Chapter 4
Пожалуй, можно смело заявить, что господин Мин недооценивал способности и решительность своего сына. В течение трёх дней, проведённых в больнице, Юнги, движимый одной лишь единственной мыслью о побеге, подробно изучил всю схему здания, каждый его коридор и комнатку, график его лечащих врачей, а также время, когда сменялись охранники, поставленные отцом по всему периметру. Не говоря уже о том, что он рассчитал до единой секунды, когда телохранители отходили от палаты, чтобы на их место встали другие. По расчётам на это уходила одна минута. Именно за одну минуту он должен умудриться выскользнуть из своей «тюрьмы», чтобы успеть унести ноги. Все эти дни действительно не были потрачены даром, потому что Юнги с абсолютно серьёзными намерениями решил сбежать, чтобы избавиться от оков и стать обладателем свободной жизни подальше от Хьюна, который так отчаянно каждый раз хватался за него. Он был юн, вспыльчив и не понимал, в какой степени господин хочет помочь ему. Каждое его действие он обращал в противодействие к самому себе, воспринимая не как помощь, а как нечто бесполезное, ненужное и безумно раздражающее. Вместо того, чтобы раскрыть пошире глаза и в полной мере осознать все старания и его безграничную любовь, он упрямо держит их закрытыми, подчиняясь только своему глупому, неугомонному эго.
Вычислив каждый промежуток времени, через который Мин сможет действовать, и траекторию охранника по больнице, он уже в одиннадцать часов вечера лежал в кровати, будучи готовым в любую секунду притворить свой план в жизнь. Ещё час назад он специально встал с постели и сложил в небольшой рюкзак, принесенный Хьюном, в котором ранее лежали школьные принадлежности и книги для того, чтобы сын не пропускал уроков и самостоятельно изучал материал, чего, конечно же, он не делал, пару футболок, одни джинсы, кардиган, спортивную кофту, кепку, ограниченный запас еды, бутылку с водой и телефон. Он оделся и накрылся почти с головой одеялом, чтобы никто не увидел уличной одежды и ничего не заподозрил. Последнее, о чем он думал — это куда пойдёт, если его план пройдёт удачно. Его это не волновало на данный момент. Он нетерпеливо ерзал под одеялом, ещё раз прокручивая в голове каждое действие и выжидая любой подходящий момент.
«Через десять минут должна войти мед-сестра. Она пробудет здесь около пяти минут, затем уйдёт. Спустя ещё пятнадцать минут телохранители должны уйти с поста возле палаты. У меня будет минута времени, чтобы быстро схватить рюкзак и убежать, спрятавшись в служебной комнате, пока не пришли на смену другие и не обнаружили моего отсутствия. К тому моменту охранник из служебной комнаты должен будет уйти ближе к одному из выходов к кофейному автомату. Пока он будет заваривать кофе, я дёрну за рычаг и выключу электричество. Когда персонал будет с ним разбираться, я проскочу ближе к моргу и разобью стекло, нажав на кнопку, тем самым активируя пожарную тревогу. Начавшаяся суматоха пойдёт на руку. Многие телохранители покинут свои места и бросятся к палате, когда я уже буду в другой части здания, чтобы вылезти через окно», — думал Юнги. Он нервно теребил пальцы, пытаясь унять в груди уже заранее бушующий адреналин. Неотрывно смотря в потолок, он был полностью уверен в своих действиях, относясь глубоко наплевательски к последствиям. Отчасти ему нравилось нервировать своего занятого отца и вносить свои «коррективы» в его жизнь. Он всегда получал удовольствие от собственных шалостей, когда тот не находил себе места, в очередной раз думая, как вразумить сына. В душе Юнги был просто садистом, который любил дергать за ниточки, отвечающие за психику и нравственные устои человека. Самому парню была прекрасно известна собственная психология и внутренний мир, который он исследовал вдоль и поперёк, проводя самоанализ каждый божий день. Он не менялся и не собирался меняться, потому что уж больно ему слишком сильно полюбилась личина холодного, раскрепощенного и неприступного парня, от которой он самовольно не хотел отказываться. Он просто сидел в этом «коконе», скрывшись от внешнего мира.
