5 глава
День тринадцатый
Soundtrack
Knockin' On Heaven's Door, Bob Dylan
Сижу на холодном металлическом стуле в больничной сорочке.
Вокруг суетятся люди, слышу их возбужденные голоса, просьбы и указания Джонаса.
Сегодня я проснулся поздно, точнее, меня разбудила Мия. Она сказала, что Джонас все-таки решил перенести операцию.
Грейс ушла еще до моего пробуждения. Скорее всего, несколько часов назад, потому что ее подушка была холодной.
Я боялся этого момента.
Думал о нем почти каждую ночь эти тринадцать дней. Представлял, как это будет.
Но сейчас я ничего не чувствую, мне легко. Наверное, я уже смирился.
Единственное, о чем я жалею, что так и не успел попрощаться с Грейс. Это невежливо с моей стороны.
Усмехаюсь себе под нос. Давно ли я начал думать о правилах приличия?
Меня никогда не интересовало ничего вокруг, кроме моих собственных проблем, я был эгоистом. Теперь нет смысла приукрашивать действительность и навешивать на себя несуществующие регалии и ордена.
Но Грейс... С ней я стал лучше. Лучшей версией себя.
Я хотел бы о ней заботиться, показать ей весь мир, просто держать за руку. Очень жаль, что у нас была только эта ночь.
Но я могу себя поздравить — не умру с позорным клеймом девственника.
На самом деле, это глупость. Даже если бы не было этой ночи, я благодарен ей. Я жил, а не существовал все эти дни. Я не думал о смерти, просто наслаждался.
Грейс прогнала моего монстра.
— Сейчас вас введут в состояние наркоза, Драко, — говорит Джонас. — На вас наденут дыхательную маску для ингаляций, а после вы погрузитесь в сон. Это не больно, всего пара минут.
— Хорошо, — киваю безразлично.
Хорошо, что это будет сон. Не хочу чувствовать или понимать, что происходит. Если у Джонаса не выйдет, я просто не проснусь.
Наверное, настало время философских размышлений, или что там обычно делают люди на пороге смерти?
Меня зовут Драко Малфой, и мне двадцать. Приятно познакомиться.
Большую часть жизни я считал власть и деньги самой высшей ценностью. В лексиконе моего отца не было таких слов, как «любовь», «верность», «дружба», «самоотдача», зато были «статус», «чистота крови», «выгода».
Я не считаю себя чем-то лучше него. Не думаю, что сделал дохера хорошего или доброго в этой жизни. На самом деле, все было с точностью до наоборот.
Наследник древнейшего рода, на котором этот род и закончится.
Я облизываю пересохшие губы, ковыряю ногтем дыру в стене, просто чтобы занять руки.
Я больше не боюсь.
Жаль только маму, она будет сильно переживать.
Я плохо помню свою прошлую жизнь. Она разделилась на «до» и «после», когда меня прокляли. Не потому что у меня проблемы с памятью, я просто сознательно блокировал это.
Ни к чему грезить о том, чего никогда больше не повторится.
Веселые походы в Хогсмид или наши объятия с Панси тайком в темных коридорах. Споры с Блейзом и вечные шутки с Тео.
Где теперь все эти люди?
Никто из них даже не стал искать меня. Написали пару писем вначале, и на этом все. Я уже говорил, что у меня никогда не было друзей. Некому обо мне горевать, кроме мамы и отца.
Но меня будет помнить Грейс, она ведь обещала. Почему-то сейчас это становится особенно ценным.
Магглы говорят: «Мы живы, пока о нас помнят».
Уверен, Грейс проживет долгую и счастливую жизнь, еще десятки лет. Она найдет парня, который хотя бы сможет видеть ее, а в лучшем случае заботиться и защищать. Я искренне желаю ей этого.
Люблю ли я ее?
Не знаю. Пара недель знакомства слишком маленький срок, чтобы бросаться такими громкими фразами, но я уверен, если бы у нас было немного больше времени, я бы влюбился.
— Пора, — говорит Джонас.
Я поднимаюсь с места и позволяю двум санитарам помочь мне лечь на каталку.
