Завет Влюбленных

– Конрад, – повторил Кьеран, его голос, прозвучавший в тишине комнаты, был спокоен, но в нем чувствовалась стальная решимость. – Конрад, я знаю, что ты там. Вылезай немедленно, иначе, клянусь всеми богами, я наколю тебя на кинжал, как лягушку на вертел. Не испытывай мое терпение.

Кьеран, нетерпеливо барабаня пальцами по поверхности бильярдного стола, стоял, бедрами опершись о его край, и скучающе смотрел в потолок, пытаясь представить себе, что же сейчас происходит внизу, на балу, которого он предпочел избежать.

Бал начался час назад, но, ни Конрада, ни Иветт нигде не было видно. Все попытки их найти оказались тщетными. Только Кьеран, знавший своего лучшего друга как облупленного, догадался, где тот может скрываться. Это была одна из его излюбленных комнат, укромное убежище, уютное и со вкусом отделанное, расположенное в самом сердце дворца, вдалеке от суеты и людского многообразия. Комнату украшали старинные портреты и массивные генеалогические древа, рассказывающие о славном прошлом рода, мягкие кресла и глубокие диваны, так и манящие к отдыху. И, конечно же, в комнате стоял массивный, резной бильярдный стол, который был любимой игрушкой Конрада.

Послышался приглушенный стук и еле слышный шорох, будто кто-то пытался скрыть свое присутствие. Из-за спинки высокого, обитого бархатом дивана, словно призрак, появилась темноволосая голова Конрада. Его глаза, обычно веселые и лукавые, сейчас широко распахнулись, выражая удивление и, возможно, легкую вину. Он, хлопая глазами, уставился на Кьерана, словно пытаясь понять, как тот его нашел.

– Да уж, прятаться в этих стенах, – усмехнулся Кьеран, покачав головой, – все равно, что прятать голову в песок от разъяренного тигра, надеясь, что он тебя не заметит. Ты же знаешь, что я вижу тебя насквозь, дружище.

Он оттолкнулся от края бильярдного стола и, сделав несколько шагов, приблизился к дивану, двигаясь плавно и грациозно, словно пантера, подкрадывающаяся к своей добыче. Его тень накрыла Конрада, словно предвещая неминуемое.

– А что касается тебя, – продолжил он, наклоняясь над Конрадом и упираясь ладонями в мягкую спинку дивана по обе стороны от его лица, словно заключая его в ловушку, – какого чёрта ты творишь?

– Кир, Кир, – страдальческим тоном произнес Конрад, закатывая глаза. – Ну почему нужно обязательно гоняться за лучшим другом по всему поместью, вместо того, чтобы наслаждаться балом? Я мирно спал, никого не трогал, пытался восстановить силы перед неизбежным танцевальным марафоном.

– Ну, значит, просыпайся. – С усмешкой сообщил Кьеран, отстраняясь от него. – Твоя спячка окончена. Ты нужен на балу. Там целая толпа хорошеньких девчонок, жаждущих твоего внимания. И, если ты пропустишь этот шанс, то потом будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. А Иветт? Где она?

– К хаосу этот бальный зал, к хаосу эти бессмысленные танцы и назойливых девчонок! – воскликнул Конрад, отмахиваясь рукой, словно отгоняя от себя стаю комаров. – Я намерен остаться здесь, где мне тепло, уютно и спокойно, и напиться, как следует. – Он с тоской посмотрел на графин, наполненный янтарной жидкостью, а затем поднял на Кьерана взгляд, полный мольбы и надежды, словно прося его о понимании и поддержке. – Можешь ко мне присоединиться, если хочешь. Будет весело, обещаю.

– Это ведь то самое заграничное вино, которое мой отец хранил для особых случаев? – прищурившись, заметил Кьеран, узнав знакомую этикетку на графине. – Не завидую тебе. Завтра утром тебе будет очень плохо, голова раскалываться, а во рту – словно кошки нагадили.

– Carpe diem, – пробормотал Конрад, глупо захихикав и опрокидывая в себя еще один бокал вина. – Знаешь, Кир, я всегда восхищался тобой. Ты способен одной рукой драться с целой армией врагов, а второй – расшнуровывать корсет какой-нибудь красотки, и все это одновременно. Я мечтаю быть таким же, братишка. Таким же бесстрашным, ловким и неотразимым.

