Завет Влюбленных

А степная трава

пахнет горечью.

Молодые ветра

зелены.

Просыпаемся мы.

И грохочет над полночью

то ли гроза,

то ли эхо

прошедшей войны.

В стенах обители царила тишина особого рода, тишина напряженная, словно натянутая струна арфы, сотканная из приглушенного шороха шагов слуг и их еле слышних перешептываний. Внезапно ее разрывали звонкие голоса юных, пылких неофитов Хаоса, либо же басовитые раскаты голосов генералов и главнокомандующих, отдающих властные приказы.

Эта тишина обволакивала, словно волна парного молока, ласкала, подобно морской пене, нежащей босые ступни. Ныне же лишь холод каменных плит ощущался под ногами. Иветт приподнялась на носках, едва не пускаясь в пляс, запамятовав, что, покидая свои покои, следовало бы облачиться в обувь. Нежданное спокойствие, словно сладкий дурман, исторгло ее из удушающей атмосферы иллюзий, из дворцовых клетей в спасительную гавань. И из великого сосуда равновесия Иветт вновь обратилась в девчонку, коей и двадцати лет не дашь, даже заглянув в бездонную глубину ее лазурных очей.

Словно повинуясь незримой силе, стопы сами несли ее по коридорам, по бесконечному лабиринту, коим теперь представлялось поместье Иварта. Она и Кьеран стремительно неслись сквозь арки, галереи, величественные залы и просторные гостиные, не обращая внимания на всполошившихся обитателей сего старинного терема. Ей чудилось, что вот-вот все вокруг будет объято пламенем, но за окнами простиралась лишь бездонная чернота ночи, населенная обращенными.

Детища Иварта, словно вихрь, взмывали в небеса, дабы обрушиться на своих врагов сокрушительным молотом, поражающим по наковальне.

Но Иветт не ведала страха за себя, лишь за то, что может не успеть, не уберечь друзей. Перехватить, убедить отступить, прогнать, если потребуется, даже если собственное сердце обагрится кровью, съежится от нестерпимой боли.

– Монтеглем! – чужие пальцы сомкнулись на ее руке. Иветт резко обернулась, дезориентированная, с пылающим взором. Но ярость померкла, когда в черно-белой игре теней она различила знакомое лицо.

– Нигма!

Некогда всесильная ведьма, десница Иварта, одарила ее теплой улыбкой, когда Иветт бросилась к ней на шею. В груди ослабли тиски, сковывающие дыхание, и стало легче дышать.

– Я ведала, что неминуемо найду тебя, стремящуюся в самое пекло брани, – Нигма отступила на шаг, с тревогой окидывая ее взором с головы до пят, словно выискивая – что же? Раны? Следы побоев?

Иветт, будь на то ее воля, огласила бы покои смехом, ибо до сего момента ощущала себя нежной тепличной розой.

– И сколь долго ты намеревалась меня разыскивать? – невольно сорвалось с ее уст, и на губах расцвела не то улыбка, не то ироничная усмешка. Нигма приподняла брови в легком изумлении.

– Плен, вижу, пошел тебе во благо, Монтеглем, – и, покачав головой, отбросила остатки былого веселья. – Вам надлежит покинуть сие место. Ресурсов Меланты не достанет, дабы вечно устраивать иллюзорные представления и отвлекать хаоситов Иварта и его порождений.

"О, если бы это воистину могло их отвлечь!"

Ибо они все же здесь. Ее верные соратники. Орден.

Ив чувствовала, как тьма неотступно следует за ней по пятам, таится в углах, отзываясь зловещими шорохами и цокотом когтей. Будь у обращенных очи, их взоры пронзили бы ее хрупкие плечи.

– Нужно уйти. Вам обоим, – произнесла Нигма, крепко сжимая длань Иветт. Но прежде чем та успела изречь хоть слово в ответ, двери распахнулись, и в комнату ворвались стражники.

– Ты! – взревел чернобородый муж, обнажая клинок. По обе стороны от него застыли двое юнцов, на чьих щеках едва пробивался пушок. – Отпусти нашу королеву!

Нигма на мгновение застыла в нерешительности, Иветт ощутила напряжение в ее хватке, но ведьма тут же взяла себя в руки. С быстротой и хлёсткостью бича она обнажила меч.

– Она не королева вашего тирана, – прошипела Нигма, отталкивая Иветт за спину, в руки Кьерана. – Отступите, или познаете гнев мой! Во имя Богов!

– Нет! – Иветт попыталась воззвать к ним, но вместо этого вырвался лишь какой-то сдавленный сип, который тут же потонул в звоне скрестившейся стали.

Стражники окружили Нигму со всех сторон, но численность противников едва ли когда-либо представляла проблему для столь необычайно сильной ведьмы. Серповидный клинок рассекал плоть и перерезал сухожилия, а его обладательница грациозно уклонялась от ударов.

Кровавой сечи Иветт насмотрелась за последние месяцы вдоволь. Не в силах боле сносить это зрелище, утратив терпение во второй раз за сутки, крикнула:

– Довольно!

В ее руках разверзся ослепительный огненный шар, исполняя просторную залу ярчайшим светом и выбивая оконные стекла. Ослепленные, стражники вынуждены были бросить оружие и закрыть очи руками.

Иветт тяжело дышала, оглядывая всех четверых, уподобившихся в тот миг слепым котятам. Нигма, оправившись первой, слезящимися очами искала ее в полумраке.

– Что?..

– Я попросила: довольно, – повторила Иветт, ненавидя себя за эту непреклонность. Нигма оставалась ей другом, отважившимся в самое пекло. Но она не могла позволить себе быть слабой.

Смертей, пыток, изувеченных душ – было довольно.

– Предательница ведьма! – прохрипел чернобородый муж, с трудом поднявшись на ноги. Он покачивался, пытаясь остановить кровь, хлынувшую из глубокой раны на предплечье, в то время как двое других, все еще стоя на коленях, стонали от боли и жжения в очах. Иветт невольно сжала персты в кулак, с удивлением ощущая в себе доселе сокрытую, небывалую мощь. Неужели все дело в ее связи с Кьераном? Неужели это он делает ее столь сильной?

