Акт 11
Я не знал, что могу двигаться. Не потому что не верил, и не потому что боялся, а потому что не было нужды. Мир сам приходил ко мне, и всё, что происходило, случалось здесь. В пространстве, которое не менялось, а только раскрывалось, слой за слоем.
Но однажды, в разгар лета, когда всё вокруг стало чересчур зрелым, сочным, как будто само время тянулось за кожицей плода, готового треснуть, ко мне подошёл тяжёлый и упрямый барсук, как будто сотканный из самой земли. В его шагах была такая ясность, что я услышал их задолго до того, как он приблизился.
Он искал, рыл, двигал листья, проверял старые корни, и вдруг нашёл меня. Буднично ткнулся носом в мой бок, понюхал, тронул лапой, и почти сразу начал выкапывать землю подо мной, будто не из желания, а из упрямства, которое не нуждается в причине.
Я не сопротивлялся, я не знал, как. Просто лежал, чувствуя, как дрожит почва, как корешки напрягаются, как влага начинает двигаться, и после того, как он закончил, я покатился.
Не далеко, ибо склон был мягкий, укрытый мхом, но для меня это было в первый раз. Перемещение, о существовании которого я не подозревал. Я скользил почти по воздуху, будто сам мох нес меня.
Когда я остановился, всё вокруг было другим. Но не потому что мир изменился, а потому что теперь я смотрел на него с другого угла. Небо осталось, но тени были длиннее, свет рассеянным, запах земли свежим. И где раньше было только уединение, теперь звучал ручей.
Он не касался меня, но я чувствовал его ритм, как сердце рядом. Воздух стал прохладнее, вода ближе, звуки мягче, и это было нечто новое.
Я не скучал и не тосковал по своему старому месту. Просто принимал, как всё здесь принимало меня, и в этом пространстве началась другая история.
Ко мне начал приходить крапивник – крошечная птица, круглая, с быстрой песней. Он прыгал рядом, пел, оставлял после себя сгусток тёплого пространства.
Потом появился ёж. Он заметил меня, но трижды обошёл кругом, и ушёл, оставив терпкий запах, и я знал, что он ещё придёт.
Мох здесь был другим. Он не просто покрывал, а врастал, медленно и настойчиво, будто с пониманием, что теперь здесь я. Он соединялся, пускал корни, и в этой связи я ощущал новую глубину, как будто части меня уходили вниз.
Даже дождь был другим. Он падал под углом, оставался дольше, резал новые канавки в мхе. И однажды капля, сорвавшись с папоротника, ударила меня в бок и скользнула вниз, вырезая путь. Я следил за ней, как за короткой, ускользающей мыслью.
Так я понял – я не привязан, не потому что не могу идти, а потому что могу быть перенесён, могу быть частью движения, могу быть найден, выбран, отпущен, и всё это не исключает меня, а раскрывает.
Я не знаю, останусь ли здесь. Может быть, снова придёт зверь, или человек, или просто течение, и унесёт меня дальше. Но теперь я знаю – всё, что я увижу, станет мной, и я стану частью того, что будет.