Вивьеннус. Наследие красной шляпы.

Комната всё ещё пахла пиццей, подушками и тревогой. В воздухе будто повисла пыль от старых газет, что прилипла к их лицам, в мыслях, на языке.

— Мы не можем просто ждать, — повторила Мэган. — Если мы это знаем — мы уже часть этого.

Они сидели в полукруге, в центре — открытая тетрадь с записями деда и та самая старая фотография женщины с короткими волосами. Подпись: «Мартори Вьен, хозяйка, 1964». Её лицо было пугающе похоже на ту, что стояла на сцене всего пару ночей назад.

— Лэй, — Перси понизил голос, — если мы правда что-то сделаем... то делать надо тихо. Нам нужно... доказательства? Или наблюдение. Что-то.

— Нам нужно понять, как цирк работает, — сказал Лью. Он сидел, поджав ноги. — У него три акта. Мы были на первом. Возможно, с каждым становится... хуже.

— Хуже? — переспросил Кевин. — Ты хочешь сказать, что в третьем акте исчезают все, кто остаётся?

— Я не знаю. Но газеты пишут: исчезновения происходили ближе к закрытию. Это совпадает.

Наступила тишина. Все чувствовали, как дом, обычно шумный и светлый, будто затихал вместе с ними. Где-то на кухне зажужжал холодильник. В комнате стало прохладно. Лэй встал. Он подошёл к окну и отдёрнул штору.

— Завтра мы идём в школу. — Его голос был спокойный, почти ледяной. — Ведём себя, как обычно. Но вечером — собираемся снова. И думаем, как добраться до закулисья. Так, чтобы нас не заметили. И выяснить, что они прячут.

— Ты хочешь вернуться туда? — прошептала Мэган.

Он кивнул:

— Если мы хотим знать правду — по-настоящему — у нас нет другого выхода.

— Всё, мне, если честно, нужно перезагрузиться, — зевнул Лью, потирая глаза. — У нас и так мозги вскипели. Давайте завтра вечером обсудим. Сейчас — спать. Кто где будет?

— Моя комната, — буркнул Лэй. — Постелим матрасы, у меня места хватит.

— Хорошо. — Мэган потянулась, вставая. — А то я уже чувствую, как цирковые клоуны начинают появляться у меня перед глазами.

Они начали медленно расходиться: кто за зубной щёткой, кто переодеваться, кто просто растянуться на полу.

Перед тем как выключить свет, Перси сказал:

— Тогда давайте завтра у меня дома. После школы. Обсудим всё нормально. У нас остаётся два дня до второго акта. Нужно решить: лезем мы в это — или нет.

Он говорил тихо, но с отчётливой тяжестью.

— Да... — кивнул Лэй, подперев голову рукой. — Решим.

Лью уже устроился на своём месте, укрылся пледом с мультяшными роботами и почти шепотом добавил:

— Главное — понять, чего мы хотим. Спасать? Разоблачать? Или просто уйти в сторону. Потому что, возможно... это всё больше, чем просто цирк.

***

Комната затихла. Только редкие гудки машин с улицы, и негромкий скрип дома напоминали, что время идёт. Никто из них не спал долго. Каждый лежал в своей тишине, разбирая внутри себя страх, злость и вопрос: если мы знаем, но молчим — разве мы не часть этого тоже?

Школьное утро пролетело как в тумане. Ребята разошлись по своим домам, переоделись, кое-как позавтракали, и снова встретились уже в школе. Уставшие, с тяжёлыми головами, но молча понимающие, что их связывает теперь больше, чем просто дружба. После третьего урока Лэй, взяв папку и блокнот, пошёл в малую аудиторию на втором этаже — туда, где каждую среду и пятницу проходил факультатив по философии. Преподавал его Альдо Мирон, седой и нескладный на вид мужчина лет семидесяти с чем-то. За его спиной шептались, будто он когда-то читал лекции в университете, а потом ушёл «к детям, где разум ещё не потерян». Он всегда носил тёмные водолазки, пах табаком, хотя давно не курил, и говорил, как будто его мысли пришли из другого века. Альдо сидел у окна, подперев подбородок ладонью, и лениво смотрел, как снег подтаивает на ветке дерева. Он не сразу обернулся на шаги Лэя.

— Хоукер-младший, — проговорил он с полуулыбкой. — Как себя чувствует человек, у которого в глазах больше тумана, чем за этим окном?

Лэй сел молча, чуть откинувшись на стул. У него не было сил на разговоры, но Альдо всегда был тем, кто чувствует чужое молчание лучше, чем слова.

