Chapter 9
В семь часов вечера небольшая темно-синяя машина с тонированными стеклами подъехала, чуть не доезжая до школьных ворот, и остановилась под раскидистыми ветвями берёзок, красиво посаженных вдоль улицы, обделанной бордюром.
— Думаю, не нужно снова повторять основные пункты нашего уговора, верно? — произнёс Тэхен, сжимая руль побелевшими костяшками пальцев.
Чимин как-то напряжённо сидел рядом, разместив свою голову на подголовнике, тем самым задрав её чуть вверх. Руки были сложены на груди, а тёмные зрачки еле заметно переместились в сторону парня, который даже не смотрел на своего собеседника. Он облизнул нижнюю губу и повесил подбородок, чувствуя, как молчание давит на него, словно пятидесятикилограммовый мраморный пласт. Сейчас он совершенно не чувствовал раздражения, напротив, какую-то воодушевленность, зная, что на следующий же день родители обо всем узнают и заберут его подальше от Чимина. Он готов вынести крики, оскорбления, ругань матери и раздосадованный взор отца, в глазах которого он сразу же падет ниже плинтуса, но почему-то был рад от того, что собирается сделать. В душе образовалась каменная стена, по одну сторону которой были как раз эти самые последствия проступка, а по другую Чимин, которого он не переносил на дух. Почему? Он вряд ли сам смог бы ответить обоснованно на этот вопрос. Конечно же, он перечислил бы такие причины, как напыщенность, готовность подставить товарища в любой момент (иными словами его ненадежность), старание вознести свою гнилую душонку с помощью лести и раболепия, что он, собственно, наглядно демонстрировал каждый день, живя в доме семьи Ким и при встрече с матерью Тэхена пытаясь быть максимально обходительным. Но что-то помимо всех этих фактов было в Чимине такое, чего не мог объяснить сам Ким. Это "что-то" было тёмным, страшным и до безумия пугающим.
— Я тут невольно вспомнил, как мы год назад трусили у тебя дома. Славные были времена.
Он горько усмехнулся, его взгляд смягчился, но принял немного озабоченный вид.
— Не так уж и часто ты проводил время в нашей кампании. Предлагаю вообще не вспоминать о прошлом. Надо жить настоящим и целенаправленно смотреть в будущее.
— Ты ведь сам, помнится, сказал, что я был в ней лишним. Ты таким философом стал после больницы, — продолжал лыбиться Чимин. — Не думал, что койка так может изменить кого-либо. Раньше ты чуть ли не каждый день устраивал вечеринки и в спешке выбегал пьяным только в одних трусах к гостям.
Тэхен резко развернулся и озлобленно уставился на него.
— Я бы на тебя взглянул, если бы ты смог оправиться после черепного травматизма, идиот!
Пак вдруг засмеялся, да так заливисто, что Тэхен, удивлённо поморгав глазами, с силой сжал рукава куртки. Ему не хотелось скандалить напоследок с этим недалеким, по его мнению, человеком. Он не понимал, почему Чимин сейчас задался целью вывести его из себя. Он прекрасно знал, на какие болевые точки можно давить, но Тэхен не понимал, ради чего сейчас устраивается весь этот спектакль.
— Ты прав, я ещё не пробовал раскрошить себе череп. В любом случае, я действительно скучаю по тем временам. Помнишь, как мы перекрыли мотоциклами туннель и устроили там целое шоу? На всю жизнь запомню, как потом за нами гнались копы! Ещё я часто вспоминаю Хосока, Джина, Намджуна и Чонгука. Последний славный был малый. Он вроде как до сих пор в Сеуле. Не пытался с ним связаться?
— Нет.
— А что насчет Юнги? Он ведь был твоим лучшим другом, не так ли? Где он сейчас? Кстати, это ведь он тогда выдумал этот розыгрыш с туннелем! Никогда не сомневался в его бунтарских талантах.
Руки Тэхена затряслись. Он стал бледен как полотно.
— Я сейчас просто задушу тебя!
— Воу, ладно, ладно! — Чимин, гогоча, выставил руки вперёд. — Остынь!
Ким откинулся на спинку кресла и очень тихо и робко заговорил:
— В какой-то момент я подумал, что моя жизнь сломлена и разрушена. Все, кто были рядом, исчезли. Их сдуло словно ветром. Все, что раньше заставляло меня жить, подпитывало изнутри, в миг пропало. Сейчас я пытаюсь связаться с человеком, которого не видел очень долгие годы, но он оставил неизгладимый след в моей душе. Я потерял его ещё в детстве, но хочу вернуть сейчас, так как считаю, что лишь он может помочь мне встать на другой путь и забыть обо всем, что я пережил за последние два года. Я просто хочу уйти, сбежать от своего прошлого, забыться, но тут снова появляешься ты, понимаешь? — Голос Тэхена надломился, и его губы искривились. — Своим присутствием ты заставляешь меня воспоминать обо всем!