– Ты уже определенно напился, – усмехнулся Кьеран, покачав головой. – Не говори ерунды.

Он протянул руку, намереваясь отобрать у друга выпивку. Однако Конрад, несмотря на явное опьянение, не утратил своей природной ловкости и изворотливости. Он, словно кобра, готовая к прыжку, мгновенно убрал графин подальше, вцепился в запястье Кьерана и, применив весь свой, пусть и ослабленный алкоголем, но все, же немалый, вес, сдернул приятеля со стола. В следующее мгновение они уже покатились по мягкому, дорогому ковру, словно два молодых, играющих щенка, которые в своей возне готовы погрызть друг друга за ухо. Конрад захлебывался от истерического, совершенно неуместного хохота, а Кьеран, с яростью в глазах, пытался вырвать у него заветный сосуд с вином, жалея, что не может применить к другу более действенные методы.

– Слезь с меня, немедленно! – прохрипел Конрад, пытаясь высвободиться из-под тяжести Кьерана, но его попытки были тщетны. Наконец, он сдался и, отпустив противника, сел, тяжело дыша. Кир, лишившись опоры, повалился на спину, тяжело вздохнул. Из графина, который все это время находился под угрозой, вылетела пробка, и драгоценное содержимое, пролившись на ковер, оставило на нем влажное, винное пятно. В комнату внезапно забежала Иветт, держа в руках другой графин, наполненный еще более изысканным вином. Завидев лежащих на полу, помятых и взъерошенных мужчин, она на мгновение опешила, ее брови взлетели вверх от удивления, а губы растянулись в улыбке.

– О, моя дорогая подруга Иветт! – просиял Конрад, разводя руки в приветственном жесте и, с трудом поднимаясь с пола, стараясь держаться прямо. – С ней ты точно не будешь драться за вино, дружище.

Кьеран, поднимаясь на ноги и отряхивая несуществующую пыль с одежды, усмехнулся и облизнул губы.

– Невероятно, Кон, – произнес он, с иронией глядя на друга, – ты что, умудрился споить ее?

Иветт и Конрад, переглянувшись, разразились звонким, искренним хохотом, который наполнил комнату весельем и беззаботностью.

– Это еще кто кого споил, – проговорил Конрад, подмигивая Кьерану и ловко разливая в бокалы ароматную, искрящуюся на свету выпивку. – Просто сегодня звезды сошлись таким образом.

Кьеран, не скрывая своего недовольства, медленно покачал головой, его брови сошлись к переносице, а в глазах промелькнула тень раздражения.

- Ну конечно.

Уголки его губ, тем не менее, растянулись в едва заметной, кривой ухмылке, которая лишь выдавала его истинные чувства. Больше, не сказав ни слова, он подошел ближе. Решительно выхватил у Иветт ее полный бокал, поднес к губам и одним жадным глотком осушил его до последней капли, словно пытаясь заглушить собственное беспокойство, а затем, тыльной стороной ладони вытерев губы, схватил опешившую, совершенно растерявшуюся девушку за руку и решительно потащил за собой, игнорируя ее и Конрада протестующие взгляды.

– Мы уходим, – твердо произнес он.

– Эй, Кир... – послышалось им вслед, но брюнет, словно ничего не слыша, не обращал внимания на крики Конрада, который, видимо, пытался их остановить. Он шагал быстрым, решительным шагом, утаскивая за собой, слегка пошатывающуюся и изумленную, но все же, послушно следующую за ним Иветт.

– Куда ты меня тащишь, Кьеран? – пробормотала Иветт, уже немного оправившись от удивления, но все еще посмеиваясь над его выходкой. Ее язык слегка заплетался, и смех звучал немного звонче, чем обычно.

Кьеран, словно не слыша ее вопроса, не сбавил темп и не обернулся, продолжая идти быстрым шагом мимо длинных, темных коридоров, украшенных старинными гобеленами, повествующими о славных победах предков. Внезапно, он мягко, но настойчиво дернул Иветт в темный, укромный закуток за ближайшей колонной, заставляя ее уткнуться спиной в холодный, влажный мрамор, и оказаться в тесном, замкнутом пространстве.

– Ты зачем напилась, Ив? – тихо, но с нажимом спросил он, наклоняясь к ее лицу.