– Кьеран, уведи ее, – произнесла Нигма ровным голосом, который, однако, едва не сорвался в отчаянный крик. – Скройтесь в Ордене.

– Ты не сможешь сражаться в одиночку, – возразил он, крепче прижимая Иветт к себе. – И мои друзья тоже. Я не могу оставить Орден.

– Кьеран Саммерсет, да что ж ты такое! – выпалила Нигма, окончательно теряя самообладание. – Ты можешь сражаться, а она – нет! – Нигма перевела взор на Иветт. – Ты ведь ведаешь, что у равновесия есть предел, и свое дело она уже сотворила. Будь добр, защити ее, а я защищу твоих друзей и Орден.

– Нигма, – тихо позвала Иветт.

– Чего тебе, Монтеглем?

– Я никогда не забуду того, что ты для нас сотворила, – Иветт обняла ведьму, прижимая ее как можно крепче. – Пожалуйста, не пострадай в этой бойне.

– Да что бы я пострадала? – Нигма выгнула бровь в притворном удивлении. – Не на ту напали.

Она резко развернулась и, не теряя ни мгновения, покинула поместье, бросаясь в самое пекло разгорающейся битвы.

Иветт собственными очами видела, как Иварт создал первых Омраченных. Видела, сколь пуст их взор, и с какой неистовой яростью они способны сражаться. Эти ужасающие создания вселяли в девушку леденящий душу страх.

– С ними ведь все будет хорошо? – спросила Иветт, оборачиваясь к Кьерану.

– Будет, – ответил он, не колеблясь ни секунды. – Я вернусь к ним, как только убежусь, что ты в безопасности.

Он крепко взял ее за руку и повел за собой, лабиринтом потаенных ходов.

– Ты вернешься? – в груди Иветт начала подниматься паника. – Прошу, Кир...

– Я – воин, цветочек, – ответил он с тихой твердостью. – И это мой долг.

Она сжала его ладонь, державшую ее руку, еще сильнее.

– Я так боялся, что он причинит тебе зло. Но ты в порядке, – Кьеран остановился и нежно заключил ее лицо в свои ладони. Ее отважный мальчик, ее лучшая половина, такой изможденный, но прекрасный. Такой родной. На его лице расцвела улыбка облегчения, почти что счастья.

У Иветт перехватило дыхание, словно ком из шипов, засевший в горле, царапал стенки. Она ответила искренней улыбкой, радуясь этой долгожданной встрече. Желанной. Иветт закусила щеки изнутри и почти не смотрела по сторонам, не запоминая ни широких, величественных лестниц, ни роскошных залов, поражающих богатством и великолепием. Все это меркло в ее сознании, стоило дверям закрыться за ними. На каждом этаже несли стражу безмолвные воины, провожая их взглядами.

Вскоре Иветт забудет дорогу до нужных комнат.

Нагнетающая атмосфера словно сдавливала воздух в стальных тисках, несмотря на клубы пара, вырывавшиеся из уст каждого, кто осмеливался выйти из-за стен дворца. Весна в этом году, казалось, была скована смертельной стужей, облекая мир в ледяные оковы.

Все Темные Топи – от просторной дворцовой площади до самых неприметных закоулков – вторили этой гнетущей напряженности, затаив дыхание в ожидании грядущих событий. Стук копыт, отбивавший свой неровный ритм по каменным мостовым, казался приглушенным, крики торговцев и смех детей стихли, словно город, подобно испуганному зверю, настороженно прислушивался к шороху малейшего ветерка. Сердце этого зверя – поместье – билось тревожно, заглушая собой безмолвие, граничащее с паникой.

С горных троп открывался величественный вид на царящую суету. Накануне весь Альентар встрепенулся, когда до него донеслась весть о возвращении армии Ордена. О начале решающей битвы с Хаосом.

Они возвращались. Он возвращался.

Тьма отступала медленно, неохотно уступая место ускользающему свету. В сознание Иварта возвращались обрывки воспоминаний: боль, пронизывающая все существо, холод, сковавший каждую клеточку тела, и странная, непривычная пустота внутри. Открыв глаза, он увидел знакомый потолок покоев, но ощутил, что нечто важное, неуловимое, навсегда исчезло. Хаос не отпустил Иварта, даже когда лезвие разделило его с Первозданной Тьмой. Его власть, его связь с непостижимым, его почти божественная сила – все рассеялось, оставив его простым смертным, уязвимым и хрупким.

Иварт ощущал каждый острый угол своего естества, понимая, что Иветт оставила неизгладимый шрам в его душе. Рану, которая никогда не заживет.

Ярость охватила его, ледяная и всепоглощающая. Он негодовал. Глухо, затаенно. Негодовал, потому что его предали, потому что его лишили силы. Негодовал на Кьерана, похитившего у него Иветт. Негодовал на сестру, осмелившуюся поднять на него руку.

Эта злоба пугала его куда сильнее, нежели прежнее влияние Первозданного Хаоса. Но раскаяния, всепоглощающего раскаяния, способного остановить его, Иварт не испытывал. Только жажду мести.

Он приподнялся, ощущая слабость в теле, но злоба давала ему силы. Его слуги, хаоситы, жаждавшие его повелений и готовые утопить мир в крови за своего повелителя. Эти псы тьмы все еще могли принести ему пользу.

Он сделал паузу, собирая остатки воли в кулак.

– Кьерана... убить. – Слова его прозвучали как лед. – Отравленной стрелой. Пусть сестра узнает, что значит расстаться с тем, что любишь, пусть мучается. Иветт... вернуть. Живой.

Хаоситы исчезли, словно тени, растворившись в сумраке поместья. Иварт остался один, изнутри изъедаемый яростью и жаждой мести. Их история вовсе не о величии королей и божественной силе. Она о предательстве, мести и сломанных душах, навсегда связанных паутиной ненависти.

