И не ведай.

Утро выдалось ясным и бодрым. Колокол в монастырском дворе прозвучал особенно громко, призывая к раннему подъёму. Мальчики, сонные и возбуждённые одновременно, собирались в коридоре, поправляя выходную одежду - светлые сорочки, простые тёмные брюки.
Авель надел свою льняную рубашку, немного светлее, чем у других, - когда-то ей хвасталась сестра Милена, говоря, что сшила её из остатков праздничного алтарного полотна. Он причесался, аккуратно застегнул все пуговицы и спрятал в сумку ту самую книгу, которую дал ему Рафаэль. Ему хотелось читать её в дороге, среди колыхающихся полей и пыльных дорог.
В автобус они садились по списку. Авель оказался в самом конце рядом с Лукасом. Они сели у окна. Лукас тут же начал рассказывать, как в прошлом году во время поездки в соседнюю деревню их чуть не сбил осёл, и это повергло Авеля в непроизвольный смешок.
Он раскрыл книгу, уловив знакомый запах старой бумаги.
Авель поднял взгляд, когда услышал, как в салон поднимается ещё кто-то. Сначала не поверил своим глазам. Рафаэль - Он был в простой, аккуратной льняной рубашке, белой словно она сама впитывала в себя солнечные лучи. В тёмных солнце защитных очках которые как ему показалось очень ему ишли. Закатанные рукава обнажали предплечья. Авель невольно задержал взгляд.
Под тканью угадывались крепкие, жилистые руки. Никаких украшений, только тонкий шрам на одной - почти незаметный. Он знал, что эти руки держат литургию, поднимают чашу, пишут каллиграфически ровные строки в церковных книгах. Но сейчас, с чуть расстёгнутым воротом и открытыми запястьями, эти руки выглядели совсем иначе. Сильными. Мужскими.
Авель вдруг почувствовал, как по его позвоночнику прокатилась дрожь. Он тут же опустил глаза в книгу, но слова на странице расплылись, будто от жары.
Он тихо вздохнул, стараясь прогнать эту странную, назойливую волну ощущений. Но она упрямо задерживалась в груди.
Рафаэль между тем сел спереди, не оглядываясь. Возможно, он даже не знал, что на него так смотрели.

Машина мягко покачивалась на поворотах. Утро было ясным, солнце быстро поднималось над горизонтом, бросая золотые отблески на стекла. За окном простирались холмы - сначала скупые, выжженные солнцем, затем зелёные и плодородные. Виноградники, рощи олив, редкие дома с черепичными крышами, узкие тропинки между полями - всё выглядело как ожившая открытка.
Авель почти не разговаривал, только иногда кивал Лукасу, а сам - будто проваливался в полудрему, разглядывая проплывающие мимо пейзажи. Дорога серпантином вилась меж холмов, и с каждой минутой воздух за окном становился свежее. Он чувствовал, как с каждой милей уходила тяжесть последних дней.
Когда машина свернула на каменистую просёлочную дорогу, все зашумели - кто-то перегнулся к окну, кто-то стал переговариваться, показывая пальцем на табличку с названием села: Sant' Clemento
Село казалось умытым утренним светом. Каменные дома с облупившимися ставнями, клумбы с геранью на подоконниках, петух, важно переходящий дорогу. В центре - маленькая церковь с башенкой, с которой уже звонили колокола. Пахло морем, но оно оставалось где-то за горизонтом.
На въезде их уже ждали местные - пожилая женщина в платке, несколько мужчин, пара подростков. Все улыбались, махали рукой.
Авель вылез из машины, поставил ногу на пыльную землю, и вдруг почувствовал себя... свободным. Это было нечто новое. Воздух был другим, не пропитанным ладаном, не заключённым в каменные стены. Здесь всё было открыто.
Он тихо выдохнул, глядя, как Рафаэль беседует с одной из женщин. Его белая рубашка казалась ещё ярче на фоне старого камня. Авель вновь поймал себя на том, что не может отвести взгляда.
