Часть 7
06.05.25
Аэропорт Мальпенса встретил их жарой и тяжёлым воздухом, несмотря на утро. Барселона только ступила на землю Милана, а напряжение уже ощущалось в каждом взгляде, в каждой жести. Полуфинал. Интер. Ответный матч. Ошибаться нельзя.
Эмма в составе пресс-группы сопровождает команду, предложение из Мадрида всё ещё висит в воздухе, и между профессиональными задачами, внутренними тревогами и чувствами к Пау всё только накаляется...
Эмма Мэроу вышла из автобуса вслед за командой. Аккредитация болталась на шее, за спиной — рюкзак с техникой, в голове — хаос. Не только футбольный. Уже три дня как в её почте лежало письмо. Предложение. Работа в Мадриде. Постоянный контракт. Стабильность. Условия — мечта любого молодого журналиста. Только не того, кто уже успел влюбиться в... в Барселону, в этих мальчишек, в атмосферу, в «колючку» в форме "Барселоны" с номером 2.
Пау.
Сейчас он вышел из автобуса перед ней, привычно держа в руках наушники. В наушниках — всегда что-то громкое, английское, с ритмом, будто бы помогающее отключиться от внешнего. Он никогда не делился плейлистами. Только однажды. С ней. После того самого интервью в кафе. После игры в раздевалке. После «Колючки».
— Сеньорита Мэроу, — позвал её один из сотрудников пресс-службы, — Вы с нами на установку?
Она кивнула, стараясь вернуться в рабочее русло. Да, она здесь не для того, чтобы смотреть, как игрок, к которому тянет душу, игнорирует её взгляд. Она здесь как журналист. Писать, фиксировать, документировать. Дышать эмоциями игры и транслировать их в тексты. Не в чувства.
⸻
Стадион «Джузеппе Меацца» раскрылся перед ней, как кадр из фильма. Всё в нём было гигантским: трибуны, поле, тишина. Команда вышла на предматчевую тренировку, и камера Эммы включилась почти машинально.
Она щёлкала кадры, фиксируя Пау, Ламина, Фермина, Эктора. Они шутили друг с другом, разогреваясь. Только Кубарси был чуть отстранён. Сосредоточен. Даже чересчур. Эмма зумировала объективом и поймала момент — он на мгновение посмотрел в её сторону. Не в камеру. На неё. И сразу отвернулся.
Чёрт, как же это больно.
— Пишешь драму или репортаж? — услышала она рядом голос Жорди, одного из старших репортёров.
— Пытаюсь совместить, — усмехнулась Эмма. — Как всегда.
— Знаешь, многие бы на твоём месте уже сидели в редакции в Мадриде.
Она вздрогнула. Он знал?
— Откуда...?
— В нашей среде слухи летят быстрее мячей.
Эмма молча кивнула. Стало как-то тесно внутри. Даже здесь, на огромном стадионе.
⸻
Ночь перед матчем прошла беспокойно. Эмма листала фото на телефоне, вспоминая моменты. Интервью. Поездки. Те тренировки, на которых они смеялись. Съёмки мини-видео, где Пау, стесняясь, обыгрывал всех словами, но потом всё равно улыбался ей, как будто забывая, что они — «просто коллеги».
Она прокручивала в голове письмо. Мадрид. Новая ступень. Только она одна знала, что не готова. Потому что в этой истории ещё не поставлена точка. Потому что... Пау.
⸻
7 мая. День матча.
Гул «Джузеппе Меацца» стоял в ушах с самого утра. Эмма находилась у кромки поля, среди журналистов, камера готова. Барселона в чёрной форме. Интер — дома. Полный стадион. Давление.
Команда вышла, как армия. Кубарси был впереди. Спокойный снаружи — ураган внутри. Она знала это.
На 20-й минуте — первый пропущенный. Интер повёл. Барса боролась, сравняла. Потом снова пропустила. На перерыв команды ушли при счёте 2:1. Нельзя было терять ни минуты.
Эмма держала руку на сердце, будто так можно было унять тревогу. А ещё, как профессионал, она вела заметки. Слова для репортажа шли по инерции. А чувства — лавиной.
Пау играл с полной самоотдачей. Спасал. Страховал. Кричал. Однажды, после углового, его задел форвард Интера — он упал, скривился от боли. Эмма вскрикнула.
— Всё нормально, — сказал комментатор рядом, — Поднимется. Это же Кубарси.
Она кивнула, но сердце уже ушло в пятки. Как же тяжело быть рядом и не иметь права даже подойти.
