Chapter 8
Юнги пришёл в себя от голосов, которые раздавались на запредельно близком расстоянии от него. Приоткрыв глаза, он увидел белый высокий потолок и большую красивую люстру, напомнившую ему фарфоровый подсвечник, который раньше стоял в загородном доме его семьи, пока он случайно не смахнул его с тумбы и не сломал. Затем его взгляд плавно переместился на две пустые кровати, стоявшие прямо напротив, и ширму, которая создавала индивидуальное пространство для каждого больного. Как раз над этими двумя кроватями было расположено большое окно, через которое прямо на одеяло попадали приятные и согревающие солнечные лучи. На подоконнике стоял маленький и скромный горшочек с неизвестными цветами, слегка подрагивающими от перемещения воздушных масс в помещении.
— Кажется, он очнулся.
Парень краем глаза увидел перед собой знакомое лицо. Он с трудом разглядел Джиху, так как не мог повернуть шею. Он хотел, но тело не поддалось, поэтому Юнги расслабился, боясь, что в каком-то участке возникнет ужасная боль.
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Джиху, с сожалением оглядывая каменное лицо.
— Ужасно, — прохрипел Мин, чувствуя какое-то странное послевкусие на языке. Он него даже побежали мурашки по всему телу. — Такое ощущение, как будто целая армия телохранителей отца прошлась по мне.
До его ушей донёсся тихий отрывистый смех. Юнги прикрыл веки, ощущая невыносимую сухость в горле.
— Даже в таком состоянии ты умудряешься шутить.
— Что со мной произошло? — с каким-то напускным равнодушием спросил Мин, потянувшись тонкой и слабой рукой за стаканом воды, который стоял на прикроватной тумбе. Джиху предвидел его действия, поэтому опередил, захватив предмет своей грубой ладонью и заботливо поднеся его к губам ослабшего. Тот лишь грубо отвернулся, взяв стакан в свои руки: — Я просто болен, но не калека.
— Ничего не помнишь?
Джиху решил проигнорировать сказанную реплику. Брови настороженно сомкнулись на его переносице. Юнги отчужденно помотал головой, приподнялся на локтях и сосредоточился на ответе, мелкими глотками отпивая воду.
— Ты упал в реку с относительно большой высоты. У тебя обнаружили внутреннее кровоизлияние, когда вытащили. Ты был без сознания в течение четырёх дней.
— Четырех? — переспросил парень и прижал прохладное стекло ко лбу. Нельзя было сказать, что он произнёс это с каким-то удивлением, либо досадой, нет, в его голосе чувствовалось лишь глубокое раздражение и усталость.
— Да, именно. Господин сидел тут с тобой в течение трёх дней, ждал, пока очнёшься, но ему назначили очень важную встречу в Японии, поэтому пришлось срочно вылететь туда. Он прислал меня, чтобы я присмотрел за тобой.
— Дорожит своей работой, — Слабая улыбка появилась на лице Юнги. — Как это типично для него.
— Не кори своего папу. Он старается для тебя и работает тоже только для тебя.
— Все-то ты знаешь, Джиху, все-то ты знаешь... — растягивая каждое слово, промямлил парень, вернув стакан на первоначальное место. — И да, тут — это где? Пожалуйста, не говори мне, что щенки отца все-таки выполнили приказ.
— Спешу тебя разочаровать, — обречённо выдохнул Джиху, зная, что Юнги явно не оценит его ответ, — сейчас ты находишься в здании, принадлежащем непосредственно самой школе. Это палатное отделение, которое располагается на ее территории.