Авель стоял чуть в стороне, глядя, как остальные ребята вытаскивают из машины корзины и ящики. Он будто остался в тени деревьев - не спеша, просто наблюдая.
Рафаэль стоял ближе к крыльцу одного из домов и беседовал с пожилой женщиной - видимо, хозяйкой фермы. Говорил спокойно, сдержанно, но с лёгкой улыбкой. Что-то в его голосе, в том, как он чуть наклонился, как внимательно смотрел в глаза собеседнице, зацепило Авеля.
Он не знал, почему это вызывает у него странное напряжение. Рафаэль был вежливым со всеми, он всегда умел находить слова - но сейчас, на фоне полей и простоты деревенского утра, его лёгкость казалась какой-то... излишней. Нежной. Теплой.
Авель хмуро отвёл взгляд. Глупость. Он сам не знал, что именно его задело.
Может быть, то, что эта улыбка была направлена не на него.
Их повели по узкой пыльной тропинке, петлявшей между низкими домами и зелёными оградами. Воздух с каждой минутой наполнялся новым ароматом - свежим, терпким, солнечным.
Когда они вышли к апельсиновому саду, Авель на мгновение замер.

Сотни деревьев, ровными рядами, тянулись вглубь холма, словно выстроенные солдаты. Тёмно-зелёные листья блестели на солнце, а среди них - сотни рыжевато-золотых плодов, налитых светом и соком. Тяжёлый, сладкий запах апельсиновой кожуры смешивался с пылью дороги и жаром полудня. Где-то гудели пчёлы. Мир вдруг показался тёплым, живым - настоящим.
- Ну, чего встал? - хохотнул Лукас и хлопнул Авеля по спине. - Будешь маленьких снизу собирать?
- Или на плечи полезешь? - подмигнул кто-то ещё.
Авель хотел возразить, но не успел - Лукас уже подхватил его под бока и с лёгкостью усадил себе на плечи.
- Держись, не свались, монашек! - усмехнулся он, шатаясь нарочно.
- Прекрати! - зашипел Авель, но всё же ухватился за ветку. Он рассмеялся - искренне, впервые за долгое время.
Отсюда, сверху, сад казался ещё шире и прекраснее.
Солнечные блики плясали на плодах, руки пахли соком и древесной пылью.
В какой-то момент он повернул голову - и увидел Рафаэля.
Священник стоял у другого дерева, засучив рукава.
Он говорил с молодым парнем из группы, показывая, как правильно срывать плод, чтобы не повредить ветки. Голос его был спокойным, в глазах - добрый свет. И вдруг, будто почувствовав взгляд, он повернулся, мельком посмотрел на Авеля и... улыбнулся.
Не той улыбкой, что был у ворот с хозяйкой. Эта была лёгкой, почти мальчишеской - живой, игривой.
Авель резко отвёл взгляд, сердце в груди неожиданно отозвалось коротким ударом.
И почему, чёрт побери, от этой улыбки стало так тепло?
Работа шла в тихом ритме, в котором будто растворялись время и мысли.
Лукас, всё ещё весело насвистывая, сорвал целую охапку апельсинов и принялся складывать их в корзину. Щёки его порозовели от солнца, а волосы, вспотевшие на висках, прилипли к коже. Он улыбался так, будто это был не труд, а игра. Иногда подбрасывал плод в воздух и ловил его, как ребёнок.
Еран, другой мальчишка, молча работал у соседнего дерева. Он с особой тщательностью выбирал только самые спелые плоды, внимательно разглядывая каждый, будто искал в них что-то важное. Иногда он что-то шептал себе под нос, и лицо его было задумчивым, почти серьёзным - не по возрасту.
Авель двигался между деревьями, наполняя свою корзину. Он то поднимал голову к солнцу, то прислушивался к пению птиц. Листья шелестели, ветви слегка касались его волос, а аромат садов, казалось, впитывался в кожу. Он чувствовал себя частью чего-то доброго, почти волшебного - будто вернулся в неведомое, забытое детство, где было просто и спокойно.