⸻
Концовка матча стала кошмаром. Счёт — 4:3 в пользу Интера. Последний свисток звучал, как приговор. Команда рухнула на газон. Кто-то упал, кто-то стоял, глядя в одну точку. Кубарси опустился на корточки, сжав голову руками.
Эмма выключила камеру.
Теперь она не журналист. Теперь она — Эмма, которая хочет подбежать, обнять, сказать, что он не виноват. Что он сделал всё.
Но она не могла. Пока.
Стадион «Джузеппе Меацца» постепенно пустел, теряя оглушительное напряжение, что витало в воздухе последние два часа. Эмма стояла у самой кромки поля, с микрофоном в руках, но пальцы давно соскользнули с его корпуса. Она даже не заметила, как выключила звук. Всё казалось ненастоящим: счёт 4:3 — не в их пользу, а значит, финал пролетел мимо, как весенний ветер, который щекочет щёки, не оставляя ничего после себя, кроме горечи.
Эмма смотрела на игроков, рассевшихся кто где: кто-то у скамейки, кто-то — прямо на газоне. Пау сидел на корточках у ворот, спиной к команде, не двигаясь. Ламин устало тёр лицо ладонями, Бальде метался туда-сюда, будто ища, где бы спрятать поражение, а Фермин смотрел в одну точку, будто кто-то выключил в нём звук.
Эмма почувствовала ком в горле. Её работа — репортаж, слова, эмоции, кадры... Но сейчас всё это казалось таким глупым. Что толку в красивой подаче, если она ничего не может сделать с их болью?
Она сделала шаг вперёд. Потом ещё.
— Не сейчас, — бросил один из ассистентов тренера, увидев её.
— Я не за интервью, — спокойно ответила Эмма. — Я за ними.
Он замер, посмотрел в её глаза и, не говоря ни слова, отступил назад.
Она подошла к Ламину первой.
— Эй, — мягко сказала она, опускаясь на корточки рядом с ним. — Я принесла тебе кое-что.
Он обернулся, его глаза были красными. Эмма достала из кармана маленький кулон на шнурке с надписью "Respira" — подарок из Барселоны, сделанный мастером в Грасии.
— Ты мне уже как-то говорил, что забываешь дышать, когда на поле не идёт. Пусть будет напоминанием.
Ламин даже улыбнулся — на миг, на секунду, но этого было достаточно. Он кивнул и прошептал:
— Спасибо, Эм.
Она прошла дальше. К Фермину. Тот всё ещё сидел, как статуя. Она молча села рядом.
— Мы проиграли. — Он не смотрел на неё, просто констатировал факт.
— Нет. — Она покачала головой. — Вы не проиграли. Вы боролись. Ты видел, как играл? Ты вытягивал мяч, когда никто уже не верил. Это не поражение. Это была битва. А в битвах не всегда побеждают, но остаются живыми. А вы — живы, Фермин.
Он резко вдохнул, будто только сейчас вспомнил, что может это делать. Потом тихо сказал:
— А Пау?
Эмма сжала губы.
— Сейчас к нему иду.
Он кивнул. Эмма встала, обошла несколько камер и направилась к воротам. Пау не шевелился.
— Кубарси, — тихо позвала она.
Он никак не отреагировал.
— Пау... — она подошла ближе и села рядом, подтянув колени. — Ты можешь молчать сколько угодно. Я просто посижу с тобой. Как "колючка", помнишь?
Тишина. Только дыхание. Влажный воздух.
— А этот штрафной... Пау, это не твоя вина.
— Я должен был прыгнуть, — прошептал он.
Эмма посмотрела на него.
— Тогда прыгай, — повторила его же фразу, когда-то сказанную ей. — Прыгай, Пау. Но не в одиночку.
Он медленно повернул голову. Его глаза были наполнены тем, что трудно выразить словами: болью, злостью, отчаянием. Но при виде Эммы в его взгляде появилось нечто ещё — надежда.
— Я хотел, чтобы ты была горда.
— Я всегда горжусь, — прошептала она. — Даже когда ты злишься. Даже когда молчишь. Даже когда называешь меня «колючкой». Даже когда проигрываешь.
Он посмотрел вниз, а потом вдруг, неожиданно, уткнулся лбом в её плечо. Ни слова. Только тишина.
И в этой тишине Эмма вдруг поняла — она не может уйти. Не может сказать "да" Мадриду. Её работа — здесь, её команда — здесь, её чувство — здесь.