Она в ответ лишь звонко рассмеялась, находясь так близко к его лицу. Алкоголь, словно по волшебству, выбил все остатки смущения и скромности, оставив лишь беззаботное веселье и легкую игривость.

– А почему нет? – ответила она, с вызовом глядя ему в глаза. – Сегодня же праздник. Все веселятся, пьют вино и танцуют. Почему я должна быть исключением?

Он, словно обжегшись, отстранился от нее, издав нечто среднее между стоном и вздохом, словно отчаявшись образумить ее.

– Невыносимая, – пробормотал он, покачав головой, и в то же время на его губах появилась еле заметная улыбка.

Затем он, словно ведомый неведомой силой, снова приблизился, придвинувшись почти вплотную, так что его лицо оказалось совсем рядом с ее, их дыхание смешалось в единое целое. Иветт могла буквально ощущать теплое, обжигающее дыхание на своей коже, ощущая, как по телу пробегают мурашки. Его глаза, обычно насмешливые и полные искорок, сейчас внимательно и серьезно рассматривали ее лицо, словно пытаясь отыскать что-то важное и сокровенное в ее облике, разглядеть то, что скрыто от посторонних глаз.

– Пошли, – бархатным, завораживающим тоном сказал он, и, не дожидаясь ответа, двинулся вперед по коридору.

Иветт, вновь захихикав, отстранилась от холодной стены, слегка покачиваясь, и, словно луна, притянутая гравитацией планеты, послушно последовала за ним. Внезапно, возникнув из ниоткуда, прямо перед ними появилась молодая девушка, которую Иветт прежде никогда не встречала, либо просто не запомнила, что было вполне возможно, учитывая количество гостей на балу. Та была еще более пьяна, чем сама Иветт, ее движения были неловкими, а речь – невнятной. Иветт, в странном, совершенно не свойственном ей жесте, немного сузила глаза, наблюдая за незнакомкой, которая, не стесняясь, положила свои руки на плечи Кьерана и что-то шептала ему прямо на ухо. Иветт могла поклясться, что та явно намекала ему на что-то непристойное, что-то, что могло бы произойти, если бы не было случайных слушателей в лице неё. Ревность, доселе неведомое ей чувство, обожгла ее сердце, словно кипяток. Кулаки Иветт непроизвольно сжались.

– Ты что делаешь? – внезапно, для самой себя, произнесла Иветт, резким, нетерпеливым движением отбрасывая чужие руки от Кьерана, словно отгоняя назойливую муху. Он, казалось, не ожидал подобного выпада, его брови удивленно взлетели вверх, а взгляд выражал полное замешательство.

- Эй! Какого чёрта?! – возмутилась незнакомка, ее голос прозвучал резко и неожиданно, а на лице, раскрасневшемся от выпитого вина, отразилось искреннее удивление, будто она и вправду не ожидала такого резкого проявления недовольства и явного неподчинения, словно Иветт перешла все дозволенные границы. Кьеран же, застывший в немом изумлении, перевел удивленный взгляд с разгневанной гостьи на Иветт. Он ожидал от нее чего угодно: кокетства, смеха, даже, возможно, язвительного замечания, но только не такой бурной реакции. Не ревности, которая, казалось, вырвалась из глубины ее души, выплеснувшись наружу, словно вулкан, извергающий лаву.

Иветт же, не обращая внимания на растерянность Кьерана, гневно посмотрела прямо в глаза незнакомке. Ее кулаки сжались добела, а в глазах плясали искры ярости. Она не собиралась отступать.

– Сейчас я тебе покажу, какого черта. – Процедила она сквозь зубы, каждое слово отчеканивая с убийственной ясностью. – Не смей к нему прикасаться!

Кьеран, совершенно опешив от неожиданного выпада Иветт и ее слов, немедленно взял ее за запястье и, не дожидаясь продолжения скандала, потащил прочь из коридора, словно провинившегося ребенка. Ничего не понимающая, ошарашенная пьяная девица так и осталась стоять посреди коридора, потерянно оглядываясь по сторонам, словно не понимая, что только что произошло.

– Ну, Кьеран! – шипела Иветт, отчаянно пытаясь вырваться из его сильной хватки, – Ну я тебе еще устрою! Ты у меня за все ответишь!

