Глава 1
Глава 1
Центральная Азия, Северный Тянь-Шань. 2500 лет до наших дней
Ближе к полуночи тёплый южный ветер разогнал тучи, вот как уже несколько дней грозивших разразиться ливнем. На небе ярко светила полная луна, заливая горную долину призрачным серебристым светом. Большое селение, уютно раскинувшееся у самого подножья горы в этот поздний час мирно спало. Лишь изредка тишину тревожили ленивые голоса стражников, лай собак, тяжёлые вздохи коров, не громкое ржание лошадей и блеянье овец.
Никем не замеченный верховный жрец Куман вошёл в жилище учеников храма и по узкому коридору направился к дальней комнате, в которой обитал его преданный и весьма расторопный ученик Ерен. Отодвинув полог, сшитый из разноцветных кусков старого войлока, Куман переступил порог кельи и замер. Внутри было темно. Крошечный огонёк фитиля глиняного светильника едва освещал дальний угол тесной комнатки. Прямо под ней, на лежаке, сколоченном из берёзовых жердей и покрытым серым войлочным ковром, укрывшись стеганым одеялом спал Ерен. Жрец потряс юношу за плечо.
- А-а… Что? – испуганный парень вскочил с лежанки.
- Одевайся и следуй за мной, – без объяснений приказал Куман и ничего не говоря, вышел из кельи.
Несмотря на неурочный час, приказ жреца нисколько не удивил юношу. И до этого ему приходилось выполнять срочные поручения Кумана, не смотря на время суток и невзирая на капризы погоды.
Торопливо одевшись, Ерен поспешил наружу. Не желая отставать от жреца, он был вынужден бегом припуститься вслед по дороге ведущей к храму. И это было весьма необычно. Строгие правила, касавшиеся поведения учеников, и к слову созданные самим Куманом, запрещали им ночью появляться в храме. Но сейчас, нарушая их, верховный жрец сам вёл его в главный зал святилища, располагавшийся в гранитной толще огромной горы, той, что с незапамятных времён почиталась как обитель древнего божества Тенгри – Творца всего сущего на Земле. Зал представлял собой огромную пещеру с высоким сводом, поддерживаемым множеством рукотворных колонн, украшенных резными скульптурами, искусно изображавших людей и неведомых существ, странного и порой весьма устрашающего обличия. Отсюда многочисленные рукотворные коридоры вели в разные концы подземного святилища, подобно кроличьим ходам пронизывая каменную толщ скалы.
Войдя внутрь большого зала, не приостановив стремительного шага, Куман прямиком направился в правое крыло, куда разрешалось входить далеко не всем, а лишь особо доверенным служителям. Здесь, в самом конце широкого коридора, располагалась сокровищница храма и личные покои верховного жреца, вход в которые обычно был закрыт массивной каменной плитой, приводимой в движение хитроумным механизмом, и надежно скрывавшей множество диковинных вещей, об истинном назначении которых непосвящённый мог лишь только догадываться.
До этой ночи Ерен был здесь лишь пару раз. Но этих кратких визитов оказалось достаточно, чтобы приметить хранившиеся здесь старинные свитки, по всей видимости таившие в себе знания, отнюдь не предназначенные для обычных умов. Ведь неспроста читать их дозволялось только жрецам, прошедшим специальное посвящение. Простым же священникам и ученикам храмовой школы под страхом сурового наказания не разрешалось и заикаться о самом существовании таинственных реликвий.
Но на этот раз не свитки с запретными, а оттого желанными знаниями привлекли внимание юноши, а начищенный до зеркального блеска бронзовый жертвенник, стоявший на каменном алтаре в самом центре комнаты. Но отнюдь не блеск жёлтого, походившего на золото, металла пленял его взор. Удивление вызвала необычная картина, составленная из искусно отлитых фигурок животных, украшавших жертвенник. В самом центре небольшого круглого блюда два волка с жадностью терзали тушу поверженного наземь горного козла, а двое воронов, будто ожидая своей очереди на кровавом пиршестве, застыли в стороне. Самый же край блюда украшали фигурки выстроившихся друг за другом барсов.
Никогда юноша не видел ничего подобного, и оттого не смог совладать с любопытством.
Приблизившись к алтарю, он с нескрываемым восхищением принялся разглядывать искусно сработанный жертвенник.
- Что означают эти фигуры, учитель? Какой смысл заключён в них? – не скрывая любопытства, решился он спросить у жреца.
