Глава 5. Всплывшие тайны
Эсмеральда пролетела мимо смеющегося Клопена и, словно вихрь, ворвалась в свой шатёр. Её сердце всё ещё билось в такт барабанам, оглашавшим площадь, а в памяти мелькали образы смеющихся дьяволят.
Боже мой!
Танцовщица схватилась за пылающее лицо, зажмурив от стыда глаза, вспоминая мимолётный поцелуй с судьёй. Губы всё ещё покалывали, и горячее, обжигающее ощущение не хотело исчезать. Она прижала пальцы к губам, стремясь унять трепет, но огонь внутри продолжал полыхать.
Вспоминая растерянное лицо судьи, Эсмеральда невольно усмехнулась. Словно на Пиру Дураков, только на судейском лице не было злобы, лишь смущение и замешательство. Это было даже немного мило и обворожительно. Она улыбнулась снова при этом воспоминании, но тут же её лицо омрачилось сомнениями. Он ведь что-то говорил о любви...
Цыганка затаилась, закусив губу, и плюхнулась на ярко вышитые подушки. Судья влюблён в неё! Как же так... она же... он ведь старик! Девушка в который раз ужаснулась, закусив полные губы. Бр-р! Нет, нет! Он злобный, мелочный, ужасный человек! Хуже Феба, а тот ещё больший... урод!
Эсмеральда устремила взгляд на шатровый потолок, где свет и тени кружились в танце, отражая её мысли. Она старалась отвлечься, но дыхание всё равно сбивалось, как только она вспоминала о поцелуе.
Её мысли вновь скользнули к Фебу — его самодовольная ухмылка, блеск доспехов. Казалось, что ещё недавно он пленял её сердце, но теперь для него не находилось там места. Образ Феба рушился, обнажая истину о его тщеславии и эгоизме. Кобелина! Считал её забавой, простушкой! Но с судьёй всё было сложнее, чем хотелось бы... Однако! Если сравнить весы, чаша с судейским достоинством перевешивала. По крайней мере, судья Фролло её не пытался изнасиловать, да, он смотрел жадно и лапал, но не переходил ту черту, за которой исчезает человеческое достоинство. И у судьи были удивительно красивые...
...глаза.
«Боже, я влюбилась в судейского ястреба! Злобного старика!» — ужас охватил её. «Эти седые волосы, длинные руки, жгучий взгляд, устремлявшийся на неё, думая, что она не замечает. Он был как змей, спокойный и терпеливый».
Она вздохнула, вспомнив статного мэтра Фролло.
«Они так схожи. Удивительно, как такой человек, как судья Фролло, становился скромным школяром, боявшимся поднять глаза на женщину, даже если эта женщина — его сестра».
— Эсмеральда! — воскликнул Пьер Гренгуар, внезапно возникнув у её двери, словно вынырнув из ниоткуда. Он часто приходил к ней в поисках вдохновения. — Сегодня поистине замечательный день! — закружил он, треся в руках исписанные свитки.
— О, Пьер, что у тебя на этот раз?
— Новая баллада, Эсмеральда! — его глаза сверкали. — Вдохновение снизошло на меня этой ночью, и я не мог не прийти поделиться с тобой!
Эсмеральда хихикнула, даже позабыла на минуту, что её мысли были заняты противоречивыми чувствами к судье Фролло.
— А ты что такая радостная? — стоило поэту закончить рекламировать свои писульки, как Гренгуар плюхнулся на подушки рядом с цыганкой, хватая блеющую козу. Джали была этим не очень довольна. — Неужто со своим офицером свиделась? — подмигнул он, поднимая одну бровь. Эсмеральда вздрогнула, и её губы искривились в гримасе отвращения.
— Нет, Пьер, не воображай лишнего, — ответила Эсмеральда, стараясь скрыть раздражение в голосе. — И не говори больше об этом самодовольном индюке!
— Нет так нет. Кстати, а сегодня на улицах выставили столько стражников, что и шагу не ступить, — продолжил Гренгуар, на мгновение став серьёзным. — Похоже, судья Фролло совсем с ума сошёл!
«Ещё как...» — невольно подумала плясунья, краснея, вспоминая вчерашний вечер.
— Ты не видел случайно его? — смущённо спросила она, припоминая, что судья был бывшим учителем Пьера.
— Кого? — переспросил Гренгуар, словно не догадываясь, о ком идёт речь, но на самом деле прекрасно всё понимая. Его поддразнивание не ускользнуло от Эсмеральды, и она нахмурилась, глядя на поэта.
— Судью, конечно же, — пояснила Эсмеральда, стараясь сделать голос безразличным, но волнение слишком явственно прозвучало в её словах.
Гренгуар ответил не сразу. Он задумался, потирая подбородок, словно пытался вспомнить что-то важное.
— Да... мэтр Фролло, моего дорогого наставника? — усмехнулся Гренгуар, подмечая смущение на лице Эсмеральды. — Да, видел. Он был в худшем настроении, чем обычно, — продолжил он, с наклоном головы намекая на таинственность. — Думаю, сегодня лучше всего держаться подальше от него. К тому же стражников так много, будто сам король ожидает нападения.
Эсмеральда кивнула, но оставила его слова без ответа. Она встала, сжимая руками край своей юбки.
— Пьер, а расскажи о судье, ты же довольно близко был с ним знаком...