Когда меня отвозят в операционную, я все еще пытаюсь прислушиваться к происходящему, мне просто интересно.
Наверное, сейчас надо мной зажигают огромные люминесцентные лампы, прожектора, которые должны ослеплять, но перед моими глазами по-прежнему тьма.
Джонас говорит о чем-то с медсестрой. Единственное, о чем я попросил, чтобы это была не Мия. Я знаю, что она переживает, и не хочу расстраивать ее еще больше.
Сегодня утром я отдал ей письмо для Нарциссы. Она лишь отмахнулась. Сказала, что я смогу передать сам всю ту ерунду, что написал, на словах. Я просто улыбнулся в ответ. Знаю, она все сделает правильно.
— Глубоко вдохните, — говорит Джонас.
Делаю, как он велит, и чувствую, как на меня надевают маску.
Это не похоже на что-то конкретное, просто воздух, перенасыщенный кислородом, с запахом медикаментов. Я вдыхаю полной грудью и жду, когда отключусь.
В моей голове возникают воспоминания о лете, проведенном в мэноре после окончания первого курса. Тогда я был горд своими хорошими оценками. Папа купил мне новую метлу.
Рождество третьего курса. Мама испекла пирог сама. Она очень вкусно готовит, хоть и редко. Запах ели и корицы, запах дома.
Четвертый курс и мой первый поцелуй. Это была Дафна. Наверное, я облажался, потому что пытался облапать ее с головы до ног. Еще три месяца мне было стыдно встречаться с ней глазами в Большом зале или общей гостиной.
Первая игра за сборную моего факультета, первая отработка наказаний в подземельях Снейпа, первый бокал огневиски, первое похмелье.
Мой первый раз с Грейс, хоть и намного позже.
Я стараюсь вспоминать лишь хорошее, проматывая в голове отрывки с шестым и седьмым курсами, с моими судами и болезнью. Я давно пережил это и совсем не хочу грустить.
Чувствую слабость во всем теле. Все мои мышцы расслабляются, я будто парю.
Оказывается, это не так уж и страшно — умирать. Но у меня все еще есть пятьдесят процентов, и это не так уж мало, хотя... учитывая мое везение.
— Когда вы проснетесь, вы можете почувствовать тошноту, головокружение, боли... — голос Джонаса звучит откуда-то издалека.
Когда вы проснетесь.
А он самонадеянный.
Пытаюсь ухмыльнуться, как делал это обычно, но мышцы рта не слушаются. Кажется, наркоз начинает действовать.
Моя тьма постепенно отступает. Ее сменяет густой молочный туман. Не знаю, как это работает, но мне хорошо.
Мое дыхание спокойное и размеренное. Я больше не волнуюсь ни о чем. Я погружаюсь в глубокий сон.
Вот и все.
***
Гермиона стоит, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
Гайд-парк в центре Лондона просто огромен, но она точно знает, куда ей следует идти.
Ей нужна центральная аллея, третья лавка справа, неподалеку есть большой, раскидистый каштан, и она точно не пройдет мимо.
Она изучала этот маршрут предыдущие два дня, взвешивала все «за» и «против», жутко нервничала, если честно, но вот она здесь, а это значит, что пути назад уже нет.
Она минует главные ворота. Проходит один поворот за другим. Крепко сжимает в руках свою сумку, хватаясь за нее, словно за спасительную соломинку.
Сегодня третий день, как она вернулась из Исландии вместе с родителями.
Папу взяли обратно на работу сразу же, он очень опытный дантист. Мама пока дома, решила взять небольшую передышку. Неизвестно, вернется ли она вообще. Теперь у Джин новое пристрастие — кулинария.
С каждым пройденным шагом ее дыхание учащается, в висках бьется пульс.
Когда Мия сказала, что ей жаль, Гермиона едва не потеряла сознание. Это не могло быть правдой, она уже предполагала самое худшее.
Позже выяснилось, что у Драко была операция. Доктор Джонас назначил ее на дату их с родителями отъезда, но после перенес на более ранний срок.