— И что же тебя так подпитывало, а? Гонки на спорткарах? Это смешно! Наследник компании, который преступает закон и попадает в общественные передряги! Ты хоть сам себя слышишь? — на повышенных тонах залепетал Пак. — Я никогда не смогу понять тебя, Ким Тэхен, поэтому даже и не думай исповедоваться при мне. Не знаю, как так получилось, что нас снова связала судьба, хотя мы оба вообще этого не желали. Нас и так в общем-то ничего не связывало, но теперь мы чудом стали друг другу родней. Зато знаешь, в чем моя проблема? Именно ты лишил меня того, что питало и давало мне жизнь, но я не хочу этого забывать.
— Опять ты за своё! Неужели никак не можешь до сих пор угомониться из-за разговора с твоим отцом? Что ты вообще знаешь о гонках? Правильно, ничего! Ты не сидел за рулём спорткара и не знаешь, каково это участвовать в заезде! — с ещё большей пылкостью ответил Ким.
— Ты испоганил мне в результате того разговора жизнь! Я зарабатывал деньги, а ты просто взял и сдал меня с потрохами собственному отцу! Из-за этого я совершил грех! Вот почему я до сих пор мучаюсь! Ты не знаешь, кто я, Ким Тэхен! Не знаешь! И даже не представляешь, что из себя представляю!
Чимин недвижимо сидел и пялился в одну точку, как будто от этого положения зависело все, что он скажет. Он застыл, и лишь только пухлые губы шевелились то слишком быстро, то как-то чересчур медленно. Он кричал и был похож на сумасшедшего. Его глаза горели так, что Ким невольно съежился.
— Единственное, что я представляю совершенно чётко, — это то, что ты самый настоящий моральный урод. Ты болен, Чимин. Как только расстанемся, советую тебе записаться на приём к врачу.
Он хотел было дернуть за ручку, чтобы открыть дверь, но Пак внезапно схватил его за локоть.
— Постой, — Его взгляд как-то потеряно переместился куда-то вниз, а пряди нарочно спали прямо на глаза. Подбородок подозрительно задрожал. Тэхен опешил, но виду не подал и не стал вырывать свой локоть. — Прости меня.
— За что?
Он испуганно посмотрел на Чимина, пытаясь более детально рассмотреть его, но тусклый желтоватый свет внутри кожаного салона не позволял сделать этого.
Снова молчание. Тэхен нетерпеливо поджал губы, а затем схватил бледное лицо Чимина и с силой надавил на скулы.
— Слушай сюда, — прорычал он, — не знаю, за что ты просишь прощения, но раз такой человек, как ты, делает это, значит, действительно на то есть веская причина. Если ты мне её сейчас не скажешь, то рано или поздно я сам узнаю, но это лишь усугубит твоё положение. Когда, как и где — неизвестно, но я узнаю, Чимин, узнаю, и если это как-то относится к моей семье, а тем более к Минджи — я найду и собственноручно убью тебя, усёк?
Тот мрачно закивал головой. Его лицо обмякло в холодных ладонях. Он ничего не ощущал, кроме как чувства тягостной пустоты, которым он хотел поделиться, но не желал казаться слабым и сломленным. Людские принципы всегда делают человека, либо невообразимо немощным, либо страшно сильным. В Чимине эти два фактора сплелись в единое целое.
— Даю последний шанс. Объясни, за что извиняешься? Зачем упоминаешь про былые времена? Про какой грех ты мне тут городишь? Говори!
Сердце Тэхена камнем рухнуло вниз, когда губы Чимина беззвучно зашевелились. Тот даже не смотрел на него, избегая гневного взгляда со стороны. Глаза Тэхена налились кровью. Он задрожал. Нельзя сказать, что он задрожал от нетерпения, нет, он дрожал именно от ледяной волны волнения, которая опрокинулась на него с разрушительной силой. Он всем нутром осознавал, что Пак темен, и его внутренний мир так невыносимо чужд, что порой хотелось вскрыть его грудную клетку и понять, каким образом красные нити судьбы смогли тесно переплестись с его душой.
— Я страшный человек, Тэхен. В этом мой грех.
