2. Запах
Уснуть так и не удалось. Человеческая самка пахла. Согревалась и заполняла своим ароматом комнату всё ярче. Её кожа источала смесь — врождённый приятный запах ранней весны, дезодоранта и мыла, а волосы пахли миндальными цветами. На шее её аромат смешивался с едва уловимым ароматом парфюма. Тот хоть и был приятен, а всё равно, перемешиваясь, сбивал, отвлекал внимание на искусственные нотки то ли цветка, то ли плода.
Волк её всю обнюхал, везде тыкался человеческим носом по привычке, так интересно было исследовать её ароматы. Отмыть бы как следует, оставить только истинный запах тела и волос без всех этих искусственных примесей. До чего мягкая кожа. Он и в подмышки нос сунул и ткнулся им пару раз в область груди и пупка. Коснулся пальцами упругого живота, рёбер, изучая, потрогал ладони — очень мягкие руки, нежные, тонкие и изящные, с острыми и не очень длинными коготками. Царапаться любит, иначе зачем ей когти? Волк поймал себя на мысли, что уже ждёт награду за спасение. Прикрыл глаза и, откинув одеяло, встал. Нет. Надо отвлечься.
Кроме того писклявый, противный, повторяющийся звук, исходящий от одной из странных штуковин, всё время давал о себе знать, на нервы действовал. Он взял со стола, куда сложил всё, ту самую штуку с какими-то кнопками, потыкал. Звук повторился. Снова потыкал. Переключил что-то, покрутил. Снова раздался тончайший сигнал. Чтоб тебя! Волк рыкнул и стал напористее жать всё, что жалось. Снова тонкий писк. Собака! Как это прекратить?! Если несколько дней провести в таком положении, с ума сойти можно очень легко. А ему и так сейчас проблем хватало. Писк снова раздался. Да прокляни тебя Хель! Волк ухватился за выступающую штуковину и с нажимом переломил. Оболочка треснула, и из зияющего отверстия показались цветные нити. Он дернул за них и оборвал. Подождал. Тихо. Фуууух. Но только он положил на стол странную приспособину, как звук повторился. Да едрёный леший! Он сжал двумя руками устройство и попытался сломать пополам, вещь затрещала, звук снова повторился, и волк осознал, что писк идет ещё откуда-то. Он поднёс штуковину к уху и прислушался. Звук повторился, но точно не от неё. Отложив раздражающий предмет на стол, он стал рыться в баулах, выискивая источник нервирующего пищания. Вот! Попался! Вторая такая же штука была в одной из сумок. Уже по отработанной схеме волк надломил отросток и оборвал провода. Прислушался. Благодатная тишина. Довольно выдохнул и сложил всё обратно, подальше от глаз.
Осматривая стол, остановился взглядом на маленькой квадратной коробочке со стеклом, обнюхал, потыкал кнопки. Не работает. Ещё какой-то треснутый прибор, который вынул из походной сумки девчонки. Тоже потыкал, осмотрел со всех сторон. Ерунда какая-то. Ненужный хлам. Раз уж спать всё равно не получалось, нужно было достать тела и закопать нормально, в лесу или рядом. Хоть там упокоятся их души, где-нибудь под вековой елью или дубом, а снег стает, можно будет закопать поглубже, если родственники не заберут их раньше. Волк оделся, взял топорик и вышел из дома. У навеса прихватил лопату, сложил рядом с погибшим и потянул за ствол в сторону леса к склону.
На санках из ели довёз выкопанных туда, где оставил погибшего парня, срезал их скарбы и опустил тела рядышком в вырытую до земли яму, прикопал снегом. Всё равно сейчас замерзшую землю не расковырять, да и девчонка наверняка захочет их родным отдать. Пусть пока тут лежат, всё хоть не брошенные посреди снежной поляны, а то, если новый сход будет, так их до самого лета потом вообще не найти будет.
На обратном пути волк наловил ещё дичи, обратился у самого дома и занёс, складывая узелок с вещами в угол, а дичь — у печи. Этих завялить, чтоб не пропало, а ту на жарку-варку, от мяса молодой организм быстро на поправку пойдет.
