Вивьеннус. Наследие красной шляпы.

Второй визит в цирк начался иначе.

Даже воздух казался другим — влажным, густым, будто насыщенным сладким дымом и приторными специями. Было около девяти вечера, и вокруг купола толпились сотни людей. Некоторые пришли с детьми, кто-то — парами, кто-то в одиночку, но на лицах у всех была одна и та же маска: предвкушение. В этот раз над куполом светились фиолетовые фонари, ленточные гирлянды мерцали, как огоньки в глубокой воде. Свет стал более мягким, но тревожно манящим. Цвета первого дня — насыщенные, яркие, насыщенные красные, золотые и синие — уступили место бархатным оттенкам сирени, тьмы и призрачного индиго. Казалось, весь цирк надел маску.

— Всё, как в прошлый раз, — тихо сказал Перси, когда они подошли к входу. — Только будто... не так.

— Будто он... нас ждал, — прошептал Лью.

Они отдали телефоны. Но не те, что использовали обычно. Каждый принёс по старому, нерабочему или почти пустому устройству. Настоящие спрятали под одеждой — в поясе, в скрытых карманах, под шарфами. Им нужны были глаза и уши на случай, если что-то пойдёт не так. У входа — знакомые охранники в форме, на лицах всё те же вежливо-нейтральные улыбки. Никто не заметил подмены. Никто ничего не сказал. Их просто впустили. Цирковая арена осталась прежней, но одновременно изменилась. Если в первый раз атмосфера была праздничной, почти наивной — как в детских сказках, то теперь она стала... странной. Слишком глянцевой. Слишком гладкой. Как будто кто-то подделал веселье и включил фоновую музыку не там, где надо. Клоуны ходили по проходам, подмигивали детям, жонглировали шариками, которые не падали, а словно зависали в воздухе дольше, чем положено. Один клоун с натянутой улыбкой дёрнул за ухо мужчину в костюме — из него высыпались конфетти. Все засмеялись, но Лэй заметил, как мужчина моментально побледнел и сел, крепко сжав подлокотники. Внутри шатра воздух был чуть прохладнее. Огромные шёлковые полотна свисали с потолка, где танцевали акробаты. На этот раз они не просто летали под музыку — их тела, казалось, поворачивались под углом, который казался невозможным. Один из них скрутился в форме кольца, пролетел сквозь узкий обруч, словно был сделан не из плоти, а из воды. Другой завис в воздухе, едва касаясь трапеции, и медленно вращался в полной тишине, прежде чем замер в позе молитвы. Музыка играла, как будто на заднем фоне, едва слышно. Но каждый раз, когда кто-то двигался на сцене — ноты вспыхивали. Не инструментами — светом. Мелодия словно исходила не из колонок, а из самих людей.

— Что это за чёрт... — прошептал Кевин, глядя на сцену.

Мэган не ответила. Она просто вцепилась в Лэя за куртку.

На занавесе вспыхнули огни. Появилась фигура в длинном костюме, украшенном звёздами. Это был новый ведущий — не тот, что в первый раз. Его лицо скрывала маска полумесяца, голос был приятный, но пустой:

— Добро пожаловать во второй акт... В акт, где исчезает граница между чудом и сном.

Толпа зааплодировала. Музыка усилилась.

— Пожалуйста, выключите свои мысли. Позвольте себе быть частью невозможного.

Лью сжал руку Лэя. Их взгляды встретились. И в тот момент на сцену вышла женщина. Та же, с кем говорил Лэй за кулисами. Длинные волосы, строгая осанка, фиолетовый жакет. Марта Вьен. Она прошла по центру сцены, не говоря ни слова. Зрители замерли. Свет изменился. И началось нечто совсем иное. Свет над ареной погас. Остался только один луч прожектора — прямо в центр сцены. Под аплодисменты из-за кулис вышла она — Марта Вьен. На ней был фиолетовый костюм с тёмными золотыми вставками, волосы распущены, лицо — спокойное, словно вырезанное из мрамора. Она не улыбалась, не кланялась. Просто стояла. А потом заговорила.