— Чудесно... — протянул Мин, уставившись в залитое солнечными лучами окно и параллельно ощущая, как Джиху поправляет смявшуюся подушку под его спиной. Ему тяжело было прокомментировать такое стечение обстоятельств. Конечно же, он знал, что отцу все равно удасться запихнуть его сюда, но какой ценой? Разве устроенный "концерт" стоил ранений и внутреннего кровотечения? Только сейчас он понял, что разыграл бессмысленную клоунаду, которая стоила ему почти что жизни, но вот только ради чего? Он мысленно задался этим вопросом и долго подбирал на него ответ. Наверное, чтобы показать свою независимость и самостоятельность перед Хьюном, непокорность. "Насколько же это все глупо! Глупо!" — кричал внутренний голос. Да, первый раз в жизни Юнги согласился со своей адекватной стороной и пожалел, что потратил столько сил впустую. На душе даже заскреблось холодное и отдаленное чувство любви к собственной жизни и неготовность распрощаться с нею, хотя он всегда был готов кричать на каждом углу, что жизнь ему совершенно не дорога. Он даже умудрялся разбрасываться такими словами в присутствии хмурого отца. От сего вывода он почувствовал себя лишь ещё более мелочным и жалким.
— Не хочу нагружать лишней информацией, но должен уведомить, что мне звонил незнакомец, по словам которого ты дал ему визитную карту с моим номером, и сказал, что, позвонив, он может просить все, что угодно.
Юнги сначала как-то потерянно взглянул на Джиху, лицо приняло гримасу недоумения, но затем через несколько секунд на него снизошло озарение.
— Было дело.
— Просто хочу сказать, чтобы больше ты не разбрасывался моим номером направо и налево, тем более не давал его совершенно незнакомым людям. Благо, человек скромный попался и объяснил свою нелегкую жизненную ситуацию моему секретарю, который выполнил его просьбу.
— Что за просьба? — промямлил парень, явно не чувствуя ни толики заинтересованности. Он просто пытался сказать хоть что-то, чтобы поддержать разговор. Одновременно с этим его просто душила внезапно нахлынувшая волна горечи и негодования.
— Он попросил небольшую денежную сумму, чтобы определить свою дочь в частную школу.
— С каких вообще пор, — вдруг ядовито рассмеялся Юнги, — бедняки так горят желанием, чтобы их дети-оборванцы ходили в частную школу?
Джиху метнул взгляд полный смятения.
— Каждый родитель, обеспечен он финансово или нет, хочет для своего дитя только самого лучшего, — тихо произнёс он так, словно его голос сейчас оборвётся, и он разрыдается. Юнги недоуменно оглядел его. — Почему ты дал ему мой номер телефона?
— Он не выдал меня охраннику, когда я удирал из больницы.
Мин пожал плечами, посчитав, что скрывать уже нечего.
— Ну... это все объясняет. Просто в последний раз предупреждаю: больше так не поступай. Я делаю это в первый и последний раз в тайне от твоего многоуважаемого отца. Я рискую остаться без работы, поощряя твои проделки.
— Зная, что сделал правое дело, просто успокойся.
Джиху утвердительно покачал головой, а затем как-то подозрительно застыл в ступоре. Юнги выжидающе взглянул на него, думая, что он ещё что-то скажет, но мужчина упорно молчал в течение минуты. Затем он словно отрезвился, суетливо заворочался на месте и, расстегнув свой портмоне из чёрной кожи, достал белый конверт и телефон.
— Вот, — Он положил это все на тумбу рядом со стаканом, — в конверте лежат деньги, которых должно хватить на месяц, и возьми телефон, чтобы всегда быть на связи.
Парень схватил конверт и тут же вскрыл его, заглянув внутрь. Он долго вглядывался в содержимое, а потом удрученно промолвил:
— М-да, не густо... Но, знаешь, ещё больше меня расстраивают не деньги, а телефон.
Он взял в руки маленькую кнопочную раскладушку и небрежно повертел её в руках.
— У меня такого телефона даже в детстве не было. Боюсь, здешние казановы со своими "Айфонами" быстро меня переплюнут и успеют поглумиться, — с сарказмом заметил Юнги, разглядывая свой новый гаджет. Его тонкие, чуть розоватые губы изогнулись в улыбке, от которой так и веяло скрытым недовольствием.
— К сожалению, сделать я ничего не могу, ты же знаешь. Это распоряжение твоего отца.