Ещё на подходе к домику чувствовался человечий дух. А внутри витал цветочный девичий запах. Волк сперва прикрыл глаза, втягивая аромат молодой весны, а затем, стараясь отвлечься, разделал добычу, ободрал, одну часть повесил сушиться в угол над печью, рядом с сухоцветами пижмы, мать-и-мачехи, тысячелистника и прочих трав, что высушивал егерь, а вторую, с прослойками сала, порубил и бросил на сковороду, обжарил слегка и залил водой, чтоб тушилась, сел у огня. Раздался шорох, он повернул голову на звук. Девчонка завозилась и застонала. Волк встал и тихонько подошел к кровати.
— Пить… — разбитые губы были совсем сухими, волк поднес бутыль и слегка приподнял её голову.
— Вода. — грубый хрип вырвался из его горла. Слишком долго не говорил на человечьем языке, и теперь связки стряхивали пыль и вновь учились резонировать.
Девушка приоткрыла рот, волк наклонил бутылку и напоил её, пролив немного. Капли влаги потекли по щеке на скулы, а затем на шею. Острое зрение проследило за траекторией капель. Она снова погрузилась в сон, волк вернулся к печи. Вздохнул. Отставил сковороду подальше от самого жара и взял в руки со стола странное приспособление из её баула. Потыкал пальцами, и вдруг экран загорелся. На нём показалось изображение снежных гор. Спустя минуту картинка погасла. Волк снова потрогал то место, где была картинка, и случайно задел кнопку сбоку, изображение вновь появилось. Пытаясь понять, как это работает, он нажал на кнопку сбоку — экран потух. Снова нажал — картинка вновь появилась. Волк подивился прогрессу. Во дела! И что с этим делают?
Он коснулся пальцем экрана, возник бегунок, но вскоре исчез. Волк снова коснулся, бегунок замигал, и загорелись стрелки вверх. Никак не получалось сообразить, что от него требуется. Промаявшись немного, он всё же смог провести неуклюжим движением. Его вниманию предстал светящийся экран с разными значками, больше всего заинтересовала картинка с изображениями девушки. Ткнул на картинку, и увидел множество разных изображений. Коснулся пальцем первого. На нем была компания ребят почти на самом пике. Роковом для них. Неловкое движение, и экран сдвинулся на другую картинку: четыре улыбающиеся девушки на площадке, а позади них какая-то большая штуковина.
Волк стал разглядывать лица. Слева была девушка, что сейчас боролась за жизнь, дальше трое, те, что лежали мертвые в снегу. Он ещё пролистнул, и хозяйка устройства предстала перед ним в открытом купальнике, нависнув и оперевшись руками о бортик бассейна, со стройного тела и русых волос стекала вода, мягкая, но ехидная улыбка украшала хорошенькое личико, небольшая грудка собралась тесно в мягкие полукружия. У волка скопилась слюна, он сглотнул, рассматривая подробности. Её глаза были зелёными, глубокими и проницательными, умными не по возрасту и с дерзинкой. Что-то ёкнуло в волчьей груди от проникновенного взгляда.
Раздался стон, волк вздрогнул, прибор выпал из рук, и экран погас, он резко встал, досадно хмурясь, что, возможно, сломал штуковину, и теперь не удастся поразглядывать, и подошел к кровати. Девушка снова застонала, пробуждаясь.
— Мама… — глаз не открывала. Бредила? Щёки порозовели, а лоб покрылся испариной. — Мама…
Волк приложил ладонь к её лбу. Их температура почти не отличалась. У неё был жар. Он достал футболку из сумки, вышел на крыльцо и набрал в неё немного снега, вернулся, приложил ко лбу девушки, взял чайник, снова вышел на крыльцо, зачерпнул ещё снега, поставил на плиту. Как только вода закипела, бросил туда трав, определяя на нюх полезные, и поставил на край, чтобы заварилось. Вновь подошел к девушке. Снег в ткани начал таять, она вроде подуспокоилась. Волк вернулся к печи, снял мясо, попробовал — готово. Налил травяной отвар, остудил и поднес ко рту девушки, приподняв голову. Напоил и уложил обратно.
