8. Тотальный штиль.
Лёгкое поглаживание левой руки выводило из сна. Или наоборот, держало цепкими лапами в непроглядной тьме.
Задевая суставы, касания переходили к пальцам и уходили обратно к запястью.
Пушковые волосы на руках поднялись к верху. Ресницы вместе с веками двинулись, открываясь.
Я всё ещё лежала на той же кровати. Только в другой позе. Как эти больные в больницах. По пояс укрытая тонким одеялом с мягкой подушкой под головой.
Кирилл лежал рядом, скрутившись калачиком у левого бока и гладил мою руку, не отводя от неё глаз.
– Это выглядит очень странно, – голос был почти крепким. Почти не сиплым. Почти, как у людей, которые не падают в обморок...
– Знаешь, я вообще странный, наверное, не находишь? – его ласковый тон бесил, пугал и что-то ещё одновременно.
Попытка подняться не увенчалась успехом. Кирилл встал раньше и, легко, не прикладывая особых усилий, толкнул меня обратно. Мягкая подушка приглушила возможный удар. Но не утилизировала остальные поводы бояться.
– Что с тобой такое? Что это было? – парень придвинулся ближе, касаясь пальцами плеча. Потом ключицы. Потом шеи. Он настойчиво подбирался к лицу.
И наконец, выполнив свою миссию, он остановился на скулах, сжимая их с такой силой, что я даже не рискнула дёрнуться в обратную сторону.
– Ты хочешь сказать, ты не странная? Что у тебя с ногами, Дина? Там места живого нет? То, что я не обратил внимание на шрамы, когда переодевал тебя пьяную, только отсрочило неизбежное, – слёзы предательски копились в глазах и с усилием подавлялись, опускаясь в самое горло.
Только когда речь зашла о моих ногах, я почувствовала слабые отголоски боли.
– Молчишь? Сейчас страшно? А тогда не было? – было. Только в разы хуже. Настолько, что этот страх пробегал между волокон мышц, оставляя их парализованными. Настолько, что зубы хотелось повырывать собственноручно, чтобы они не стучали так громко.
Его тон ещё не пересёк ту черту, чтобы вкрай напугать меня, но был достаточно жёстким, чтобы я начала заикаться.
– Я.. я... Отодвинься, пожалуйста, ты давишь на бедро, – я уже приготовилась выслушать мораль по типу «не было ли мне больно, когда я это делала», но он скривился, словно это он владеет моими ощущениями и, кинув тихое «прости» поднялся с кровати.
– Мы ещё поговорим об этом, можешь сходить в ванную, если надо, я могу помочь, – я отрицательно помахала головой и скинула с ног одеяло, провожая взглядом закрывающуюся дверь.
– Будет он мне ещё помогать, напомогался уже, – беспричинное ворчание запустилось и вряд ли уже остановится сегодня. Я была раздражена. Уставшая. И злая на весь мир.
На деле же, надо было скромно извиниться и объяснить хотя бы силуэт ситуации.
Великолепно, Дина, теперь они считают тебя психом.
О каком участии в группе может идти речь?
Поднявшись на ноги, я скривилась. Уже не белые бинты, обмотанные вокруг ляшек, придавали мне странный образ. То ли мумия, то ли восставшая из мёртвых.
Только вот я не умерла. И боль ощущала как никогда ярко.
До пульсации в мизинцах на ногах. До кульбитов внутри желудка. До скрежета в межпозвоночных дисках...
Сколько времени я была в отключке? Как долго моё сознание витало где-то вне тела? И ещё множество вопросов, на которые я не могла дать ответ.
Одно лишь было понятным – за окном была глубокая ночь. Машина стояла на неосвещаемом паркинге. Все уже спали, что я поняла, выйдя в коридор.
Делать небольшие шаги оказалось куда труднее, чем лежать полумёртвым телом на кровати.
Едва зажившие раны давали о себе знать, треща по швам. Корочка безжалостно разрывалась и, вероятно, под бинтом снова появилась кровь. Я шагала мягко и на пятках, но результат был один и тот же. Наростающая паника вдоль спины и подкрадывающийся холод к макушке.
Как тогда. Как возле того дерева.
Кирилл засыпал кофе в турку, увлечённый рутинным действием. Он пьёт кофе, чтобы не уснуть? Он пьёт кофе, чтобы не уснуть и сидеть со мной?
Увольте, мне таких подачек не надо. Я и так чувствую себя на птичьих правах. А со своими выходками меня вообще должны были уже отправить в ближайшую больницу и оставить там до выяснения обстоятельств.
Со мной возятся, как с золотым яйцом, а я не могу ничем отплатить. Это, знаете ли, смахивает на содержание. Моя подбитая гордость не позволяет такого.
– Я, эм... Пошла, – я старалась говорить тихо, чтобы не разбудить парней, спящих на раскладных диванах.
Кирилл поднял на меня сонные глаза и кивнул, возвращаясь к варке кофе.