Нежданный порыв прохладного воздуха, словно прикосновение серебра, коснулся обнаженной кожи. Иветт прищурила очи, давая им время привыкнуть к сумраку, в котором величаво возвышались вековые ели. Их тяжелые ветви, подобно стрелам, рассекали небесный свод, а заостренные пики верхушек устремлялись ввысь, словно пытаясь вспороть обманчивую мягкость облаков. Изумрудная листва вязов, обычно шелестевшая, позволяя ветру наигрывать лишь ему ведомую мелодию, ныне казалась тусклой, словно вымытой недавним ливнем.

Иветт запрокинула голову, глубоко и медленно вдыхая, позволяя легким расправиться внутри, подобно корабельным парусам, пойманным попутным ветром. На протоптанных тропах, вымощенных влажной, чавкающей под копытами землей, не было ни души. Лишь стрекот насекомых, спрятанных жемчужинами в густой траве, и перекличка птиц нарушали тишину, передавая друг другу эхо.

Внезапно ночной покой был разорван душераздирающим криком. Иветт вздрогнула и, повернув голову, узрела, как к ним стремительно приближаются с десяток жутких химер с крыльями, подобными крыльям летучей мыши, и огромный отряд всадников на кошмарных конях, чьи копыта высекали искры из мостовой. Всадники размахивали окровавленными мечами, оглашая окрестности дикими воплями. Рев преследователей заставил Кьерана действовать инстинктивно.

– Держись, Ив, – прошептал он, словно произнося древнюю молитву. Вонзив шпоры в бока коня, Кьеран издал короткий, гортанный клич. Конь взвился на дыбы, сотрясая воздух яростным ржанием, и, словно выпущенная стрела, устремился в спасительную тень леса. В лицо ударил влажный воздух, напоенный запахом земли и хвои. Колючие ветви хлестали по лицу, и каждый удар отзывался острой болью, но Кьеран не сбавлял скорости. Звуки погони постепенно стихли, уступая место тишине, нарушаемой лишь мерным стуком копыт по мягкой лесной подстилке. Конь, словно пружина, нес их вперед, перепрыгивая через поваленные деревья и огибая густые заросли кустарника. Кьеран, напряженный, как натянутая тетива лука, всматривался в окружающий мрак. Иветт прижалась к нему, ища защиты в его объятиях.

Внезапно тишину разорвал свист, пронзивший воздух, подобно жалу ядовитой змеи. Кьеран яростно взревел, ощущая, как острая боль вонзается в бок, словно раскаленное железо. Он пошатнулся, и Иветт, словно вынырнув из кошмарного сна, с ужасом обернулась. В просветах меж стволами деревьев она узрела оживший кошмар – около двух десятков всадников с натянутыми луками, чьи лица исказила злоба, а глаза горели ненасытной жаждой крови. Они окружали их, медленно, неумолимо смыкая кольцо. Лошадь занервничала, вставая на дыбы и бешено вращая головой. Ужас заставил кровь быстрее бежать по жилам, пробуждая ее от оцепенения. Кьеран, превозмогая боль, схватился за один из метательных ножей, висевших на бедре. Мгновенно прицелившись, он метнул нож в одного из впереди стоящих всадников. Лезвие вонзилось тому прямо в шею, раздалось булькающее клокотание, и тело безвольно рухнуло с седла, сотрясая землю глухим ударом.

Не теряя ни мгновения, он рванул вперед, пытаясь прорваться сквозь кольцо врагов. Иветт вцепилась в его одежду, словно утопающий, отчаянно хватающийся за соломинку. Он резко развернул коня, уходя от надвигающейся стены всадников, готовых растерзать их на куски.

– Держись крепче! – прорычал он Иветт прямо в ухо, и с новой силой вонзил шпоры в бока скакуна. Конь, взвизгнув от боли, словно стрела, выпущенная из туго натянутого лука, рванул вперёд, переходя на бешеный галоп. Его мускулистое тело содрогалось под Кьераном. Мужчина, крепко сжимая коленями бока животного, обернулся назад, чувствуя, как кровь горячей струей стекает по боку, пропитывая его одежду и обжигая кожу. Всадники преследовали их, подобно стае голодных волков, не отставая ни на шаг. Кони их неслись на пределе возможностей, хрипя и тяжело дыша, словно вот-вот готовые разорвать свои легкие.

– Твою мать! – сквозь стиснутые зубы выдохнул Кьеран, ощущая, как силы постепенно покидают его. В глазах начало темнеть, а боль от раны становилась невыносимой, грозя затмить разум. Иветт, словно очнувшись от забытья, крепче прижалась к нему, ощущая его дрожь и запах крови, пропитавший все вокруг. В голове еще плавали мутные пятна, но страх вернул ей ясность мышления. Не раздумывая, Кьеран резко развернул коня, ловя в прицел ближайшего преследователя. Тот, опешив от неожиданности, не успел даже выхватить оружие, как Кир, собрав в себе последние силы, метнул в него второй нож. Лезвие вонзилось всаднику прямо в горло, перерезая сонную артерию. Из раны хлынула фонтаном темная кровь, и конь, взбесившись, понес обездвиженное тело в сторону, оставляя за собой кровавый след. Из уст поверженного вырвался предсмертный, булькающий хрип, эхом разнесшийся по лесу.

– Мы близко к столице, – прохрипел Кьеран, чувствуя, как голос его предательски дрожит от слабости. Иветт видела, как мимо них проносится лес, сливаясь в сплошную зеленую полосу, размытую пеленой страха и надвигающейся тьмы. – Нас могут преследовать до самого города...

Кьеран, хрипя, подобно загнанному зверю, несколько раз глубоко вдохнул, собираясь с духом. Затем, стиснув зубы от невыносимой боли, он резким движением вырвал стрелу из бока. По лицу пробежала судорога, и он на мгновение потерял равновесие, едва не выпав из седла.