Эти три дня казались ему мучением, потому что он был полностью предоставлен самому себе, позволяя собственным мыслям и воспоминаниям рвать себя на части. Постоянно смотря в белый потолок, Мин абсолютно отказался от реальности, в которую его порой возвращали приходившие с кучей антибиотиков врачи. Он лежал и мучился, терзая себя неизвестностью, которая являлась следствием его выброшенного кем-то тела возле железнодорожной переправы. Он не дал солгать отцу в том, что действительно ничего не помнил. Просто сам даже смутно представлял ту же самую картину железной дороги. Сколько бы ни силился, не помнил ни людей, которые это сделали, ни каких-то фрагментов, которые можно было бы воскресить в памяти. Все было стерто под чистую, как-будто кто-то хорошенько постарался промыть ему мозги. Когда он закрывал глаза, то сразу кривился и морщился, припоминая лишь только необратимый поток света, который был направлен прямо в лицо.
— Господин Мин, — Его раздумия прервала вошедшая в палату мед-сестра, — как вы себя чувствуете?
«Просто офигеть, как здорово. Несмотря на то, что у меня по-прежнему болит челюсть и ломит тело от гематомы на бедре, то ничего так, нормально», — мысленно ответил он ей, плотно сжав губы в белую полосу.
Ответа от него врач так и не дождалась, на что просто улыбнулась, подойдя к капельнице. За все время пребывания Юнги в этой больнице, она уже привыкла к такому поведению. Он был со всеми очень несговорчив, каждый раз презренно оглядывая любого, кто нарушил его покой.
— Я рада, что большинство ваших синяков зажило. Опухоль от гематомы также начала спадать. Челюсть, уверена, со временем тоже придёт в норму, — подбадривала его она, продолжая возиться с капельницей. Она знала, кем был Юнги, тем более, кем его отец, но почему-то по доброте своей душевной единственное, чего желала, — чтобы парень поскорее выздоровел и как-то приободрился.
— Ясно, — сухо выдавил Юнги, продолжая все так же равнодушно пялиться в потолок.
Когда врач поняла, что добиваться от него ещё каких-то слов — бессмысленная затея, она кротко улыбнулась, пожелала пациенту спокойной ночи и удалилась. Юнги быстро выдернул руку из-под одеяла и взглянул на наручные часы. Эта дамочка задержалась по его расчётам дольше, чем предполагалось. Он вскочил с постели, надел на плечи рюкзак и припал к деревянной двери, вслушиваясь в каждый звук.
«Неужели раздолбаи отца уже ушли? — подумал Мин, когда до него не донеслось ни единого шороха из коридора. Это не на шутку забеспокоило его, потому что уже все пошло не так, как он рассчитывал. — Ладно, была не была.»
Он медленно приоткрыл дверь, заметив, что горизонт перед ним был абсолютно чист, а большинство ламп погашены. Ещё раз взглянув на часы, он тихо вынырнул из своей палаты и бесшумно прокрался к служебной комнате. Удостоверившись, что охранник отсутствовал, он со скрипом дёрнул за металлическую ручку и вошёл. Внутри оказалось ещё темнее, чем в коридоре. Глаза парня стали беспорядочно бегать по предметам мебели. Впереди него был большой стол, на котором был расположен монитор, отображающий съёмку с камер, показывающих картинку с разных ракурсов всех больничных отделений, их коридоров и комнат. Юнги не позволила совесть оставить камеры включёнными, потому что даже если ему удастся сбежать, то по отснятому материалу отец с лёгкостью его разыщет. Он подбежал к клавиатуре и стал активно нажимать на кнопки, чтобы избавиться от улик. Совершенно не зная, как отключать эти камеры, он просто удалил все всплывающие на мониторе окна. Снова подключившись через компьютер к камерам, он увидел лишь чёрные прямоугольники и облегченно выдохнул. Похоже, его бессознательное кликанье мышкой и набором клавиш на клавиатуре дали свой результат. Он улыбнулся, обрадовавшись такому повороту событий, и подбежал к электрическому щиту, тут же дёрнув за выключатель. Свет погас, погрузив все отделение в полный мрак. Юнги привстал на мысочки и хотел было покинуть комнату, но неизвестно откуда взявшееся «что за бред» заставило его лихорадочно оступиться назад и начать в панике вертеть головой. По тяжелому шарканью ног и отдышке, сопровождаемой бессвязным хрипом, он понял, что прямо к нему направляется охранник. «Чтоб он подавился своим кофе», — подумал Мин, испуганно бегая по служебному периметру в тщетных поисках укрытия. Комната была настолько мала и лишена каких-либо укромных мест, что ему не оставалось ничего, как просто вжаться в стену и молить Бога, чтобы его не заметили. В последний момент он присел в самый угол, когда охранник открыл дверь, тем самым уменьшив шансы на его обнаружение. Пока темноволосый грузный мужчина ставил на стол кофе и доставал фонарик, чтобы устранить неполадки со щитом, Юнги медленно и тихо протиснулся между дверью и стеной, покинув своё укрытие. Несмотря на то, что он буквально был в метре от охранника, ему все же удалось оказаться незамеченным. Тот сначала измученно покряхтел, а потом обратил внимание на погасший монитор, который не показывал съёмку с камер.