Каково же было ее удивление и облегчение, когда Мия сказала, что она прошла успешно, что Драко снова может видеть.
У Гермионы случилась истерика. Скорее всего, от переизбытка чувств.
А жаль ей было, что он так и не дождался Гермиону. Мия рассказала, что он провел в больнице весь день. Он все надеялся, что она придет, но Гермиона как раз решила остаться дома, обдумать все. Так они и разминулись.
Мия передала ей записку. Драко вынужден был покинуть Хебн к вечеру тринадцатого дня, Нарцисса заказала для него портключ, к тому же того требуют жесткие правила клиники — ты не можешь оставаться в этом месте, если уже излечился.
Странно и глупо, но это не единственное чудачество доктора Джонаса. Она успела привыкнуть.
Драко писал, что будет ждать ее в Гайд-парке каждый день с пяти до семи вечера. Он писал, что в любом случае не потеряет надежду, что будет приходить туда вновь и вновь, пока они не встретятся снова.
Гермиона сжимает в кармане клочок больничного бланка с его почерком и указанием места их встречи и медленно приближается к неизбежному.
Она даже не предполагает, что можно ожидать от этой встречи и нового Драко. Теперь он видит, теперь он поймет, с кем общался на самом деле.
Это заставляет ее закусывать губу еще сильнее, хотя, казалось бы, она избавилась от этой дурной привычки после приезда в Лондон.
Вокруг шумно. Несмотря на дождливую лондонскую погоду, много детей и туристов. Как и всегда, впрочем.
Это немного разряжает обстановку. Если бы она шла в абсолютном одиночестве, то, наверное, давно свалилась бы в обморок от переизбытка чувств. Крики и радостный смех немного отвлекают.
Она сворачивает на знакомую дорожку, и до цели остается всего ничего.
Среди толп людей в ярких дождевиках, с камерами и зонтами, она пытается разглядеть одного-единственного.
Почему-то она уверена, что он будет в черном. Как в школе, как в лечебнице, как и в их последний раз.
Она останавливается лишь на мгновение, когда различает стройный силуэт с белоснежными волосами.
Гермиона не дает себе шанса обдумать это. В следующий раз он может и не прийти.
Драко сидит, упершись локтями в колени, задумчиво изучает узор брусчатки под своими натертыми до блеска ботинками.
Он красив и элегантен, как всегда, а Гермиона в своем лучшем платье, даже сделала прическу — низкий пучок, ничего такого, но она готовилась.
Каждый стук ее невысоких каблучков отдается дрожью где-то в грудной клетке.
Как бы ей хотелось поставить этот момент на быструю перемотку, просто прожить эту встречу, перенести, но она привыкла отвечать за свои поступки. И за свою ложь тоже нужно отвечать.
Когда ей остается пройти каких-то несколько метров, Драко откидывается на спинку, крутит головой из стороны в сторону, и неожиданно их глаза встречаются.
Этот контакт заставляет ее замереть, будто под гипнозом. Она не может прочесть выражение его лица или считать эмоции. Он — один сплошной камень. Непробиваемый и равнодушный.
Когда Драко понимает, кто перед ним, его губы расплываются в фирменной малфоевской ухмылке. Гермиона ежится под этим взглядом.
— Гре-ейнджер, — протягивает он. Не таким голосом он говорил с ней в последний раз. Не этим тоном. — Давно не виделись.
Она застывает, не вполне понимая, что нужно делать дальше. Он не думает, что она и есть Грейс. Похоже, он не задумался об этом даже на долю секунды.
— Ты чего застыла? — прыскает он. — Привидение увидела?
Она больше не считает это хорошей идеей.
На самом деле, ей хочется развернуться и убежать, или разреветься, она пока еще не выбрала.
Драко изгибает бровь, смотрит на нее с привычной холодностью, но она все еще пытается взять себя в руки.
— Привет, — выдавливает она.
Выражение его лица становится недоверчивым. Но после он быстро моргает, будто отгоняет наваждение.
Гермиона не знает, что нужно говорить. Вся заготовленная речь и слова вылетели из головы. В этот момент кто-то из туристов неловко толкает ее плечом, и из ее руки выпадает сумка.