Через некоторое время они вдвоём вернулись к скамейке. Ламин, Фермин, Бальде и остальные сидели там, Эмма по очереди обняла каждого — не для камеры, не ради кадра. Просто чтобы они знали: она с ними.
⸻
После матча она ходила между раздевалками, пытаясь взять хоть какие-то комментарии. Но все были разбиты. Некоторые просто кивали, не желая говорить. Она не настаивала. Даже Жоао отказался. Только один человек подошёл сам.
Пау.
Он был всё ещё в форме. Влажные волосы, лицо без выражения.
— Хочешь комментарий? — спросил тихо.
— Не обязателен.
— Хочу.
Он смотрел прямо, глубоко. Не как футболист — как Пау.
— Мы проиграли. Но не сдались. И это важно. Даже когда всё против тебя, ты идёшь до конца. Потому что иначе зачем тогда всё это?
Эмма молча кивнула, записывая.
— Спасибо.
Он кивнул, развернулся, и ушел в раздевалку.
⸻
Уже в автобусе, по дороге в отель, Эмма сидела с блокнотом в руках, делая заметки. Работа есть работа. Но где-то между строк она снова возвращалась к словам Пау.
Он не говорил многого, но его взгляд в момент, когда он посмотрел на неё на поле, говорил больше, чем любые тексты.
«Ты должна остаться».
Она чувствовала, что всё накаляется. Работа в Мадриде всё ещё висела над ней, как невидимая угроза. И всё же, когда она подняла глаза и увидела, как Бальде кивает ритмично в такт песне в наушниках, а Ламин уже строит планы на следующий матч, в сердце что-то сжалось.
Эти парни — не просто футболисты. Они семья. Они каждый — по-своему дом. И где-то между всей этой болью, усталостью и напряжением она вдруг почувствовала гордость. Не за счёт. Не за победу. А за этих мальчишек, которые не позволили себе сломаться.
⸻
Поздно вечером, уже в номере, Эмма достала телефон. На экране — новое сообщение от Марка: «Ты отлично выглядела в эфире. Как ты?»
Она не отвечала. Просто посмотрела на экран, потом перевела взгляд на фото, сделанное ранее: вся команда, смеющаяся на тренировке перед матчем. И рядом Пау. Он смотрит не в камеру. Он смотрит на неё.
— Всё ещё на грани, да, Кубарси? — прошептала она, улыбаясь сквозь усталость.
Эмма потянулась за ручкой и начала писать. Не заметку. Не статью.
Письмо.
«Иногда проигрыш даёт больше, чем победа. Он открывает тех, кто с тобой до конца. Даже когда болит. Даже когда хочется исчезнуть. Я остаюсь. Я выбираю команду. Я выбираю тебя.»
Она остановилась.
А потом написала снизу:
«P.S. Колючка не сдается. Никогда.»
⸻
Барселона встретила их не по-весеннему холодным утром и безмолвным небом. Ни аплодисментов, ни камер — будто весь город разом сделал шаг назад, оставив команду один на один с их поражением. Сумки глухо стучали по асфальту, и только Пау, с накинутым капюшоном, неотрывно смотрел на землю, будто в трещинах тротуара можно было отыскать ответы, которых не дал Милан.
Эмма шла немного позади, держа в руках планшет, на котором привычно просматривала материалы для будущего отчёта. Но в этот раз слова казались ей бессмысленными. «Барселона не смогла переломить ход матча». Она сотни раз писала подобные фразы — хладнокровно, профессионально. Но теперь сердце стучало не как у журналиста, а как у человека, который видел слишком многое за последние дни.
Она не сказала никому. Ни Пау, ни Ламину, ни даже Фермину, с которым как-то подружилась в поездках. Предложение из Мадрида всё ещё лежало у неё в голове, как письмо, которое страшно распечатать. Но решение она уже приняла. Она остаётся. Здесь. С ними.
Анна, единственная, кто знала правду, написала ей ещё с утра:
«Ты уверена?»
Эмма только кивнула экрану и больше не отвечала.
В офисе пресс-службы было тихо. Лишь гул кондиционера и щелчки клавиатур. Эмма устроилась у окна, глядя на тренировочное поле, где футболисты разминаются, несмотря ни на что. Через стекло они казались маленькими, почти игрушечными, но каждый их жест она могла бы узнать даже с закрытыми глазами.
Пау появился чуть позже других. Он сдержанно поприветствовал коллег, но взгляд его искал только одно — её. Когда он, наконец, заметил Эмму, глаза у него чуть расширились, и он кивнул едва заметно. Как будто спрашивал: Ты в порядке?