Рассвет уже занимался за окном. Можно было наконец и вздремнуть пару часиков. Он подошёл к кровати, откинул одеяло и улёгся. Сперва рассматривал незнакомку: жар всё ещё терзал её, но она уже спала, не бредила. Поймав себя на не самых благочинных мыслях, повернулся на спину. Скоро она поправится, и всё вернется в прежнее русло. Тела заберут, и здесь снова будет тихо и спокойно — без людского запаха, без человеческих проблем. Только природа — дикая и стихийная. Хищники и добыча. Спокойствие и тишина. И никаких цветочных запахов, что пробуждали в нём запрятанное глубоко-глубоко и очень давно. Волк нахмурился.
Первую ночь девчонка пережила, а потом потянулись несколько дней борьбы с простудой и жаром. Она то впадала в беспамятство и бредила, всё с мамой говорила, то просто спала. Приходилось с ложки по чуть-чуть заливать в неё мясной бульон. Волк не привык так. Не привык с людьми быть, чуждо ему было такое соседство, и он злился то на свое слабодушие, что взялся быть человечьим спасателем, а не ушел, то на себя самого за человеческие желания и порывы. Ведь пока он был в своем животном теле, вовсе и не думал обо всех этих желаниях. А обратившись, будто сбросил с себя естественные повадки и принял не только человечью форму, но и их суть. Волка передернуло. Так противны ему были все эти людские качества. Ничего полезного и хорошего они не несут. Только прутся постоянно на его территорию и ведут себя здесь как хозяева леса. Вот их мать-природа и осаживает. То снегопады, то лавины на них сыплет, а им всё неймется, всё прутся туда, где им не место и совсем не рады. С такими мрачными мыслями волк склонялся в очередной раз над девушкой и поил её, отирал лоб холодной тряпкой и ухаживал.
Лишь бы скорее поправилась и убралась подальше с глаз вон.
***
Николь трудно пробуждалась. Голова и тело болели, одновременно с болью возвращались и воспоминания о последних событиях. Она открыла глаза. Перед взором возник деревянный потолок с поперечными балками. Где она? Повернула голову, плечо прошило болью. Ники поморщилась. Небольшая комнатка пахла горящими дровами и травами, стоял треск от поленьев, из мебели — печь, окно, стол и стул, всё какое-то самобытное, самодельное. Она снова с трудом повернула шею — с другой стороны дверь. Попыталась приподняться на локтях. Ребра прострелило, но она всё же смогла облокотиться на них. На груди и плече чувствовались тугие повязки. Кто-то позаботился о ней.
Деревенский дом? Она увидела рюкзаки ребят. Их всех нашли? Николь с облегчением вздохнула. Слава Богу, этот кошмар останется лишь плохим сном. Где же хозяева? Не терпелось узнать, как там ребята…
Дверь скрипнула и открылась, в помещение вместе с холодом с улицы вошёл обнажённый молодой мужчина, на его плече лежало какое-то копытно-рогатое животное вроде косули, от тела исходил пар, а на боку, на руках и лице его была кровь. Николь выпучила на него глаза, не понимая, как реагировать и, кажется, даже разучившись говорить. Да и что можно было сказать на это?
Парень тут же повернулся и устремил на неё острый взгляд. Что это? Кто это? Слишком… Слишком… Не человеческий, очень тяжелый. Девушку пробил озноб, она инстинктивно стала отодвигаться назад сквозь боль в плече и ребрах. Отчего-то вместо благодарности за спасение в ней взвился первобытный страх. Мужчина опустил тушу на пол и сделал шаг к ней. Он был совершенно обнажён. Движения его были гибкими, хищными. Жилистый, со светло-русой вьющейся копной волос, распущенной по плечам. Дикий и дерзкий взгляд буквально пронизывал её насквозь, холодный мандраж прошел по телу. Он сделал ещё шаг к кровати, девушка вжалась в стену, натягивая спальник по самый подбородок. Боль прожигала легкие от неудобного положения, но Ники, поджав губы, стойко терпела, чувствуя, как от натуги вздуваются жилы.