– Нам нужно спешиться... – просипел он, и в голосе его звучала неприкрытая мука, режущая слух словно наждак. Иветт, с тревогой вглядываясь в его лицо, заметила, что впереди, за опушкой леса, мрачной громадой возвышается заброшенный кафедральный собор. Словно почуяв неладное, конь, фыркнув от испуга, вырвался из рук Кьерана и с диким ржанием умчался вглубь поляны, подгоняемый неведомым страхом, чуявшим приближение Тьмы.

Иветт, не говоря ни слова, сжала его запястье, стараясь поддержать и разделить его боль. Кьеран, согнувшись, крепко прижимал руку к кровоточащей ране, словно пытаясь удержать саму жизнь. Он с трудом поднял голову, устало окинув взглядом пропитанную кровью рубашку, а затем перевел взгляд на девушку. Он попытался улыбнуться, чтобы успокоить ее, погасить пламя страха в ее глазах, но вместо этого лишь болезненно поморщился, и гримаса страдания исказила его лицо.

– Теоретически... – с трудом выговорил он, пошатываясь, и, повинуясь невидимой силе, повёл ее за собой к полуразрушенному собору, словно в поисках спасения. – Здесь... они нас не достанут.

Они вошли внутрь, и их окутала густая, затхлая прохлада, словно прикосновение смерти. В сумраке, пронизанном тонкими лучами света, пробивающимися сквозь прорехи в крыше, царил мертвый покой. Всюду виднелись следы разрухи – обвалившаяся штукатурка, разбитые витражи, словно выбитые глаза, покосившиеся колонны, словно склонившиеся в горе останки былого величия. С потрескавшегося деревянного потолка свисали длинные лохмотья паутины, колыхавшиеся от малейшего дуновения ветра, словно призрачные саваны. Кьеран, обессилев, медленно опустился на холодный каменный пол, спрятавшись за массивным, полуразрушенным алтарем, словно ища защиты у забытых богов.

– Это потому, что... не смогут ступить на священную землю? – попыталась пошутить Иветт дрожащим голосом, стараясь хоть немного разрядить напряженную, гнетущую обстановку. Она принялась неумело расстегивать пропитанную кровью рубашку Кьерана, чтобы осмотреть рану, словно пытаясь отсрочить неминуемое.

– Вероятно, – прохрипел он в ответ, и тихо зашипел, когда девушка осторожно коснулась кожи вокруг раны. Потом он откинул голову назад на холодный камень, закрывая глаза.

Иветт ощущала его боль, словно это ей самой под кожу вонзили тысячи острых осколков стекла, терзающих ее изнутри. Но физическая боль не пугала ее так сильно, как страх за Кьерана.

Она трепетала, предчувствуя грядущее несчастье, страшась, что он пострадает, что он... умрет, и тогда ее мир рухнет в бездну отчаяния.

– Зачем ты вынул стрелу? – тихо вопросила она, боясь нарушить хрупкое безмолвие.

– Она меня раздражала... – Кьеран вновь нахмурился, и гримаса боли исказила его лицо, словно на нем отразились все муки мира. Иветт, видя его страдания, отвернулась и закусила губу, стараясь сдержать слезы, грозившие затопить ее. Она торопливо оторвала полосу ткани от своей мантии и попыталась вытереть кровь, но та все еще сочилась из раны тонкими, змеящимися струйками, словно не желая останавливаться, словно жизнь утекала вместе с ней.

Кьеран, едва сдерживая стон, глубоко вздохнул и подался вперед, заставляя ее податься в его сторону. Внезапно Иветт осознала, что сидит у него на коленях, лицом к лицу. В этом мрачном, заброшенном соборе, среди разрухи и надвигающейся опасности, эта поза казалась невероятно интимной, почти кощунственной. Кьеран положил теплую ладонь ей на талию, притягивая ближе, словно боясь потерять ее. Они были совсем близко, настолько, что Иветт чувствовала его горячее дыхание на своей коже, ощущала терпкий аромат крови и пота, смешанный с едва уловимым запахом леса, словно запах самой жизни, угасающей на ее глазах.

– Попробуй залечить... своей силой, – прошептал он, и голос его звучал хрипло и слабо.

– Но я не... – попыталась возразить Иветт, чувствуя, как краска стыда приливает к ее щекам, заливая их румянцем. Кьеран перебил ее, крепко сжав ее ладонь и приложив к кровоточащей ране, словно возлагая на нее последнюю надежду. От прикосновения обожженной, словно пылающей изнутри кожи Иветт невольно вздрогнула, как от удара током. Кьеран зашипел сквозь зубы, облизнув пересохшие, потрескавшиеся губы, словно прося о спасении.

– Просто... попробуй, – прошептал он, умоляющим голосом.

Иветт, повинуясь его воле, закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь сосредоточиться и отбросить в сторону страх, сковавший ее волю. Она вспомнила слова Меланты, древние знания, переданные ей шепотом, словно тайну, которую нельзя произносить вслух. Она почувствовала, как в кончиках пальцев начинает покалывать, словно тысячи крошечных иголочек впиваются в кожу, пробуждая неведомую силу. Тепло разливалось по телу, словно летнее солнце, растапливая лед в ее венах.

– Боль утихла... – прошептал Кьеран, и в голосе его послышалось истинное изумление, словно чудо свершилось. Он взглянул на Иветт, и в его глазах мелькнула благодарность, подобная лучу надежды, пробивающемуся сквозь непроглядную тьму. Она выглядела совершенно сбитой с толку, охваченной страхом и перепачканной его кровью, словно участница мрачного ритуала; что-то в ее взгляде неуловимо изменилось. Но в следующий миг рана снова яростно пульсировала, отзываясь жгучей болью. Кровь хлынула с новой силой, пропитывая ткань рубашки, стекая по животу, окрашивая в багровый цвет кожаный ремень и пояс брюк Кьерана, словно провозглашая поражение.

– Ты лжешь... – прошептала Иветт, с ужасом осознавая, что ее силы недостаточно, что она не в силах спасти его. – Хватит, я... позову на помощь, – произнесла она, чувствуя, как слезы душат ее.