Но Куман не был настроен прямо сейчас утолить интерес юноши. Неторопливо сняв тёмный плащ и бросив его на одну из деревянных скамеек, он подошёл к большому столу, заставленному глиняными бутылями, горшками и мисками разных форм и размеров, заваленному связками сушёных трав, многочисленными мешочками и свёртками, в которых хранилось всё необходимое для приготовления знахарских снадобий.
- Об этом я расскажу тебе как-нибудь потом, – наконец пообещал он. – Сейчас намерен поговорить с тобой совсем о другом, о деле, куда более важном. О том, что двадцать лет храню в тайне от людей…
Слова Кумана заставили юношу насторожиться, но он ничем не выдал своих чувств, и как ни в чём не бывало, продолжал рассматривать странный жертвенник. Всем телом же он ощущал, что жрец пристально разглядывает его. Но как велика не была сила последнего, даже ему не был дано проникнуть в тайные уголки души юноши.
И Ерен даже не вздрогнул, подняв голову и встретившись с пронизывающим взглядом мужчины. Эти несколько мгновений дались ему нелегко. Лишь усилием воли он заставил себя не поддаться волнению и мгновение спустя понял, что сумел победить в этой незримой схватке сильного и грозного противника, каким всегда считал верховного жреца.
- Так вот, я призвал тебя, чтобы поведать великую тайну, – повторил Куман.
Встав из-за стола, он вплотную приблизился к ученику, так и продолжавшему стоять возле алтаря, положил руку на плечо и, вновь взглянув тому прямо в глаза, предупредил:
- Но, прежде чем я произнесу первое слово, ты должен поклясться, что всё услышанное и увиденное здесь отныне станет и твоей тайной. До того дня, пока я не разрешу тебе разомкнуть уста.
Ерен не опустил глаз. Подняв правую руку и приложив её ладонь к сердцу, дрогнувшим от волнения голосом он заверил:
- Я обещаю тебе, учитель. Ничто и никто не заставит меня нарушить данную священную клятву.
По улыбке, тронувшей губы Кумана, юноша понял, что такой ответ порадовал жреца. И слова того подтвердили его догадку:
- Я рад, что не ошибся в тебе. Пять лет ты верой и правдой служишь мне, и у меня ни разу не возникало повода усомниться в твоей преданности. Поэтому я и остановил свой выбор на тебе. Только тебе я могу доверить столь важное поручение, – грузно опустившись в мягкое кресло, своими размерами больше походившее на трон, жрец предложил. – Сядь поближе и внимательно слушай.
- Да, учитель, – юноша присел на краешек ближайшей скамьи и пообещал. – Я не упущу ни слова, сказанного тобой.
- Не знаю, как и начать…, – мужчина потёр ладонью высокий лоб, вытирая выступившие капельки пота.
Ерен уже догадывался, что разговор не просто дался жрецу, и это ещё сильней разжигало его любопытство.
- Так вот, – помолчав, вновь заговорил Куман, – прошло двадцать лет с того самого дня, как я впервые услышал рассказ о Магическом камне, удивительном талисмане в незапамятные времена дарованном прародителям человеческого рода. Мощь камня была настолько удивительна и таинственна, что никто не знал о ней наверняка, а тем более не умел ею воспользоваться. Однако сильней его мощи была лишь страсть желавших овладеть им. Но не многим его обладателям удалось уберечь головы. Сильных камень делал жертвами коварных заговоров, а слабых обрекал на постоянный страх за собственную жизнь. Многие века таинственный камень переходил из рук в руки, от одного владельца к другому, становясь орудием тайных и явных дел, подчас не самых достойных, но мало кому принося радости и покоя. Бежали годы, сменялись века и эпохи. «Камень раздоров», как мрачно его нарекли, был расколот и части его погребены в глубоком подземном склепе, куда много тысяч лет не ступала нога живого существа.
- И никто его не искал? – учтиво поинтересовался Ерен, скорее ради приличия, чем из-за интереса. Сказать по правде ему уже была неинтересна эта сказка, одна из тех, что он досыта наслушался в детстве.
Но последовавший ответ Кумана заставил его вновь проявить должное внимание к рассказу.
- Первым, кто через столько лет отыскал эту старую гробницу, преодолев множество трудностей и преград, был именно я. – В голосе Кумана послышались хвастливые нотки, а на лице заиграла довольная улыбка.
- Так ты нашёл этот камень? – на этот раз искренне изумился юноша.