Кьеран, не обращая внимания на ее гневные выкрики, быстро завел девушку в свою мансарду, расположенную на самом верху дворца, и, захлопнув за ними дверь, прислонился к ней спиной, преграждая ей путь к бегству. Иветт, оказавшись в замкнутом пространстве, сжала кулаки, готовая к схватке. Сквозь вспышку ярости и ревности, бушевавших в ее голове, словно ураган, внезапно пронеслась мысль: "Я что, и так умею? Ревновать? Это вообще на меня похоже?". Кир, отстранившись от двери, окинул ее оценивающим взглядом, усмехнувшись, будто увидел перед собой совершенно нового человека. Он, взял ее за запястья крепко, но в то же время бережно, словно хрупкую, трепетную птицу, которую боишься спугнуть неосторожным жестом или резким словом, стоял напротив нее, не позволяя ей даже пошевелиться, внимательно и изучающе рассматривая ее покрасневшее от смущения лицо. Мягкий, приглушенный свет луны, едва пробиваясь сквозь плотно зашторенное окно, ложился нежными, таинственными бликами на ее бледную кожу, делая ее похожей на изящную фарфоровую статуэтку, созданную руками искусного мастера. Кьеран, не сводя с нее пристального, пронзительного взгляда, медленно, почти невесомо провел кончиками пальцев по ее тонкому запястью, словно лаская ее нежной, почти незаметной лаской, пробуя на прочность незримые кандалы своей власти над ней и наслаждаясь ее беззащитностью.

– Знаешь, – произнес он, наконец, нарушив тишину своим бархатистым голосом и медленно приблизив свое лицо к её еще ближе, – я и подумать не мог, что ты способна на такое. Я никогда не видел тебя такой... ревнивой.

Иветт, внезапно поддавшись порыву, которому удивилась сама, словно в ней проснулась дикая, необузданная сила, вырвалась из его хватки, и, вцепившись пальцами в ткань его рубашки, взявшись за его сильные плечи, толкнула его вперед. Она продолжала толкать его, не давая опомниться, пока он, спотыкаясь, не уперся бедрами в край старинного стола, заваленного книгами и свитками, и не уселся в высокое, мягкое кресло, стоявшее рядом. Она сама испугалась внезапно проснувшейся в ней страсти, своего напора и силы, но отступать уже не собиралась. Она, презрев все приличия, решительно уселась к нему на бедра, оседлав, словно дикую лошадь, и испепеляла его своим пронзительным, требовательным взглядом.

Он, вмиг утратив свою обычную, непробиваемую невозмутимость, удивленно распахнул глаза, глядя на нее, его взгляд выражал смесь изумления и восхищения. Словно, и он, привыкший к любой игре и роли, был не готов к такому напору, такой неожиданной силе, которая вдруг вырвалась наружу из самой глубины ее души. Иветт, не обращая внимания на его растерянность, выпустила край его рубашки, заправленной в брюки, и запустила пальцы под неё, нежно, но настойчиво проводя ими вверх по его груди. Он, от неожиданности, издал тихий, едва слышный стон, его губы слегка приоткрылись, а из его горла вырывалось тяжелое дыхание. Его взгляд, завороженный, неотрывно следил за каждым ее движением, каждым ее нежным, но властным касанием. Словно это не он, а она приковала его к себе невидимыми, но прочными кандалами. Её пальцы, нежно оглаживая его грудь, постепенно поднимались все выше, медленно и методично развязывая его галстук и расстегивая пуговицы рубашки, открывая взору полотно его сильной, загорелой груди. Она, не прерывая начатое, наклонялась все ближе, пока их лица не оказались в опасной близости.– Знаешь что, Кьеран, – прошептала она, едва слышно, обжигая его своим дыханием, – ты мой. И только мой. Никакая другая девушка не смеет даже смотреть в твою сторону, а тем более – касаться тебя.

– Ты только мой, – прошептала она, едва касаясь его губ своими, ее голос был полон страсти и решимости.

Он, чуть подавшись ей навстречу, ощущая, как внутри все переворачивается, ответил ей хриплым, прерывающимся шепотом:

– Только твой. И всегда буду.

Её губы тронула улыбка, будто она и не ожидала услышать именно этот ответ, но в глубине души надеялась, что он скажет именно так. Теплая волна нежности и ликования разлилась по всему телу, согревая каждую клеточку ее существа. Она, словно околдованная, наклонилась к его уху, обвила нежными ладонями его сильную шею, чувствуя, как под кожей пульсирует кровь, и прошептала:

– А чья же я?