— Кккто вы… Что вам нужно, не… Не подходите…
Мужчина грозно свёл брови, нахмурившись, фыркнул и с брезгливостью отвернулся. Схватил оленью тушу за копыта и оттащил к печи. Ники так и жалась к стене, боясь пошевелиться, и неотрывно следила за действиями дикаря, опасаясь увести взгляд — вдруг он резко кинется, так у неё хотя бы будет шанс… Шанс на что? Она всё же быстро огляделась вокруг себя: кроме спального мешка рядом ничего не было. Единственное, что приходило в голову, — это, если он кинется, набросить ему одеяло на голову и огреть чем-нибудь, а потом сбежать. Правда далеко убежать при всем желании не получилось бы, ребра болели, а, отсаживаясь подальше, она поняла, что левая нога недееспособна.
— Кто вы? Где мои друзья?
Мужчина сидел на корточках и разделывал тушу, четкими выверенными движениями вспарывал брюхо, вытаскивал внутренности и что-то складывал в кастрюлю, а что-то выбрасывал. Её вопросы он игнорировал. Ники попыталась сесть, но лёгкие прошила боль, девушка застонала и опустилась на кровать. Мужчина встал и хотел было подойти, но она, выпучив полные ужаса глаза и выставив перед собой руки, умоляюще запричитала:
— Не подходи, прошу, не подходи!
Животный ужас плескался в её глазах. Мужчина скривился в презрении, что-то буркнул себе под нос и вновь склонился над тушей. На этот рывок у Николь ушли почти все силы, что были в её теле, она, застонав, перелегла поудобнее, облокачиваясь о стену.
Мужчина закончил с тушей, развесил шкуру на веревку у печи, отодвинув заготовки, сгрёб ненужные останки и встал, вынес на улицу, вернулся через пару минут, взял кастрюлю и снова вышел, правда тут же зашёл. Поставил чайник на печь. Ники посматривала на него украдкой. Верно, псих какой-то, по морозу голышом ходит, не говоря уже о том, чтобы при незнакомке одеться. Пугал он её до дрожи в теле.
Мужчина тем временем налил что-то в металлическую кружку, подошёл к кровати, протянул. Николь сглотнула от страха и, стараясь не смотреть на него, помотала головой. Повернётся и уткнётся взглядом прямо в его причиндалы, что находились аккурат напротив лица.
— Пей, выздоровеешь. — голос его был хриплым и грубым, низким, рыкающим, будто вот-вот оскалится от злобы. Девушка не могла и шевельнуться от страха, продолжая сверлить стену. — Ты боишься меня, или тебя смущает мой вид?
Она затравленно кивнула и покосилась на мужчину. Вид его был словно из древних сказок и легенд о сильных мужах-воинах и победителях с благими целями, а глаза и голос пугали до дрожи, словно показывали его нутро, душу, то, что он скрывал за оболочкой полубога. Истинную свою суть — зло.
Он усмехнулся и прошёл к стулу, взял штаны, надел, затем натянул свитер и повернулся, взял снова кружку, подошёл и протянул девушке. Николь повернулась и прежде, чем взять из рук питьё, посмотрела на его одеяние. Смутное воспоминание о том, что она уже где-то… Внезапное озарение всплыло в её голове. Это одежда Даррена! Голос её задрожал, она вся сжалась и затряслась. — Где Даррен? Что ты с ним сделал?! Где мои друзья?!
Взгляд его стал диким, злым, колким.
— Пей! — он рыкнул. Ники сжала губы и зубы, посмотрела на него исподлобья с вызовом. Ну нет! Дикарь гневно свёл брови и, резко дёрнувшись в сторону, запустил кружку в стену, жидкость разлилась, а следом раздался грохот металла о деревянные стены и пол. Николь зажала уши руками и сжалась в комочек, боль в очередной раз прострелила ребра. Псих выскочил из дома словно ураган, хлопнув дверью.