— Кюхен, позвони мастеру. Тут с щитом проблемы, и камеры накрылись, причём почему-то все разом, — донеслось до ушей Юнги, когда он уже смелым шагом направлялся к левому больничному крылу. Из-за кромешной темноты он едва двигался вперёд, упираясь левой рукой в стену, чтобы не пропустить тревожную кнопку. В таком непроглядном мраке стало ещё тяжелее различить её очертания. Он понял, что собственноручно усложнил себе жизнь, но от намеченного плана отступить не решился.
— Первый, прием, мальчишка пропал. Ты меня слышишь? Первый, приём, приём, — донеслось откуда-то из глубины коридора. «Уже заметили моё отсутствие», — мелькнуло в голове парня. Вслепую он продолжал двигаться вперёд, пока голоса не стали громче и чётче резать слух. — Он не мог уйти далеко! Пятый, приём, доложи обстановку! Я двигаюсь по направлению к левому крылу больницы.
У Юнги перехватило дыхание, потому что голос телохранителя раздавался где-то запредельно близко. Он запаниковал, так как совершенно перестал различать левую и правую стороны. Поправив ремень на рюкзаке, он нащупал дверную ручку и дёрнул за неё, тут же оказавшись в просторной палате, скудно освещаемой лунным светом, пробивающимся через тонкие белые шторки. Парень пригляделся и увидел привычные очертания мебели и две кровати, одна из которых была пуста, но на другой расположился мужчина среднего возраста, с удивлением оглядывающий ворвавшегося в его палату парня. Он изумлённо приподнялся, приоткрыл рот, чтобы что-то произнести, но Юнги подбежал к нему, схватил за плечо и приложил палец к своим тонким бледным губам, давая понять, что нужно вести себя тихо. Незнакомец по-прежнему с открытым ртом пялился на него, едва зашевелив челюстью.
— В левом крыле пусто, — пробасил тот же серьёзный голос. — Он как сквозь землю провалился.
Силуэт телохранителя остановился прямо напротив полупрозрачной двери, ведущей в палату, где находился Юнги. Он быстро нырнул под кровать незнакомого пациента, когда ручка с щелчком дёрнулась.
— Прошу меня извинить, вы не видели здесь молодого парня лет восемнадцати с волосами мятного цвета?
Мужчина, сидевший на кровати, молчал, не зная, что и сказать. Мин задержал дыхание и сморщился, больно прикусив при этом губу. Он не был уверен, разглядел ли этот пациент его очертания лица, но вот мятные волосы, конечно же, даже в темноте нельзя было не заметить. Гипнотизируя взглядом ботинки телохранителя, стоящего в метре от него, он слышал, как бешеный стук сердца отдаётся эхом прямо в ушах, словно этот орган находится у него в горле. Не чувствуя самого себя, он едва разобрал нечто испуганное:
— Нет, к сожалению, не видел.