Голос её был глубоким, тихим, но звенел, как колокол — каждое слово резонировало в груди.

— В этом мире, полном правил, законов и пределов, цирк остаётся последним местом, где можно быть безумным... и быть понятым.

В зале повисла тишина. Все замерли.

— Первый акт был посвящён традиции. Корням. Истокам. Тем самым шатрам, где зародилась мечта — заставить человека смеяться, бояться, удивляться... жить.

Свет над ареной начал меняться — от красного к бордовому, а потом к фиолетовому.

— Но пришло время второго акта. Акт этот — не о прошлом.
Акт этот — о неведомом. О том, что прячется между сном и реальностью.
О том, чего вы не видите... пока не захотите увидеть.

Она сделала паузу и медленно подняла руку.

— Этот акт посвящается тем, кто верит в звёзды,
кто слышит шёпот карт,
кто ищет истины в тенях.
Тем, кто не боится потеряться, чтобы найти новое.
Второй акт — это магия,иллюзия, астрология, гипноз,неизбежность.

И последнее, что она сказала, прежде чем отступить в тень:

— В цирке невозможно исчезнуть.
Здесь можно только... показать, кем ты был на самом деле.

Свет вспыхнул. И всё началось. На арену вылетели акробаты в фиолетово-серебряных костюмах. Они не просто прыгали — они растворялись в воздухе, словно испарялись, и тут же появлялись в другом конце купола. Один из них пронёсся прямо над головами зрителей, оставив за собой след звёздной пыли, которая рассыпалась и исчезла. На арену вывели белоснежного тигра — он зарычал, прыгнул в кольцо, и... исчез. Внутри кольца вспыхнул фиолетовый дым, и из него вышла девушка в прозрачной мантии, с глазами, будто налитые серебром. Жонглёры поднимали в воздух стеклянные шары — и каждый раз, когда шар взлетал, в нём появлялся другой мир: пустыня, океан, звёздное небо. Зрители не дышали. Никто не шевелился. Магия — пусть и иллюзорная — была слишком настоящей.

Ребята сидели рядом, почти вжимаясь в свои кресла. Всё было слишком... настоящее. Если в первый раз цирк казался игривым, даже глупым в своей театральности, то теперь всё выглядело так, как будто они попали в чужую реальность. Мэган замерла, даже не дышала. Кевин приоткрыл рот, глядя на исчезающего прямо в воздухе человека в маске. Лью сжал руку брата — его пальцы дрожали. Лэй сидел, не моргая. В этот момент у него завибрировал телефон. Тот самый, тайный, спрятанный во внутреннем кармане толстовки. Он аккуратно вытащил его и мельком взглянул на экран.

Серафина:
«Я знала, что ты сегодня тоже придёшь.»

Он чуть не выронил телефон. Как она...? Он быстро начал печатать в ответ, но остановился. Что сказать? И в этот момент пришло второе сообщение.

Серафина:
«В этот раз будет по-другому. Не всё вы увидите. Но кое-что увидит только ты.»

Сердце Лэя ухнуло вниз. Он оглянулся — ребята смотрели шоу, заворожённые. Ни один из них не знал, что их уже ждут. Что кто-то в этом куполе — знает, кто они. И тут свет снова поменялся. Из центра сцены поднялась странная конструкция — то ли музыкальная шкатулка, то ли карусель. На ней были закреплены куклы, и каждая кукла была... в костюме ребёнка. Они двигались. Играла жуткая мелодия. А потом — один из акробатов резко спрыгнул вниз, схватил одну куклу и сломал ей шею. Смех — громкий, фальшивый, прокатился по колонкам. Зрители думали, что это часть шоу. Только не Лэй. У него под ногами будто ледяной пол треснул. И тут пришло ещё одно сообщение.

Серафина:
«Они выбирают. Уже сегодня. Следи за их глазами.»