Рафаэль всё так же работал чуть поодаль, по-хозяйски поправляя корзины, проверяя, чтобы никто не оступился. Иногда он что-то подсказывал ребятам, а один раз - помог мальчику снять плод, дотянувшись за него с неожиданной ловкостью. Его голос звучал мягко, и в этих простых фразах не было ни тени святости - только человек.
Солнце всё выше, а в душе у Авеля - странная легкость.
Рафаэль подошёл бесшумно, будто тень от апельсинового дерева. Авель вздрогнул, когда услышал его голос совсем рядом:
- Не устал?
Он выпрямился, сдержанно улыбнувшись:
- Нет... Всё хорошо. Я справляюсь, - ответил, стараясь не смотреть слишком долго в глаза.
Рафаэль кивнул и, не говоря ничего больше, медленно опустился на землю у подножия дерева. Откинулся спиной на ствол и закрыл глаза - казалось, он наконец позволил себе немного отдыха.
Авель удивлённо прищурился.
- Вы в порядке?
- Всё нормально, - коротко отозвался священник, не открывая глаз. - Если не устал - продолжай. Я просто немного посижу.
Авель кивнул, хоть тот и не смотрел на него. Он вернулся к работе, но чувствовал на себе взгляд. Рафаэль, несмотря на усталую позу, не спал. Его глаза были приоткрыты, и он, не отрываясь, следил за каждым движением Авеля - спокойно, будто просто наблюдает за трудом воспитанника. Но от этого взгляда у Авеля то и дело начинала гореть кожа на затылке, а в груди росло волнение, которого он не мог объяснить.

Когда солнце стало садиться за холмы, золотя апельсиновую листву мягким светом, корзины были почти полны. Мальчики устало, но с удовольствием складывали последние плоды. Кто-то снял рубаху, вытирая пот со лба, кто-то уже сидел в траве, отдыхая. Воздух был пропитан сладким ароматом цитруса и земли.
Хозяйка - полная, добродушная женщина по имени Синьора Джулия - с улыбкой позвала всех за длинный деревянный стол под виноградной лозой у её дома.
- Вы замечательно потрудились, дети. А теперь - угощение для тех, кто знает цену труду, - сказала она и разложила на столе простую, но ароматную еду: хлеб, сыр, тушёные овощи, немного жареной рыбы и даже сладкие пироги.
Они ели в тишине, прерываемой смехом, комментариями мальчиков и стуком деревянных ложек. Авель сидел рядом с Лукасом, не особенно голодный, но наслаждаясь уютной атмосферой. Иногда его взгляд сам собой возвращался к Рафаэлю, который сидел чуть дальше, общаясь с синьорой Джулией.
В какой-то момент, когда солнце почти ушло за горизонт, женщина откинулась на спинку стула и, посмотрев на небо, сказала:
- У нас тут, в этих краях, говорят, что в апельсиновом саду по ночам можно встретить святого, который ходит среди деревьев, и если он коснётся твоей руки - ты больше никогда не будешь один.
Мальчики оживились, кто-то усмехнулся, кто-то фыркнул. Авель слегка наклонил голову, прислушиваясь. Синьора Джулия продолжила:
- Но он является только тем, у кого сердце чисто и кто не боится своих чувств.
Эти слова отозвались где-то в глубине его души. Авель почувствовал, как напрягся, будто кто-то заглянул внутрь него и сказал вслух то, что он и сам ещё не до конца осознал.
Он поднял глаза - и встретился взглядом Рафаэля. Тот смотрел прямо на него, спокойно, без улыбки, но с какой-то непонятной тяжестью. Лишь мгновение - и священник вновь отвёл глаза, будто ничего не произошло.
Авель отвёл взгляд, чувствуя, как сжимается в груди.

Ночь опустилась на село мягко, обволакивая его прохладной тишиной. Мальчики уже улеглись в просторной комнате, что отдали под ночлег. Кто-то тихо переговаривался, кто-то уже спал, устав от долгого дня.