Она попыталась отодвинуться, слезть с его колен, освободиться от его прикосновения, но Кьеран, с неожиданной силой, схватил ее за запястье, удерживая на месте, словно боялся, что она исчезнет. Его пальцы впились в ее кожу, словно стальные тиски, не давая ей вырваться.

– Нет, – ответил он коротко, властно, его голос был подобен удару хлыста, сбивающему с толку. – Никого не зови, – повторил он.

Он сильнее сжал ее запястье, его пальцы впились в кожу, оставляя болезненный след, словно клеймо. Иветт невольно вздрогнула, словно от прикосновения к огню.

– Посмотри на меня, – прошептал он, и в его голосе звучала отчаянная мольба, словно последняя надежда на спасение.

И она посмотрела. Лицо его было искажено болью, на щеке запеклась кровь, словно кровавые слезы, а темные волосы слиплись от пота, прилипнув ко лбу, подобно темной короне. Левой рукой он продолжал судорожно зажимать кровоточащую рану, пытаясь остановить поток жизни, утекающий из его тела, но правая была свободна. Медленно, словно боясь ее спугнуть, он поднял ее и неуверенно коснулся пальцами шеи Иветт, словно ища спасения в ее прикосновении. Легко, едва ощутимо, он перебирал пряди ее волос, касаясь теплой, бархатистой кожи кончиками пальцев, словно запечатлевая ее образ в своей памяти. Это прикосновение, такое нежное и интимное в этот ужасный момент, заставило ее сердце бешено заколотиться, заглушая все остальные звуки.

Она сомкнула веки, стараясь обуздать дрожь, пронзившую ее тело, словно электрический разряд. Кьеран, словно провидец, читая ее мысли, подтянул ее еще ближе, так что их лица оказались на расстоянии нескольких сантиметров, разделенные лишь пеленой страха и отчаяния.

– Попробуй еще раз, – прошептал он, и его дыхание коснулось ее губ, словно прикосновение раскаленного угля.

– Еще раз? – растерянно повторила она, чувствуя, как слезы подступают к глазам, грозя хлынуть наружу.

– Закрой глаза и попытайся вновь, – ответил юноша, и в его голосе слышалась усталость и нескрываемая надежда, подобная угасающей звезде. Иветт, повинуясь его воле, прикрыла веки, прижалась своим лбом к его горячему лбу и попыталась сосредоточиться. Но в голове роились хаотичные мысли, мешая ей собраться с силами, словно рой разъяренных пчел.

– Сейчас... – едва слышно прошептала она, и тут же ощутила, как в кончиках пальцев разгорается нестерпимый жар, словно ее руки охватило невидимое пламя. Не открывая глаз, она приложила горячую ладонь к его животу, легкими, невесомыми движениями касаясь его кожи. Кьеран, чувствуя ее прикосновение, закрыл глаза и тихо простонал от боли.

– Ты справишься, – прошептал он, придавая ей уверенности, – Ведь... мы связаны, не так ли?

На какое-то мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь их сбивчивым дыханием. А затем Иветт почувствовала, как в ее груди что-то болезненно треснуло, словно лопнула тонкая ледяная корка. Она надеялась, что этот звук остался неслышным для Кьерана, чтобы не тревожить его и не добавлять переживаний. По венам, словно электрическим разрядом, заструилась чистая, обжигающая энергия, и она, собрав все свои силы, прижала ладонь к его животу еще сильнее, отдавая себя без остатка. Он накрыл ее ладонь своей, нежно касаясь ее кожи кончиками пальцев. Его прикосновение было легким, подобно дуновению ветра, но оно обжигало ее как пламя, проникая в самую душу. Он взглянул на нее из-под опущенных ресниц, и она увидела, как в глубине его карих глаз плещется что-то темное, необузданное, словно бушующая стихия.

– Не останавливайся... – прошептал он, и его дыхание коснулось ее щеки, вызывая легкую дрожь, словно прикосновение ангельского крыла.

Первые рассветные лучи, пробиваясь сквозь разбитые витражные окна, окрасили пыльный воздух золотистыми искрами, озаряя их силуэты призрачным светом, словно являя миру чудо. Собравшись с духом, Иветт медленно убрала руку от его живота. И с изумлением увидела, как рана закрывается, затягивается прямо на глазах, словно ускользающая тень. Края кожи стягивались, образуя тонкий, розоватый рубец, словно шрам от былой битвы. Он взглянул на Иветт, и в его глазах светилась благодарность, смешанная с чем-то еще, чего она не могла понять, что оставалось для нее загадкой. Лицо ее все еще было совсем близко от него, испачканное его кровью, но это, казалось, нисколько его не смущало.

– Спасибо, – прошептал он, и голос его звучал хрипло и искренне, словно выстраданная мольба. Легким, почти невесомым движением он убрал прядь выбившихся волос с ее лица, обнажая ее покрасневшую щеку, словно открывая ее миру. Потом он положил свою теплую ладонь ей на макушку, нежно притягивая ее ближе, и легко коснулся губами ее лба. Этот нежный поцелуй, подобный печати, оставил след на ее коже, вызывая странную, непривычную дрожь, словно зарождение новой жизни.

Он вдруг почувствовал, как ее грудь вздымается часто, тяжело, подобно птице, бьющейся в тесной клетке, жаждущей свободы. Медленно переместив голову чуть ниже, Кьеран кончиком носа едва коснулся щеки Иветт, оставив между их губами лишь сантиметр, наполненный томительным ожиданием. Взгляд его карих глаз, затуманенный желанием, замер на ее губах, и она заметила легкий отблеск вожделения в его зрачках, подобный отблеску огня в глубине темной пещеры. Она чувствовала его дыхание, горячее и прерывистое, и это легкое прикосновение кончика носа сводило ее с ума, заставляя трепетать в предвкушении, словно струну скрипки, готовую зазвучать. Ей казалось, что сердце сейчас вырвется из груди, готовое взлететь к нему навстречу. Слова, которые она так долго сдерживала в себе, вырвались на свободу.