Толпа гудела, как улей — свет, музыка, всплески аплодисментов. Всё переливалось синим, лавандовым и бархатно-фиолетовым, будто сам воздух наэлектризован волшебством. Купол цирка сиял звёздным узором, акробаты летали над головами, исчезая в вихрях дыма и света, как будто растворялись в самой реальности. Но Лэй не видел этого — не слышал ни музыки, ни заворожённого восторга. Он сидел, вжавшись в спинку стула, с телефоном в руках, будто это была единственная ниточка, связывавшая его с правдой.

Он набрал:

«Я хочу поговорить. Откровенно. О тебе. О цирке. О всём. Лично. Без загадок.»

Пальцы дрожали, как у человека, пишущего предсмертное письмо. Он нажал «отправить» — экран мигнул, и ожидание стало хуже всего. Он оглянулся. Клоун, стоящий у прохода, явно не просто развлекал — он смотрел. Не на всех. На него. Жонглёры у сцены — один из них задержал взгляд дольше положенного. И даже мальчик с леденцом у соседнего ряда вдруг слишком внимательно наблюдал за ним, будто был не ребёнком, а кем-то... другим.

Свет моргнул.

Ответ:

Серафина:
«Лично — невозможно. Здесь везде уши и глаза. Мы не одни. Я не могу рисковать.»

Лэй почувствовал, как по позвоночнику прокатилась волна холода.
Он вновь осмотрелся. Их лица. Их костюмы. Их грим. У женщины, несущей поднос с попкорном, на фартуке узор напоминал глаза. На шатре, что тянулся кверху, между витиеватыми линиями орнамента вдруг проступали зрачки, словно смотрели в душу. Даже у арлекинов, что застыли возле выходов, маски будто следили за каждым движением — по-настоящему, живо. Он моргнул. Глаза исчезли. Или спрятались.
Снова сообщение:

Серафина:
«После шоу — сразу домой. Не останавливайтесь. Ни с кем не говорите. Особенно с артистами. Даже если они кажутся добрыми. Особенно тогда.»

Он сжал телефон, как спасательный круг, хотя на самом деле он ощущался скорее, как граната без чеки.

Серафина (третье):
«Держитесь вместе. Никого не теряйте. Это важно.»

Он склонился к Перси, лицо которого светилось от иллюзий на сцене.

— После... мы уходим сразу. Без разговоров, — прошептал Лэй.

— Что? Почему? — нахмурился друг.

— Обещай. Просто пообещай. Ни с кем не разговаривать. Никого не отпускать.

На сцене между тем появился маг в бархатной мантии. Он распахнул руки — и словно прорезал воздух. Из небытия появились птицы, а потом исчезли, превратившись в золото. Толпа ахнула. А Лэй глянул наверх — и под куполом, прямо между линиями натянутого паруса, ему показалось... будто снова глаза.
И они моргнули.

Свет на арене потускнел до фиолетовой дымки. Воздух стал гуще, насыщеннее, как будто в нём растворили сахарную вату и тревогу. На сцену, освещённую узким лучом прожектора, неспешно вышел ведущий Весты — высокий человек с осанкой маэстро и лицом, скрытым под чёрно-серебристой маской полумесяца. Его плащ тянулся шлейфом, будто подчинялся не ветру, а театральному напряжению. Он приподнял руки в перчатках, и голос его, мягкий, обволакивающий, прокатился по куполу:

— Доброй ночи, уважаемая публика... Сегодня вы станете свидетелями того, что невозможно объяснить логикой, — пауза, — а возможно только принять сердцем.
Сегодня для вас выступит наш главный артист второго акта...
Господин тайн. Повелитель иллюзий. Маг с глазами двух миров.
Встречайте — Аксель Вэлис!

На сцену вышел человек в чёрном цилиндре и приталенном фраке с бархатными лацканами. На его лице — ухмылка, будто он уже знал все мысли зрителей. Один его глаз сиял янтарным, другой — насыщенно-синим. Он наклонился в грациозном поклоне, и из-под шляпы высыпались серебристые блёстки. За ним, словно тени, выступили два помощника — с лицами, скрытыми под абсолютно белыми, пустыми масками, без глаз, без рта, без малейшего намёка на эмоции. Они двигались синхронно, как куклы, с легкостью и жуткой точностью.