Авель лежал на спине, глядя в деревянный потолок, едва освещённый светом от уличного фонаря, пробивающимся сквозь ставни. В груди ещё отзывались слова синьоры Джулии, и странный, неясный взгляд Рафаэля не уходил из мыслей. Он ощущал, будто между ними что-то незримо сдвинулось - или треснуло.
Не в силах больше лежать, он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Лукаса, и вышел во двор.
Воздух был свежий, с ароматом земли и далеких костров. Авель прошёлся немного вдоль ограды, присел на низкую каменную стенку. Молчание ночи было приятным, почти утешительным.
- Ты чего тут? - раздался знакомый голос.
Он вздрогнул. Рафаэль стоял чуть поодаль, в светлой рубашке, волосы слегка растрепаны ветром. В одной руке он держал плащ, а другой - придерживал флягу с водой.
- Не спится, - тихо ответил Авель.
Рафаэль подошёл ближе. Он не выглядел суровым - наоборот, в нём было что-то странно открытое. Он сел рядом на стенку и тоже посмотрел в небо.
- Интересно... - произнёс он задумчиво. - Что именно сказала она, эта женщина?.. Что святой касается только тех, кто не боится своих чувств?
Авель не ответил сразу. Только кивнул. Рафаэль усмехнулся едва заметно.
- Удивительно, как иногда случайные слова ложатся в самое сердце, - сказал он почти шёпотом.
Тишина сгустилась между ними. Авель чувствовал, как всё внутри него пульсирует от напряжения - но не тревожного, а... ожидания.
Он тихо спросил:
- А вы... боитесь?
Рафаэль посмотрел на него. Не сердито, не уклончиво - с удивлением, с чем-то ещё, очень хрупким.
- Иногда, - признался он. - Но я всё чаще спрашиваю себя: кого именно я боюсь - Бога... или самого себя?
Авель опустил взгляд.
- Я думаю, что... - Он замолчал, но всё же договорил. - Страх - это не то, что мешает, а то, что подсказывает, что тебе есть что терять.
Рафаэль не ответил. Только тихо, почти невесомо положил руку на край стены - рядом с рукой Авеля. Не касаясь, но так, что их пальцы были всего в миллиметрах.
Ночь была темной. И в этой тишине Авель почувствовал - ответ был не в словах. А в молчании.
- Знаешь, - вдруг тихо сказал Рафаэль, не глядя на него, - ты за это время стал другим. Уже не тот мальчик, которого я увидел впервые в часовне.
Авель слегка улыбнулся, но его сердце билось неровно.
- А какой я был?
Рафаэль опустил взгляд на свои руки.
- Тихий. Пугливый. Будто ты боялся занять в этом мире хоть немного места.
- А теперь?
Рафаэль повернулся к нему, и в его взгляде не было осуждения. Только что-то мягкое и усталое, как свет лампады ночью.
- Теперь ты стоишь прямо. И смотришь в глаза. Даже когда задаёшь опасные вопросы.
Авель чуть отвернулся, чтобы скрыть смущение.
- Простите...
- Не проси. - Голос Рафаэля был твёрже, но не грубым. - Я сам виноват, что ты их задаёшь. Я долго думал, что молчание - защита. А оно, оказывается, только тянет вниз.
Они оба замолчали. Но воздух между ними словно сгущался.
Рафаэль вдруг встал. Повернулся к Авелю, будто собрался уходить, но остановился. И, глядя на него сверху вниз, добавил:
- Возвращайся спать. Завтра будет длинный путь.
Авель кивнул. Но не двинулся с места.
Рафаэль выждал пару секунд. Затем шагнул ближе, и вдруг - абсолютно неожиданно - легонько провёл рукой по его волосам, как будто стряхивая пыль. Но пальцы задержались. И Авель, затаив дыхание, позволил этому касанию быть.
- Ты устал, - сказал Рафаэль, и в голосе его уже не было ни строгости, ни притворства.
Он шагнул назад.
- Спокойной ночи, Авель.
И ушёл в темноту.
А Авель долго ещё сидел на той каменной стенке, чувствуя, как лёгкое прикосновение священника горит на его коже - теплом, которого он не хотел забыть.