А я не могла понять, чего я столбом стою, не в состоянии оторвать босые стопы от ковролина. Я рассмотрела коридор вдоль и поперек за считанные секунды. Обвела взглядом столешницу. Кирилла. И вроде как, должна была свернуть в ванную.
По своим делам. Никого не обязывая...
– Когда человек нуждается в помощи, он об этом сообщает, знаешь об этом? – не отрываясь от работы, низким шёпотом произнёс парень.
Я сжала губы в размышлениях. Раны надо обработать – это не обсуждается. С моим состоянием я не смогу даже бинты самостоятельно снять, не говоря уже о том, чтобы помыться и проделать неприятные процедуры. Без преувеличения. Ноги сводило судорогами, которые стремительно высасывали силы из конечностей.
– Мне не нужна твоя помощь, – должная уверенность разбилась о прочные щиты из насмешки, которыми окружил себя Кирилл. Он наконец перевёл внимание от чашки на меня и сложил руки на груди.
– Ну, тогда иди, – я оглянулась, словно где-то здесь должен появиться ещё один Кирилл, который без лишних вопросов сам всё сделает. Но вернёмся на землю. Этого же не произойдет.
– Ладно, нужна, – закатывать глаза было бессмысленно, да и не получилось. Получилось лишь неловко улыбнуться, заражаясь эмоциями парня.
Возможно ли собрать все силы в один сгусток и противостоять этой странноватой улыбке?
«Невозможно» – ответила бы та Дина, которая не думает об последствиях. Та, которая доверчиво облокотилась на Кирилла и уже с устойчивой опорой пошагала в ванную комнату.
Та святая наивность и потерянность...
– Вот так, садись аккуратно, – он усадил меня на крышку унитаза и стал копошиться в небольшой аптечке, пока я разглядывала вытянутые ноги, насколько, конечно, позволял недостаток места вытянуть их.
Щёлк-щёлк.
Подняв глаза я поймала глазами блеск ножниц и на секунду открыла рот. Ты всё ещё помнишь о безопасности, да?
Но тревожный комок в горле так и не успел вырваться наружу.
Кирилл опустился передо мной на колени и лёгким касанием к лодижке заставил протянуть ему ногу.
– Я постараюсь не сделать больно, – короткий взгляд в глаза и неквалифицированный медик приступает к работе.
И он правда не хотел сделать мне больно.
Небольшими кусочками он резал бинт, отрывая его от засохшей крови. Настолько педантично и осторожно, что я едва ощущала его действия. Подушечками пальцев он иногда задевал старые шрамы и недовольно хмурился, напоминая мне, что разговор не окончен. Ножницы щёлкали, а я параллельно расслаблялась. Силы не нахлынули волной, но хотя бы голова перестала кружиться.
– Подними шорты, – ни капли стеснения уже не было и я задрала их до самых тазовых косточек, открывая вид на выжженное поле боя. Вид, который до этого не видел ни один живой человек.
Это было таким табу, что даже при смерти я бы пожелала ампутировать себе конечности, лишь бы никто не узнал об этом ужасе.
Места, где увечия были поглубже, всё же беспокоили. И Кирилл, наблюдая за моей реакцией, подул на царапины, складывая губы трубочкой.
– Так легче? – я следила за тем, как он разрезает остатки бинта и открывала для себя новые грани этого человека.
Совершенно другая его сторона показалась для меня в самый неожиданный момент. Я бы и подумать не могла, что среди жуткой надменности, немалой жестокости и холода может прорезаться такой лучик, который сейчас сидит и дует на мои ляшки.
Я многое переосмыслила и слова благодарности почти сорвались с языка.
Почти...
Как только на пол упали остатки кровавой тряпки Кирилл поднялся на ноги.
– Вставай, я тебя помою, – что ж, друзья, забудьте мои слова несколькими строками выше.
Его чернота никуда не девалась и не денется. На смену шелковому тону, пришёл привычный приказной. Привычный и нелюбимый.
– Ещё чего тебе? Я в состоянии себя вымыть, Кирилл, – оперевшись руками о раковину я поднялась, смеряя парня недружелюбным взглядом.
– Дин, я уже насмотрелся, давай без этого детского сада, я просто помогу и прослежу, чтобы ты не упала, – прослежу...
Прослежу, чтобы ты вновь не порезала себе ноги, да?
Прослежу, чтобы ты, психованная, не выпустила свои кишки в мой душ, не так ли?
Горячительная обида пронеслась по телу и отдалась слезами в глазах.
Я не должна была себя так вести. Я не должна была хамить в ответ на протянутую руку помощи. Не должна была вообще допускать такой ситуации.
– Прости, я благодарна тебе, если тебе не трудно, можешь помочь мне, – хлюпнув носом прохрипела я.
Стало стыдно. Да так, что уши загорелись пламенем, норовясь поджечь волосы.
Он не должен был видеть мои приступы. Не должен сейчас контролировать, в страхе, что я снова что-то вытворю.
Не должен был массировать ладонь ночью, оберегая мой сон...
– Так бы и сразу, идём, несчастье, – я позволила взять себя за локоть. Позволила снять толстовку через голову.
