Глава 18. Перед Ликом Тьмы: Истина и Благодарность
Убежище. Старая Конюшня.
Рассвет разлился по Уилтширу золотым сиропом, пробиваясь сквозь щели сарая и рисуя теплые полосы на пыльном полу. Теодор лежал на импровизированной постели из сена и плащей, его плечо было туго перевязано чистыми (насколько это было возможно) лоскутами от мантии Элеоноры. Цвет вернулся к его лицу, хотя боль все еще сжимала его челюсти, когда он пытался пошевелиться. Драко, отмывшись от грязи и копоти в ледяной воде поилки, проверял медальон Слизерина, его пальцы нервно перебирали холодные звенья цепи. Он разрабатывал план доклада – тонкую паутину полуправд, которая должна была устроить Темного Лорда и обезоружить Реддла.
Драко (не поднимая глаз от медальона) — Реддл будет кричать о предательстве. Но у нас есть ключевые моменты: он первым сбросил невидимость и начал палить заклятия, подняв настоящий шум. Он кричал приказ Тео убить тебя перед Аврорами – чистое безумие, выдающее его панику. Мы добыли реликвию. А он… сбежал. Наша версия: Реддл, возомнив себя героем, спровоцировал перестрелку, пытаясь лично «обезвредить предательницу» (тебя, Эли), но лишь сорвал операцию. Теодор попытался выполнить его приказ, но Авроры и ты помешали. Я отбил тебя и реликвию. Чистая правда… почти.
Элеонора (кивая, ее глаза были прикованы к Теодору) — «Почти» – это то, что Тео целился не в меня, а в пол. И то, что его прыжок был не попыткой убить Реддла, а прикрытием меня. Но это увидели только мы. Для всех остальных… он пытался атаковать Реддла в ответ на его приказ убить меня. Ярость преданного Пожирателя, чьей семье угрожает провал из-за идиота-наблюдателя. Волан-де-Морт поймет такую ярость. И осудит Реддла за потерю контроля.
Теодор (слабо улыбнулся, его голос был хриплым) — Значит, я теперь… яростно преданный пес? Неплохо. Лучше, чем просто пес. — Он попытался приподняться, и гримаса боли исказила его лицо.
Элеонора мгновенно была рядом, осторожно придерживая его за неповрежденное плечо. — Не двигайся! Ты потерял много крови, идиот героический!
Драко (вставая, пряча медальон) — Мне нужно осмотреть периметр и подготовить Портал к поместью Реддлов. Повелитель ждет нас там. Отдыхайте. У вас… есть дела. — Его взгляд скользнул между Элеонорой и Теодором, и в его обычно холодных глазах мелькнуло что-то похожее на понимание. Он вышел, плотно прикрыв за собой скрипучую дверь.
Тишина конюшни, нарушаемая лишь дыханием Теодора и пением птиц снаружи, вдруг стала оглушительной. Элеонора все еще держала его за плечо. Ее пальцы слегка дрожали.
Теодор (прикрыл ее руку своей, теплой, несмотря на слабость) — Эли… все в порядке. Мы живы. Медальон у нас. Реддл в дураках. Это… победа.
Элеонора (голос сломался, и она не стала его чинить) — Победа? Ты чуть не умер! Ты… ты бросился под «Авару»! Ради меня! — Она вырвала руку, но не отступила. Ее глаза, широко открытые, блестели не от гнева, а от чего-то другого – от ужаса перед тем, что чуть не случилось, и от невыносимой волны благодарности. — Ты сумасшедший! Безумный! Я никогда не просила тебя…
Теодор (перебил, серьезно глядя ей в глаза) — Я знаю. И я сделал бы это снова. Сто раз. Ты… — Он замолчал, словно ища нужные слова, которых никогда не было в его арсенале цинизма и колкостей. — Ты мое решение, Элеонора Малфой. Не Повелитель, не задание, не кровь. Ты. Когда Реддл приказал… я понял только одно: мир без тебя в нем – это проигрыш. Даже если бы мы получили все крестражи мира. Проигрыш.
Элеонора замерла. Его слова, простые и страшные в своей искренности, смыли последние остатки ледяной маски, последние сомнения. Не было игры. Не было лжи для Реддла. В тот момент в Отделе Тайн Теодор Нотт сделал единственно возможный для себя выбор. И он не жалел.
Слезы, которые она сдерживала со вчерашнего вечера, наконец хлынули. Беззвучно, но неудержимо. Она не упала на колени, не зарыдала. Она просто стояла, и слезы катились по ее щекам, оставляя чистые дорожки на запыленной коже.
Элеонора (шепотом, сквозь слезы) — Спасибо… — Это было больше, чем просто слово. Это был целый мир чувств, которые она не умела выразить: благодарность за жизнь, за его безумную храбрость, за то, что он выбрал ее, вопреки всему. — Спасибо, Тео. За… за прыжок. За то, что живой. За то, что ты… ты.
Она не закончила. Вместо слов она наклонилась. Медленно, давая ему время отстраниться, если он захочет. Но он не двинулся. Его глаза, такие же яркие, как небо за дверью сарая, смотрели на нее без тени насмешки или сомнения.
Ее губы коснулись его. Сначала осторожно, почти невесомо, как прикосновение бабочки к окровавленной ране на его плече – благодарность, облегчение, нежность. Потом сильнее, увереннее, когда его здоровая рука обвила ее шею, притягивая ближе. Это не был поцелуй страсти, как на балу. Это было признание. Глубокое, тихое, выстраданное. Признание в том, что они прошли сквозь смерть и выбрали друг друга. Что их «ложь» для мира стала единственной правдой, которая имела значение.
Они разомкнулись, когда за дверью послышались шаги Драко. Элеонора быстро вытерла щеки, но не отошла от Теодора. Ее рука осталась в его.
Драко (входя, его взгляд мгновенно оценил картину – слезы Элеоноры, их сцепленные руки, выражение на лице Теодора. Он ничего не сказал, лишь кивнул, и в его глазах читалось нечто вроде одобрения) — Портал готов. Повелитель ждет. — Он бросил на Теодора чистую мантию. — Одевайся, герой. Твоя ярость должна выглядеть убедительно. А твоя, — он посмотрел на Элеонору, — осторожность и страх «разоблаченной». Реддл будет орать. Мы должны быть безупречны.
Теодор попытался встать. Боль пронзила его, и он застонал. Элеонора и Драко мгновенно поддержали его с двух сторон.
— Безупречными, — сквозь зубы процедил Теодор, опираясь на них, — будем вместе. Всегда.
Они вышли на утренний свет – трое, связанные кровью, ложью, и невероятной, выстраданной правдой своего выбора. Впереди был гнев Темного Лорда и ярость Реддла. Но после той ночи и этого утра, после прыжка под зеленый свет и тихого "спасибо" в пыльной конюшне, они знали: что бы ни случилось, они встретят это вместе. И их союз, скрепленный жертвой и благодарностью, стал сильнее любой Тьмы.
КОНЕЦ ГЛАВЫ 18