- Я…, – начал было жрец, но вдруг отчего-то растерялся, – ...да, я нашёл его…. То есть, я собрал все шестнадцать кристаллов, на которые невежественные трусы разбили камень…. Хотя, это совсем не важно.…
Куман поднялся из-за стола, подошел к огромному сундуку, стоявшему в дальнем углу комнаты, и вынул из него небольшой сверток. Вернувшись, он положил его на стол и развернул ткань. Как оказалось, в неё была завернута небольшая деревянная шкатулка. Открыв её крышку, он поманил Ерена.
- Погляди-ка сюда. Вот он, тот самый «камень раздоров».
Юноша с любопытством заглянул в шкатулку. Как оказалось, внутри лежали невзрачные на вид тусклые осколки тёмного камня.
Разочарование его было так велико, что он не смог сдержать слов сомнения:
- Неужели? На вид так это самые обыкновенные камушки, такие, что валяются повсюду….
Куман в ответ рассмеялся и иронично произнес:
- Ты не силён в науке о земной тверди, поэтому и судишь как невежда.
- Куда мне, учитель, – едва скрывая обиду, через силу ответил юноша, – я далёк от присущего тебе глубокомысленного понимания.
Жрец рассмеялся пуще прежнего, и попытался «успокоить» обидчивого ученика:
- Не обижайся. Каждый судит в меру своих способностей и разумения. Услышать нечто другое от тебя я и не предполагал. Ведь не каждому дан природой острый ум и искусные способности.
От этих едких слов Кумана кровь прилила к голове юноши. И вновь лишь огромное усилие воли помогло ему приглушить волну закипавшего гнева.
- Я и не думал обижаться, учитель. И сам знаю, что мне не дано знать сверх моего понимания. – Изобразив на лице улыбку и не желая выдать истинных чувств, он решил сменить становившийся опасным разговор и невинным голосом спросил. – Учитель, а ты уверен, что это действительно тот самый камень?
- Без сомнений. Именно эти, невзрачные на первый взгляд, камушки и есть то, что некогда представляло собой могущественный талисман. – Подтвердил Куман, продолжая перебирать кристаллы. – На своём веку я много чего повидал, но с подобной вещью столкнулся впервые. Сведущие мужи затруднились что-либо прояснить относительно него. Много лет я без устали изучал его, но никак не мог постичь скрытую в нём силу. Постичь… и подчинить себе. Порой казалось, что моим надеждам не суждено было осуществиться. Все чаще меня охватывало чувство бессилия разгадать эту тайну. И лишь совсем недавно, глубокой ночью мне было странное видение. Оно то и помогло мне в поисках.
- Видение? – Удивился Ерен.
- Той ночью привиделось мне, что я стою посреди бесплодной пустыни, перед сказочно красивой юртой, покрытой золотистого цвета войлоком. Двери юрты из чистого золота были распахнуты настежь. Желание манило внутрь, и я готов был уже войти, как грозный окрик остановил меня. И услышал я странные слова. «Ты не готов переступить невидимую грань! Время избрания не пришло! Мощь Магического камня не восстановлена силой человеческого духа!», – предостерёг меня повелительный голос. Не успел я и рта раскрыть, как видение пропало. Но я понял, что это и было ответом на мои многолетние поиски.
- И что же это значит, учитель? – недоумевал юноша.
Куман сложил кристаллы вместе.
- Гляди. Ведь это один камень совершенной формы. Недостаёт лишь вновь соединить его. Вот о чём говорил голос невидимой силы. Камень можно восстановить лишь силой духа, заключённой внутри нас. А это означает, что мне предстоит стать с ним единым целым, соединиться с душой камня и подчинить её себе. Только так я стану его хозяином и с его помощью обрету могущество, несравнимое с властью всех земных правителей. Мне откроются тайные знания, я стану повелителем невидимых сил, природных стихий и живых существ.
Глаза мужчины зажглись алчным пламенем властолюбивого безумия, и, увидев это, Ерен болезненно ощутил, как холодные мурашки поползли у него по спине.
- Учитель, ты пугаешь меня…, – пролепетал он, от страха заёрзав на ставшей жёсткой скамье. Ему было не по себе наблюдать, как обычно невозмутимое и умиротворённое лицо жреца на его глазах исказилось гримасой яростной одержимости.
