Волчья метка

«Все дано тебе. Твоя тропа прямо перед тобой. Иногда ее не видно, но она здесь. Ты можешь не знать, куда она ведет, но все равно ты должен следовать по ней. Это тропа к Создателю. Это единственная существующая тропа»
Леон Шенандоа, онондага

Я горю. Горит моя шея и плечо, щедро раздавая боль по всему телу. Горло пересохло, что даже сглотнуть нечем. Мне представилось, что я пью-пью и не могу напиться, стакан за стаканом, но это вода никак не могла утолить мою жажду. Потянулась рукой к шее, чтобы унять жжение. Пальцы коснулись ткани, не дающей добраться до кожи, которую хотелось разодрать только бы прекратить этот нестерпимый зуд. Туман в голове растворялся. Голые ноги почувствовали прохладу простыни и тяжесть одеяла, а тело - скованность. Я открыла глаза, надо мной был белый потолок, который не помог мне определиться в происходящем.

— Ларк, — услышала я голос... знакомый... голос Миры.

И тут всплыло все, что было. Как шею резанула боль, и волчий вой. Кажется, потеряла сознание почти сразу. Но помню, как слышала голос Моргана, который приказывал кому-то отойти от меня.

— Пусти нас, дай нам помочь ей, — уговаривал он, но в ответ только волчий скулеж. — Она истечет кровью, она погибнет. Пока не поздно, приди в себя.

И теперь я здесь — в лазарете стаи — значит, уговорили. Я даже не могу повернуть голову на голос Миры.

— Не двигайся, сейчас помогу, — Мира уже сама шла на помощь, приподнимая мою кровать. Все верно, я в ее обители. Как в старые добрые времена. Приняв полулежащее положение, я смогла оглядеться. Ничего, казалось, не изменилось — небольшая комната с единственной кроватью, на которой лежала я, слева окно, закрытое белыми жалюзями, напротив обычный офисный стул, а рядом медицинский столик, заполненный инструментами и баночками. Даже Мира, с которой мы были в комнате одни, за четыре года ничуть не изменилась — худосочная фигурка в белом пиджаке, короткая прямая стрижка темных волос. Время их бережет. Она с тревогой рассматривала меня, подавая стакан воды.

— С голосом и глотанием какое-то время будут трудности, но не беспокойся, на тебе все быстро заживет, — как всегда, невесело подумала я. Она тоже помнит, сколько раз оказывала мне первую помощь в моих боевых ранениях. — Ты помнишь, что произошло? Ты поняла, что произошло? — тут же поправила она себя.

Ничего я не поняла! Сердечной встречи я не ждала, но с таким сталкивалась впервые. Что это за волк, который вышел из-под контроля вожака? Новичок? Я попыталась задать этот важный вопрос, но сразу получились только хрипы.

— Кто тот.. — выдавила я с трудом, болезненно сглотнув, будто горсть стекла. Не успела я договорить, как в комнату без стука вошел Морган в привычном для меня обличье. Главарь, так его раз так, только и может без стука заходить, лучше бы за зверинцем своим приглядывал. Как он мог не сдержать его?

Я встретила его хмурым взглядом, выражающим высшую степень своего недовольства им. Не то чтобы он хоть как-то его задел. Морган детально меня осмотрел, и я ответила ему тем же. Я всегда называла такой тип людей — «поглащающие пространство». Вот он входит в комнату, и она тут же уменьшается в размерах. Это работает с любыми помещениями, а уж с небольшой палатой тем более. Да, он был высоким, но не выделялся внешне среди местных. Огромный он был разве что рядом с невысокой Мирой. Все дело в ауре таких людей — они приковывают взгляды, давят своим присутствием, и ты интуитивно распознаешь их внутреннюю силу. Даже когда они, как Морган, стоят в старых потрепанных темно-зеленых брюках и в сером тонком, от долгой носки, джемпере. Рукава закатаны, руки скрещены на груди. Хмурый взгляд направлен на меня. Я всегда считала, что у него очень добрые теплые карие глаза, но он всегда хмурился, как один из тех людей, которым в тягость все беды мира. Наверное, поэтому в его коротких русых волосах было уже достаточно седины. И ее прибавилось с тех пор, как мы виделись в последний раз. А еще новый шрам над бровью.

