Дневники нашей жизни

Два года. Два долгих года, как кровавый рубец на душе Элисы Дэвис. Но чтобы понять настоящее, нужно было вернуться туда, в самое пекло ее четырнадцатилетия, когда мир начал рушиться.

***

"Все началось с кошмаров. Не детских страшилок, а погружений в ледяной ад. Тьма, вязкая и зловонная, обволакивала ее каждую ночь. Шепоты на забытом языке резали сознание, а видения – невообразимые пытки, падение в бездну, ощущение неминуемой гибели – казались не сном, а проклятым пророчеством. Элиса просыпалась с криком, залитая холодным потом, с солеными слезами на щеках. Рядом всегда прижимался теплый белый комочек – Винни, ее кот-фамильяр, единственный якорь в этом хаосе. Шаги Вивьен и Никлауса, врывающихся в комнату с лицами, искаженными тревогой и беспомощностью, были саундтреком тех кошмарных ночей.

Но тьма не желала оставаться за порогом сна. Она просачивалась в яви. Темные пятна – не просто тени, а живые, пульсирующие сгустки чего-то чужеродного и злого – тянулись к ней из углов, из-под кровати, отражались в зеркалах. Их невидимое прикосновение вызывало леденящий ужас, перерастающий в неконтролируемые истерики. Юная психика Элисы не выдерживала. Перегрузки следовали одна за другой: она билась в рыданиях, затыкала уши, кричала, чтобы «оно» ушло, чувствуя, как сама реальность дрожит и коробится под напором ее бушующих эмоций и той неведомой силы, что клокотала внутри, набирая мощь.

А потом случилось непоправимое. Пропал Винни. Просто исчез. Никаких следов, никаких объяснений. Ее ангел-хранитель, ее белый шерстяной комочек уюта посреди ночного кошмара, растворился в воздухе. За ним последовали фамильяры родителей: величественный черный кот Вивьен и рыжий озорник, фамильяр самого Никлауса Дэвиса. Их исчезновения были безмолвными и окончательными. Для Элисы это стало крахом. Мир потерял краски и смысл. Она оборвала все нити связи с друзьями – Мерфи, Разиэль, Невадой. Ее вселенная сжалась до стен дома на Твилайт Хиллс, ставших одновременно крепостью и клеткой. Она не выходила месяцами, боясь теней за окном, боясь принести беду тем, кого любила.

Затем ад разверзся по-настоящему. Стуки. Не в дверь – в окна. Резкие, настойчивые, словно кто-то огромный и незримый требовал впустить его. Но за запотевшими стеклами – лишь пустая, зловещая тишина. Свет во всем доме начал безумно мигать, выключаясь и включаясь сам по себе, погружая комнаты в нервную, прерывистую темноту. Атаки Сил, прежде фокусировавшиеся на Элисе, обрушились на всю семью. Вивьен и Никлаус чувствовали ледяное прикосновение незримого зла, их собственные, магические дары буксовали под его напором. Никлаус, эмпат, буквально задыхался от волн чужого страха и злобы, льющегося на дом.

Вивьен, в отчаянии, связалась с братом, Габриэлем Холмсом, и его невестой, Агнес Лойд – опытными и сильными магами, жившими далеко. Они прибыли немедленно. Лица Агнес, ее блонд и голубые глаза казались неестественно яркими в мраке дома, и Габриэля стали каменными, когда они ощутили плотность зловещей энергии. Они немедленно принялись за работу: сложные защитные барьеры, заклинания оберегов, начертанные на стенах и дверных косяках. Воздух звенел от древних слов, пах озоном и горькими травами. Но барьеры трещали под невидимым напором, как хрупкое стекло. Силы, охотящиеся за даром Элисы, были слишком могущественны, слишком целеустремленны.

После особенно яростной атаки, когда стены содрогались, а свет погас на долгие минуты, Агнес и Габриэль собрали Дэвисов на кухне. Их лица были мрачны и решительны.
«Вы уезжаете», – произнес Габриэль, его голос был низким, металлическим, не терпящим возражений. «Сейчас. Ночью. Никто не должен знать. Ни друзья, ни соседи. Никто».
«Но почему?!» – вырвалось у Никлауса, его рука сжимала плечо дрожащей Вивьен. «Почему они преследуют нашу дочь?!»
Агнес взглянула на бледную, как привидение, Элису, в чьих карих глазах застыл животный страх. «Элиса – последняя прямая наследница древнего рода Дэвисов по крови. Ее потенциал... он уникален. Род должен быть продолжен через нее. Но главное – ее пробуждающийся дар. Он... невероятно силен. И редок. Такая сила – как маяк во тьме для тех, кто жаждет ее поглотить или обратить себе на службу. Они чувствуют ее. И не остановятся, пока не получат свое».