Он, не отрывая своего завороженного взгляда от ее лица, медленно, но уверенно обхватил ее точеную талию своими сильными руками, крепче прижимая к себе, так близко, что она могла чувствовать его горячее дыхание на своей коже и ощущать бешеное биение его сердца, вторящее ее собственному.

– Моя, – прошептал он в ответ, его голос звучал хрипло и страстно, – ты только моя, Иветт.

Затем резким движением, словно обезумев, запустил пальцы в её мягкие волосы. Он задыхался от близости, словно загнанный зверь, и воздух в груди словно застыл, превратившись в ледяную глыбу. Не в силах больше сопротивляться, Кьеран резко сократил и без того ничтожное расстояние, грубо впиваясь в её губы страстным, властным поцелуем. Он грубо схватил её за бёдра, прижимая к себе, ощущая, как тело его выкручивает от неистового возбуждения, вызванного прикосновением к её губам, к её коже.

— Я хочу тебя так сильно, чёрт возьми. Хочу тебя с каждым мгновением всё сильнее и сильнее, и от этого просто схожу с ума.

Он резко обхватил её другой рукой за талию, прижимая к себе так сильно, что, казалось, готов сломать кости. Комок внутри него буквально жёг его изнутри, словно раскалённый уголь.

— Даже сейчас, — прохрипел он, ощущая её запах, её тепло, — Даже сейчас, когда я держу тебя в своих руках, хочу тебя ещё сильнее.— прошептал он, словно исповедовался в смертном грехе.

Иветт, опьяненная его словами и ласками, вновь жадно припала к его губам, ища в этом поцелуе подтверждение его чувств. Он отвечал, брал ее губы с тем неистовым желанием, что таилось глубоко внутри, словно выпуская на волю сдерживаемый порыв. Она, не в силах больше сдерживать себя, потянулась к сложной шнуровке своего платья, желая поскорее избавиться от этой прекрасной, но стесняющей движения ткани, желающая быть ближе к нему. Но Кьеран, будто очнувшись от наваждения, внезапно перехватил ее руки, останавливая порыв. Словно протрезвев от внезапно нахлынувшей страсти, он произнес тихо, но твердо:

– Не нужно, Ив. Не сейчас.

Ее сердце в этот миг будто остановилось, а затем болезненно разбилось на тысячи острых осколков, словно хрупкий хрустальный бокал, с силой брошенный на каменный пол. В одно мгновение ее переполнило разочарование и непонимание.

Ее сердце в этот миг будто остановилось, а затем болезненно разбилось на тысячи острых осколков, словно хрупкий хрустальный бокал, с силой брошенный на каменный пол. В одно мгновение ее переполнило разочарование и непонимание.

– Что? – не понимая, переспросила она, чувствуя, как в горле перехватывает дыхание.

– Давай остановимся, – повторил он, избегая ее взгляда, – сейчас не время. Мы оба выпили, особенно ты, и я не хочу, чтобы ты потом жалела об этом.

Иветт, словно очнувшись от сна, медленно слезла с его бедер, посмотрев на него сверху вниз таким взглядом, полным боли и разочарования, будто ей только что влепили оглушительную пощечину. Глаза ее, обычно лучистые и полные жизни, сейчас предательски блестели от вот-вот хлынувших слез, готовых в любой момент пролиться горьким потоком. Он, внезапно ощутив ледяную пустоту на своих бедрах, когда она резко отстранилась, словно ее испепелили одним лишь взглядом, встрепенулся. Он, протянув руку в ее сторону, пытаясь коснуться ее, успокоить, извиниться, пробормотал, словно оправдываясь:

– Иветт, послушай,... я не хотел.

– Не трогай, – отрезала она, словно отрубила одним ударом, и отскочила от него, словно от прикосновения раскаленного железа, словно боясь. Слезы, которые она так отчаянно пыталась сдержать, предательски потекли по ее щекам, оставляя мокрые дорожки. – Это было ошибкой, я поняла.

Всхлипывая, не в силах больше выносить его присутствие и разрывающую ее изнутри боль, она поспешно бросилась вон из комнаты. Он, растерянно моргнув, посмотрел на закрытую дверь, словно не веря, что она только что сбежала от него. Его грудь сдавило от нехватки ее прикосновений, словно он только что остро ощутил потерю чего-то невероятно важного и необходимого.