Телохранитель задержался на секунду, видимо, кивнул и в спешке вышел из палаты. Юнги громко выдохнул и, перекатившись на спину, вылез из-под кровати, заметив все то же полноватое лицо незнакомца, наполненное недоумением.
— Спасибо, приятель, — прошептал он, похлопав его по спине, — я у тебя теперь в долгу. Позвони по этому номеру, — Он нарыл в заднем кармане рюкзака помятую визитку, — и скажи, что тебе дал эту карточку Мин Юнги. Тебе ответит мужчина, которому можешь сказать все, что угодно, и он это исполнит. Если имеешь нужду в чем-то, либо у тебя материальный недостаток, то тебе стоит только попросить.
— С-серьезно? — спросил незнакомец, сжав между дрожащими пальцами визитку, на которой было красиво чёрным по белому выведено какое-то имя и далее цифры.
Юнги улыбнулся, а затем кротко кивнул, снова похлопав обомлевшего пациента с выпученными глазами по спине.
— Удачи! — напоследок шепнул он, оставив мужчину наедине с самим собой.
Худощавые ноги парня в спешке продолжили его нести куда-то вперёд, пока не настигли тупик. Лунный свет белыми полосами пробивался через наполовину зашторенное окно. Юнги покрутил головой и увидел небольшой красный квадратик на стене. «Да неужели!», — обрадовался он и, недолго думая, с грохотом разбил стекло, нажав на тревожную кнопку. Оглушительный звук сирены и красный отсвет на стенах заставил очередную дозу адреналина ударить ему в голову. Он вскарабкался на подоконник и приоткрыл окно, когда позади почувствовал какое-то движение и суету. На улице его внимание привлекли тёмные силуэты охранников, еле-еле освещаемые желтоватым светом от фонарей. Большая часть из них дёрнулась к главному в ходу в больницу. Юнги довольно потёр руки и полез на карниз, пока не достиг парковки, расположенной позади здания. Аккуратно перебирая ногами и руками по пожарной лестнице, он почувствовал под ладонями прохладный асфальт после прыжка, который пришлось вынужденно совершить, так как лестница заканчивалась на среднем расстоянии от земли. Вытерев ладони об потертые светлые джинсы, лёгким бегом он направился к полупустому паркингу. Пока возле главного входа была сосредоточена вся шумиха, и куча людей стояли, не осознавая, кому понадобилось устроить весь этот переполох, телохранители господина Мин оцепили почти весь периметр, но опоздали, так как Юнги успел перелезть через забор раньше, буквально в последнюю минуту вырвавшись из западни.
Несколько минут он бежал изо всех сил, боясь быть настигнутым людьми отца, но когда вышел на пустынное шоссе, где почти никого не было, кроме парочки прошедших мимо пожилых людей с пакетами, наполненными продуктами, странно покосившихся на него, он облегченно выдохнул, достал припасенный им кардиган и смело пошагал дальше, спрятав руки в карманы. Он никогда не чувствовал себя ещё более довольным самим собой, чем в тот момент.
***
Спустя двухчасовой беспрерывной ходьбы Юнги осознал, что окончательно выдохся. Его мучили несколько факторов: жуткий голод, переросший в неприятную ноющую боль в районе желудка, слабость в ногах и лёгкая сонливость. Парень понял, что если не остановится в каком-то мотеле и немного не передохнет, то тогда совершенно лишится каких-либо сил для дальнейшего продвижения. Он лениво протопал ещё один километр, ведя внутреннюю борьбу с самим собой. Ему просто было страшно останавливаться, так как из-за каждого угла ему могли подвернуться охранники.
