Завет Влюбленных

"Quis ut Deus", — прозвучало над ее плечом, нарушая тишину старинного зала. — Это латынь. И означает «Кто подобен Богу». Но это не просто вопрос, это — вызов, искусно завуалированный под вопросом. Ответ очевиден — никто. Никто не может сравниться с Богом, ибо он един и неповторим, - закончила она.

Иветт, словно встревоженная птица, обернулась на голос, нарушивший ее уединение. Позади нее, скрестив руки на груди, стояла ее одногруппница — Анита, словно призрак, возникший из тени.

— О, с каких это пор ты уверовала, воспылала религиозностью? — с усмешкой, в которой сквозило недоверие, спросила Иветт, пытаясь скрыть свое удивление.

— Мой дед был священником, если ты не забыла, — с легкой улыбкой ответила Анита, не обращая внимания на ее сарказм, продолжая смотреть на высеченный на стене их старинного университета текст, словно пытаясь разгадать его тайну. — Я говорила, что не уверена в существовании чего-то свыше, что не верю в Бога.... Но вдруг... кто знает, что ждет нас за порогом?

— Ты умеешь удивлять, Анита, — с легкой улыбкой признала Иветт, словно отдавая должное ее многогранности. – А вдруг бог не един?

— Еще бы! — лучезарно ответила девушка, и в ее глазах заискрились веселые огоньки. — Пойдем, церемония скоро начнется, не будем опаздывать, — она взяла Иветт под руку, увлекая за собой.

Иветт, словно пленница, механически перебирала пальцами ткань собственной юбки, чувствуя, как от волнения предательски потеют ладони, а вокруг нее, словно хаотичный оркестр, звучала какофония звуков, сливающихся в неразборчивый гул. Она, с трудом сдерживая нарастающую тревогу, подняла глаза и увидела, как Анита, сияя от счастья, одаривает всех вокруг своей лучезарной улыбкой, словно пытаясь поделиться своей радостью. В ее руках красовался пышный букет цветов и долгожданный диплом, подтверждающий ее знания. Теперь ее родители, наконец, счастливы — их единственная дочь стала врачом, да еще и закончила учебу с отличием, оправдав все их надежды. Внезапно в висках сильно запульсировало, словно кто-то сжал ее голову в тиски, а в глазах предательски зарябило, лишая возможности видеть. Иветт, испугавшись, резко поднялась со стула и, поспешно извинившись, выбежала из зала, словно спасаясь от нахлынувшего кошмара. Жадно глотнув свежего воздуха, пытаясь восполнить нехватку кислорода, девушка, спотыкаясь, оперлась о шершавый ствол ближайшего дерева, чувствуя, как ее тело пробивает дрожь.

— Вообрази себе что-нибудь умиротворяющее, — услышала она заботливый голос Аниты, словно вернувший ее к реальности.

Она, повинуясь совету, несколько раз моргнула, пытаясь прогнать наваждение. Больше не пульсировало в висках, и зрение, словно после долгого сна, прояснилось, избавляя от черных мушек, летающих перед глазами.

— Допустим, пляж Сицилии, — начала она, словно рассказывая сказку, — белый, словно мука, песочек, негромкий, умиротворяющий рокот прибоя, ласкающего берег. Ты эдак мирно прогуливаешься вдоль кромки набегающих волн и...

Анита, не дослушав ее до конца, насмешливо приоткрыла один глаз, выражая свое сомнение:

— Ой, до чего банально и романтично, — протянула она с иронией.

Парень, сидевший напротив них, задумчиво вздохнул и, почесав в затылке, еще больше растрепал свою темную, словно вороново крыло, шевелюру, словно пытаясь найти ответ на мучивший его вопрос. Ребята, словно сговорившись, расположились на одной из полян Центрального парка, устроившись прямо на мягкой траве в особенной, медитативной позе: ноги скрещены по-турецки, руки на коленях, ладони обращены вверх, словно ловящие солнечный свет.

Анита, стараясь привлечь ее внимание, легонько щелкнула пальцами прямо под носом у Иветт:

— Эй! Ты вообще меня слушаешь? Или витаешь в облаках?

Ив, словно очнувшись от глубокого сна, нахмурилась, выражая свое недовольство:

— Слушала. Пока ты не пустилась в затасканные пошлости, как заезженная пластинка. Тоже мне, психолог-самоучка.... Начиталась, поди, рекламных брошюр, — съязвила она, пытаясь скрыть свое смущение.