Чимин поднял свои блестящие, то ли от света, то ли от слез глаза, в которых совершенно чётко отражалось лицо собеседника.
— Как только нас выгонят из школы, мы пойдём своими путями и, дай бог, никогда не встретимся.
Он вырвался из ладоней и выскочил из машины, ощутив, как морозный ветер окутал его тело и сознание. Он не чувствовал холода, так как на душе было ещё холоднее. Внутри будто кружила безжалостная метель, заставляя все органы покрываться ледяной коркой. Снег застревал в самых тёмных и узких уголках его души, обжигал так, что кровь начинала стыть в жилах. "Что же это? Неужели самому все-таки придётся рассказать, что его жизнь висела на волоске из-за меня? Неужели я найду в себе силы когда-нибудь признаться во всем? Слишком далеко... Все зашло слишком далеко. Что это говорит во мне? Совесть? Раскаяние?.. Нет, уже поздно раскаиваться. Нужно молчать на благо отца, матери и брата. Я просто избавлюсь от него и покончу со всем этим. Мы никогда больше не увидимся", — думал Чимин, из стороны в сторону шатаясь, пока держал путь к черному входу в здание образовательного учреждения.
***
POV Тэхен
Как только я попал внутрь школы, то сразу почувствовал себя главным героем хоррор триллера. По спине побежали мурашки от удушающей тишины и безмолвия. Во всех коридорах было совершенно темно, и лишь небольшая светлая лампада была зажжена над столом охранника, который мирно спал на стуле, положив ноги на подлокотник неподалёку стоявшего пуфика. Оранжевый свет указал дорогу к лестнице, которая приведёт меня целенаправленно к кабинету химии. В голове все мысли абсолютно смешались, поэтому я стал бездумно двигаться наверх, боясь, что сзади меня кто-то схватит. Какими-то отголосками в подсознании воскресали слова Чимина, его действия, нелогичность которых зашкаливала. Я просто не могу дать им целостного объяснения. Что из себя представляет Пак Чимин? Он выглядит совершенно развязным и безрассудным человеком, не вызывающим ни малейшего уважения к себе, — это с одной стороны, но с другой — теперь у меня всплывает более осознанный образ личности, у которой все же есть голова на плечах. Он не просто глупый льстец с ребяческими замашками, нет, он умен, и теперь я понял это. Он пытается что-то утаить, тщательно скрыть от посторонних глаз, словно боится какого-то порицания. Но со стороны кого? Как это относится ко мне? Его лицо, тогда в машине, оно было искажено гримасой горечи, внутренней борьбы. Я видел и чувствовал это, но не хотел оказывать давление. Пожалуй, кроме злости и раздражения Чимин смог вызвать у меня ещё и чувство жалости, хотя это неправильно. Если он что-то и сотворил такое страшное, то должен неминуемо расплатиться. Вряд ли он просто так, необоснованно, стал вспоминать о нашем общем прошлом, в котором досталось и ему место. Главное вот что: насколько велика цена расплаты? Честно говоря, мне плевать, что он натворил. Важно то, что это никак не относится ни ко мне, ни к моей семье. Уже завтра или послезавтра он исчезнет из моей жизни, и я смогу свободно выдохнуть. Его лицо больше не будет напоминать о самых тяжёлых, но при этом и самых счастливых минутах моей жизни. Не буду отрицать, гонки и люди, с которыми я круглосуточно проводил время, помогали мне жить полной жизнью. Хотя если логически рассудить: стал бы Чимин просить у меня извинений, если бы никак не был связан с тем, что я так отчаянно пытаюсь забыть?
Я помотал головой и решил оставить эти дебаты до лучших времён. На тот момент мои ноги уже на автоматизме доставили меня к кабинету химии. Я вставил дубликат ранее украденных ключей в замочную скважину и успешно открыл дверь. Какое-то несказанное облегчение приятно распространилось по всему телу. Аудитория выглядела немного иначе, чем когда в ней ежедневно толпится куча народу. Потянуло холодом. Видимо, тут недавно проветривали. Войдя внутрь, я стал суматошно искать в сумке сверток с жидким азотом и пластиковую бутылку. В заднем кармане джинс неожиданно завибрировал телефон, отчего я испуганно подскочил на месте и лёгким движением руки ответил на вызов.
— Я и так весь на нервах! Какого черта ты мне звонишь?!
Я пытался говорить максимально тихо, но и это удавалось с трудом. Вместо этого получилось какое-то разъярённое шипение. Руки дрожали, поэтому пришлось прижать телефон к уху плечом.