Совершенно выбившись из сил, он, не посмотрев даже на вывеску, куда пришёл, измученно плюхнулся на стульчик за барной стойкой и хриплым голосом заказал одну стопку виски и мясо с гарниром. Ему было трудно о чем-то думать, кроме еды, но затуманенный взгляд невольно привлёк красивый фонтанчик с подсветкой за окном. Он с заворожённым видом смотрел на него несколько секунд, оперевшись локтями на стойку и сгорбившись, а затем осмотрел кафе, в которое волей случая зашёл. Помещение выглядело очень скромным, но дарило какое-то необыкновенное тепло и уют вошедшим посетителям. На стенах висели изумительные картины с различными горными пейзажами, а на каждом отдельном столике стояло по маленькой вазочке с натуральными цветами. Юнги невольно улыбнулся такой заманчивой и умиротворенной обстановке, так как раньше не бывал в подобных местах. Его глаза слишком привыкли видеть перед собой больше темноту, нежели чем свет, сопровождаемую кучей софитов, громкой музыкой и разгоряченной от алкоголя толпой. В душе поселилась какая-то дикая радость от того, что ему удалось в полной мере впитать себя такую удивительно спокойную атмосферу этого места.
Когда принесли еду, парень с огромным аппетитом накинулся на блюдо, из-за чего смутил неподалёку сидевших от него людей. Он не обращал внимания на любопытные взгляды, направленные в его сторону, продолжая все так же старательно разрезать кусок жареной говядины ножом. Почувствовав себя удовлетворённым и ещё более довольным собой, он откинулся на спинку стульчика и попросил у официанта счёт. Сонливость его как рукой сняло, поэтому он с ещё большим любопытством стал оглядываться вокруг, цепляясь взглядом за каждый предмет мебели. Помимо картин, цветов, небольшого фонтанчика, возле входа он увидел красивые кусты с ещё нераспустившимися желтыми бутонами. На самой барной стойке аккуратно лежали меню, а рядом с ними вазочка с искусственными фруктами для интерьера.
Заплатив за еду, Мин ловко накинул на плечи рюкзак, который до этого лежал на соседнем стульчике, и ещё раз окинул беглым взглядом помещение. Повесив голову, смотря то на асфальт, то на поношенные кроссовки, он на какой-то момент ушёл в забытье, не слыша ни голоса прохожих, ни шум машин, проезжающих в паре метрах. Сознание с упорством пыталось откопать в памяти зацепки той страшной ночи, когда некто вывезли обессиленное пьяное тело к железной дороге. С течением мысли Юнги все больше и больше мрачнел, не зная, как совладать с самим собой и воскресить в памяти эти куски страшного прошлого. Ему не хотелось надеяться на отца, хотя знал, что тот из тех людей, кто слов на ветер не бросает. Если он сказал, что найдёт этих малодушных негодяев, сотворивших такое, значит так и будет.
Мин шёл по направлению к небольшому отелю, где мог бы переночевать, воспользовавшись навигатором на телефоне. Сосредоточив весь свой взгляд на экране и отслеживая каждый свой шаг, он случайно врезался в кого-то, пробормотав нечленораздельное «простите». Подняв глаза, он сначала увидел чью-то грудь, облаченную в белую рубашку, а затем взгляд медленно пополз выше, встретившись с напряженным лицом высокого мужчины, в ухо которого был вставлен тёмный наушник. Парень нервно сглотнул и выглянул из-за его спины: около пяти машин, возле которых стояли незнакомцы, облачённые во все чёрное, оцепили весь радиус вокруг. Он плотно сжал челюсть и шумно выдохнул, убрав в карман телефон, так как понял, что навигатор ему теперь уж точно не понадобится.
— Господин Мин Юнги, прошу вас сесть в машину. Нам было приказано найти вас и отвезти в школу. Если окажете сопротивление, то тогда мне придётся применить грубую силу, — пробасил телохранитель, также напряжённо смотря на поникшего и раздосадованного парня.
«Как? Как, черт возьми, они нашли меня? Это невозможно! Это просто нереально! Что я опять сделал не так?! Я ведь все так тщательно спланировал!» — злился он сам на себя, не в силах унять чувство горечи, отягощающее его грудную клетку изнутри. В течение минуты он умудрился мысленно перебрать в голове все свои недочёты, которые могли привести к обнаружению, но ничего дельного не появлялось на уме. Он искренне не понимал, находился в замешательстве из-за опытных раздолбаев его папаши, которые каждый раз просто волшебным образом достают его из-под земли. Это неведение настолько губительно сказывалось на нем, что поток той злости и раздражения, который он начинал испытывать, доводил до такого состояния, что парень был просто готов наброситься на всех этих громил с голыми руками разом и избить до полусмерти. Реальность на данный момент казалась намного жёстче, потому что Юнги стоял напротив телохранителя, по сравнению с которым он выглядел букашкой или просто пятилетним мальчишкой, провинившимся за какую-то небрежность или шалость. Эту слабость он ненавидел в себе, как и повиновение.