Она улыбнулась в ответ — очень коротко. Ты?
Никто не знал, что она не уехала. Никто не знал, что она смотрела этот матч не просто как журналистка. А как человек, который не мог остаться равнодушным, когда на скамейке запасных Пау сжимал кулаки до белых костяшек. Когда Бальде опустил голову. Когда Гави в сердцах выбил бутылку с водой ногой.
Позже, в комнате для интервью, она снова оказалась с ними лицом к лицу. Но в этот раз микрофон не был оружием. Он был только поводом остаться рядом.
— Я не буду спрашивать банальных вопросов, — сказала она, и её голос звучал почти шёпотом. — Просто скажите, как вы себя чувствуете.
Фермин пожал плечами, Ламин опустил глаза. А Пау сказал просто:
— Пусто. И немного злюсь. На себя, на игру, на... всё.
Она кивнула. И потом — совершенно спонтанно — подошла и обняла его.
На секунду в комнате повисла пауза. Но Пау не отстранился.
— Ты ведь уедешь? — прошептал он ей почти в волосы.
Эмма чуть сильнее сжала объятие. Но отвечать ему не собиралась.
Но в этот момент в комнату влетел Эктор с какой-то дурацкой шуткой, и всё рассыпалось.
Она только улыбнулась.
— Позже расскажу.
⸻
Позже не наступало.
Каждый день был заполнен мелочами. Работа, монтаж, репортажи. Она как будто специально бежала от разговора. А Пау... Пау не настаивал. Но каждый раз, когда она ловила его взгляд, в нём было это: Скажи мне. Подтверди. Не обманывай.
И вот теперь, спустя несколько дней после возвращения, в кампусе царила какая-то тревожная гармония. Игроки тренировались. Эмма всё так же ходила по коридорам с планшетом. Но между ними была стена из несказанных слов.
В один из таких вечеров она снова задержалась на базе. Уже собиралась уходить, когда услышала шаги в коридоре.
— Колючка, — сказал он.
Она обернулась.
— Ты специально избегаешь меня?
— Я работаю, — ответила она сухо, — как и ты.
— Но ты осталась. И не сказала.
Она замерла.
Он подошёл ближе.
— Зачем?
Эмма опустила глаза.
— Потому что... не хотела, чтобы это выглядело как решение ради вас. Ради кого-то.
— А разве не ради?
— Нет.
Он усмехнулся.
— Врёшь. Ты всегда врёшь, когда прячешь глаза.
Эмма набрала в грудь воздуха. Эмма почувствовала, как дрожат руки.
— Не делай это сложнее, Пау. Я всё равно не знаю, что дальше. У нас нет будущего. Ты — футболист. Я — журналист.
— А ты уверена, что ты только журналист? — спросил он.
В этот момент внутри неё что-то надломилось.
Она шагнула ближе, чувствуя, как расстояние между ними сужается до одного вздоха.
— Я не знаю, кто я. Я просто знаю, что ты — это что-то, без чего мне становится страшно.
Он взял её ладонь.
— Тогда оставайся. Больше не молчи. И будь с нами. Со мной.
Но даже в этом моменте было ощущение, что буря ещё впереди. Что их чувства — как игра на грани офсайда. Один неверный шаг — и всё потеряешь. Но пока мяч ещё в игре. Пока сердце всё ещё стучит в унисон с городом, в который она вернулась — не по долгу, а по любви.
⸻
09.05.25
На базе «Барселоны», поздний вечер. Тренировка закончена, но никто не спешит расходиться. Ребята в раздевалке. Кто-то держит телефон, кто-то крутит листы бумаги. Атмосфера — странная: одновременно напряжённая и решительная.
Фермин встает на скамейку, хлопает в ладони:
— Всё, народ. Мы не можем просто так дать ей уйти. Эмма — как наша... редакторская гроза. Без неё — ни одного адекватного интервью. Только Гави будет говорить «ну типо да» и молчать.
Ламин скептично:
— А может, просто дать ей выбрать? Не давить?
Феррар разводит руками:
— Мы не давим. Мы напоминаем, что она часть нас. Как это делают футболисты — с сюрпризом.
Гави смущённо:
— Ну только не клип. Пожалуйста.
Эктор серьёзно:
— Не клип. Видео. Честное. Каждому — 10 секунд. Что она значит для команды. Без пафоса. Только свои слова.
Пау из угла, тихо:
— Хорошо. Только без фальши.