— Ты почему ходишь прямо перед включёнными камерами, придурок?! — встрепенулся Чимин. Было слышно в динамик его неровное дыхание и эхо от шагов.
— Я думал, ты их уже отключил!
— Я по-твоему сверхчеловек?
— Лучше скажи, ты их выключил? — прошипел я, оглядывая помещение вокруг себя. Мне требовалась большая емкость, в которую можно было бы налить воду.
— Мне удалось удалить материал, где ты беспардонно щеголял возле кабинета химии. Я успел выключить только часть камер, а именно по правую сторону относительно выхода из кабинета.
— Почему только часть? — возмутился я, и тогда меня осенило, что в качестве большой емкости можно использовать урну. Подбежав к ней, я стал вытряхивать весь мусор.
— Я стоял рядом со спящим охранником и кликал прямо у него перед носом компьютерной мышкой! Издеваешься? Он в любую секунду мог бы проснуться и увидеть меня! Что бы я ему тогда сказал: "Здравствуйте, я вот пришёл к вам выпить чаю"? Так что ли? Что у тебя там за шум?
— Понял, а теперь хватит болтать. Я тут пытаюсь смастерить самодельную взрывчатку.
— Получается? — с насмешкой пропел Чимин.
— Пока дело движется с переменным успехом, — отрапортовал я и повернул клапан с тёплой водой, чтобы заполнить ею бак. — Тащи свой зад наверх. Мне может понадобиться твоя помощь.
— Уже иду.
Наспех спрятав телефон в карман, я поставил урну с водой на середину класса и дёрнулся в сторону шкафов, стоящих вдоль стен. Мне требовался какой-то лёгкий материал на подобии тонкой пластмассы, который в последствии взрыва смог бы разлететься и смягчить ударную волну. Пошарив по шкафам, я не нашёл ничего, кроме учебников, дополнительных материалов к ним, моделей молекул и портретов учёных в рамках. Досада и испуг стали ещё сильнее давить, так как теперь я не мог понять, как умудрился просчитаться из-за такого вроде бы незначительного нюанса. Ещё раз окинув взглядом все помещение, я приметил парочку наваленных друг на друга коробок, с виду совершенно не примечательных. В самой верхней лежала куча какого-то старого барахла вперемешку с мусором и вероломно содранными обложками учебников. В той, что пониже, мне удалось обнаружить огромное количество маленьких шариков для настольного тенниса. "Как раз подойдёт", — мелькнуло в голове. Я переложил их часть на парту, стоящую рядом с урной, и поддался в сторону бутылки и свертка с жидким азотом. "А теперь нужно действовать быстро и слаженно", — успокаивал себя я, хотя чувство самосохранения и адекватная сторона подсознания давно покинули мое тело. Адреналин ударил в голову, когда я содрал бумагу со свертка и стал наливать жидкий азот в пластиковую бутылку. Наполнив её на треть, я тут же схватил крышку и плотно закрутил её. Время пошло. За долю секунды я опустил бутыль в тёплую воду и стал лихорадочно сгребать шарики, скидывая их поверх. Многие стали скатываться и падать на пол, но как только я наполнил урну чуть больше чем на половину, то быстро побежал в самый дальний угол. Ловким движением руки я распахнул одну из дверок шкафчиков и спрятался в нем. Как только дверца захлопнулась, прогремел оглушительный взрыв, из-за которого в ушах появился жуткий звон. Я сморщился и сполз вниз, яростно сжав ладонями уши с обеих сторон. Звон не прекращался, и голова грозилась тем, что вот-вот лопнет. Я свернулся в комок, в надежде что так все прекратиться, но звон сменился на ультразвук, а затем я и вовсе перестал что-либо слышать. Тело окутало оцепенение, я стал жадно глотать воздух. Стало казаться, что шкафчик резко стал сужаться со всех сторон. Кислорода становилось все меньше, а паника нарастала все больше. Перед глазами стали мелькать те ужасные отрывки из детства, когда мне довелось волей случая забрести в самые дебри сада, расположенного возле нашего дома. В душе разом воскресли все те же чувства, которые я испытал тогда. Случайно толкнув дверцу коленкой, я увидел перед собой полную разруху и хаос. Помимо валяющихся повсюду мячиков, часть которых лопнуло, везде была вода, несколько стульев перевернулись, а тетради и листы, ранее мирно и аккуратно лежавшие на столе, валялись везде, где ни попадя. Не до конца осознавая, что я выполз из злосчастного шкафа, в глаза бросились несколько трещин, оставленных мячиками на окнах. Я еле-еле поднялся на своих ослабших ногах, покачиваясь из стороны в сторону, и снова чуть не упал, когда в ушах с небывалой силой воскрес тот звон, которого буквально только что не было. Оперевшись на парту и приложив грязную ладонь ко лбу, где-то в глубине души я осознал, что пора уносить ноги, но звук от взрыва совершенно выбил меня из колеи. Похоже, я совсем не подрасчитал, что он может оказаться настолько сильным. Как-то чрезвычайно странно и глухо до меня стали доноситься чьи-то крики. Я приоткрыл глаза и увидел неясный силуэт Чимина, который что-то мне кричал. Далее все стало происходить, как в старом беззвучном черно-белом фильме: стоявший в дверном проёме Чимин, резко сорвался с места и куда-то побежал.