— Ах, судья... — начал Гренгуар с лёгкой улыбкой, заметив, как Эсмеральда напряглась в ожидании. — Мэтр Фролло был необычным человеком. Когда-то он остро стремился к знаниям и пониманию мира. Я помню, как он увлечённо читал древние рукописи, изучал тайные учения. Он говорил, что только так можно познать истину, — Гренгуар усмехнулся, вспоминая то время. — Но больше, чем науку, мэтр Фролло любил своих брата и сестру. Сестру, конечно, больше. После смерти родителей он был тем, кто возложил на себя тяжелое бремя заботы о них. Фролло посвятил свою жизнь их благополучию, отложив в сторону личные амбиции и желания. Многие знают судью как страшного и безжалостного человека, но такая уж у него работа! А потом и приёмыша воспитывать взялся. Помнишь того горбуна? Квазимодо это, пасынок нашего мэтра.
Эсмеральда подавилась слюной и громко закашляла.
— Тот горбун — его сын?!
— Приёмный, да. Он его учит, кормит и... Вот недавно даже... О, ох... — Пьер посмотрел на цыганку и присвистнул. — Ты же не знала...
— Мамочки! — схватилась за голову плясунья, вспоминая ВСЁ о том дне. — Я же такое наговорила судье и получается, что зазря! Я такая дурочка, не зря судья рассердился на меня. Я-то думала, что он злобный и жестокий, а оказалось... А как... как Квазимодо...
— Это долгая история, — сказал Пьер, задумчиво глядя на башни Нотр-Дама, словно те могли ответить вместо него. — В тот день, когда Париж праздновал Квазимодо Сандей. В это время Фролло, ещё в молодости, был человеком, полным благородных стремлений и надежд на изменение этого мира в лучшую сторону. Он шёл по улицам и увидел, что возле собора Нотр-Дам собралась толпа. Люди орали, смеялись и указывали на что-то. — Эсмеральда притихла, понимая, к чему ведёт поэт. — Малыша хотели утопить в колодце, но судья вмешался, он сломал пальцы тому, кто пытался это сделать, и в последний момент не дал свёртку упасть вниз. Молодой судья, только что принявший сан, сжалился над этим ребёнком, в котором никто не разглядел ничего, кроме уродства.
— Но мне говорили, что судья строг даже к своей семье...
— Ха, — засмеялся Пьер, — кто сказал тебе такую глупость! Мэтр Фролло строг только к дуракам и своим подчинённым, но не к своей семье. Его брат, Жан, всегда пользовался его покровительством, хоть и не всегда заслуженно. Фролло знал, как никто другой, что поблажки в правосудии ведут к ещё бо́льшему количеству преступлений. Он всегда утверждал, что истинная справедливость должна быть суровой и непоколебимой, ибо только так можно удержать общество от распада и хаоса. И часто говорил, что закон — как натянутая тетива: стоит немного ослабить её — и стрела полетит вразнос, доходя до самых неожиданных последствий.
— Но это жестоко! — воскликнула цыганка, возмущённо дуя губы. — Разве можно строить мир на страхе и принуждении?
— Люди, освобождённые от страха перед наказанием, начинают потворствовать своим низменным страстям и желаниям, — продолжил он, слегка наклонившись вперёд. — Лишь жёсткая рука закона способна удержать нас от того, чтобы пасть в бездну собственной тьмы. Уйди Фролло с поста и поставь заместо себя твоего же... Феба. Народ разрушил бы это место в мгновение ока, — ответил он, продолжая смотреть в глаза цыганке. — Сильная рука и страх наказания — единственное, что их удерживает от анархии.
— Судья то, судья это... Да может быть, на улицах Парижа было бы даже лучше, чем с ним. Цыган бы не гнали, как псов, а простому народу не пришлось бы молчаливо страдать под его гнётом, — цыганка обернулась к своим спутникам, и в её глазах горел огонь убеждённости.
— Ты рассуждаешь, как ребёнок, который не знает жестокой правды жизни, — Гренгуар вздохнул. — Были бы грабежи, разбои, и таким, как ты, жилось бы в сто крат хуже. Ты девушка красивая, не карай судья за насилия...
— Да твой судья сам меня!.. — прокричала плясунья и захлопнула рот ладонью, выпучив глаза.
— Эсмеральда? — обеспокоенно спросил Пьер.
— Ничего! — Взмахнула она руками и покраснела. Поэт вскинул бровь и задумчиво уставился на румяные ланиты девушки, всё понимая без слов. — Забудь! И это... твой учитель он завтра свободен? — не будь Гренгуар удивлен сверх меры, он бы просто расхохотался от неожиданности.
Эсмеральда взволновано кусала красные губы и теребила юбку.
— Ну... у него плотный график, но думаю, тебя он примет. Зачем он тебе понадобился?
— Ну... эм... я хотела бы вернуть свой... шарфик!
— Какой? — переспросил поэт, стараясь скрыть улыбку.
— Ну тот с праздника Дураков, я его ещё вокруг шеи судьи обмотала.
— Что ж, надеюсь, твой встречный визит не вызовет дополнительных... сложностей с законом, Эсмеральда, — подмигнул он.
Плясунья сначала нахмурилась, а после возмущённо вспыхнула, вскакивая с пола.
— Ты на что намекаешь, грязный поэтишка?!
— А что я ещё должен думать? То ты от мэтра Фролло за семь вёрст убегаешь и с капитаном глазами перемигиваешься, то на судью переключилась и теперь напрашиваешься к нему в гости. Словно на свидание, так ты это... не бойся так, иди, он будет рад...
Эсмеральда вспыхнула, подобно пылающему пёрышку, и повернулась спиной к поэту, с негодованием сжатая грудь жадно поднималась и опускалась. Её большие глаза засверкали, будто её нечаянно укололи шпагой.
— Этот стервятник! — ещё больше распалилась плясунья, выбегая, хлопая дверью да так, что задрожали стены. Поэт усмехнулся и погладил белую козочку, приговаривая:
— Учитель, можете не благодарить.
— Бе!