— Ах, вот как? Ну, тогда изволь сама сообщить, какая именно ментальная картинка вызывает у тебя спокойствие и умиротворенность, — с вызовом предложила Анита, скрестив руки на груди.

Иветт, чувствуя дискомфорт, неловко сняла онемевшие ладони с колен — от долгого сидения в неудобной позе лотоса ныли запястья, — и слегка откинулась назад, опираясь о прохладную землю, глядя в небо. Холодный осенний ветер шелестел немногочисленными сухими листьями, что еще оставались в кронах деревьев, напоминая о приближении зимы; на бледном фоне осеннего неба они смотрелись почти элегантно, словно на изящном рисунке, выполненном тонким пером.

— Какая картинка, спрашиваешь? — переспросила она, задумавшись. — А про то, как я убиваю демонов, тебе подойдет? — с невинным видом предложила она. — Видеть, как после грамотно проведенного приема валится замоченный тобою демон, — с мечтательной улыбкой продолжала она, — это, знаешь ли, очень умиротворяет и успокаивает. Хотя бывают случаи, когда из них брызжет во все стороны всякая гадость, и этого я, признаться, не люблю. Подтирать потом замучаешься, да и...

— Хватит, — воскликнула Анита, испуганно вскакивая на ноги, как будто ее ошпарили кипятком. — Ты что, с ума сходишь? Какие демоны? Ты же нормальный человек!

— Никаких картинок про убийства, — твердо, как приговор, заявил одногруппник, сидевший напротив, нарушая молчание. — Мы просто шутим, так ведь? Война, кровь, кишки на полу — это все вещи отнюдь не умиротворяющие, а вызывающие отвращение. Разве у тебя нет других приятных воспоминаний, не связанных со смертью?

— Оружие, — пожала плечами Иветт, словно не понимая их испуга. — Обожаю оружие, ничего не могу с собой поделать, сил нет, как люблю.

— Так. Боюсь, у нас тут клинический случай персонально извращенной философии бытия, требующий профессионального вмешательства, - серьезно заключила Анита, глядя на Иветт с беспокойством.

— Что? — нахмурившись, переспросила Иветт, словно не понимая, о чем идет речь. — Никакой это не клинический случай... Это... — она запнулась, осеклась на полуслове, отведя взгляд в сторону тихого озера, чья гладь серебрилась под лучами солнца. Там, на вымощенной гравием дорожке, стоял мужчина и пристально смотрел на нее, словно видел ее насквозь, словно ждал ее. Иветт могла поклясться, что знает его, что где-то уже встречала этот пронзительный взгляд, проникающий в самую душу.

— Эй ты! Убийца демонов, а ну-ка вернись в реальность, — услышала она насмешливый голос Аниты, словно вырвавший ее из оцепенения.

Иветт, стараясь прогнать наваждение, зажмурилась, жадно вдыхая горячий, душный воздух, пытаясь сосредоточиться на настоящем. Слова Аниты постепенно переставали доходить до ее сознания, словно теряя силу, теперь в ушах звенело, словно от удара, и ее это нестерпимо раздражало, заставляя сжимать кулаки.

— Ты меня вообще слышишь? — услышала она, словно сквозь вату, чей-то обеспокоенный голос. Но он отнюдь не принадлежал Аните, и это ее встревожило. — Я вообще с кем разговариваю? Господи, что за девчонка, — прозвучал незнакомый голос, словно издалека.

Иветт, словно кукла, лежала на своей кровати, неподвижная и безучастная. Растрепанные волосы беспорядочно разметались по подушкам, а взгляд был пустым, словно в нем отражалась лишь всепоглощающая тьма.

Она, словно во сне, медленно повернула голову и увидела рядом с собой знакомое лицо.

— Мама? — тихо прошептала она, не веря своим глазам.

— Ага, мама... — сухо, с раздражением в голосе ответила женщина, не глядя на нее. — Ты вчера что, пила? Я же тебе тысячу раз говорила, чтобы ты даже не смела и пробовать спиртное на выпускном, иначе я тебя выпорю, как маленькую!

— Да не пила я, честное слово, — попыталась оправдаться Иветт, чувствуя, как нарастает паника.

— Тогда что за ересь ты вчера несла? Что за бредни про каких-то демонов? Люди уже шарахаются от тебя, как от чумной. А на меня на рынке пальцем тычут и шепчутся за спиной: "мол, дочка-то у нее с приветом, совсем с ума сошла".

