнуться. Ему казалось, что раз он причастен к судьбе Чонсока, то тогда он причастен и к судьбе этой странной и такой чуждой ему девушке, которая почему-то постоянно напоминает ему о себе. Сначала она украла у него кулон, потом стала вечно светиться рядом с Тэхеном, теперь крутить шашни с его другом. Юнги и не заметил, как она стала незатейливой, постоянно вертящейся мыслью в его голове, словно без конца прокручивающаяся пластинка. Где бы он ни был, она постоянно даёт о себе знать. Это явление на начальном этапе стало плодом его раздражения, но как только закончились все уроки, и Юнги получил сообщение от Джиху о встрече с отцом, он вышел из главного корпуса и снова увидел её, так скромно сидящую подле Ким Тэхена. Русоволосый встретился с этим тяжелым взглядом издалека, и только тогда Мин понял, что вот он наступил тот момент, когда он окончательно утонул в собственном яде.