– Я так скучала.

Слова, которые она так долго прятала в своем сердце, внезапно вырвались на свободу, устремляясь к нему из глубины ее души. Она подняла взгляд на Кьерана, и в ее глазах плескались надежда и нежность, отражая огонь, загоревшийся в его собственных.

Он нежно провел ладонью по ее щеке, ощущая под пальцами шелковистую гладкость кожи, словно прикосновение к лепестку розы. Его прикосновения, невесомые, коснулись ее волос, перебирая мягкие, струящиеся пряди, словно рассыпая по ним лунный свет. В воздухе, наэлектризованном ожиданием, замерла сама Вселенная, словно затаив дыхание.

– Я тоже, – прошептал он в ответ, и его бархатный голос звучал теплой мелодией, лаская ее слух и проникая в самое сердце. – Так сильно, моя Иветт...

С этими словами он медленно положил свою теплую ладонь на ее затылок, нежно притягивая ее ближе, словно избавляя от оков одиночества, в которых она томилась так долго. И затем мир вокруг них исчез, поглощенный вспышкой света, осталась лишь их связь, невидимая нить, натянутая между двумя сердцами. Его губы коснулись ее губ, нежно и трепетно, и она застонала от этого прикосновения, впустив в этот звук всю свою тоску и страстное желание, накопленные за время разлуки. Ей казалось, что каждая секунда, проведенная вдали друг от друга, была лишь подготовкой к этому поцелую, к этой долгожданной встрече. Ее сердце колотилось с безумной скоростью, словно стремилось вырваться на свободу и слиться с его.

Его поцелуй был пламенным, сперва робким и нежным, но постепенно страсть нарастала, захлестывая их обоих, словно волна цунами. Поцелуй становился сильнее, настойчивее, и его язык, проникая глубже, вызывал в ее теле бурю ощущений, заставляя все клеточки трепетать от восторга, подобно крыльям бабочки. Кьеран приподнял ее голову, нежно перебирая пальцами ее волосы, стремясь запечатлеть этот волшебный миг в своей памяти, дабы пронести его сквозь годы.

– Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тосковал по тебе все это время, – прошептал он, отрываясь от ее губ, и в его голосе звучало искреннее потрясение от глубины нахлынувших чувств.

Она встретила его взгляд, полный нежности и страсти, и, дрожа всем телом от переполнявших ее эмоций, с невероятной искренностью произнесла:

– Я люблю тебя, Кьеран.

Он, словно боясь нарушить хрупкое безмолвие, едва ощутимо провел рукой по ее щеке, нежно очерчивая скулы и подрагивающие веки, словно касаясь шелка. Его пальцы, теплые, коснулись уголка ее губ, оставляя за собой волну тепла, которая жгучими искрами прокатилась по ее телу, заставляя ее дрожать от предвкушения. Он встретил ее взгляд, и Иветт почувствовала, как тонет в глубине его карих глаз, словно в бездонном озере, манящем в свои омуты.

– Я тоже тебя люблю, моя Иветт.

Он наклонил голову, и, прильнув к ее шее, начал нежно целовать ее кожу, слегка прикусывая ее, вызывая волну мурашек, пронесшуюся по всему телу, заставляя ее содрогаться от удовольствия.

– Кир... – прошептала она, и в ее голосе звучали одновременно надежда и страх, выдавая ее волнение. Его губы продолжали ласкать ее нежную кожу, обжигая своим теплом, а его руки медленно и уверенно обвивали ее талию, скользили по спине, словно запечатлевая в своей памяти каждый изгиб ее тела.

Иветт закрыла глаза, откинув голову назад, чувствуя теплоту его тела и слыша учащенное биение его сердца, отсчитывающего секунды до неизбежного. Она позволила его рукам свободно блуждать по ее телу, лаская и дразня, пробуждая в ней неведомые прежде желания. Каждое прикосновение обжигало словно разряд молнии, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Сердце ее колотилось все сильнее, а румянец вспыхнул на щеках, подобно зареву пожара. Его руки, наконец, опустились к ее бедрам, и его пальцы, медленно скользя по ткани платья, очерчивали их контуры, вызывая ураган эмоций. Желание нарастало с каждой секундой, захватывая ее в свои сети, лишая рассудка. Остановив поцелуи, он медленно отстранился, внимательно рассматривая ее лицо своими темными, полными страсти карими глазами, и она вновь потеряла способность дышать, словно навеки застыла в его взгляде, в котором читалось все без слов.

– Я люблю тебя... и жажду тебя, – прошептал он с глухим, исполненным желания голосом, и его слова пронзили ее сердце, словно клятва. – Более всего на свете... я желаю лишь тебя.

Он приподнял прядь волос с ее лица, нежно коснулся ладонью ее щеки, ощущая ее тепло и бархатистость, и, склонившись, вновь прильнул к ее губам. Этот поцелуй был ласковым, медленным, нежным – словно они совершали это впервые, отринув все воспоминания о былом. Иветт, подавшись вперед, запустила пальцы в его густые, мягкие волосы, ощущая их шелковистость и тепло. Она крепче прижалась к его теплому телу, словно ища защиты от надвигающейся бури страсти. Волнение пронизывало воздух, а в животе рождалось тягучее, сладостное томление. Кьеран обвил ее тонкую талию, притягивая ее еще ближе, пока их тела не слились в одно целое, ощущая каждое движение друг друга. Поцелуй становился все более интенсивным и страстным, теряя последние признаки невинности.

Его рука, словно ведомая невидимой силой, уверенно переместилась на бедро Иветт, чуть приподнимая края ее легкого платья, обнажая нежную кожу, сияющую в полумраке собора. Кьеран медленно очерчивал контуры ее бедра, его прикосновения были легкими и нежными, словно касание крыла бабочки, оставляя дрожащий след тепла и предвкушения. Когда его пальцы мягко скользнули по лону Иветт, она не смогла сдержать тихий стон – это было мгновение, когда мир вокруг них взорвался, превратившись в калейдоскоп ярких красок и ощущений. Остались только они, связанные невидимой нитью желания.