— Ларк, — сухо произнес он вместо "здрасте". Я еще больше насупилась. — Как она? — спросил он Миру. Ах, да. Я и забыла про эту милую особенность его поведения со мной. Он почти никогда не обращался ко мне напрямую, если вообще вспоминал обо мне. Обычно, это сухие вопросы Саре в моем же присутствии. Я до сих пор не могу справиться с этой загадкой его отношения ко мне. Столько усилий ради той, которую и видеть-то не желаешь.

— Связки, чудом целы, все повреждения больше поверхностны.

Поверхностны?!! По ощущениям у меня огромная открытая рана во всю шею!

— Метка быстро заживает.

— Сколько по времени? — спросил Морган.

Я отвлеклась от их разговора, споткнувшись на слове "метка". Метка? Что за метка? Напрягая память, я старательно перетряхивала свои знания в поисках зацепок о метках.

— Я думаю, через несколько дней сниму бинты. Болезненные ощущения при речи, надеюсь, пройдут раньше, — это уже мне. Спасибо, хоть кто-то еще помнит, что я в комнате. — Но рана на руке хуже, она от когтей, не подсыхает.

Как только она это сказала, боль в руке о себе напомнила. Я приподняла руку, от ладони до локтя она была забинтована. Вот откуда эта странная скованность. Правая, черт побери!

— Ты бы шел домой, слоняешься тут, как привидение, — послышался голос тети из коридора.

- Я кому-то мешаю? - послышался хриплый знакомый голос. До боли знакомый голос. Одновременно с определением принадлежности голоса в палату заглянул и его хозяин. Могла бы и не узнать, так болезненно посерело его лицо, с синяками под глазами и всклокоченной прической, но узнала. Рид Купер! Его скверный внешний вид, тревожно выглядывающая тетя из-за его спины, нахмурившийся Морган и застывшая Мира - эти кусочки картинки запустили шестеренки в моей голове. Но как это может быть он? Ведь он полностью подчиняется Моргану? Здесь надо признать, что я не очень-то знакома с их звериным обличьем, прогулки под луной, все обряды и таинства их волчьей жизни были для меня недоступны. Я когда-то видела волка Рида, но это было так давно, и мельком, что мне было сложно сравнивать ночного огромного зверя с тем переярком. Как он мог пойти против Моргана? Да, я слышала, что в нем тоже кровь альфы, но пойти против вожака, это ужасное преступление в их мироустройстве. Тут что-то больше, чем его старая неприязнь ко мне.

При виде его я рефлекторно подобралась на кровати. Умом я понимала, что сейчас мне не нужно ждать нападения с его стороны, но кто знает, что за форма бешенства заставила его пойти против своих и наброситься на меня вчера.

Видимо, Рид не ожидал застать меня в сознании, поэтому застыл в дверях.

- Это он? - прохрипела я, дальнейшие мои слова потонули в хрипе, - ...пал на меня? - что-то в моих словесных потугах, видимо, вызвало у них удивление, поэтому картинка быстро поменялась, потому что все они - удивленно, пораженно, недоуменно - уставились на меня.

- Это будет сложнее, - подвела итог Мира, - Думаю, стоит вначале поговорить с ней наедине.

- Займись тогда этим, - устало вздохнул Морган. О чем говорить? Будь мы среди людей, напоминало бы это ситуацию, когда жертву нападения хотят склонить не оставлять заявление. Но тут-то Морган - царь и король, ему мое мнение неважно.

Морган направился к выходу, повел плечами, и снова этот утомленный вздох. Сразу стало так обидно, что опять мои ранения вызывают у окружающих лишь раздражение и недовольство. Он остановился на пороге, ожидая, что Рид двинется за ним, но тот лишь застыл истуканом, не отводя от меня взгляд.