И следом стянуть шорты.
Я позволила ему помочь, чтобы он понял, что я не собираюсь заниматься никакими глупостями.
Никакими, кроме тех, которые уже наделаны...
Когда я предстала перед ним в одном белье руки стыдливо легли на грудь и живот. Глаза сами по себе опустились в пол, чтобы не видеть его реакции. Мысли в голове роились, причиняя немалый дискомфорт.
– Я уже видел тебя в белье, давай залезай, я отвернусь, – тот небольшой кусочек доверия, который ему удалось сегодня урвать, заставлял меня слушаться, с надеждой на то, что парень не причинит мне вреда.
– Я не буду раздеваться полностью, – проворчала я, хватаясь за его руку в качестве опоры.
Кирилл настраивал воду, пока я разглядывала кафель. Капли воды попадали на царапины и вызывали, скажем, не самые приятные ощущения.
Когда душ был направлен на меня под ногами образовалась розовая лужица воды, смешанная с кровью.
От этого вида пришлось опереться на стенку, дабы избежать потемнения в глазах.
– Ты как, жжёт? – я помотала головой, хватаясь за его плечи, чтобы не напугать ещё сильнее неловким падением.
После несильного потока воды по ногам, прошлось лёгкое касание мочалки мягкой стороной.
Даже сквозь нависшие ресницы, я видела, как за мной наблюдает Кирилл.
С чем-то непонятным мне в глазах. С чем-то осторожным в пальцах. И с чем-то выпрыгивающим в районе груди. (Это я ощутила, когда прислонилась плечом.)
Постоянные вопросы о моём состоянии пролетали мимо головы, потому что в ней стоял тотальный штиль...
Все ощущения обострились и сосредоточились под его пальцами. Все чувствительные нервы оказывались в зоне досягаемости его рук, и это пугало.
Мурашки, которые так некстати выдавали меня тоже пугали. Страшно было от того, что он может надумать себе. От того, почему эти мурашки вообще появились.
Почему я сейчас стою почти голая и позволяю Кириллу Бледному себя мыть?
В какой момент я потеряла связь с прошлым благосклонной девочки?
Спасибо хоть за то, что никаких сальных намёков не последовало. Хоть он и заметил. Я уверена. Потому что он всё замечает.
Когда вода под ногами приобрела прежний вид парень дал мне полотенце и помог вылезти.
– Э.. спасибо.. дальше я сама, – почувствовав самостоятельность, я даже не пошатнулась на ватных ногах.
Только бы не показать, что мне всё ещё плохо...
В полутьме я последовала в спальню, надеясь, что Кирилл не пойдёт за мной.
Как думаете?
Конечно, пошёл.
Он больше не сопровождал меня, нет. Быстро схватив чашку уже холодного кофе, он просто пошел следом, наблюдая и наверняка посмеиваясь над моей неуклюжестью.
– Со мной не надо возиться, как с маленькой, если что, – заваливаясь на кровать, прошипела я. Не так злостно, как до этого. Разве что чуть-чуть...
– Извини, ты можешь не беспокоиться, такие приступы – это редкость, просто обстоятельства совпали.
– Что тебе сказала мама? – что я ей нахрен не нужна.
– Мы с ней слегка поссорились, – он запил свой недоверчивый взгляд глотком кофе и уселся рядом со мной.
– Двигайся, я всё равно не буду спать на полу, – я цокнула языком и максимально отодвинулась. Вышло даже так, что мы вовсе не соприкасались, несмотря на то, что кровать небольшая.
Он лежал на спине и рассматривал потолок.
Я лежала на боку и рассматривала его...
Время запутывалось между постельным бельём, останавливаясь где-то рядом с нами.
Я впервые позволила себе нормально на него посмотреть. Заметить небольшой шрам над губой. Увидеть, что цвет его волос не равномерно чёрный. Захотеть потрогать короткую щетину...
– Если тебя не ждут дома, мы можем что-то придумать, – я вернула на лицо прежнее выражение и отвернулась к потолку.
– Не надо меня так часто спасать, я ещё ничего не сделала взамен, а если так ты пытаешься загладить вину, то прекрати, я не держу зла, – тихое хмыкание сбоку слегка обесценило мои слова.
– Завтра мы потащим тебя на студию и только попробуй опять шлёпнуться в обморок.
***
Нет, мы не уснули через пять минут. И через десять тоже.
До самого восхода солнца Кирилла держал бодрячком кофе, а меня... Я промолчу.
Я несколько раз попыталась убедить его, что мне надо найти работу, так как фактически меня выгнали из дома, на что парень твердил, что у меня уже есть работа.
Было страшно...
А если им не понравится, как я пою? А если людям не понравится, как я пою? Если они вообще не воспримут мой образ? А если начнётся травля?
Обратная сторона звёздной жизни меня совсем не привлекала, но Бледный тщательно меня успокаивал.
И от чего-то я почти верила. На его скромной картине впервые появились яркие мазки, перекрывая чёрные тона...