— Я тысячу раз уже сказал, — зашипел Юнги, покраснев, — что никуда не еду! И только попробуй меня хоть пальцем тронуть!
Тот шумно выдохнул и сделал жест рукой, чтобы другие люди позади него схватили упрямого наглеца. Юнги предвидел это действие, поэтому тут же рванул в сторону, но это телодвижение было ещё более глупым и необдуманным, как и весь его поступок в целом. Он вскочил на капот машины, в надежде избавиться от окружения, но один из наемников схватил его за ногу и потянул на себя, из-за чего он потерял равновесие и, больно ударившись головой об лобовое стекло, упал. Пятеро телохранителей схватились за него все разом, и сколько бы Мин не кричал и брыкался, они силой затолкали его в черный джип.
***
Проехав несколько километров, помимо отвращения Юнги почувствовал ещё и жуткую духоту в салоне. Он с удовольствием бы скинул свой кардиган, но вот два гиганта в течение всего этого времени даже и не думали убирать свои руки от его рук, под которые они так крепко держали. В какой-то момент он расслабился, сидя с ними на заднем сидении джипа, так как смысла оказывать сопротивления в данной ситуации не было, но потом снова напрягся, когда ощутил оживленность, исходящую от водителя.
— Да, господин, он у нас в машине. Мы направляемся прямо в пункт назначения. Соединяю вас с ним, — неожиданно заговорил он и, открыв подлокотник, достал из-под него сенсорное устройство, которое показалось Юнги чем-то средним между смартфоном и планшетом. Передав его в руки телохранителю, сидевшему по правую сторону от него на переднем сидении, тот, спустя пару минут тыканья пальцем по экрану, отдал его парню. Только тогда он смог освободиться от цепких рук, которые даже не позволяли ему скинуть жаркое и изнуряющее вязанное изделие. Презрительно окинув взглядом всех сидящих в салоне, он грубо выхватил устройство и хриплым равнодушным басом произнес:
— Чего тебе?
— Когда-нибудь я дождусь того момента, когда ты наконец повзрослеешь, Юнги, — не поприветствовав сына, начал господин Мин, голос которого доносился через динамики. — Пока ты ещё лишь маленькое и глупое дитя, которое своим безрассудным своеволием принижает себя в глазах не только собственного отца, но и окружающих.
— И все же, — засмеялся Юнги, оглядывая непроницательные лица телохранителей, сидящих по обеим сторонам от него, — согласись, что я стал более талантлив в побегах. В этот раз мне почти удалось удрать.
— В этот раз ты действительно продвинулся дальше, — хмыкнул директор, — не спорю. Избавление от камер слежения, электричества и пожарная тревога — это что-то новое. Я даже и подумать не мог, что ты на такое способен, честно говоря, но к каким бы изощрённым способам ты ни прибегнул, тебе никогда не удастся сбежать, слышишь? Ни-ко-гда. А знаешь почему? Потому что ты ослеплён самоуверенностью. Ты не видишь очевидных вещей, которые выдают тебя с потрохами.
Одна рука парня сжалась в кулак, а другая сжала устройство до такой степени, что кончики пальцев побелели. Юнги грозно зашипел:
— Ты что такое говоришь?