На следующий день. Утро. Эмма приходит в офис. Всё — как обычно. Почти. Только... на экране в переговорной комнате уже что-то включено.
Она заходит, чуть нахмурившись:
— Анна? Что за...
Экран оживает.
Фермин (на видео):
— Эмма, если ты уйдёшь, мне придётся снова самому придумывать подписи к фото. Я же... пишу хуже, чем Пас от Бальде правой. А это говорит о многом.
Феррар:
— Помнишь, как ты заставила меня трижды переписать интервью, потому что я сказал «мы сделали всё возможное»? Ты была права. Теперь мне страшно говорить эти слова. Спасибо.
Эктор:
— Мне сложно говорить на камеру. Но ты заслуживаешь услышать: ты была нашим сложным вопросом и самой правильной репликой.
Ламин:
— Ты дала нам понять, что даже медиа-интервью может быть игрой. Ты делала это дерзко, умно и... с душой.
Гави застенчиво:
— Ну... типо... не уезжай.
Появляется Пау. Он смотрит в камеру без улыбки, но глаза мягкие.
Пау:
— Ты научила нас разговаривать. Не по сценарию, а по-настоящему.
— Я не знаю, как убедить тебя остаться.
— Но знаю, что Барселона будет не той. А я — тем более.
Видео заканчивается. Эмма стоит в тишине. Её глаза немного блестят. В коридоре слышны шаги — кто-то из ребят просто ходит туда-сюда, будто ждёт.
⸻
Раздевалка после тренировки. Кто-то стягивает гетры, кто-то пинает мячик, кто-то болтает, будто всё обычно. Но все ждут. Ждут её.
Эмма входит. Без бумаг. Без микрофона. Только она — и выражение лица, которое сложно прочитать.
Эмма ровно, но голос чуть дрожит:
— Ну что, вы правда думали, что можете вот так взять и переубедить меня? Одним видео?
Неловкая пауза. Фермин хлопает Гави по плечу, Гави смотрит в пол. Пау будто замирает.
Эмма с ухмылкой:
— Получилось. Я остаюсь.
Секунда молчания. А потом — взрыв.
Фермин:
— ЕЕЕЕЕЕСТЬ!!
Феррар:
— СЮДАААА!!
Эктор:
— ЛАМИН, ХВАТАЙ ЕЁ!
Прежде чем она успевает что-то сказать, Ламин и Феррар уже подхватывают её за руки, Эктор с Фермин — за плечи, и под смех и крики они поднимают её в воздух. Она в панике и восторге одновременно.
Эмма смеётся, пытаясь отбиваться:
— Вы с ума сошли?! Я не мячик, чтоб подбрасывать!
Гави крича:
— ПОДБРОСЬТЕ ЕЩЁ РАЗ!
Они подкидывают её ещё выше. Её волосы разлетаются, и она смеётся так, как не смеялась, кажется, никогда.
Пау стоит в стороне, наблюдая. Сначала просто смотрит. А потом не выдерживает — подходит ближе, в самый центр, и, когда ребята ставят Эмму на пол, тихо касается её плеча.
Пау:
— Ты правда остаёшься?
Эмма запыхавшись, с огоньком в глазах:
— Я остаюсь. Но при одном условии.
Он поднимает бровь.
Эмма показывая на остальных:
— Если они ещё раз подбросят меня, я пересмотрю решение.
Все смеются. Кто-то хлопает в ладоши, кто-то кричит: «Запомнили!»
Раздевалка наполняется шумом, голосами, радостью. Это больше, чем просто новость. Это — своя победа. Команда не просто не потеряла Эмму. Они стали её частью. Окончательно.
⸻
Кафешка на углу улицы Диагональ была не из разряда гламурных заведений. Она была шумной, немного тесной, с вечно запотевшими окнами и ароматом крепкого кофе, который въедался в одежду. Именно за это ребята и любили её — как уютную, неофициальную штаб-квартиру вне тренировок и матчей.
— Так, внимание всем, — начал Ферран, стягивая с себя ветровку и заглядывая в меню, как будто уже не знал наизусть весь ассортимент. — Сегодня мы не обсуждаем тактику, травмы и уж точно не вспоминаем тот матч в Милане. Сегодня мы празднуем самое важное событие сезона.
— Уход Марка? — не моргнув, вставил Гави, поднимая бровь.
— Закрытие этой кафешки? — хмыкнул Ламин, подтягивая табурет ближе к столику.
— Нет! — с фальшивой обидой воскликнул Пау и ткнул пальцем в Эмму. — То, что наша Колючка остаётся с нами!