Ее реакция воспламенила его страсть, подстегивая жажду, подобно огню, раздуваемому ветром. Словно открыв для себя новую грань наслаждения, он коснулся ее чувствительной точки, едва заметным движением пальца, вновь заставляя ее выдохнуть от восторга, словно она тонула в океане чувственности.

– Боги, милая... – почти прорычал Кьеран, и его горячее дыхание опалило ее губы, вырывая последний вздох рассудка. Он накрыл ее губы своими, жадно впиваясь в них, словно ища спасения от бушующей страсти. Он целовал ее долго и жадно, его губы были огнем, сжигающим все на своем пути, а каждое его прикосновение отдавалось теплом и дрожью в каждой клеточке ее тела. – Я хочу тебя. Прямо здесь. Прямо сейчас, – прошептал он, всматриваясь в ее расширившиеся зрачки, полные страсти и ожидания.

Внезапно, повинуясь неудержимому порыву, он приподнял ее за бедра, и Иветт, с легким вздохом, оказалась на полу, уютно расположившись на прохладной каменной поверхности. А он навис над ней, готовый отдаться своим желаниям, жадно вглядываясь в ее лицо, в котором отражался целый мир. Он проводил пальцами по ее щеке, медленно спускаясь к шее, отмечая каждый сантиметр кожи поцелуями. Он нежно касался ключиц, медленно оглаживая грудь поверх легкого платья. Его прикосновения были волшебными, вызывая мурашки и жар, подчиняя ее своей воле.

Утратив связь с реальностью, Кьеран вновь склонился к ее губам, и их поцелуй перерос в нечто большее, чем просто физическое влечение. Он стал глубоким, искренним, горячим и безумным, наполненным любовью, которая, казалось, могла разорвать мир на части, оставив лишь их двоих в этом бушующем океане страсти. Медленно и нежно, он положил руку ей на грудь, провел большим пальцем по набухшему соску сквозь тонкую ткань, вновь вызывая сладостное томление, которое скручивало ее внутренности в узел желания. Иветт, охваченная запредельной страстью, обвила его поясницу ногами, плотно прижимая его к себе. Жар внутри нее накалялся, сжимаясь в единый узел ожидания. Кьеран медленно провел ладонью по ее ноге, оглаживая кожу, скользнув пальцами под платье. Рука легла на ее бедро, поглаживая чувствительную внутреннюю сторону, и она тихо простонала в губы Кьерана. Поцелуи становились все требовательней, рука мужчины двигалась выше, легкими касаниями лаская кожу внутренней стороны бедра. Он переместил свои пальцы на сокровенную влажную точку, и медленными движениями ласкал между складочек. Кьеран тихо хмыкнул, ощутив, как влажность девушки усиливается с каждым прикосновением. Иветт стонала ему в губы, выгибаясь в спине, отдаваясь на волю своим чувствам.

Пальцы продолжали ласкать девичью плоть, и она тщетно старалась подавить громкие стоны. Он проводил губами вдоль ключицы, опускаясь все ниже, минуя грудь, к животу. Коснулся влажной кожи губами, и она едва не задохнулась от неожиданности. Затем Кьеран легонько прикусил чувствительную точку, проскользнув внутрь одним пальцем, и удержать стон стало совершенно невозможно. Она подавалась ему навстречу, жаждая новых прикосновений и ласк. Иветт запустила пальцы в волосы юноши, чуть потянула на себя. Он нежно ласкал ее клитор, добавляя второй палец и постепенно ускоряя темп, чувствуя, как тело Иветт отзывается на его прикосновения трепетом и дрожью. Ладонью другой руки он оглаживал кожу внутренней стороны ее бедра, заставляя ее плоть пылать от желания. Стоны Иветт, громкие и прерывистые, наполнили заброшенное пространство кафедрального собора, вознося гимн любви и страсти. Он скользнул пальцами еще быстрее, глубже проникая в ее влажность, и чувствовал, как она сжимает пальцами его волосы, как ее тело дергается и вздрагивает под ним, словно трепещущая птица в его руках.

– Я хочу тебя... – прошептала она, задыхаясь от возбуждения, и в ее голосе звучала отчаянная мольба. – Внутри...

Кьеран чуть усмехнулся. Это был призыв, которому он не мог противиться. Повинуясь импульсу, Кир резко сел, легко притянув к себе девушку. Замерев на мгновение, он расстегнул ремень, а затем ширинку, освобождая свой крепкий и стоячий член, пульсирующий от желания. Она, смущенно закусив губу, приподнялась, позволяя ему узреть красоту ее тела, отдаваясь ему без остатка. Легким движением она коснулась его головки своим клитором, вымаливая еще больше наслаждения. И затем медленно, с наслаждением, села на него, принимая его внутрь себя. С ее губ сорвался рваный, протяжный стон, смешанный со вздохом облегчения.

Кьеран, чувствуя, как она охватывает его своим теплом, прикусил губу, хрипло выдыхая стон. Его руки легли ей на бедра, крепко сжимая их. Он помогал ей двигаться на нем, направляя ее тело и подстраиваясь под ее ритм. Иветт двигалась медленно, с наслаждением ощущая каждый его сантиметр внутри себя. Кьеран закрыл глаза, позволяя волнам наслаждения захлестнуть его с головой, и тихо простонал. Он сильнее сжимал ее бедра в своих руках, ощущая ее тепло, нежную кожу под пальцами, и помогал ей двигаться вверх-вниз, медленно и нежно.

