часть 5.
— святой отец Достоевский, соседские отроки доложили мне, чтобы посетил я вас, —
кудрявый мальчик с васильковыми глазами и рассыпанными по щекам веснушками оказался за дверью сонного Фёдора, которому постучали в дверь.
— о, Ваня. здравствуй. проходи. я не совсем ещё проснулся,—
зевая, священник Кимрского Вознесенского, открыл дверь, впустил дом свой небольшой мальчишку лет четырнадцати, а сам проследовал на кухню, где на печь чугунный чайник поставил. Иван, гонча́ров сын, проследовал за Достоевским. убранство хаты русской было совсем скромным, но по-домашнему уютным. светлые окна с занавесками белыми, видно, стиранными вручную часто, такая же скатерть на столе, да печь белокаменная, где чайник кипятился.
— тебе чайка плеснуть?—
с лёгкой улыбкой спросил священник. Ванька, тут же разулыбавшись и взглядом глаз своих васильковых потупившись, кивнул. Достоевский, наблюдая это невинное благолепие, сидящее за столом в лучах солнца заренного, лишь хмыкнул.
***
— зачем вы меня звали?—
после короткого молчания, в котором они пили чай, таки решился спросить гонча́ров сын. Достоевский, молча пялившийся на Ивана, будто съедая его взглядом, слегка мотнул головой. вихрь чёрных волос слегка скрыл лицо, на котором мелькнуло выражение чистого искушения. поправляя непослушную копну, Фёдор расплылся в улыбке, смещяя взгляд на почти допитый уже чай и произнёс.
— слышал я, что у отца твоего проблемы денежные, да?—
— да... у нас обстоятельства такие сложились..,—
будто оправдываясь, мальчик потупил взгляд вниз, с улыбкою виноватой, будто это не у отца его, а у него самого проблемы, которые создалон себе сам.
— я могу помочь твоему отцу,—
эта фраза прозвучала будто гром в ясной кухоньке. Ванька, воодушевлённый, несмотря на плачевное состояние семьи своей, прям расцвёл. глаза-васильки, невинным огнём уставились на священника, пухлые губки чуть приоткрылись, видно, в ожидании условий.
— вот только за небольшую услугу с твоей стороны...—
как будто ожидая этой фразы, мальчишка кивнул. волосы его кудрявые тряхнулись, как берёзка на ветру. Фёдор, не удержавшись, протянул ладонь свою и вошёл пальцами в вихрь русых волос, за чем последовали удивлённые, округлившиеся, как бутоны, васильковые глаза.
так согласиться на любую услугу в предложение от священника не было бы таким уж простым делом, если бы искушение не было велико. помочь отцу-пьянице с задолженностями на огромные суммы было сложно, даже батрача, особенно когда ты отрок. а тут, взрослый человек, имеющий поддержку церкви и хорошую репутацию, предлагает помочь. вот вышеупомянутое искушение и взяло своё. на губах Фёдора дрогнула ухмылка. он - как знал...
***
обнажённая белизна кожи красиво выделялась на фоне белой пуховой перины. свесивши ноги вниз, мальчик смотрел на пол, пока с глаз его потухших текли слёзы.
— ну, ну, Ваня. больно?—
ласково спросил Достоевский, присаживаясь рядом и будто по-отечески вводя пальцы мальчишке в волосы. тот, в свою очередь, судорожно кивнул, шмыгнув носом.
— пару дней пройдёт и полегчает. помнишь, что я говорил тебе по поводу того, чтобы ты никому об этом не говорил?—
и вновь кивок. прозрачная слеза, словно затухающая звезда упала с щеки на пол.
***
Достоевский резко поднялся на кровати. вчера, после всего, его сожрали навязчивые мысли и образа, что могут с ним сделать, если кто-то увидел вчерашнее. по словам Миколы, к нему кто-то должен был сегодня наведаться. просто так, чёрт бы это не обронил. или может просто хотел довести его до очередного греха. от всех навязчивых мыслей, что приходили в голову его раскалывающуюся, вот правда, хотелось взять и закончить с самим собой. его раскроют, найдут и ведь сделают всё хуже, чем он мог закончить, а Гоголь и говорил про швидкую кончину, геенну огненную...
руками обвив свою голову и свесив ноги свои с кровати, Достоевский сглотнул. дыхание спиралось, будто внутрь пластину вставили. вот уж ни о каком выходе из дома и речи быть не могло. Фёдор резко выдохнул, столь же резко встал и подойдя к двери, запер её на щеколду. потом, подпёр её на всякий пожарный стулом. ненадёжно, ах, как ненадёжно, но ведь и состояние его душевное висело на волоске, а так хоть поспокойнее стало.
***
так и мучался он весь вечер, впадая в истетрические припадки. то он лежал на кровати, спокойнёхонько, то он бегал по хате, да орал, как последний сумасшедший. чудились ему ужаснейшие варианты событий и вот засматривался он на нож, как тут же одёргивал себя, да орал.