- Неужели? – Куман, сообразив, что опрометчиво потерял контроль над собой и дал волю чувствам, быстро взял себя в руки, и громко рассмеялся, глядя на оробевшего юношу. – Тебе не нужно бояться меня, так как я щедр и справедлив к тем, кто верен мне. Ты же один из немногих, кто не словами, а делами заслужил доверие, – успокаивал он юношу, – и лишь тебе, своему верному ученику и, более того, товарищу я могу доверить свою жизнь…
- О чём ты говоришь? – спросил Ерен.
- Сегодня я принял решение оживить камень. И ты поможешь мне в этом. Твоей заботе я оставляю свою бренную плоть и хочу, чтобы в нужный момент, ты помог моей душе возвратиться назад…
- Нет, господин! – Вскрикнул юноша, как ошпаренный вскочив из-за стола. Он сложил ладони вместе, и с мольбой в глазах уставился на жреца. Теперь ему стало ясно, какой помощи ждал от него верховный жрец. – Я не могу. Я боюсь. Ведь это же очень опасно.
- Успокойся, – Куман подошёл к юноше и снова посмотрел тому прямо в глаза. – Опасность не так велика, как может тебе показаться. Многие годы я готовил себя к таким путешествиям, и думаю что справлюсь.
Тут он замолчал, а чуть погодя, со вздохом признался:
- Да и нет у меня другого выбора.
Слова верховного жреца заставили Ерена вздрогнуть. Где-то в самой глубине его души затеплилась надежда, что судьба приготовила ему неожиданный подарок. Он понимал, что сейчас ему представился шанс одним ударом разрешить так долго мучавшие его желания и реализовать тайные надежды. От охватившего волнения тело его покрылось холодным потом, а ноги подкашивала трусливая дрожь.
Голос Кумана вывел юношу из оцепенения и вернул к жизни:
- Итак, нам стоит поторопиться, друг мой. Назначенный час близок, – жрец вновь отошёл к дальней стене и снял с полки серебряную чашу, до краёв наполненную мутно-зелёной жидкостью и без колебаний одним глотком. осушил её до дна.
- Что это за зелье? – спросил Ерен, к тому времени немного успокоившись и сумев взять себя в руки. – Для чего оно, учитель?
Куман ответил не сразу. Было видно, что его вновь охватили сомнения в правильности совершаемого шага. Но его молчание длилось недолго, и спустя нескольких мгновений он вновь обрёл уверенность в себе. Самодовольная улыбка заиграла на его тонких и бескровных губах.
- Это сильное снадобье, способное лишить человека всякой чувствительности. Как ты понимаешь, лишь только успокоив зов плоти, воля может управлять чувствами и разумом, только тогда она способна преодолеть все ограничения, навязываемые ей искушениями бренного мира и собственной несовершенной природой. Но объяснять тебе все тонкости дела у меня нет времени.
Жрец больше ничего не стал объяснять. Он велел юноше снять висевшую на стене медвежью шкуру и расстелить её возле алтаря. Открыв шкатулку, он вновь достал кристаллы, и немного полюбовавшись ими, разложил их на блюде жертвенника, так чтобы каждый оказался рядом с фигуркой барса. Лицо его было серьёзным и сосредоточенным. Казалось, он не просто раскладывал камни, а решал ему одному понятную головоломку. Наконец, это видимо ему удалось сделать, судя по вздоху облегчения, вырвавшемуся из его груди. Обернувшись к Ерену, замершему в стороне и молча наблюдавшему за его манипуляциями, он напутствовал юношу:
- Час настал. Будь внимателен, ведь я доверил тебе свою жизнь, – с этими словами жрец уселся на шкуру, подвернул под себя ноги, выпрямил спину, скрестил руки на груди и закрыл глаза. Вскоре тело его начало расслабляться, дыхание сделалось редким и едва слышным.
Всё это время Ерен не смел двинуться с места и с волнением наблюдал, как тело жреца всё сильнее сковывало оцепенение. Сердце в его груди бешено «скакало», а в голове билась одна единственная мысль.
«Я могу это сделать!» – Твердил он про себя, стараясь хоть как-то заглушить страх. – «Я должен сделать это! Я обязан!».
Но решение никак не давалось. Его бросало то в жар, то в холод. Мысли роились в голове, подобно растревоженному осиному гнезду, путались и ещё сильней пугали душу. В какой-то момент он даже был близок отказаться от задуманного, но горестное воспоминание заставило его отбросить сомнения.
- Видно, так угодно судьбе. – После непростых размышлений, и показавшихся целой вечностью, нескольких минут, наконец-то, прошептал он продолжавшими дрожать от волнения губами.