— А ну стой! Стой, подлец!
Грубый мужской крик отрезвил меня, и я стал метаться из угла в угол аудитории, пребывающей в полном хаосе. Мгновенное осознание безвыходности стало бить изнутри, как в лихорадке. Я сам загнал себя в тупик. В горле пересохло так, что я чувствовал, если сделаю ещё хоть один лишний глоток воздуха, то просто потеряю сознание.
— Алло, полиция? В образовательном учреждении под номером сто двенадцать прогремел взрыв! Кто-то проник в школу! Алло? Срочно нужна помощь!
Смысла выбегать через дверь не было, так как всем своим существом я чувствовал, что там был охранник. Передо мной было только два выхода: либо остаться пойманным, либо бежать. Но как? Взглядом я зацепился за исцарапанное окно. Тут же вскочив на подоконник, в нервном припадке я дёрнул за ручку и распахнул его. В лицо ударил неприятный холодный ветер. Прыжок с третьего этажа. Можно ли разбиться насмерть с такого расстояния? Скорее всего, нет. А травмироваться? Вполне возможно. Смотрю, смерть уже не первый раз наступает мне прямо на пятки. На лице распростерлась какая-то странная, вполне можно сказать, безумная улыбка. Страх рассеялся, и я спокойно прыгнул вниз, как человек, находящийся на грани с помешательством, решивший свести собственные счёты с жизнью. Не то, чтобы я хотел умереть, совсем нет, но испуг быть схваченным полицией был явно сильнее, чем прыжок с третьего этажа.
Сначала тело пронзило чувство невесомости и свободы, а потом дикая боль. Я даже не мог истошно закричать, настолько она была сильна. Это был просто безмолвный отчаянный крик, который никто не смог бы услышать даже при желании. Видимо, в тот момент я потерял сознание, так как боль поразительно чудным образом пропала, но очередная доза адреналина привела меня в чувства, и я приоткрыл рот, чтобы испустить тяжёлый выдох, который комом сформировался где-то в горле. Я не чувствовал ничего, будто лишился какой-либо нервной системы, только жуткую тяжесть, словно земля хватает меня и вжимает себя. Это крайне трудно описуемое ощущение.
Перед глазами было только темно-синее, безграничное, невыносимо далёкое небо. Возникло непреодолимое желание потрогать его, ощутить кончиками пальцев, физически ощутить. Оно казалось таким многогранным, что невольно хотелось стать его частью, крохотной частичкой этой необузданной вселенной.
Неужели все снова повторяется? Холодная земля, которая так и зовёт в свои мрачные объятия, лёгкий беззаботный ветерок, чувство, что тебя уже настигла смерть, и бескрайнее, такое равнодушное небо... Судьба снова заставляет пройти через эти мучения. Какое странное чувство дежавю... будто прошлое продолжает хватать и душить своими когтистыми лапами. Тогда, возле реки на мосту, было точно такое же удивительно прекрасное небо и холодная до мозга костей земля... И я был там один-одинёшенек. Никто не думал обо мне. А тут? Интересно, кто сейчас думает обо мне? Как же все-таки страшно умирать в полном одиночестве, зная, что тебе даже не с кем разделить эти мерзкие и до того страшные душевные терзания. Земля постоянно дарит мне чувство мертвенного холода, но кто тогда смог бы подарить хоть немного своего согревающего тепла? Я снова вернулся к тому, с чего начал.
Я не сразу увидел перед собой тёмное и невероятно пугающее лицо Чимина. Он, как одно из Чудес Света, возвышался надо мной, совершенно ничего не предпринимая. В памяти как-то урывками стали всплывать картины, связанные с чудовищной аварией. В тот день я также беззащитно лежал на земле, когда чей-то могучий неясный силуэт возвышался надо мной, прожигая своим томным взглядом израненное тело. Снова этот страшный замкнутый круг... Он повторяется.