- Сейчас ты сделаешь только хуже. Идем, - спокойно сказал ему Морган. Тот поник еще больше, но послушно вышел за ним. Я успела поймать его взгляд, пока Морган не закрыл дверь. Что это? Раскаяние?

Только я с вопросом повернулась к Мире, как дверь снова открылась, и в палату тихонько зашла моя тетя. Она тревожно обернулась и быстро прикрыла дверь, будто боялась, что кто-то успеет проскользнуть в узкую щель проема. Очень редко можно было прочесть эмоции на лице тети Сары, спокойствие и выдержка редко покидали ее. Но сейчас я могла заслуженно описать ее взволнованной. Темные брови дугой подняты вверх, отчего на лбу появились глубокие морщины. Бледные тонкие губы беззвучно двигались. Радуясь, наконец, нашей встрече, я ласково оглядела ее в поисках изменений, которые неизбежно касаются пожилых людей. Но тетя так и застыла в пятидесятилетнем возрасте. Такой она уже была и в сорок шесть, когда мы впервые встретились, такой осталась и сейчас – в шестьдесят три.

Она торопливо подошла к моей койке, присев с краю, осторожно пожала мою здоровую руку. Мягко мне улыбнулась, и я вновь утонула в таком мне знакомом теплом взгляде, полного сожаления и утешения.

- Ох, милая, - вздохнула она. Да, ничего не изменилось и спустя четыре года.

- Что вче..? - попыталась я снова получить ответы на мучившие меня вопросы. Своя несостоятельность и боль в горле вызвали жгучие слезы в уголках глаз.

- Потерпи-потерпи, - она помогла мне глотнуть воды из стакана. Моя заботливая и неразговорчивая тетя, казалось, была рада моей невозможности настоять на расспросах и сама не торопилась меня просветить - что же здесь, черт возьми, происходит?! Я нетерпеливо повернулась к Мире, но и та не спешила начинать тот самый "разговор наедине".

Только после того, как проверила повязки, она решительно подвинула стул поближе к кровати и села на него. Сцепив руки на колене, она внимательно посмотрела на меня, будто ждала, что я сама начну эту беседу.

- Ларк... - протянула она, - очевидно, что ты не совсем поняла, что произошло вчера вечером, - за подтверждением она бросила взгляд на тетю, а та печально кивнула, поддерживая эти выводы. Кивать и мне, видимо, не было смысла, поэтому просто поторапливала Миру нетерпеливым взглядом, умоляя перейти к сути дела, - Никто этого не ожидал, нам самим непонятно, как такое могло произойти, ведь ты не... - ее перебило покашливание тети, - В любом случае подобные явления давно не встречались... В нашей стаи такого и не помнят.

- Люк сразу понял, что произошло, - вставила тетя Сара, - в его родных местах, еще в детстве, он был свидетелем уанжити.

Уанжити? Мое недоумение росло и подогревалось раздражением - не томите уже!

- Да, и Морган, как только увидел состояние Рида и твою шею, все понял. Ларк, как бы это тебе попроще сказать... Знаю, ты в растерянности и думаешь, что Рид напал на тебя. Но он не хотел навредить тебе, его волк просто обезумел, почуяв свою пару. Твоя шея, - она указала на повязку, - Там метка. Ее волк ставит своей паре.

- Уанжити, - почти с придыханием произнесла тетя.

Что?

- Что? - только и смогла выдать я. Остальное им должно было передать мое перекошенное от шока лицо.

А дальше Мира уступила место тете, позволив ей рассказать мне, видимо, их очень трогательную волчью историю о том, как некоторым оборотням дано божье благословение найти уанжити. Что, как мне все-таки разъяснили, означало «одна жизнь на двоих». По мне, так звучит, как угроза. Но для них несет романтический смысл. По сути, это пара для волка - одна и навсегда, подходящая ему во всем.