— Сегодня... — заговорил Ринальдо с лёгким акцентом, — мы прикоснёмся к тому, что видят только сны. Я не просто иллюзионист. Я — зеркало вашего воображения. А для этого мне понадобятся... вы.

Он вытянул из-под фрака большую стеклянную сферу, внутри которой крутились маленькие шарики с номерами. Он щёлкнул пальцами, и один из помощников медленно повернул ручку сбоку, вращая барабан.

— Мы выберем... десять счастливчиков.

Шарики начали по одному выпрыгивать в тонкий лоток. На экране позади сцены начали появляться цифры.

12. 45. 08. 23. 31... 67... 04... 18.

34.

Мэган вскрикнула.

— Это... это я.

— Мэган... — тихо сказал Лэй. — Не иди. Не иди.

— Они смотрят, — прошептал Перси. — Все артисты... они глядят прямо на нас.

И правда. Куда бы ни посмотрел Лэй — на лицо клоуна, на узор занавеса, на костюм жонглёра в углу — везде, будто были глаза. То вышитые, то нарисованные, то сделанные из пуговиц, то вырезанные в ткани. Он не знал, двигаются ли они, или просто кажется — но ощущение, что его всё время наблюдают, сводило с ума.

Ринальдо наклонился вперёд.

— Номер 34... где же ты, маленькое чудо?

Мэган медленно поднялась. Её ноги дрожали, как у лани перед прыжком, но лицо было упрямым. Она обернулась на друзей. Лэй покачал головой, но она уже ступала к проходу.

— Я иду. Всё будет в порядке, — прошептала она. — Наверное...

И шаг за шагом исчезла в световом тоннеле сцены.

Аксель приветливо протянул ей руку, кивнул, а рядом из-за занавеса вышли два его помощника — высокие фигуры в чёрных костюмах и совершенно гладких белых масках. Эти маски были пугающе пустыми, как гипсовые лица.

— Госпожа Мэган, — торжественно сказал Аксель, — теперь вы станете частицей загадки. Исчезновение? Появление? А может, перемещение во времени?

Толпа взорвалась аплодисментами. Мэган стояла на сцене, немного растерянная, но играла на публику — поклонилась, подмигнула. Один из ассистентов раскрыл ширму — внутри неё темнота, и только блестящая пыль кружила, словно звёзды в безвоздушном пространстве.

— Входите, мадам, — Аксель открыл перед ней занавес. Мэган шагнула внутрь.

Через секунду занавес дёрнули. И... пусто. Зал ахнул. Лэй ощутил, как что-то в груди у него сжалось. Аксель повернулся к публике с сияющей улыбкой.

— Покойтесь. Всё под контролем.

Ассистенты поклонились. В этот момент на галерее — над зрительскими рядами — распахнулся люк, и оттуда, будто из воздуха, начали появляться другие участники шоу, которых выбрали ранее: один словно шагал по невидимому мосту, вторая спускалась на тонком канате. Люди хлопали в ладоши, визжали от восторга, смеялись. Все, кроме мальчиков. Они всматривался в лица. В толпе. В сцену. Мэган не появилась.

— Она где? — прошептал он. — Где она?!

Через несколько минут в зал вернулась Мэган. Но... что-то в ней было не так. Она была в той же одежде, но лицо её казалось застывшим, а глаза — слишком пустыми, как будто внутри не осталось ни искры. Она подошла к друзьям.

— Я... я в туалет, — глухо сказала она, не дожидаясь ответа, и пошла к выходу, как будто просто вышла из главного купала.

— Эй, — Перси уже встал, — эй! Мэг?