Осторожно ступая, он подошёл к сидевшему возле алтаря жрецу, и, прикоснувшись к его плечу, убедился, что тот на самом деле находился в глубоком трансе. Тело Кумана, парализованное колдовской силой неведомого зелья, теперь было совершенно беззащитным.
Убедившись в этом наверняка, юноша почувствовал облегчение. С новой силой в нём вспыхнул огонь ненависти к жрецу, чьё тело он сейчас видел перед собой таким беспомощным и жалким. Горечь старой обиды вновь захлестнула его сердце, и уже не скрывая своих чувств, он прошептал, склонившись к самому уху жреца:
- Ты поспешил довериться мне, Куман, – побледневшее лицо юноши исказила зловещая улыбка. – Если ты слышишь меня – слушай. Пришёл твой последний час. Все эти годы я люто ненавидел тебя, высокомерный зазнайка. Но ещё сильней я презирал тебя, коварный предатель и трус. Все эти годы я терпел твои издевательства в надежде на день возмездия. И вот наконец-то он настал. Но знай же, тебя погубил не я, а ты сам. Безмерная гордыня – истинная причина твоей беды. Так прощай же гнусный убийца.
С этими словами юноша отцепил бронзовую брошь со своей куртки и точным движением вонзил острие её длинной иглы в шею мужчины.
Но едва жало иглы поразило точку жизненной силы, как к ужасу Ерена, жрец пришёл в себя. Веки его глаз открылись, и юноша поймал пристальный взгляд мужчины. Но в карих глазах он увидел вовсе не страх или ненависть, а удивление. И этот взгляд смутил Ерена, но его сожаление о содеянном было запоздалым.
Губы жреца слегка дрогнули, но он уже был не в силах что-то вымолвить. Смертельный яд стремительно растекался по крови, и душа медленно покидала отравленное тело.
Не в силах более сносить взгляда умирающего, Ерен отвернулся. Но тут он едва не закричал от изумления, увидев, как чёрные кристаллы, всё это время лежавшие на блюде жертвенника, засияли зловещим кроваво-красным огнём. И в этом свете его взору открылось удивительное и ужасающее зрелище. Из каждого кристалла на него глядели чьи-то глаза, в которых будто таилась мистическая сила, обладавшая неведомой властью, противиться которой ему было не под силу. Завороженный таинственными чарами, юноша не мог оторвать взгляда от кристаллов, неожиданно воспаривших вверх и закружившихся в стремительном вихре, поднявшемся к самому потолку. Мгновенье спустя вихрь исчез, шестнадцать осколков слились в одно целое и сияющий красного цвета камень замер прямо перед лицом изумлённого юноши.
В тот же миг он услышал голос:
«Ты разгадал тайну и отныне камень принадлежит тебе по праву».
Странным было то, что чарующий голос, как будто доносился откуда-то изнутри, из каких-то неведомых даже ему самому закоулков мозга, тех, что были загадкой для его ума.
«Возьми его!» – Не уговаривал, а уже настойчиво приказывал ему голос.
И не было у юноши сил противиться охватившему его искушению и готовый подчиниться велению неведомой силы, он протянул руку к горевшему кровавым сиянием камню.
Но в тот же миг его голову пронзила боль, и всё вокруг погрузилось во тьму. Будто откуда-то издалека слышались встревоженные голоса:
- Верховный жрец мёртв. Ерен, этот гнусный нечестивец, убил его.
- Будь проклят, подлый предатель и убийца.
- Схватить его и бросить в темницу. – Услышал Ерен знакомый голос, но тут же голоса смолкли, и наступила тишина…
Смерть Кумана стала горестным событием не только для служителей храма, но и всего народа, почитавшего верховного жреца за мудрость, доброту и великодушие. Люди помнили его искусное врачевание, спасшее не одну жизнь. Не забывали сирые и бедные его заступничества перед сильными мира сего, не рисковавших в лице могущественного жреца нажить грозного врага.
Скорбь простого народа была велика и неподдельна.
На седьмой день с большими почестями, при скоплении огромного числа соплеменников и гостей, прибывших из разных концов Великой степи, тело жреца было предано земле на вершине большого холма, с высоты которого открывался вид на прекрасную долину.
Так прервался земной путь знаменитого и могущественного жреца. И лишь в памяти народа надолго сохранилось предание о магическом камне и жреце, нашедшем в нём свою смерть.