Она падает на колени, пытается собрать в кучу содержимое, все свои вещи, но внезапно в поле ее зрения попадают ботинки Драко.
— Откуда это у тебя? — его голос жесткий, почти стальной.
Она замечает бумажную розу, которую забрала из его палаты в тот последний день. На краю одного из лепестков сияет золотом надпись: «Лечебница Хебна».
— Я спросил, где ты это взяла, Грейнджер? — требует он. Гермиона тянется пальцами к цветку, но Драко перехватывает его в последний момент.
Она опасливо поднимает на него глаза. Не знает, чего ожидать. Он, кажется, что-то напряженно обдумывает.
— Ты знаешь Грейс? — он задает вопрос, который внезапно выбивает из нее весь дух. Он даже не предполагает, что это может быть она. — Да скажи, блять, хоть что-нибудь.
Драко зол, на его виске бешено бьется жилка, руки сжимаются в кулаки, а Гермиона поднимается и делает шаг назад.
— Драко, — зовет она, и он меняется в лице. — Я и есть Грейс.
Он застывает. Смотрит ошарашенно, не в силах поверить. Ей кажется, что проходят недели, прежде чем он начинает смеяться, зло, громко, надрывно.
— Это что, шутка, да? — уточняет он язвительно. — Так вот, мне не смешно, Грейнджер. Мне, блять, вообще не смешно. Я повторяю свой вопрос: где ты это взяла?
Он трясет перед ее носом бумажной розой, приходит в ярость.
— Ты ведь сказал, что узнаешь мой голос из сотен других, — тихо произносит она, и по ее щеке скатывается первая горячая слеза. — Говорил, что я умная, веселая и очень добрая. Ты сказал, что я нужна тебе, — шепчет Гермиона.
Драко бледнеет на глазах.
Кажется, сейчас он сопоставляет в своей голове факты, но то, что происходит после, ей вовсе не нравится.
— Нет, — он остервенело качает головой. — Нет-нет-нет. Чушь. Это глупость какая-то, — бормочет он.
— Драко, послушай, — она делает маленький шаг навстречу и робко протягивает руку, но он отшатывается от нее как от прокаженной.
— Не трогай меня, — он тычет в ее лицо указательным пальцем, повышает голос. — Ты... Чем ты думала вообще? Ты, блять, меня обманула. Издевалась надо мной, чтобы потом рассказать все своим дружкам, да? Отлично посмеялись? Вам, блять, было весело?
— О чем ты говоришь? — по ее лицу текут слезы. Гермиона растирает их рукавом пальто, совершенно забыв о макияже, который она сделала специально для Драко, чтобы понравиться ему. — Ты думаешь, я смеялась? Играла с тобой все это время? Такого ты обо мне мнения?
— У меня вообще нет никакого мнения насчет тебя, ясно? — кричит он. — И никогда не было. Ты просто идиотка, Грейнджер! Зачем ты это все устроила? Почему ты не сказала сразу, почему...
— Я не смогла, — громко вскрикивает Гермиона, останавливая поток его брани. — Не смогла, — добавляет чуть тише. Она продолжает, лишь когда он может слушать, более-менее адекватно воспринимать информацию.
— Я не узнала тебя в первый день. Было темно, ты был в шапке. Я просто не поняла, что это ты, — она видит, как хмурятся его брови, но все равно продолжает. — В ботаническом саду я, конечно же, все поняла, но... — Гермиона не вполне уверена, стоит ли сообщать Драко, что он вызвал в ней жалость в тот день. По выражению его лица понимает, что нет. — Но ты исчез больше двух лет назад, вот я и решила, что вы с твоей мамой скрывали эту информацию. Я никому не собиралась рассказывать о том, что встретила тебя, и о том, что... что ты болен.
Глубокая морщинка на его лбу постепенно распрямляется, и она думает, что это хороший знак.