— Ну... это все объясняет, — Юнги насмешливо скопировал интонацию Джиху, с которой он произнёс эту же реплику немного ранее. — Только пусть мой великодушный папаша не обижается потом, что я не ответил на его звонок с этого "недоразумения". Можешь так ему и передать.
Он помотал раскладушкой прямо перед носом у Джиху и откинул её куда-то в сторону. Тот спустя мгновение поднялся, убрал портмоне и, глубоко вздохнув, предупредил:
— Как только окрепнешь, то тебя сразу же заселят в общежитие. Врачи не смогли установить точного срока, но, надеюсь, ты не проторчишь тут слишком долго. Охрана уже привезла сумку с вещами. Пока она в багажнике. Позже тебе ее отдадут. А там уже ознакомишься со своим расписанием и, так сказать, сориентируешься во всем остальном.
— Ты уедешь или останешься тут со мной? — с досадой произнёс Юнги, в глубине души желая, чтобы Джиху не покидал его.
— Я переодически буду навещать тебя, — с тёплой улыбкой на лице ответил он. — Нужно же мне что-то докладывать твоему отцу, пока он решает важные дела в Японии.
— Ну да, ну да, — хмыкнул Юнги, — действительно.
Джиху мягко потрепал парнишку по его мятным волосам и удалился. Юнги опечаленно уставился на дверь, через которую он вышел, и погрузился в свои думы, пока не пришла доктор.
***
Юнги выписали лишь спустя неделю, когда постоянные головные боли, наконец, прошли, а врачи окончательно убедились, что он может смело приступать к образовательному процессу. Ему отчасти нравилось валять дурака целую неделю в палатном отделении, зная, что все остальные ученики страдают, сидя за партами и записывая нудный материал, но при этом он чувствовал всепоглощающую скуку и исступление, от которой мучался все это время. Порой ему казалось, что он сойдёт с ума от постоянного лежания на кровати под жарким одеялом, но сидящий неподалёку дежурный боялся даже разрешать ему, чтобы он прошёлся вдоль коридора, так как был предупрежден, что Юнги — человек крайне непредсказуемый, который только и ждёт момента, чтобы сбежать. Эта информация закрепилась в его сознании, как какое-то клише, поэтому его пытливые глазёнки так и высматривали в ожидании, что больной обязательно должен сделать что-то провокационное. Мин сразу же все понял, поэтому избегал даже зрительного контакта со странным дежурным. Он просто решил не церемониться раньше времени.
Когда его все-таки вывели из палатного отделения, и он вдохнул чистый свежий воздух, то пришёл в полный восторг, не понимая, как целую неделю мог нюхать запах спирта и различных медикаментов. Он ощущал, как эта жуткая вонь по-прежнему стоит где-то у него в районе носовой перегородки, но это было не помехой, когда он с самым счастливым видом шёл, чтобы взять индивидуальные ключи от комнаты в общежитии. Он не знал, куда и с кем его поселят, но находился в приятном предвкушении. Возможно, оно возникло лишь из-за того, что все его существо прочувствовало ощущение скорейших грядущих перемен, иначе на словах он просто бы разозлился и пришёл в хроническое состояние раздражения. Счастье его, к великому сожалению, продлилось очень недолго.