Но та не обернулась. И тогда Лэй увидел — в её походке не было даже толики знакомой Мэган. Не было ни храпающей лёгкости, ни игривого поворота плеч. Будто... вместо неё на сцену вернулся кто-то другой. Он сглотнул. Мир вокруг снова наполнился странным фиолетовым светом. И у него появилось ужасающее чувство: что-то только что случилось. Но никто, кроме них, этого не понял.

Они не стали досматривать шоу. То, что произошло с Мэган, не давало покоя никому. Лэй был первым, кто встал с места, и остальные не стали спорить. Сложно было делать вид, будто всё в порядке, когда всё внутри уже кричало: "беги". Выйдя из купола, они оказались под другим, более тёмным шатром — не таким ярким, как центральный зал. Свет здесь был тусклым, почти болотного оттенка, словно всё пространство окутала пелена сна. Шум сцены стих за их спинами, а впереди расстилалась только кривая дорожка, ведущая в закоулки цирка: палатки, боковые сцены, зоны для персонала.

— Где тут туалеты? — спросил Кевин, озираясь, почти шёпотом.

Лэй махнул рукой вперёд, куда-то в тень между двух клоунских трейлеров. — Там. Я видел, когда мы входили.

Они шли быстро, почти бегом. Воздух становился влажным и глухим, будто в нём растворили спокойствие. Рядом промелькнули тени — артисты, костюмеры, звери в клетках, но никто не обращал на них внимания. Или делал вид, что не обращает.

И вот — вход в туалет. За дверью было тихо. Лэй распахнул её первым и резко остановился.

— Мэган?..

Она сидела на маленькой скамеечке у зеркала, сгорбившись, будто тело её вот-вот развалится на части. Волосы прилипли ко лбу, пальцы дрожали. Она выглядела так, будто бежала через бурю.

— Мэг! — Перси кинулся к ней, приобняв за плечи. — Ты в порядке?

Мэган медленно подняла голову. Глаза были мутными, но в них что-то начало возвращаться. Как будто заново вспоминала, кто она. Где она.

— Ребята?.. — голос был хриплый. — Что я... делаю здесь? Я... я же была на сцене. Или... нет? Где... я?

Лэй встал на колени рядом с ней. Он взял её ладонь — она была ледяной.

— Ты ушла, сказала, что тебе нужно в туалет. Потом вернулась, но ты была... не ты. А потом — снова ушла. И вот ты здесь.

— Я... я не помню. Как будто всё плыло. Как будто я была внутри какого-то сна, понимаете?.. Меня будто вырвало обратно. Я не знаю... что это было.

Тишину нарушил шаг. Один, чёткий. И ещё один.

А потом — как будто из тени, из воздуха, из самой плотной тьмы — появился Аксель.

Он словно вышел неоткуда, без звука. Его цилиндр чуть наклонился, а глаза — один ярко-синий, другой янтарный, как у статуи — смотрели пронзительно, но с улыбкой. Как у врача, который пришёл сообщить плохие новости, но при этом всё ещё держит фасад вежливости.

— Добрый вечер, дорогие гости, — сказал он ровно, словно репетировал фразу заранее. — Не пугайтесь. Всё абсолютно в порядке. Ваша подруга всего лишь пережила лёгкий постгипнотический шок.

— Постгипно... что? — Кевин нахмурился.

Аксель чуть склонил голову, театрально.

— Простыми словами — временное ощущение потери контроля. Обычное состояние после глубокой фокусной концентрации. Гипноз может вызывать у чувствительных натур такие симптомы: головокружение, забывчивость, диссоциацию. Всё, что вы описываете, укладывается в медицинскую норму. Не стоит волноваться.

— Но... она не помнит, как дошла сюда! — Перси сжал кулаки.

— Тем более, — с улыбкой добавил Аксель. — Подсознание просто взяло верх. Такое случается чаще, чем вы думаете. Мы в цирке уже не первый год. Безопасность гостей — наш приоритет.

Он посмотрел на Мэган — пристально, долго.

— Всё хорошо, не так ли?

Она кивнула. Медленно, но уверенно.

— Д-да... вроде бы, — сказала она, будто пытаясь поверить в это вместе с ним.