По залу заброшенного кафедрального собора эхом разошлись их стоны, переплетаясь со шлепками тел и громким прерывистым дыханием, создавая мелодию любви и желания. Он аккуратно положил ладони на ее грудь, нежно гладя и лаская ее. Он внимательно смотрел на ее лицо, которое все больше краснело от волнения, и замечал, как ее губы приоткрылись в призывной улыбке, а дыхание становилось все более частым с каждым его движением. Наклонившись, он коснулся кончиком языка ее соска, и она издала тихий стон. Он подстраивался под ее ритм, помогая ей двигаться, ощущая, как его собственные чувства выходят из-под контроля. Он едва касался ее кожи губами, и от этого ей становилось еще приятнее. Иветт, улыбнувшись, прижалась к нему, продолжая двигаться. Кьеран чуть откинул голову назад, и девушка наклонилась, целуя его в губы, в то время как ее движения становились все более быстрыми и энергичными, и он ощущал, как она сжимает его внутри себя, отдаваясь чувствам без остатка.

– Если ты продолжишь так сжимать, я не смогу сдержаться, – прошептал он хриплым голосом, выдавая свое волнение.

Она усмехнулась, чувствуя его желание, и намеренно увеличила темп. Он крепче сжимал ее бедра, словно впечатывая их в себя, а она тихо вздыхала, наслаждаясь нарастающим напряжением внутри.

– И не нужно, – ответила она с улыбкой, давая ему карт-бланш.

Кьеран, охваченный неудержимой жаждой, резко дернул ее на себя, устраивая удобнее на своих бедрах, стремясь слиться с ней воедино. В его глазах плясал огонь. Прикусив нижнюю губу, он начал двигаться сам, входя в нее жестко, мощно и сильно, погружаясь все глубже и глубже. Он обхватил ее крепче, прижимая к себе, не давая возможности отстраниться, зная, что разлука с ней в этот миг станет невыносимой пыткой. Каждым мускулом, каждым сантиметром своего тела он заполнял ее, изливая свою страсть и желание. Он ласкал ее кожу губами нежно, словно поклоняясь ей, поглаживал кончиками пальцев, вызывая дрожь, крепче сжимал, ласкал грудь, играя с набухшими сосками, удерживая ее в плену своей любви. Он двигался, подаваясь вперед все сильнее, вбивался в нее все жестче и жестче, пока, наконец, не почувствовал, как ее тело напряглось в конвульсиях, и она взорвалась на его руках, рассыпаясь тысячами огненных искр.

– О, Святейшие... Ив... – прошептал он ей в губы, задыхаясь от возбуждения, и в ответ услышал лишь короткие, прерывистые вскрики наслаждения. Он продолжал двигаться, одержимый ею, все сильнее и жестче, желая быть единственным, кого она когда-либо чувствовала. Заполнить каждую ее клеточку и уничтожить любое прикосновение другого человека к ней. Его захватило первобытное желание обладать ею безраздельно, навеки. Его горячие губы оставляли влажные следы на ее коже, нежно скользили по ключице, по вздрагивающей коже груди, лаская, касаясь сокровенных точек, прикусывая их, ставя свою печать. Кьеран ускорял свои рваные, страстные движения, все сильнее сжимая ее в своих объятиях, не в силах остановиться, не в силах отпустить ее.

– Милая... – едва выдохнул он, и его дыхание опалило ее шею, словно горячий ветер. Он уже не мог думать ни о чем другом, только о ней, о ее теле, таком податливом и нежном в его руках, и о тесноте, которая сводила его с ума. В порыве страсти Кьеран накрыл ее губы своими, целуя нежно и страстно, пытаясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь и обожание. Она глухо вскрикнула ему в губы от очередной волны наслаждения, накрывшей ее с головой.

– Кьеран... – прошептала она тихо, и в этом шепоте была вся ее любовь и признание. В ответ он прикусил ее нижнюю губу, оттягивая ее и вызывая новую волну возбуждения, готовую взорваться в любой миг. Подхватив ее на руки, осторожно уложив на пол, он сделал несколько последних, быстрых и глубоких толчков, прежде чем волна удовольствия, долгожданная и неизбежная, накрыла и его, заставляя выгнуться в спине и застонать от переполнявшего блаженства.

Кьеран, тяжело дыша, рухнул рядом с Иветт, их тела притягивались, словно два магнита. В полумраке кафедрального собора их силуэты казались единым целым, переплетенные страстью и любовью. Он провел рукой по ее волосам, отбрасывая их с лица, и прошептал:

– Я люблю тебя.

Она нежно улыбнулась и перекатилась набок, устраиваясь удобнее, крепче прижимаясь к его сильному телу, укладывая голову ему на широкую грудь. Кьеран, не раздумывая, обхватил ее одной рукой, нежно удерживая рядом, зная, что не вынесет новой разлуки, и они лежали в тяжелом безмолвии, слыша лишь учащенное биение сердец, отголоски страсти. Иветт, забыв о боли и страхе, медленно провела кончиком пальца по его выступающей ключице, нежной лаской, слегка щекочущей его кожу, скользя все выше и выше до крепкой шеи, а он коротко хмыкнул, чувствуя ее легкое прикосновение, когда кончики ее пальцев робко коснулись основания подбородка. Он прикрыл глаза, поглаживая ее нежную ладонь своей большой рукой, позволяя ей гладить его лицо. Эта нежность и легкость пронзала сердце, словно луч солнца сквозь тьму.

В эти мгновения казалось, что мир с его проблемами и опасностями перестал существовать, остались только они двое, в океане любви и нежности. Он жадно вдыхал аромат ее волос, смешанный с запахом лесных трав и кожи, словно стремясь запечатлеть его в своей памяти навечно. Ему хотелось остановить время, задержать это мгновение, чтобы насладиться каждой секундой их единения, прежде чем их настигнет суровая реальность.

Он почувствовал, как ее дыхание стало более ровным и спокойным, и понял, что она, наконец, уснула, измученная пережитым стрессом. Осторожно положив ладонь на ее спину, стараясь не разбудить, он нежно прижал ее сильнее к себе, защищая от всех бед и несчастий. Он знал, что их покой не может длиться вечно, что впереди их ждет битва, но в этот миг был готов отдать все на свете, лишь бы она была в безопасности, лишь бы снова увидеть ее улыбку и услышать ее голос. Он будет бороться до конца ради нее, ради их общего будущего.