часть 4.
Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего; ибо возненавидел Авессалом Амнона за то, что он обесчестил Фамарь, сестру его. Через два года было стрижение овец у Авессалома в Ваал-Гацоре, что у Ефрема, и позвал Авессалом всех сыновей царских. И пришёл Авессалом к царю и сказал: вот, ныне стрижение овец у раба твоего; пусть пойдёт царь и слуги его с рабом твоим. Но царь сказал Авессалому: нет, сын мой, мы не пойдём все, чтобы не быть тебе в тягость. И сильно упрашивал его Авессалом; но он не захотел идти, и благословил его. И сказал ему Авессалом: по крайней мере, пусть пойдёт с нами Амнон, брат мой. И сказал ему царь: зачем ему идти с тобою? Но Авессалом упросил его, и он отпустил с ним Амнона и всех царских сыновей. Авессалом же приказал отрокам своим, сказав: смотрите, как только развеселится сердце Амнона от вина, и я скажу вам: «поразите Амнона», тогда убейте его, не бойтесь; это я приказываю вам, будьте смелы и мужественны.
***
примерно такой монолог, нараспев и, саморазумеется, на украинской мове, услыхал Достоевский со стороны лавочки, где по обыкновению сидели две работницы. видимо, обсуждали писание Божье, да так совпало, что заметили они священника. черновласая дивчина усмехнулась, что-то негромко буркнула, в обыкновенной манере своей, Фёдор, скрочивши лицо безразличное, направился домой. краткий день сегодня вышел, а Микола не объявлялся. относительное спокойствие. разве что те же сны, от которых, проснувшись, хотелось волком выть на луну.
и вот уже дома, священник повалился на кровать свою. та скрипнула, вместе с ней, вздохнул и Фёдор. усталость навалилась жуткая, ещё и голова болела - жуть. тут, в дверь хаты постучались. Достоевский, в самом своём раздражении встал и желая геенны огненной стоящему за дверью, кое как подошёл и открыл. на пороге стоял архиепископ Романенко.
— доброго вечора вам, Достоевский,—,
на лице мужчины играла улыбочка, до жути подозрительная. зачем он вообще пришёл?
— здравствуйте. вас не было сегодня на службе, Михаил Сергеевич...—
припомнил Фёдор, потирая раскалывающуюся голову. епископ негромко рассмеялся.
— та так... дела у Полтави были. и к вам дела у мене є,—
священник почтительно пропустил епископа в дом.
— давайте я чай вам заварю, негоже на пороге трепаться. нечисть подслушает,—
шутливым тоном произнёс Достоевский, закрывая дверь. епископ же прошёл вглубь диканьской хаты, да сел за стол. Фёдор, в тот момент, ставил чайник на печь, дабы самому оклематься, да и вежливости ради.
— отже...—
начал Романенко.
— ви ж к нам не из-за родичів приехали?—
глазёнки Михаила сверкали.
— что?—
Достоевский аж обернулся.
— нет. с чего вы взяли?—
— а с того, что Микола мені все рассказал. то, как ты его подловил и прям в церкве его...—
голос епископа был спокоен. а у Фёдора, в свою очередь, земля ушла из под ног.
— что простите?—
— ни розумієш?—
— он вам наплёл точно всякого...—
Достоевский сглотнул. чёртов Гоголь, нечисть драная, жизнь, видно, знал, как подпортить. голова разболелась сильнее, а Романенко всё улыбался.
— я бачив вас. то, как ты его снасильничав,—
спокойным тоном произнёс епископ.
— ах, вообщем. не буду тягнути кота за хвіст. пять тисяч гривеньників за моё молчание,—
— пять тысяч?!—
— п'ять тисяч. знаєте, яка позор для священнослужителя таким заниматься?—
у Фёдора вновь задёргался глаз. епископ, подметив сие неприятное состояние, позволил себе насмешку.
— ну, коли у вас стільки нема, я не смею вас задерживать. от нервів, до речі, хорошо помогает зелёный чай. я пойду,—
Михаил встал. лицо его источало лишь пренебрежительную насмешку. у Достоевского были считанные секунды. рука сама собой легла на раскалённую ручку чайника и...
***
— а ти все гребеш на себе гріхи і гребеш! я навіть натішитися не можу!—
раздалось знакомое, насмешливое, с ветки дерева. священник, голова которого раскалывалась от пульсирующей боли, копающий яму, для епископа, у которого действительно раскололась голова, резко обернулся.
— о, да ну, приветствую, чёрт патлатый,—
с неприкрытой агрессией произнес Достоевский. нервы, совокупность кошмаров и все эти ситуации, что заставляли его совершать эти выборы. он повернулся вновь и продолжил механическими движениями копать яму.
— ах... ну що ти так різко. зрештою, в геєнні вогняної зустрінемося,—
смех. до боли знакомый, разрывающий барабанные перепонки смех, вновь заполонил сознание Фёдора. бледные дистрофические руки обвили шею священника, что продолжал копать яму.
— ну ж, що ти такий нервовий...—
***
И поступили отроки Авессалома с Амноном, как приказал Авессалом. Тогда встали все царские сыновья, сели каждый на мула своего и убежали. Когда они были ещё на пути, дошёл слух до Давида, что Авессалом умертвил всех царских сыновей, и не осталось ни одного из них. И встал царь, и разодрал одежды свои, и повергся на землю, и все слуги его, предстоящие ему, разодрали одежды свои.
Но Ионадав, сын Самая, брата Давидова, сказал: пусть не думает господин мой, что всех отроков, царских сыновей, умертвили; один только Амнон умер, ибо у Авессалома был этот замысел с того дня, как Амнон обесчестил сестру его;
итак, пусть господин мой, царь, не тревожится мыслью о том, будто умерли все царские сыновья: умер один только Амнон. И убежал Авессалом. И поднял отрок, стоявший на страже, глаза свои, и увидел: вот, много народа идёт по дороге по скату горы. Тогда Ионадав сказал царю: это идут царские сыновья; как говорил раб твой, так и есть. И едва только сказал он это, вот, пришли царские сыновья, и подняли вопль и плакали. И сам царь и все слуги его плакали очень великим плачем. Авессалом же убежал и пошёл к Фалмаю, сыну Емиуда, царю Гессурскому. И плакал Давид о сыне своём во все дни.
Авессалом убежал и пришёл в Гессур и пробыл там три года.
И не стал царь Давид преследовать Авессалома; ибо утешился о смерти Амнона.
***
— и зачем ты мне это всё рассказывал?—
негромко спросил священник, сидя у закопанной ямы, пытаясь отдышаться. лопата лежала рядом и вот уж среди корней её не видно было почти. Микола, со скучающим видом сидел на ветке дерева, под которым был закопан ныне архиепископ Романенко.
— щоб ти знав, що на тебе чекає,—
— а кто я в этой истории?—
спросил Достоевский, как будто сам себя. Гоголь, сидящий на ветке дерева захихикал и кинулся вниз, ах, будто чертила упасть хотел. зацепился хвостом за ветку, да повм сверху вниз. Фёдор вздохнул.
— ладно, я понял кто я. а кто Фамарь? ты, или этот... как его..—
— що, не пам'ятаєш ім'я коханця твого малолітнього, бідося?—
— не памятую, не памятую. сорок дней вот скоро пройдёт, тогда может...—
— не може. не встигнеш,—
— что значит не встигнеш?—
— ти мову українську не розумієш?—
— нет, не розумию,—
— так а що в Диканьки забув?—
— ты знаешь,—
— ой, марно з тобою розмови світські вісті. завтра чекай гостей, бідося,—
с этими словами, чёрт испарился.