Девушка просидела так несколько минут, но он не возвращался. Она спустила ноги с кровати, в доме было тепло, печь хорошо протапливала маленькое пространство. Ники притянула свой рюкзак и с трудом достала термобельё. Немалых усилий ей стоило надеть на себя вещи: сначала подобрала с пола штаны, стиснув зубы, натянула их, затем и свитер, сквозь боль и стон. Ботинки. С этим была проблема. Щиколотка опухла, она попыталась всунуть ногу в зимние треккеры, но взъём не позволял её пропихнуть. Ники решительно схватила сноубордические боты и залезла в них. Закрепила так, чтобы левый бот не сдавливал. Накинула куртку и шапку. Шагать было больно, но ей всего лишь нужно было найти друзей, они наверняка находились где-то поблизости.
Девушка похромала-попрыгала к двери, открыла и вышла на крыльцо. Ребра нестерпимо болели, ступать на ногу было просто невыносимо, она опиралась руками о стены, выходя, а когда огляделась, сердце её упало. Вокруг избушки сплошная лесная глушь. Ни соседских домиков, ни дороги, лишь следы животных, да человеческие одного размера. Страх взвился по спирали к затылку так, что мороз по коже пошел. Где её друзья? Что это за человек? Почему она здесь? Ники судорожно сглотнула, пытаясь понять, как ей быть, и что делать.
Бежать. Нужно бежать! Она лихо запрыгала внутрь дома, стискивая челюсти до скрипа зубов, чтобы не чувствовать боль в ребрах и ноге, дохромала до своего рюкзака, он оказался пустым, на столе увидела гаджеты и некоторые свои вещи, какие-то консервы и складной ножик, аккумуляторный фонарь, горелку. Засунула всё в свой рюкзак, огляделась и подтянула рюкзак Даррена. Вытащила карту, сунула себе, выудила рацию, и ошарашенно выдохнула. Сломана! Антенна переломлена и оторваны провода… Как-то не похоже на то, что такое случилось при падении. Она увидела там же и вторую рацию. Такая же история. Выдраны провода. Психопат специально сломал, чтобы их не нашли?
Ужас пробежался липкими когтями по спине. Так. Без паники. Главное найти прибежище, а там она попробует собрать устройство как было. Ничего сложного, нужно только подсоединить провода. Она наскоро запихнула обе рации внутрь. Со стоном боли девушка надела рюкзак на спину и поспешно попрыгала на выход. Времени на раздумья не было, он мог вернуться в любую минуту. Ники старалась не ступать на больную ногу, но то и дело наступала. От натуги вся взмокла, спина и лоб вспотели, с горем пополам спрыгнув со ступеней, она спешила убраться подальше.
Оглянулась. Домик уже было не видно за деревьями… Зато её следы на снегу очень четко указывали путь. Дерьмо! Она чуть не заплакала от досады, натаптывая петли и стараясь запутать след. Времени в обрез, нужно было как можно дальше убраться из этой местности.
Ей вдруг показалось, что она услышала шорох. Оглянулась — никого. Остановилась отдышаться. Нога ныла нестерпимо. Ники осмотрелась. С этим запутыванием следов она совсем сбилась с курса. Ладно, главное — найти надёжный привал, а там она сможет вычислить местность и по карте определить, где она и куда нужно идти, починит антенну, вызовет подмогу по рации и спасет своих друзей. Сзади снова послышался шорох, а затем рык. Девушка вздрогнула, осторожно обернулась. Никого. Она старалась, насколько это возможно, идти бесшумно, огибая деревья. В тот момент, когда шанс встретить дикого зверя поджидал на каждом шагу, петлять было опасно, поэтому она просто извилистым путем прыгала, цепляясь за деревья. Шапка от такого перехода то и дело сползала на глаза, девушка вся вспотела, стало жарко, хотя стоял лёгкий мороз, пощипывающий щеки.
Прислонившись к стволу дерева, Ники пыталась отдышаться, как перед глазами вдруг возник огромный волк. Он, облизнувшись, оскалился и мягко и медленно наступал на неё. Бело-серая с прогалинами шерсть блестела на солнце, снег хрустел под его лапами, а глаза горели огнём голода. Николь сглотнула и медленно стала стягивать рюкзак. Волк шел на неё не прямо, а по дуге, всё ближе подбираясь и порыкивая, слюна то и дело скапывала с его пасти, он плотоядно клацал челюстями, облизываясь и пригибаясь. Девушка, глядя в глаза животному и обливаясь холодным потом страха, запустила руку в рюкзак и медленно выудила оттуда горелку, зажала в левой руке, в правой же стиснула ручку рюкзака и опустила его на землю.
