Акт 4
Буря пришла не с неба. Она родилась изнутри воздуха, как вдох, застывший в горле, как густой звук, словно лес вдруг начал дышать тяжело и прерывисто, не зная, чем закончится этот вдох. Я тоже не знал, что будет. Я не ждал, просто слушал. Небо стало темнеть не постепенно, как вечером, а резко, как если бы кто‑то закрыл глаза. И ветер, прежде похожий на шёпот, на прохладную ладонь, внезапно ударил, но не в меня, а во всё сразу. Я слышал, как деревья закричали. Не голосом, а своим стеблем. Как трещали тонкие ветви, потом скручивались стволы, будто они внезапно вспомнили, что когда‑то были рекой, и теперь пытались течь. С неба упали первые острые капли, как мелкая галька, и я не шевелился, не мог, да и не нужно было. Всё происходящее просто было, и я видел.
В самом сердце бури, когда ветер выл, как зверь, мимо меня пронеслась молодая косуля. Её дыхание рвалось изнутри, ноги скользили, копыта цеплялись за размокшую землю, но всё под ней было рыхлым, предательски неустойчивым. Она пронеслась почти вплотную, и я почувствовал, как её страх оставил тень, а через миг как звук её падения рассёк пространство. Резко, сухо, как перелом, как точка в середине фразы, и потом наступила тишина. Но буря не замедлилась, не обернулась, и не заметила.
Я не чувствовал горя, и не чувствовал облегчения. Я просто был, и всё, что случилось, стало частью меня. Не раной, а новым слоем. Ветер выл до самого вечера, дождь перемешивался с грязью, деревья трещали, мох сдуло, птицы исчезли. Всё было в движении и разрушении, и всё же я оставался. А потом, так же внезапно, как появилась, буря ушла не попрощавшись и обернувшись, оставив после себя тишину. Не ту, что была до, а разорванную, как ткань с кривым швом. Воздух стал тяжёлым, но не от сырости, а от памяти.
А когда утром солнце снова коснулось меня, я увидел, как жук-стафилинид медленно ползёт по моей поверхности. Не случайно, а с направлением; как трава, хоть и сломанная, тянется вверх; как капли скатываются не как дождь, а как остатки чего‑то пережитого. И птица, одна, пролетает, оставляя короткий, точный звук, как знак препинания, как «я здесь».
Я чувствовал косулю. То была не боль и не страх, а её очертание. Тепло, что ушло; движение, что остановилось. Я не знал, что будет с ней – разложение, возвращение, земля или круг. Но я знал, что я видел. А значит, она существовала.
И я вновь остаюсь. Не раненный и не равнодушный, просто вечный.