Ему удалось встретить по пути завуча, которая очень любезно взялась самолично предоставить ключи. Пока она доходчиво рассказывала ему историю школы, что представляет из себя здание, и где располагается каждый корпус, она взялась проверять документацию о зачислении Юнги, которую никак не могла найти. Чтобы избежать неловкой ситуации, она все словоохотливее терзала его уши какой-то чушью, которая тут же пошатнула его настроение. В итоге он просидел в её кабинете около часа, наблюдая, как она листает многочисленные папки и вносит данные в систему компьютера, при этом не забывая открывать свой рот. Когда ему, наконец, выдали ключи, он буквально выбежал, как обезумевший из душного кабинета и стремительно направился к общежитию, попутно вспоминая, как к нему пройти. На плече болталась тяжёлая сумка, которая мешала передвигаться, постоянно ударяя по бедру. Он хотел просто взять её в руки, но поленился, смиренно продолжая терпеть боль от ударов. Тысячу раз он успел задаться вопросом: "Что они вообще, черт побери, положили туда?", пока не взошёл по ступеням нового "дома". Снаружи здание выглядело весьма неплохо и современно. Это была кирпичная постройка, похоже, что совсем недавно отстроенная. Юнги недовольно повёл бровью, когда мимо вихрем промчалась кучка студентов, которые, смеясь и крича, с довольными ухмылками смерили его любопытным взглядом. Войдя внутрь, он еле-еле поднялся на третий этаж, ощущая, как грудь снова вспыхнула огнём, как будто в ней находился раскалённый металл. Мин скинул капюшон и с грохотом сбросил сумку на обшарпанный деревянный пол, уже не замечая, что изнутри общежитие выглядит не так хорошо, как снаружи. Он оперся на грязную, исписанную ручками и фломастерами стену и расстегнул кофту, чувствуя, как задыхается. Он задрал голову наверх и вздрогнул. "Ты угробил всех, Мин Юнги" — оглушительный крик, который снова и снова воспроизводило подсознание, готов был просто разорвать его черепную коробку. — "Как ты мог забыть о том, чем ранее жил!" На место криков пришёл дикий свист в ушах. Юнги сморщился, схватил сумку и судорожно вставил ключи в замочную скважину. Грубо толкнув дверь ногой, он ввалился внутрь наполовину тёмной комнаты. В эту же секунду до него донеслось какое-то шипение и неразборчивое бормотание. Он широко распахнул глаза и увидел перед собой незнакомого парня, лицо которого сморщилось от боли. Он лихорадочно бегал из угла в угол комнатушки, приложив ладонь ко лбу.
— Ты что вытворяешь?! — взорвался он и резко притормозил, возбужденно оглядывая своими темными, очень аккуратной формы глазами своего обидчика.
— Какого черта ты лезешь под порог двери?! — закричал Юнги.
— Встречный вопрос! Я слышал, как ты там возился в течение нескольких минут, вот и решил проверить!
— Слышь ты, клоун, — Юнги пнул свою испачкавшуюся сумку в сторону соседней пустующей кровати, ощущая, что уже просто находится на грани, — заканчивай свой цирк. Если хочешь, чтобы я извинился, то этого никогда не будет.
Он бросился к вещам и стал с остервенением раскидывать их по полу. Помимо одежды, он увидел кучу каких-то увесистых коробочек, бог знает с чем. Мин потерял терпение и просто опрокинул сумку вверх тормашками, вытряхивая из неё все, что только можно. Незнакомец, видимо, теперь его новый сосед, больше не хватался за лоб, а лишь с приоткрытым ртом наблюдал за всей этой заманчивой картиной.
— Знаешь, ко мне за два года подселяли разных странных личностей, — начал он совершенно спокойно, без всяких криков, как-будто минуту назад ничего и не произошло, смахнув свои густые тёмные пряди со лба, — и ты явно войдёшь в топ пять самых ненормальных, с которыми мне приходилось жить.
— Ты кого тут ненормальным назвал? — снова было взвился Юнги.
— Не переживай, — Парень прошёл мимо и сел за рабочий стол, развернувшись лицом с своему новому знакомому, — ты будешь на втором месте. Однажды ко мне заселили товарища, который коллекционировал живых пауков, представляешь? Один раз, когда я убирался, то случайно смахнул локтем его террариум, который нельзя было назвать скромным. Всей этой живности было за стеклом где-то штук двадцать. В итоге он раскололся, и все эти гады расползлись повсюду. Сосед долго тогда ползал на коленках и их собирал, но одного так и не нашёл, поэтому я бы не советовал разбрасывать тебе свои шмотки.
Юнги побледнел, его лицо скривилось, глаз задергался, и, подскочив с кровати, он тут же стал все сгребать в кучу и запихивать обратно в сумку. Темноволосый звонко засмеялся, причём его смех был таким беззаботным, искренним и удивительно приятным, что трудно было оставаться с безразличным лицом самому. В нем вообще не чувствовалось ни толики насмешки или злорадства. Мин пронаблюдал за его довольной физиономией и прошипел:
— Ты что, поиздеваться решил?