— Когда мы столкнулись в дверях лечебницы, я выпила, — его брови взлетают вверх, и Гермиона поспешно оправдывается: — Всего три рюмки шнапса, просто... просто я давно не пила. Тогда я сболтнула первое, что пришло в голову. Я не ожидала, что ты начнешь задавать вопросы или что-то в этом роде, я не хотела лезть к тебе, — она виновато опускает глаза.
— И что же случилось потом, раз ты подошла? — язвительно уточняет он.
Да, она виновата, но Гермионе медленно начинает это все надоедать.
— Потому что ты сидел на лавочке четыре гребаных дня, — выплевывает она, смело встречаясь с ним взглядом. — В любую погоду, неважно, снег это был, дождь или ураган. Ты сидел там, Драко. Я думала, у тебя что-то случилось. Я даже не хотела обращаться к тебе сперва, но ты позвал меня по имени. Помнишь такое? — она делает еще один шаг, и Драко пятится назад. В его глазах уже нет былой ярости, это скорее растерянность и непонимание.
— Допустим, — шумно сглатывает он. Гермиона не может не усмехнуться. — Но мы ведь столько раз общались. Мы, блять, спали с тобой, Грейнджер, — он оглушительно орет на весь парк и жестикулирует руками. Люди начинают оглядываться, изумленно наблюдать за происходящим, но им нет до них никакого дела. — Да что с тобой не так?
— Помнишь тот день в ботаническом саду? — спрашивает Гермиона. — Второй раз, — когда он коротко кивает, она продолжает: — Я хотела сказать, думала, что ты сам поймешь, так или иначе. Но ты не понял, — она закрывает глаза, глотает ком, вставший в горле, вспоминая его фразу о том, что девушка из прошлого ему никогда не нравилась. — Ты сказал, что я нужна тебе, и я подумала: «эй, это ведь всего пять дней», — она разводит руками, пытается улыбнуться, но выходит плохо. — А потом я узнала тебя другим, и произошло то, что произошло.
Гермиона безвольно опускает руки вдоль туловища. Смотрит на него, прекрасно понимая, что все уже кончено, но она не может не попробовать в последний раз.
— Прости меня, Драко. Мне очень, очень жаль. Но если ты спросишь меня, поступила бы я по-другому тогда, в нашу первую встречу, то я отвечу «нет». Иначе я бы никогда не узнала тебя таким: добрым, искренним, заботливым. Иначе этого всего не случилось бы. Иначе я бы не влюбилась в тебя.
Она швыряет ему в лицо свой последний аргумент. Надеется, что это волшебное слово сможет оправдать все ее грязные, ужасные поступки, перечеркнуть все плохое, вот только это не сказка.
— Ты меня обманула, — снова повторяет он, как будто не знает других слов. — Смотрела на меня каждый ебаный день и обманывала без зазрения совести, — она видит, как он сжимает в кулаке ее бумажный цветок, и невольно протягивает пальцы, но Драко одергивает руку. — На что ты надеялась, когда шла сюда, Грейнджер? — жестко говорит он. — Что я закрою на все глаза и побегу за тобой, как какой-то щенок? Таков был твой план?
— Драко, не надо, пожалуйста, — ее голос дрожит и срывается. Она уже не знает, чего конкретно просит: чтобы он замолчал или чтобы он оставил в покое ее подарок.
— Так вот, я не прощаю тебя, — он швыряет себе под ноги бумажную розу, безжалостно топчет ее каблуком, пока Гермиона задыхается от бессилия и собственных слез. — Нахер это все.
Он разворачивается, больше не сказав ни слова, и устремляется к выходу.
Гермиона тяжело опускается на скамейку, безразлично рассматривает платье, испорченное потеками косметики, и поднимает свою искалеченную розу.
Это единственное, что оставалось у нее от Драко, кроме воспоминаний. Теперь же это все в прошлом.
Она пытается очистить ее от грязи, но хрупкий цветок безнадежно испорчен.
Гермиона закусывает губу и проглатывает слезы.
Глупо было надеяться на другой исход. Она — Гермиона Грейнджер. Она не Грейс, никогда ей не была.
Драко придумал себе в голове какой-то образ, лелеял его и взращивал. Она явно не вписывалась в его идеалы красоты, в его идеалы женщины или хотя бы друга.