— Ну давай, ушастый. Жрать хочешь? — руки её дрожали, но в глазах страха не было, лишь решимость и желание жить. Она должна вернуться домой!
Страшно было очень сильно, но показать хищнику это — означало быть съеденной живьём. Такой ужасной смерти она себе позволить не могла, лучше уж было замёрзнуть и уснуть в снегу.
Волк навострил уши и принюхался, снова клацнул зубами, облизнувшись, девушка прижалась спиной к стволу. Мохнатый резко и неожиданно прыгнул к ней, а Ники точным и ёмким движением замахнулась здоровой рукой — тяжёлый рюкзак точно угодил волку по голове. Животное взвизгнуло и отскочило в сторону, встряхивая черепушкой. Николь кинулась бежать, зажимая в руке лишь горелку, но почти тут же перед ней внезапно выскочил тот самый волк, он был зол, скалился и наступал, поджимая уши, вынуждая вновь прижаться к стволу. Он опасливо обходил дугой слева, открывая путь прямо, либо направо, но там не было следов, а позади уже было истоптано. Запах перемешается, а значит хищник может ошибиться и упустить добычу, вопрос был только в ее хитрости и скорости. Волк приближался, вот уже между ними осталось меньше двух метров. Она медленно подняла руку с горелкой и нажала на кнопку. В узком сопле возник, направленный на волка, огненный язык.
Хищник замедлился и зарычал, склонил голову к земле, Ники сжала зубы и стала водить по воздуху огненной струёй.
— Ну чего же ты? Давай и сразу получишь, знаешь ведь…
Волк, обнажив зубы, скалился, но ближе не подходил. Ники резко сделала выпад вперёд, мохнатый, рыкнув, отпрянул. Она снова сделала выпад. Волк отпрыгнул назад, Ники попятилась. Хищник не спешил сокращать расстояние, лишь обходил её слева, вынуждая отступать вправо. Ники повернула рычаг до конца, и струя огня стала мощнее и длиннее.
— Уйди! Пшёл! — она снова сделала резкий выпад, чем ещё больше разозлила животное. Внезапно струя огня пошла на спад, и осталась лишь тоненькая огненная струйка. Газ кончился. Ники с ужасом снова и снова нажимала на рычаг. Ну же!
Волк рыкнул и посмотрел сперва на остатки от пламени, а потом — в глаза девушки. Она была готова поклясться, что увидела в волчьем взгляде злорадство! Взмахнув рукой, Ники швырнула горелку в волка, и тяжёлая банка угодила ему прямиком в нос. Зверь взвыл и ткнулся мордой в снег, она же дёрнулась и побежала обратно по старым следам. Пришлось ступать на больную ногу, по ощущениям лодыжка горела адским огнём, Николь запрыгала, но далеко не получилось, боль прошила вновь, и девушка полетела вперед к склону. И хоть он и был не большим, но падения и скольжения в сноубордической форме по снегу хватило, чтобы покатиться кубарем вниз, ребро отдалось болью в грудине, кувырок, ещё и ещё…
Впереди маячила бурлящая река, ещё кувырок, и тело девушки соскользнуло в воду, она едва успела вдохнуть прежде, чем ледяная вода впилась острыми иголками во всё тело. Река не была глубокой, но сильное течение сносило её, прикладывая к валунам, торчащим из воды и скрытым под ней. Она пыталась грести, но тело сводило судорогой от холода, и девушка то уходила под воду, то вновь выныривала, откашливаясь и судорожно вдыхая воздух. Впереди маячил огромный поваленный ствол, застрявший между двумя большими валунами, возможно, это был её единственный шанс на спасение, нужно было не упустить его и ухватиться. Она поддалась течению и расслабила тело, чтобы совершить отчаянный рывок сквозь боль и зацепиться за ствол, нужно было лишь помогать руками не сбиться с нужного направления. Бурные воды то затягивали её под воду, то выталкивали на поверхность. Сначала она зацепилась за ветку, ноги прижало к валуну течением, Ники поднапряглась и, оттолкнувшись от скользкого камня, ухватилась за толстый ствол. Перевела дыхание.