— Нет-нет, что ты! — Он суетливо замахал руками, чтобы разуверить Юнги в несуществующих корыстных намерениях, и тепло улыбнулся. — Просто решил разрядить обстановку. Меня, кстати, Ли Чонсок зовут. Приятно познакомиться.
Радостно выскочив из-за стола, он протянул руку для рукопожатия. Его худое, овальное лицо выглядело очень завораживающим, каким-то даже по-детски наивным и заставляло чувствовать необыкновенную робость перед таким светлым и подвижным мальчишкой. У него были широкие, тёмные, густые брови привлекательной формы, красивый ровный нос и пухлые, розовые губы. Верхняя губа была меньше, чем нижняя, но это придавало лицу удивительный юношеский шарм. Даже если присмотреться, то можно было смело заявить, что его кожа идеальна: на ней не было ни родинок, ни шрамов, ни каких-то других изъянов, которые могли бы испортить сей "шедевр". Издалека она казалась мраморной. Худобу его лицу придавали не сильно выраженные скулы. Он выглядел, вроде бы как типичный кореец, но обладал весьма необычной внешностью, которая выделялась на фоне всех остальных. Его счастливое лицо не входило ни в какие сравнения с хмурой физиономией Юнги, с которой тот его рассматривал.
Даже пустя минуту ожидания он не протянул руку своему новому соседу, кинув презрительный взгляд на ладонь. Ли застыл с той же радостной улыбкой и, даже когда понял, что ответа не получит, убрал руку в карман узких чёрных джинс и произнёс за Юнги:
— И мне приятно с тобой познакомиться, Чонсок. Надеюсь мы с тобой поладим, — протянул он. — Тебя что, родители в детстве не учили, как нужно вежливо отвечать людям при знакомстве?
— Ты сейчас так нарвёшься, — буркнул Юнги, приосанившись и поравнявшись с ним. Они были примерно одинакового роста. Парню жутко трепала нервы его жизнерадостность. — Замолчи и проваливай. Мы с тобой не друзья и никогда ими не будем.
— Ты прав, мы не друзья, — посмеялся Чонсок, пожав плечами. — Мы просто соседи. Давай тогда просто, как соседи, проживем в мире и согласии спокойно целый год, м?
Юнги закатил глаза и, упав на постель, стал вяло разбирать вещи, старясь больше вообще не обращать внимания на своего собеседника, чтобы сохранить побольше собственных нервных клеток.
— Ладно, сосед, — обречённо вздохнул Чонсок, выпячив нижнюю губу, — я пойду. Тут неподалёку есть супермаркет. Хочу купить продуктов. Тебе взять что-нибудь?
"Вот ведь надоедливый баран!" — подумал про себя Юнги.
— Молчание — знак согласия! — приободрившись, пролепетал Ли и, так и не дождавшись должного ответа, выскочил из комнаты. Юнги устало промычал что-то нечленораздельное и бросился головой на подушку. Он чувствовал какое-то недомогание и вместе с тем грусть. Неужели весь год придётся провести в обществе этого сумасшедшего с пацифистскими наклонностями? Он на автоматизме схватился за грудь и почувствовал необъяснимую волну пустоты, нахлынувшую на него с невероятной силой. Его затрясло, как в лихорадке. "Кулон... Где он? Где мой кулон?" Он снова подскочил с кровати и стал беспорядочно водить пальцами по шее, чтобы нащупать цепочку. Её не было, как и самого кулона. Он медленно опустился на кровать, потерянно уставившись в одну точку. Юнги стал мертвенно бледен. Его бросило в сильный жар. Он ощутил каждой клеточкой тела, как сердце активно начало посылать импульсы. Ему стало казаться, что кровь бьется о подушечки пальцев. В глазах потемнело, и он самозабвенно сомкнул веки.