Аксель наклонился в полупоклоне.

— Благодарю за участие в шоу. Вы были великолепны. Теперь, если вы позволите, шоу подходит к завершению. Пожалуйста, возвращайтесь в зал или выходите в сторону главного выхода.

И он исчез. Просто... исчез. Ни звука, ни света, ни тени. Только мелькнул край его фрака — и всё. Словно его не было. И только тогда стало по-настоящему страшно. Пятеро подростков втиснулись в одну из кабинок туалета — самой дальней, где дверь всё ещё нормально закрывалась, а лампа над головой моргала не так назойливо. Лэй задвинул щеколду, и на секунду повисла звенящая тишина. Все переводили дыхание, слушая, как снаружи шелестят чьи-то шаги и хихикают артисты. Или это были посетители? Уже было сложно понять, кто есть кто. Мэган сидела на закрытом унитазе, закутавшись в чужую куртку. Она дрожала — не от холода, а от усталости и неведомого давления, которое всё ещё стояло за её плечами, как тень. Лью прищурился, прислушиваясь к её дыханию, и сел на корточки рядом.

— Мэг, скажи... что ты чувствовала? Не просто сейчас, а там, — он говорил тихо, будто боялся вспугнуть слова.

Она сжала пальцы в кулаки, опустила взгляд.

— Я... не знаю. Это было как... как будто я просто уснула. Понимаете? — Она глянула на них. — Вот как в классе, когда ты моргнул — и уже прошёл час. Только здесь...

Она замялась.

— Моё тело... — она провела рукой по руке, по шее, словно проверяя, цела ли. — Оно чувствует, будто меня... куда-то тащили. Жестко. За руки. За спину. Будто кто-то тянул, тащил, волок, и я сопротивлялась, но ничего не могла сделать. И в какой-то момент — отпустило. Просто... выкинули.

Перси выругался сквозь зубы. Кевин вцепился в замок на двери, словно хотел удержать его от того, чтобы распахнуться сам.

— Что за... чёрт, — пробормотал Лэй.

Лью всё ещё внимательно смотрел на Мэган, будто сканировал её.

— Ты ничего не видела? Ни лиц, ни стен, ни звуков? — спросил он, и в голосе сквозила холодная одержимость учёного, который наконец-то получил доступ к подопытному материалу.

— Нет. Только темнота. Как будто я плыла в молоке. Но не белом. В сером. И голоса... с эхом, как будто... в воде. Но ни слов, ни образов. Ничего. Просто тяжесть, паника, и потом — тишина.

Кевин сглотнул.

— А что, если... тебя реально подменили? Хоть на время?

— Не гони, — хрипло выдохнул Перси. — Она — это она. Смотри на неё. На её лицо.

— А если они умеют делать копии? Или что-то вроде... гипноза? Или... или они чем-то пшикают?

— Мы не в кино, — раздражённо бросил Лэй. — Но чёрт подери, всё это... ненормально. Абсолютно. Это не шоу. Не просто фокус. Это было...

Он замолчал, прикусив губу. Все головы повернулись к нему.

— Надо найти Серафину. По-настоящему. Поговорить с ней. Не через сообщения, а лицом к лицу. Пусть она объяснит. Всё.

— И как ты себе это представляешь? — Кевин приподнял бровь. — Тут у каждого артиста будто в глазах встроенные камеры. Нас везде пасут.

— Значит, найдём способ. — Лэй выпрямился, отступил к двери и положил ладонь на щеколду. — Сейчас или никогда. Я не хочу, чтобы кто-то исчез по-настоящему. Или чтобы завтра мы снова проснулись и кого-то из нас уже не было.

Лью медленно кивнул.

— Надо действовать. Но аккуратно. Мы — чужие в их логове.

Снаружи кто-то прошёл мимо — каблуки щёлкнули о плитку, раздался приглушённый смех. Кто-то шептал, будто нарочно.

Лэй глубоко вдохнул и тихо открыл дверь.

— Время идти.