Она поднимается со скамейки и плотно запахивает пальто.
Все мы совершаем ошибки. Одни из них фатальные, другие глупые и незначительные. Эта ошибка научила Гермиону тому, что даже ложь во благо порой влечет за собой ужасные, катастрофические последствия.
Огромный снежный ком, способный в итоге разрушить тебя до основания.
***
Soundtrack
The Scientist, Coldplay
Гермиона неспешно прогуливается вдоль магазинчиков с яркими вывесками и манящими слоганами.
Она вдыхает чистый после дождя лондонский воздух и улыбается.
— Вик, ко мне, — маленький бигль по имени Вик теперь ее новый друг.
Щенок довольно виляет хвостом и прыгает на руки к своей хозяйке. Гермиона поднимает его с земли, гладит короткую шерсть и смеется, когда он пытается облизать все ее лицо.
— Эй, хватит, — она ловко уворачивается и останавливается возле одной из витрин. Ее внимание привлекают элегантные атласные туфли глубокого синего цвета. У них тонкая шпилька и искусная квадратная брошь на зауженном носке. — Как тебе? Что думаешь? — обращается она к Вику.
На вывеске магазина значится: «Маноло Бланик». Звучит как что-то итальянское и очень дорогое, но ей нравится.
В этом месяце она получила неплохую премию, а долг Гарри давно отдан.
— Пожалуй, мы можем себе это позволить, — кивает сама себе Гермиона и решительно открывает дверь бутика.
Вокруг нее суетятся консультанты. Предлагают кофе или чай, но она вежливо отказывается и примеряет, наконец, пару туфель.
— Они вам очень идут, — рассыпается в комплиментах лысоватый мужчина с пыльно-розовым платком на шее. — Ваши ножки выглядят в них великолепно.
— Да, пожалуй, что так, — кивает она.
Гермиона крутится перед зеркалом еще какое-то время, представляя, куда сможет надеть туфли, которые по стоимости чуть превышают ее месячный оклад.
Неважно. Может, она пойдет в кафе на этой неделе, они с Гарри и Джинни уже договорились об этом. Может, в соседний супермаркет за пачкой попкорна. А может, просто погулять с Виком на своей улице.
Соседский парень давно строил ей глазки, правда заметила она это лишь недавно. Когда начала обращать внимание хоть на что-то, кроме своих проблем.
— Да. Я возьму их, — мужчина расплывается в обворожительной улыбке, и она отдает ему свою кредитку.
Нет, она не собирается заводить новые отношения, она пока не готова к ним, вот только Гермиона больше не хочет откладывать свою жизнь. Она хочет брать от нее все и наслаждаться.
С момента ее приезда из Исландии прошло полтора месяца.
Она думает, что с тех пор многое изменилось. Изменилась она сама.
Гермиона снова начала встречаться с Гарри и Джинни, их посиделки каждую пятницу она ждет с нетерпением.
Помирилась с Роном.
Это был волнующий шаг, но она предложила ему свою дружбу и поддержку, и он согласился. Рон сказал, что безумно скучал, и она скучала тоже. У него есть девушка, Вивиан. Она очень хорошенькая и смешная. Они с Роном вместе около года и сейчас готовятся к свадьбе. Гермиона безумно рада за него.
Кстати, ей дали повышение. Она собирается переехать из своего захолустья в светлую просторную квартиру в новом районе Лондона, уже отдала задаток риелтору.
О тех двух неделях, проведенных в Хебне, остались лишь воспоминания. Теперь они светлые и добрые. Она может улыбаться, думая о Драко.
В первые дни после их разговора это... это была агония, наверное.
Но дни шли, сменялись неделями, а он так и не ответил ни на одно ее письмо, которые она отправляла почти каждый день. Недавно она заметила его в Косом переулке в компании какой-то привлекательной девушки.
Гермиона гордится собой, потому что она не проронила ни слезинки.
Она улыбнулась про себя и пожелала ему счастья, кем бы ни была та молодая особа.
Гермиона больше не ищет встречи с ним, не пытается попасться ему на глаза, не пишет писем.