— Вот об этом то и речь, — потешаясь над реакцией сына, засмеялся отец. — Вырастешь и тогда, хлопнув себя по лбу и назвав себя дураком, все поймёшь. Просто хочу тебе сказать, что мысли об очередном побеге можешь отложить в дальний ящик. Кроме раздражения, больше твои глупые выходки ничего во мне не вызывают. Можешь не стараться задеть меня за живое. А теперь, ближе к делу, — Юнги поджал губы и прижал подбородок к груди, приняв своё поражение и действительно признав себя в глубине души, как сказал его отец, дураком, хотя он так и не мог понять, как Хьюн умудрился вычислить местонахождение. Огромная волна злости и досады нахлынула на него с такой силой, что у парня появилась судорога в ногах. — Сейчас ты находишься очень далеко от Сеула. Тебе предстоит ещё четыре часа езды в машине под присмотром моих людей. Ещё раз повторюсь, — Голос господина стал более серьёзным, делая акцент на уже просто больной для него теме, — не думай сбежать. Тебя доставят прямо к стенам школы, где работает высококвалифицированный персонал, с которым я уже все обсудил. Каждый день ты будешь посещать учебные занятия, делать домашнее задание, живя при этом в общежитии. У тебя также будет возможность записаться на какие-то дополнительные занятия, по желанию конечно же. Ах да, — приободрившись, прервался мужчина, — так как ты снова устроил черт знает что, я подумал определить тебя в общежитие стандартного класса, чтобы, как ты там выразился ранее, цитирую: «...делил кров с тараканами». Уверен, что простая жизнь пойдёт тебе на пользу. Когда приедешь, телохранитель выдаст тебе ограниченную сумму карманных денег. Их немного, поэтому, будь добр, трать с умом.
— Оʼкей, — скривился Юнги, стараясь не терять собственное самообладание, раздражаясь ещё больше от хорошего настроя отца, — тараканов я, может быть, переживу, но как ты представляешь меня с ограниченной суммой денег, а? Может мне не понравится еда в этой тупой школе, и тогда придётся покупать её отдельно. На что я её по-твоему приобретать буду? Хочешь сказать, я должен сутками торчать в стенах этого тараканника и никуда не выезжать? Ты вообще подумал, чем я там буду заниматься, помимо учебы?!
— Я хочу, чтобы ты понял, сын, что развлекаться можно, не тратя баснословные суммы денег. Развлекаться можно, не покупая алкоголь и ошиваясь в дорогих клубах с малознакомыми людьми. Я хочу, чтобы ты открыл для себя иную сторону жизни. О школе я узнал абсолютно все, разобрал все по деталям и, что касается еды, то она там очень хорошая. На территории есть несколько спортивных площадок и даже небольшой скромный пляж у озера. В город будешь выезжать только при крайней необходимости. Говоришь, зачем тебе нужно в город телохранителю, и он тебя туда отвозит. Несколько моих людей будут присматривать за тобой двадцать четыре часа каждые сутки, поэтому сможешь спокойно найти любого из них и попросить.
— Это больше похоже не на школу, а на заключение! Ты знаешь, что такая атмосфера и обстановка не для меня! — уже кричал Юнги, побагровев. — Ты меня куда только не отправлял в надежде, что я исправлюсь, но, нет, я не исправился! И сейчас не исправлюсь, ясно тебе?! Не исправлюсь никогда! Ни-ко-гда! — по слогам произнес он и гневно откинул сенсорное устройство от себя, чуть не попав им в рядом сидящего охранника, на лице которого на протяжении всего разговора не дрогнул ни единый мускул.
«Ни денег, ни свободы, ни даже нормальной комнаты в общежитии! Ничего! Как я буду проводить целые дни, сидя в заточении в стенах этой отвратительной школы с какими-то ботаниками! А с кем меня поселят? У меня ведь даже право выбора нет! С кем я там буду общаться? Какие вообще к черту дополнительные занятия?!»
Вся изложенная ранее отцом информация смешалась в один единый ком, который встал у него в горле. Юнги был настолько раздосадован из-за того, что его вгоняют в такие жестокие рамки, что глаза начало невольно печь от подступающих слез горечи. Краснота лица сменилась на мертвую бледность, и его, как тряпичную куклу, снова подхватили под руки два телохранителя, но он даже пальцем не пошевелил.
«Меня везут в никуда. Ещё очередные четыре часа бессмысленной жизни с этими громилами», — абсолютно поникнув, подумал он. Самолюбие и гордость начали давить с такой силой, ибо он не мог посчитать себя проигравшим отцу, что с бледным лицом и посиневшими губами измученно проговорил:
— Остановите машину возле ближайшей заправки. Мне нужно в туалет.