— Мама, пожалуйста, перестань, — взмолилась Иветт, захлебываясь от отчаяния, чувствуя, как рушится ее мир.

Потолок перед ее глазами, словно мираж, плыл и искажался, теряя очертания, и ей стало страшно.

— Я ведь не схожу с ума... Я не схожу с ума, так ведь? — с надеждой спросила она, и в ее голосе зазвучала мольба.

— За что мне такое наказание? За какие грехи? — женщина, словно не слыша ее, с отчаянием подняла руки в своеобразной молитве, вознося их к небу. — Ты сходишь с ума, Иветт, знаешь почему? Потому что ты — монстр, ты проклята, и кровь твоя — от самого дьявола. Ты — дочь Хаоса, ты... ты...

Слова матери, словно удары плетью, она больше не слышала. Очередной оглушительный звон в ушах, лишающий разума. Очередное искажение пространства, разрывающее реальность.

— Прекрати! — в отчаянии закричала Иветт, не в силах больше это выносить.- Прошу, хватит!

Иветт, не успев опомниться, вскочила с кровати, пытаясь вырваться на свободу, но костлявая рука матери, словно стальной капкан, сомкнулась на ее предплечье, причиняя нестерпимую боль, почти впиваясь в плоть. Второй рукой, словно одержимая, она схватила дочь за шею, сдавливая ее с неистовой силой, лишая воздуха, заставляя хрипеть, задыхаясь от ужаса.

И вдруг, словно в кошмарном сне, черты лица женщины начали искажаться, неузнаваемо меняясь, принимая облик совершенно неведомого, жуткого существа, словно явившегося из преисподней. С множеством плоских черных глаз, зловеще мерцающих на лобной части куполообразного черепа, наводящих ужас, — чудовищная смесь крокодила и сороконожки: мощная приплюснутая морда, словно каменная, шипастый хвост, извивающийся, как змея. Многочисленные лапы, словно скрюченные пальцы мертвеца, под туловищем напряглись, готовясь к прыжку, словно зверь, увидевший свою добычу. Иветт, словно парализованная, завизжала от ужаса и, попятившись, споткнулась и упала на холодный пол, чувствуя, как леденящий страх сковывает ее движения. Чудовище, словно тень, с утробным рыком прыгнуло вперед, намереваясь растерзать ее, но девушка, чудом собравшись с силами, успела откатиться в сторону, избежав неминуемой гибели. Жуткий зверь с грохотом приземлился всего в нескольких сантиметрах от нее, словно насмехаясь над ее попытками спастись. Когтистые лапы, словно острые бритвы, скребли по паркету, оставляя глубокие, уродливые царапины. Чудовище, оскалив пасть, зарычало, издавая утробные звуки. Никогда еще Иветт не слышала таких жутких, леденящих кровь звуков. Если бы к картинам Босха, изображающим ад, прилагалось аудиосопровождение, то оно, скорее всего, было бы именно таким.

И вдруг, внезапно, тварь забилась в жутких конвульсиях. Зверь, теряя силы, скатился на пол, словно тряпичная кукла, его многочисленные лапы беспомощно скребли воздух, словно ища опору. Из пасти чудовища, словно нефть, потекла густая черная жидкость, разъедающая все на своем пути.

Задыхающаяся от страха, обессиленная Иветт перекатилась на живот и на коленях поползла из спальни, надеясь спастись. Она почти добралась до спасительной двери, за которой таилась надежда на спасение, когда сзади, словно гром среди ясного неба, раздался свист рассекаемого воздуха, предвещающий беду. Она, словно предчувствуя удар, инстинктивно пригнула голову, пытаясь увернуться, но было слишком поздно, не успела. Что-то больно, словно обухом по голове, ударило ее по затылку, лишая сознания, и девушка, словно в бездну, провалилась в непроглядную черноту, теряя связь с реальностью.

Сквозь сомкнутые веки, словно сквозь пелену, пробивался слепящий, нестерпимо яркий свет, заставляя морщиться. Послышался душераздирающий вой, переходящий в пронзительный, леденящий кровь визг, словно крик раненой души. Иветт, собрав последние силы, открыла глаза и увидела над собой незнакомое небо.

Она лежала на холодной, влажной траве, чувствуя, как земля отдает ей свою сырость. Над головой простиралось черное, бездонное небо, словно бездна, полное тайн. Уличные фонари, словно насмехаясь, затмевали слабое, робкое мерцание далеких звезд, словно отнимая последнюю надежду. Рядом с ней на корточках сидел Кьеран, встревоженный и обеспокоенный. Его серебряные браслеты сверкали в тусклых лучах фонарей, рассеивая тьму. Кьеран, сосредоточенно нахмурившись, бережно разодрал кусок ткани на узкие полоски, словно готовясь залечить ее раны.