Очень трогательно, только что-то меня не проняло. А если о тонкостях, то пара такая находится крайне редко, очень-очень редко, что даже позабылось в нашем селенье, обычно при первой встречи или после полового созревания во время обращения. Забавно, по сути, ты можешь жить со своей уанжити под боком с рождения, а как заиграют гормоны - так все, жить не могу. И связь эта обоюдная, с метками красуются оба. Вот тут и подходим мы к главной проблеме - ко мне. Я - полукровка. Может, меня и цапнули за шею, но все волчьи сигналы прошли мимо, видимо, обратно во вселенную, потому что ничьей парой, или уанжити, я себя не ощущала.

Мира довольно проницательный человек, поэтому заметила, как я мрачнела по ходу повествования.

- Мы до последнего надеялись, что хоть в тебе и нет волчицы, но уанжити ты узнаешь, - объяснила Мира, - Ладно, пойду добуду тебе... - она посмотрела на часы, - уже обед. А вы побудьте пока вместе.

Дождавшись пока дверь за ней закроется, тетя повернулась ко мне.

- Я понимаю, что это новость тебя ошарашила и даже напугала, - сама тетя, похоже, из-за идеи уанжити была взбудоражена, - но теперь твоя жизнь здесь будет совершенно другой.

Милая тетя, я и забыла, что ей тоже было непросто. Со мной было непросто. Обычно, тетя скупа на эмоции, и на ее лице редко можно было прочесть отношение к происходящему. Но сейчас я в замешательстве замечала, что уголки ее губ слегка растягивались в улыбке, пока она хлопотала вокруг меня. Мысли, которыми она не спешила со мной поделиться, определенно ее радовали. Что она успела там себе нафантазировать?

Мира возвратилась очень быстро, неся на подносе тарелку супа, судя по аромату, как доложил мне мой голодный организм, куриного. Еще мне предложили чашку с травяным чаем, который после пробы оказался лечебным тетиным сбором, и домашний творожный йогурт в креманке. Тетя помогла мне справиться с обедом, не так уж и легко, скажу я вам, вот так с разбегу стать левшой. Над правой рукой я пока сжалилась, страшно ее было даже поднимать, с таким-то обилием бинтов.

Мы обе не были болтушками, и хоть редко теперь виделись, тишину нарушали только короткие фразы о последних новостях, в основном, связанных с тетиной работой. Она пробыла недолго, настояв на том, что мне нужно отдыхать. Щекотливую тему она больше не затрагивала. На прощанье она коснулась моей щеки своей такой родной, немного загрубевшей ладонью и ушла, тихо прикрыв дверь.

А я погрузилась в воспоминания, которые старалась прятать все годы обучения в университете Вайоминга, об этих местах и их жителях.

Я ненавидела это место и все, что с ним связывает, ровно с тех пор, как меня в пять с половиной лет привезли в Ловелл. Даже тетю порой, за то, что ее стая ей ближе, хоть она единственный человек, не считая университетский друзей, кому есть до меня дело на этом свете.

Все, что было до пяти лет, я помню смутно. Только маму. Это потом тетя Сара мне рассказывала, что мы жили в городке Пауэлл, переезжая из одной съемной квартиры в другую. Отец бросил ее, то, что она принимала за любовь, было с его стороны небольшой интрижкой, а там поминай, как звали. Для него она была временным эпизодом, зато он перевернул ее жизнь полностью. Моя мама такая же, как и они, она родилась здесь, а влюбилась в обычного человека и покинула стаю. Оказывается, уходить можно, а вот рожать полукровку - это уже не прощается, после моего рождения ее выгнали из стаи, вот мы и скитались одни. Но я не помню ее отчаяния или грусть, я помню только любовь, которая окружала меня, пока она была жива. Как меня нашли соседи одну в запертой квартире, я не помню, только, как в приюте социальный работник объяснял, что маму не могут найти, и я пока поживу здесь. А потом меня забрала тетя Сара и привезла в стаю.