Ноги в тяжёлых ботинках занемели, пальцы рук сводило от холода, зубы стучали. Николь попробовала подтянуться, но боль в рёбрах вспыхнула ярким пятном перед глазами, и она чуть было не отпустила ствол. Ухватившись немеющими пальцами за дерево, Ники снова прильнула к стволу, лихорадочно соображая что делать. Тело закоченело и одеревянело, ноги с трудом гребли в воде, от давления течением щиколотка просто горела от боли, вынуждая жмуриться и стонать.
— Давай руку. — грубый хриплый голос напугал её, и девушка чуть было вновь не нырнула. Она подняла глаза и увидела на стволе у камня, на корточках, обнажённого дикаря с разбитым носом, он тянул к ней руку, а второй держался за толстую ветку. Ники отпрянула от него, стараясь не отпустить ствол. Что страшнее? Умереть от переохлаждения зимой в реке или от расчленения голым психопатом?
Он, злобно скривившись, рыкнул и поднялся в полный рост. От его обнажённой кожи шёл пар. Голыми ступнями он стоял на бревне, и весь вид его источал злобу.
— Дура! Ну и помирай тут! — злобный скрежет сквозь зубы. — Чёртовы люди! — он резко развернулся и пошёл по бревну обратно к берегу, сверкнув голым задом.
Ники, сжав стучащие челюсти, вновь попробовала подняться, боль оглушала, но желание жить было сильнее. У неё почти получилось, она дотянулась до ветки и перенесла вес, но это оказалось ошибкой: трухлявая ветка тут же обломалась, и девушка ушла с ней под воду. Течение стукнуло её о камень плечом, боль ослепила и, раскрыв рот для крика, Ники выпустила из лёгких весь воздух. Ветки и коренья, болтающиеся у самого дна, цеплялись за непослушные ноги и никак не давали всплыть. В воде она увидела ещё одну ветку, за которую удалось ухватиться, и на этот раз та держалась крепко. Ники подтянулась и выплыла на поверхность, вдохнула, прокашлялась, подтащила себя из последних сил к дереву. Тело задубело, как руки вообще держали ветку, она не понимала, лишь одно знала точно: самой ей уже не выбраться. Она подняла отчаянный взгляд на берег. Парень поднимался по склону.
— Помоги… Помоги, пожалуйста… — крика не вышло, лишь тихий голос с клацающим звуком зубов.
Дикарь замер, мгновение длилось словно вечность. Обернулся. Презрительно ухмыльнулся и повернулся, стремительно спустился и, запрыгнув на бревно, прошел пару шагов, протянул руку.
— Тянись.
Ники еле-еле дотянула руку, он ухватил горячей ладонью её ледяную, подхватил за вторую и вытащил из воды. Он с лёгкостью поднял её на руки и вынес на берег, поспешно пошёл вверх по склону. Николь без сил опустила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Тела она не чувствовала, зубы стучали, навалилась жуткая усталость и странное состояние безразличия.
— Не вздумай сейчас спать! Говори со мной! — хриплый злобный голос-рык вырвал из дрёмы, в которую Ники моментально погрузилась, стоило ей только почувствовать щекой тепло.
— Чч…то…?
— Говори! Как зовут? Сколько лет? Где родилась? Сколько братьев и сестер?
— Нн… Ники, дддвадцать ддва… Копен… с Копенггагеннна…— ей хотелось скорее ответить, чтобы можно было минутку отдохнуть, привести мысли в порядок. Зачем он спрашивает? Зачем спасает? Это ведь он вытащил её из-под снега и перевязал? Дважды спас… Может он не псих, а просто странный… Может это все просто страшный сон? Он что-то ещё спрашивал?
— Ники! Ты слышишь? Не спи! Не вздумай спать! Уже пришли почти! — его низкий голос отдавал рокотом, вибрация шла откуда-то из груди и чудесным образом успокаивала, укачивала, убаюкивала…