— Не двигайся, — тихо, с нежностью в голосе, проговорил он, стараясь не напугать ее.

Но она, словно не слыша его слов, повинуясь лишь порыву сердца, резко поднялась с травы и, словно обезумевшая, набросилась на мужчину, заключая его в объятия со всей силой, на которую была способна, боясь, что он исчезнет, словно мираж.

— Кир, прошу.... Скажи мне, что ты настоящий, что я не схожу с ума, что все это — не сон, — сквозь слезы прошептала она, цепляясь за него, как утопающий за соломинку.

— Настоящий, я здесь, — ответил он с теплой, успокаивающей улыбкой, и ласково погладил ее по взмокшему от слез лицу, нежно перебирая ее растрепавшиеся волосы, стараясь успокоить. — Все хорошо, Нигма постаралась.

— Что? — непонимающе, словно во сне, спросила девушка, глядя на него заплаканными глазами.

— Твой полоумный братец закинул тебя в иллюзию, в ловушку твоего разума, — объяснил Кьеран, стараясь говорить спокойно, чтобы не напугать ее. — Я успел вовремя, Нигма помогла мне последовать за тобой, чтобы вытащить тебя из этого кошмара.

— Так мы сейчас...

— Да, цветочек, мы сейчас находимся внутри твоей иллюзии — с нежностью произнес он. — И нам нужно выбираться отсюда, пока она не поглотила тебя целиком.

— Я с тобой, — твердо ответила Иветт, ухватившись за его плечи, готовая на все, лишь бы быть рядом с ним.

Кьеран, видимо, хотел ухмыльнуться в ответ, показать свою браваду, но у него просто не хватило сил, он был слишком измучен.

— Да, я обожаю быть первым, — вымученно произнес он, стараясь подбодрить ее.

Иветт и Кьеран неслись по узкой тропе, словно гонимые ветром, что петляла в густых зарослях. Девушка с удивлением отметила, как легко и стремительно бежала рядом с ним – наверное, потому, что его рука ни на миг не отпускала ее ладонь.

Впереди, словно призрак из прошлого, вырисовывался ветхий дом, устремляющийся ввысь своей мрачной громадой.

– Неужели... туда? – прошептала Иветт, и Кьеран лишь горестно кивнул в ответ.

Теперь они стояли в сыром, промозглом проходе. Вверх, во тьму, уходила узкая лестница. Деревянные ступени хранили на себе толстый слой пыли, словно печать забытого времени.

– Осторожнее, – предостерег Кьеран. – Она может не выдержать.

Ступени скрипели и жаловались под ногами, подобно капризной старухе. Иветт, пытаясь удержать равновесие, коснулась перил, и кусок древесины тут же остался у нее в руке. Невольный вздох сорвался с ее губ, и Кьеран, мгновенно придя на помощь, крепче сжал ее ладонь.

– Держись, не упадем.

Они поднимались вверх так быстро, как позволяла им осторожность. Винтовая лестница, казалось, пронзала здание насквозь. Одна за другой сменялись площадки этажей, но, ни на одной из них не было двери. После четвертого витка, неотличимого от предыдущих, внизу раздался глухой удар, и облако пыли медленно поползло вверх.

– Нашли, – мрачно констатировал Кьеран. – Черт, слишком быстро!

– Бежим? – с надеждой спросила Иветт.

– Бежим!

И они побежали. Ступени отозвались возмущенным треском, а из досок, словно пули, вылетали гвозди. Кьеран и Иветт ворвались на пятую лестничную площадку. Далеко внизу послышались удары лап по ступеням. Или это лишь игра воображения, порожденная страхом?

На шестую площадку Иветт влетела, еле живая, каждый вдох отдавался в легких острой болью. Наконец-то – дверь! Тихое восклицание радости сорвалось с ее губ. В дверном проеме лежал кирпич, не давая двери закрыться. Все произошло в мгновение ока: выбив кирпич ногой, Кьеран толкнул Иветт вперед и со всей силы захлопнул дверь за собой.

"Слава святым!" – пронеслось в голове у Иветт, когда она услышала щелчок замка.