Сказать, что мне здесь были не рады, все равно, что промолчать. Как ни странно, но именно Морган помог тете Саре оставить меня здесь против воли стаи и альфы. Собственно, после того случая альфой и стал Морган. Меня разрешили оставить, но это не изменило их отношения ко мне, к полукровке. Хуже всего, что я была полукровкой от волчицы и человека, в таких союзах волки не рождаются. Если бы было наоборот, то я родилась бы слабым волком, но волком, и меня бы приняли. Наверное. А так старшее поколение меня не замечало, кроме Моргана, тети Сары и Миры, но последней просто часто приходилось меня лечить. Сломанные кости рук, ног, ребра, один раз ключицы - вот она прелесть расти в компании маленьких волчат. Если говорите, что дети жестокие и переходный возраст - это ад, то подвиньтесь, жестокость волчат и переярков не переплюнуть. Их было немного, но зато всем было дело до такого уродца, как я. А Рид? Пожалуй, только Рид не нисходил сам до меня, как подрастающий альфа, сын бывшего вожака, он был королем этих придурков. Скажу вам так, помимо травли меня, игра в собачку приобрело более яркий и показательный смысл. Представили? И никто их не останавливал! Тетя боялась, что меня просто-таки прогонят, а остальные жили и живут по принципу - выживает сильнейший.

Учились мы там же, в общине, но в старших классах я слезно упросила отправить меня в городскую школу. Я надеялась, что все изменится. Я надеялась, что у меня появятся друзья, среди обычных детей, но меня не приняли и тут. Нашу общину не то, чтобы не любят в городе, но считают странной. Живем отдельно, с городскими общаемся только при необходимости - местные власти, магазины и прочее. Считается, что у нас охотничий поселок, живем охотой, ловлей браконьеров, водим туристов, следим за лесом и т.д. Такие многофункциональные егеря, вот только непосредственно этими обязанностями занимаются меньше половины, остальные имеют другие различные обязанности. Здесь есть и свой врач - Мира, и аптекарь-знахарь - Сара, а так же автомеханики, учителя, строители и другие необходимые специалисты для стаи. Все, чтобы максимально ограничить общение с чужими. Что и говорить городские дети меня приняли той еще чудачкой, для них я жила почти, что в секте. И тут началось время оглушительного одиночества.

Все свое время я посвящала учебе и бегу - это был мой пропуск из этих мест. Вот хоть один плюс в том, что я перечеловек-недоволк, собственного зверя у меня не было, но у меня были свои преимущества. Я была быстрее и выносливей обычного человека, не так, чтобы человек так не мог, но я не прилагала для этого много усилий, я лучше слышала и острее видела. Так что, если вы видите в тв-шоу людей, которые выглядят, как задохлики, а тягают штанги, как бодибилдеры, - знайте, они всего скорей такие же полукровки, как и я.

Мой план сработал, я получила стипендию и, не оглядываясь, отправилась на другой конец штата - в город Ларами, в университет Вайоминга. Там я жила последние годы, учась в колледже сельского хозяйства и природных ресурсов. Но сюда я приехала прямиком из Йеллоунстонского заповедника, где шесть месяцев проводила исследования в числе университетской группы. Собственно, поэтому я и приехала к тете. А теперь застряла здесь самым гадским образом.

Я потерла зудящую шею, место укуса горело, но уже не жгло, просто не давало о себе забыть. Помню, как в детстве, прочитав книгу про оборотней, я попросила, чтобы тетя укусила меня, чтобы стать как они, чтобы меня приняли в стаю. Тетя Сара тогда грустно улыбнулась и сказала, что это все выдумки. Сейчас мне этого уже не хочется, посмотрев жизнь за пределами стаи, мне кажется абсурдной жизнь здесь, с их узколобыми правилами. Но вот ирония – когда я смогла почти избавиться от этой стаи и вычеркнуть их из своей жизни, им стало до меня дело. Как и зудящая рана, мысль, что эта метка ничем хорошим для меня не обернется, не давала покоя. Какого-то черта, зверь Рида Купера решил, будто я его уанжити? И с этим мне придется разобраться.