Хотя нет. Иногда все-таки пишет, но обязательно сжигает после.
Она рассказывает в них Драко, что все стало по-другому, что он изменил ее. Пишет незначительные мелочи о том, что попробовала сегодня новый вид мороженого или зашла в незнакомую кофейню. Так легче, потому что иногда ей очень хочется поговорить с ним ни о чем.
Она останавливается на оживленном перекрестке. Светофор горит красным, и она изучает свой новый симпатичный маникюр. Она, наконец, перестала отрывать заусенцы, это была отвратительная привычка.
— Вик, подожди, — щенок нетерпеливо рвется вперед, рискуя попасть под колеса. Гермиона перехватывает в другую руку пакет со своими покупками и берет Вика подмышку. — Вот так, — приговаривает она. — Куда ты торопишься? Мы же гуляем.
Мимо них пролетают десятки машин. На этой улице в самом сердце Лондона тысячи людей, сотни туристов и местных жителей, толпы зевак, но она больше не чувствует себя одиноко среди них. Скорее, Гермиона стала частью этой жизни, снова вернулась, и ей нравится это ощущение.
Перед глазами то и дело снуют черные букашки кэбов — городских такси, каждый пассажир которых спешит по своим делам.
Гермиона оглядывается по сторонам, меланхолично наблюдая за окружающей ее суетой, но вдруг ее взгляд фокусируется на той стороне дороги.
Она не знает, как и почему это происходит, но ее зрачок безошибочно выделяет в толпе людей черное длинное пальто. Высокая стройная фигура и светлая челка, небрежно спадающая на лоб.
Она замирает, не может дышать, кажется, целую вечность. Гермиона не ожидала встретить его в центре маггловского Лондона, она давно перестала искать его.
И вот это происходит. В самый неожиданный момент застает ее врасплох.
Она вдыхает глубже, чтобы успокоиться, тянется пальцами, чтобы испортить свой новый маникюр, но вовремя останавливает себя.
Она на этой стороне, а Драко на той, и между ними четыре полосы оживленного движения. Она может видеть лишь его торс и лицо — машины едут нескончаемым потоком.
Вик жалобно скулит от того, как сильно Гермиона сжала его в своих объятиях, на миг растерявшись, когда Драко повернул голову в ее сторону.
Они просто стоят и смотрят друг на друга, не в силах отвести взгляд, а этот чертов светофор никак не желает загораться зеленым.
Раздается сигнал, и люди устремляются на противоположную сторону. Хаотичное движение вокруг нее, но Гермиона все еще не двигается с места, так же как и Драко.
Теперь она может видеть его фигуру целиком, ей ничего не мешает: черные брюки, черные ботинки, одна рука небрежно покоится в кармане.
Гермиона опускает взгляд и видит что-то, что заставляет ее сердце ускорять свой ритм.
Это... это бумага. Белый кусок пергамента, сложенный причудливым образом.
Он крутит его в руках какое-то время, явно понимает, что она заметила, а после поднимает его к груди, чтобы Гермиона смогла лучше рассмотреть.
Она теряется. Все вокруг становится неважным и незначительным, потому что в руках Драко роза.
Маленький бумажный цветок. Точно такой же, какой он сделал для нее в их последнюю ночь в Исландии.
Она может оторвать взгляд только через десяток секунд, когда светофор вновь горит красным, и все они терпеливо ждут новой возможности перейти дорогу.
Она боится принять этот знак на свой счет и ошибиться. Это разобьет ей сердце.
Но Гермиона следует взглядом по его плечам, по складкам его пальто и шее, находит красивые очертания его губ.
Только теперь она может дышать, потому что Драко смотрит на нее и улыбается. Нежно и искренне, как улыбался Грейс много дней назад.
Гермиона встречается с ним глазами, и все становится на свои места. Недели пустоты и горечи меркнут перед великолепием этого момента, потому что одним своим взглядом Драко обещает ей, что ничего еще не кончено, что они могут вернуться к началу.
Она улыбается в ответ и делает шаг навстречу, когда вновь звучит сигнал светофора.