Только сейчас она смогла оглядеться. Наверху раскинулось предрассветное небо, усыпанное бриллиантовой россыпью звезд. Не черное, а темно-синее – до рассвета оставалось совсем немного. Иветт и Кьеран стояли на покрытой шифером крыше, окруженные множеством кирпичных дымоходов. На одном ее краю высилась почерневшая от старости водонапорная башня, а на другом, под слоем плотного брезента, покоилась груда старого хлама.

– Похоже, это и вход, и выход, – произнес Кьеран, бросив тревожный взгляд на дверь.

В предрассветных сумерках Иветт заметила, что вокруг его глаз пролегли морщинки, похожие на мелкие порезы.

– Может, есть пожарная лестница? – робко предположила она.

Осторожно, боясь сделать лишнее движение, они подошли к краю крыши. Иветт всегда боялась высоты, и сейчас, увидев улицу с высоты десяти этажей, почувствовала, как свело желудок. От вида пожарной лестницы ей стало не легче: со стены здания свисал лишь искореженный кусок металла.

– Судя по всему, уже нет...

Дверь, через которую они попали на крышу, находилась в небольшом строении, похожем на будку, и сейчас дрожала от мощных ударов; вряд ли она продержится дольше пары минут. Кто-то яростно крутил ручку.

В тяжелом, душном воздухе не чувствовалось ни дуновения ветерка. По шее Кьерана стекал пот. У Иветт ломило затылок. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы пошел дождь, чтобы он, наконец, пролился на этот раскаленный мир.
– Иветт, послушай меня внимательно, – произнес Кьеран. Он стоял чуть поодаль, руки уперлись в бока, но затем стремительно приблизился, бережно заключив ее лицо в свои ладони. – Я знаю, это может быть непросто.

– Что непросто, Кьеран? – отозвалась Иветт, чувствуя, как сотни тревожных мыслей роятся в ее голове. Холод сковал ее тело.

Он ласково заправил непокорную прядь светлых волос ей за ухо.

– Это... – Он извлек из кармана кусок сталагмита. Иветт ахнула, мгновенно узнав этот необычный минерал. – Нигма ведь сказала тебе...

– Нужно извлечь наши метки, да? – с грустью спросила она, хотя уже знала ответ.

– В них все это время таилась божественная сила, – ответил он. – Первая из Легиона говорила, что наши метки изначально были частью артефакта, создающего оружие.

– Я не хочу тебя терять, Кьеран, – горько прошептала Иветт, протягивая вперед свое запястье.

Мужчина нежно обхватил ее руку, приподнес к губам и оставил там долгий, прощальный поцелуй.

– Не потеряешь, цветочек, – прошептал он в ответ. – Ты же знаешь...

В следующее мгновение Кьеран приложил свое запястье к её. Преподнес сталагмит, и сила, доселе заключенная в их метках, вырвалась на свободу, заструившись в воздухе язычками золотистого пламени. Она перетекала в минерал, преображая его. Могла ли Иветт подумать, что этот ничем не примечательный кусок камня, случайно найденный ею и Мелантой, послужит такой великой цели? С печалью в сердце она наблюдала, как их имена стираются с их запястий, не оставляя после себя и следа.

В руке Кьерана сиял меч небывалой красоты, самый прекрасный, что ей когда-либо доводилось видеть.

Знакомые стены комнаты закружились перед глазами Иветт. И хотя она чувствовала твердую землю под ногами, коварная слабость подкосила ее, и она с грохотом рухнула на пол. Подняв взгляд, она увидела Иварта, возвышающегося над ней, словно победитель. Словно король, взирающий на поверженного врага. Ярость, словно буйный поток, вскипела в ее груди. Рука потянулась к рукояти оружия, пальцы сжались на ней мертвой хваткой. С трудом поднявшись с пола, она стремительно пересекла комнату.

– Говорил же, меня невозможно убить. Сестра, – произнес Иварт, сохраняя поразительное спокойствие. Его взгляд, секунду назад отвернувшийся, резко повернулся к ней.

Иветт схватила его за плечо одной рукой, а другой занесла удар в сердце.

– Ошибаешься, – так же спокойно ответила она, крепко сжимая рукоять меча. Лезвие, пробив грудную клетку, вошло по самую рукоять.

Ослабив хватку, Иветт отступила от Иварта, что застыл перед ней с немым вопросом в глазах: "Как?"

Последнее что она увидела, прежде чем покинуть этот ад - его тело, безжизненной грудой рухнувшее на пол.

И всполохи черноты, вырывающиеся из расщелины его груди, заполоняющие все пространство.