— чёртов Микола! я, да чтоб я, да руки на себя наложить! в аду сгинь, нечисть. не пойду я за тобой, переживу ещё всех, и тебя, дъявол тебя подери,—
а после, ему будто и смех Гоголя слышался. да только вот, ни сладковатого запаха, ни самого чёрта в поле ощущения не наблюдалось.
и вот, уже под вечер, при очерёдной такой истерике, послышался стук в окно на кухне. Фёдор дрогнул. аккуратно зайдя в помещение, он взял нож, да выглянул в окно. певчая. что она тут забыла? да ещё и без подруги своей. Достоевский вздохнул. если не ответит - так подозрений ещё больше вызовет. открыв окно, откладывая нож подальше, дабы Ольга не подумала лишнее, он уставился прям на девушку. она стояла одна, гордо, или в надобности глядеть на собеседника, подняв голову.
— доброго вечора, вас на службі сьогодні не було,—
будничным голосом констатировала певчая, глядя на откровенно говоря худо выглядящего Достоевского.
— мне не здоровится,—
— бачу, дай боже не сліпа,—
она усмехнулась и посмотрела куда-то в сторону. священник, уже будто из усталости, слегка свесился с окна, вдыхая свежий воздух.
— пошто по душу мою пожаловали?—
— перевірити, чи чай не помер. а то у нас священнослужителі пропадають прям чума яка,—
насмешливым голосом произнесла Ольга и слегка отошла в сторону.
— а что, пропал кто-то?—
устало спросил Фёдор, закрывая глаза.
— ось вже вам таке грішно не знати,—
знакомая интонация. если бы девушка ещё и посмеялась, Фёдор зуб бы дал, что это был Микола. тут, его кто-то схватил за плечи. грубые и сильные руки. это точно была не певчая. резко открыв глаза, священник узрел двух хлопцев, которых мельком видел ещё на Ивана Купала.
— що, падла, думав не впізнаємо?—
сквозь зубы, прошипел один из них.
— ну, Данилов, ти раз уже зібрався з ним робити те, що зібрався, зайвого гріха на душу не бери,—
зевнув, Ольга будто ничего не видя, отошла в сторону. Фёдора, резким движением четырёх рук быстро вытащили с окна, да резко бросили на землю.
— а знаєш, я спершу думав, що ти нормальний хлопець. що справді приїхав до родичів, а ти вона як виявилося,—
Данилов, как его назвала певчая, стоящая в сторонке, вдруг поставил ногу свою в сапоге, будто керзовом, прям на стегн Фёдору, да так, что тут вздрогнул от боли, да от усталости лишь прошипеть, аки змея смог.
— ты что творишь, ирод?—
— те саме питання до тебе. в церкву лист прийшов з твоїх рідних земель, про злочин твій страшний, чорт мотузковий,—
Достоевскому прилетело по лицу, да сильно. он, вновь, ахнув от боли, тут же сплюнул кровь, вместе с крошенными зубами.
— і що Михайла Романенка Сергійовича ти погрожував ми теж знаємо,—
послышался грубоватый голос Ольги. явно усмехалась сейчас, вот слышно по тону. а Фёдор лишь скорчился от боли. хотелось уже закончить всё. второй хлопец куда-то исчез, а Данилов начал избивать священника. пинок туда, сюда, очередные шипения священника и какое-то уж слишком не подходящее пение птиц. красивое. даже в таком состоянии, когда глаза мутились, во рту чувствовалась кровь, а в теле - исключительно боль, Фёдор это слышал. вдруг, послышался резкий, сильный говор. люди? ему помогут?
— це той самий?—
— той самий, той самий! кажуть з Кімр приїхав, бо уявіть собі, ах, уявіть! та архієпископа нашого вбив!—
***
а правду ведь говорят, страшен народный самосуд. священника тогда чем только не избивали - и плетьми, и палками, говорят, кто-то крапивы ему под одежды напихал, да в рот. как издевались над ним, ах, какие слова там бросались - стыдно вспомнить. потом, видно, люди вошли в раж - в ход пошли вилы, да огонь. крик какой страшный стоял, да священнику никто бы не помог, после греха его, ему лишь страдать, в пучине огненной греться, как шутил собеседник мой - пусть привыкает. и вот уже полумёртвого Фёдора, вздёрнули в петле. кто-то, из толпы, по словам повествующего, будто слышал странный смех, да видел беловласого паренька в толпе, у которого на голове что-то поблёскивало чёрным. а это был просто Микола. Миколка Гоголь, что из Полтавских, регулярно в Диканьку к местной молодёжи бегает. никто не знает его намерений, а раз ничего страшного не делает - так Бог ему судья. но вот попался же он священнику, что теперь точно мучается за всё. ах, грешные ты дела творил, священник.