— О, вот оно, — закатил глаза Фермин, — началось. Опять это Колючка. Будто ты не мог выбрать кличку более милую... Типа «Солнышко» или «Шокобол».
— «Шокобол»?! — Эмма прыснула со смеху. — Прости, но звучит, как десерт, от которого у тебя потом философский кризис.
— А тебе идёт, кстати, — не растерялся Ламин. — Такой ты маленький десерт с начинкой из сарказма и журналистского яда.
— То есть с привкусом кофе и стресса? — подхватил Эктор.
— Именно! — засмеялись все.
Пау сдвинул стул чуть ближе к Эмме. Она это заметила, но сделала вид, что увлечена своим латте. Её щёки слегка розовели, но, как истинная профессионалка, она сразу прикрыла это тонкой усмешкой.
— Я вообще думал, ты скажешь «нет», — тихо пробормотал Пау, чуть наклоняясь к ней.
— Что, скучал бы? — стрельнула она взглядом, слегка наклонив голову.
— Ну, Колючка в Мадриде — это как барса без мяча. Скучно, неестественно и больно.
Она фыркнула, но глаза на мгновение потеплели. Что-то в его голосе прозвучало искренне. Слишком искренне для того, чтобы не заметить.
— Ты говоришь так, будто я уже часть команды, — бросила она, чуть отводя взгляд.
— А ты и есть, — вмешался Бальде, поедая десерт. — Только без карточек и травм. Хотя... с таким взглядом, как у тебя, даже рефери бы извинился.
— Точно. Сначала интервью, а потом — психологическая атака. Она нас допрашивает, а мы... — Эктор замолчал, нахмурившись. — А мы почему-то всё рассказываем.
— Потому что она Муза, — фальцетом вставил Гави, глядя на Эмму с прищуром. — Или кто там тебя так называл?
Пау сделал глоток воды. Медленно. Без комментариев. Но бокал на стол поставил чуть громче обычного.
— Кто-кто? — не понял Ламин. — Марк?
Эмма молча сделала вид, что запнулась на слове и закашлялась.
— Да ладно вам, — быстро перебила она, — давайте лучше решим, кто сегодня платит. Праздник же.
— Тот, кто первым признался, что скучал, — невинно выдал Фермин и тут же ткнул пальцем в Пау. — Наш парень.
— Серьёзно?! — Пау смотрел на них, как будто это было предательство.
— Серьёзно, «Стенка», — усмехнулась Эмма. — Ты сам это выбрал.
— Если ты — Колючка, я обязан быть Стеной. Кто-то же должен защищаться от твоих шпилек, — с театральным вздохом произнёс он.
— Ты защищаешься так, что мне иногда кажется, ты тайно получаешь жёлтые карточки за нас обоих, — не уступила она.
— Потому что ты — провокация, Мэроу.
— А ты — вызов.
— Так-так, — Гави хлопнул в ладони. — Я предлагаю следующий выпуск мини-интервью посвятить исключительно их словесным дуэлям. Под заголовком: «Колючка vs Стена. Кто выстоит?»
— Я уже знаю ответ, — подал голос Эктор. — Никто. Потому что они оба упрямы как... - он замер, подбирая слово.
— Как защитник, которого обвели с финтом, — предложил Ламин.
— Или как журналист, которому отказали в комментарии, — добавил Ферран.
— Спасибо, парни, — Эмма поклонилась. — Моя самооценка только что сбежала с этого стола.
Пау слегка коснулся её руки под столом — случайно, или нет, она не была уверена. Но не отодвинулась. Вместо этого она продолжила:
— Я правда... не знала, что так сложно будет отказаться. Но вы... — она глянула на всех, чуть дольше задержав взгляд на Пау. — Вы сделали этот выбор очень лёгким.
— Потому что мы лучшие? — вскинул бровь Фермин.
— Нет. Потому что вы как семья. Шумные, надоедливые, слишком уверенные в себе... — она усмехнулась. — Но семья.
— Ладно, — поднял бокал с колой Ламин. — За то, что Колючка остаётся. И за то, что Стена не рухнула. Пока.
— За команду, — вторил Пау, не сводя с неё глаз.
И когда они чокнулись стаканами, в этом неформальном ритуале было что-то очень настоящее. Настоящее, как чувство, которое постепенно прорывалось сквозь подколы, шутки и лёгкие прикосновения. Что-то, что уже давно перестало быть просто игрой.
⸻
Какие то эмоциональные американские горки (простите за ошибки💔💔💔)