Решение было мгновенным и беспощадным. В ту же ночь, под прикрытием последних, трещащих барьеров Габриэля, Дэвисы лихорадочно собирали самое необходимое. Габриэль вручил каждому простое серебряное кольцо. «Эти кольца скроют ваши магические сигнатуры. Держите их при себе всегда. Не снимайте. Это ваша невидимость». Его пальцы, обычно уверенные, смешивающие эликсиры, слегка дрожали, когда он надевал кольцо на тонкий палец Элисы. Металл был холодным, как предчувствие.

Перед самым отъездом, когда машина была уже загружена, Элиса мельком увидела в окно две знакомые фигуры, идущие по тротуару – Разиэль и Неваду Шарма. Сердце сжалось от острой боли и леденящей вины. Она выскочила на крыльцо, крикнула им. Объяснить правду было смерти подобно. «Мы... мы уезжаем! Срочно! В Париж! Учеба мамы! Надолго!» – выпалила она, чувствуя, как ложь обжигает язык, как яд. Она схватила руки подруг – Разиэль инстинктивно сжала ее пальцы в ответ, Невада стояла напряженно, будто чувствуя неладное, ее поза выдавала скрытую боевую выучку. «Я... я напишу. Как смогу. Простите!» Судорожное пожатие, взгляд, полный немой мольбы и прощания – вот все, что она могла им дать. Забраться обратно в машину было равносильно предательству. В свете фонаря она видела их растерянные, ничего непонимающие лица. С Мерфи... попрощаться не удалось. Уезжать нужно было сию секунду.

Машина рванула с места, увозя их прочь от Твайлайт Хиллс, прочь от кошмаров, прочь от дома, ставшего ловушкой. Они мчались без плана, повинуясь лишь инстинкту выживания: бежать. Дальше. Быстрее. Куда угодно. За ними, растворившись в ночи, уехали Агнес и Габриэль, стерев все следы.

Два года скитаний. Ослепительное калифорнийское солнце сменялось сырыми туманами забытых ирландских деревушек, а потом – иссушающей жарой итальянской глубинки, вдали от глаз и шума городов. Кольца Габриэля работали, но жизнь превратилась в существование тени. Элиса училась заочно, Вивьен и Никлаус были ее учителями. Но главным предметом был Контроль. Контроль над бурлящим внутри океаном силы, которая то вырывалась спонтанными вспышками энергии, оставляя ожоги на ладонях, то заставляла дрожать предметы вокруг. Она училась сжимать его, направлять крохи, прятать остальное глубоко внутрь. Кошмары навещали реже, но когда приходили – она прижимала к груди старый браслет-цепочку с кулоном-восьмеркой, подарок Мерфи. Металл казался теплым под пальцами. Она листала фотографии – смеющиеся лица Мерфи, Рази, Невады, солнечные дни в парке. Она ждала. Ждала звонка от Мерфи. Иногда сама набирала его номер, но слышала лишь мертвый, ледяной сигнал «абонент недоступен». Горечь собственного предательства, пусть и вынужденного, разъедала изнутри. «Так было нужно», – шептала она в темноту чужой комнаты, но вина оставалась верным спутником.

В отличие от гнетущего молчания Мерфи, Невада и Разиэль Шарма не забывали. Открытки приходили чуть ли не каждый день – яркие, дурашливые, полные сплетен, поддержки и обещаний. Посылки на праздники, редкие, но бесценные звонки по статичной связи – тонкая, но прочная нить, связывавшая Элису с той, прежней жизнью.

Дни рождения стали днями испытаний и страха. Пятнадцатилетие, шестнадцатилетие – их не отмечали. Элиса чувствовала их приближение физически: давление на барьер колец усиливалось, Силы где-то рядом активизировались, их «взгляд» скользил по миру в поисках малейшей щели в их укрытии. Она ощущала даже слабые волны воспоминаний о себе от знакомых в Твайлайт Хиллс – эти мысли, казалось, делали ее чуть более видимой. Нет. Больше никаких дней рождений. Это была клятва, данная себе в темноте очередного временного пристанища, скрепленная холодом серебряного кольца и теплом браслета-восьмерки.

И вот, спустя два года, звонок. Голос Агнес в трубке был усталым, но твердым: «Опасность миновала. Силы отступили, их следы потеряны. Дом ждет вас». Вивьен, передавшая новость, плакала беззвучно, от огромного облегчения. Элиса стояла посреди комнаты в каком-то забытом итальянском пансионе, сжимая телефон. Радость, острая и почти болезненная, ударила в грудь. Дом. Твайлайт Хиллс. Друзья. Мерфи... Возвращение! Улыбка, первая за долгие месяцы, тронула ее губы, но глубоко внутри, под толщей облегчения, шевельнулся знакомый холодок. Возвращение не означало конец. Оно означало новую битву. Битву, которая уже началась."