— Когда человек слишком много думает, он начинает забывать, зачем он живёт, — сказал Альдо. — Но не переживай. Это болезнь всех умных подростков. Проходит к тридцати. А иногда и позже. Иногда — никогда.

Лэй чуть усмехнулся.

— А иногда? — спросил он, не глядя на учителя.

— А иногда, — Альдо поднялся, прошёлся по классу, будто подбирая формулировку, — иногда человек находит ответ. Не там, где ищет. И не в том, кто задаёт вопросы.

Он подошёл к доске и начал что-то медленно писать.

— Ты знаешь, Лэй... — продолжил он, не оборачиваясь. — Когда я был молод, мой учитель философии говорил: «Если в голове шум — не думай глубоко. Просто проверь, не чайник ли закипает».

Лэй хмыкнул.

— Это... это философия?

— Это жизнь, — сказал Альдо и повернулся. — Философия — это не про великие мысли. Это про маленькие ответы в странных местах. Гуляешь ты, например, по городу, а потом — бах! — идея. Или девушка посмотрит не так. Или пацан молчит, но ты всё понял.

Он сел снова и посмотрел на Лэя с вниманием, которого не было ни в одном обычном уроке.

— Ты не здесь, Хоукер. Твоя тень сидит, но душа — где-то далеко. Хочешь совет?

Лэй медленно кивнул.

— Не пытайся понять всё сразу. Просто наблюдай. И, если что-то зовёт — не иди туда сразу. Сначала подумай, почему тебя туда тянет. Иногда зовёт не истина, а ловушка.

Лэй впитывал каждое слово. Не потому, что хотел — потому что чувствовал: это было важно. Потому что кто-то, наконец, говорил с ним как с взрослым.

— Спасибо, мистер Мирон, — тихо сказал он, вставая.

— Возвращайся, когда снова зашумит в голове. Я, если что, чайник проверю.

В столовой было шумно, как всегда в обеденное время. Старшие классы оккупировали дальние столы у окон. Лэй сидел бок о бок с Перси, Кевином и Мэган. Пластиковые подносы с едой, хрустящие бумажки с батончиками, быстро разлитые напитки. Все вперемешку — голоса, стулья, запах еды.

— Завтра у меня по расписанию физика, биология, потом снова физика, — бурчал Кевин, ковыряя ложкой картофель. — А ещё я не сдал отчёт. И меня снова заставят остаться.

— Как будто ты в первый раз, — усмехнулась Мэган, глядя на него поверх стакана с соком.

Лэй был в разговоре, но как будто не совсем. Он машинально ел, покачивая ногой под столом. Мысли витали всё ещё где-то в разговорах прошлой ночи, в дневниках деда, в старых газетных вырезках, в словах мистера Мирона. В глазах друзей отражалась школа, суета и завтрашние тесты. А в его — что-то глубже.

На телефоне зажглось уведомление.
Отец – Лэм.

Лэм:
Привет, сын. Учитель философии сегодня мне написал. Сказал, ты был «в других мыслях».
Ты не думай, я не злюсь. Просто волнуюсь. Когда вернёшься домой — поговорим. Вместе с Лью. Не держи в себе, ладно?
Если что — я рядом. Всегда. Люблю тебя, сынок.

Лэй задержал взгляд на сообщении. Слова отца всегда звучали тепло, даже если не всегда вовремя. Он медленно набрал ответ:

Я сегодня останусь у Перси. У него переночую. Завтра с утра в школу с ним приедем.

Ответ не заставил себя ждать.

Лэм:
Хорошо. Тогда завтра всё обсудим. Удачи вам с учёбой. И пусть у вас всё получится. Слушай своё сердце, сын.

Лэй положил телефон на стол, слегка задумавшись. Он почувствовал, как Кевин смотрит на него.

— Всё нормально?

— Да, — ответил Лэй и немного натянуто улыбнулся. — Просто отец. Тревожится.

— Он у тебя добрый, — заметила Мэган. — Мой бы сначала орал, а потом спрашивал.

— А мой даже не знал бы, где я, — усмехнулся Перси.

— Пошли уже, — махнул рукой Кевин. — Осталась пара минут до звонка. Потом к тебе, Персик?

— Ага. Мать уже знает. У нас будет свободная хата. Ну, почти. Только младшая сестра, но она подкупается мороженым.

Все засмеялись, и, подняв подносы, ребята пошли к выходу из столовой, оставляя за собой гул разговоров, запах подогретой еды и беспечный школьный шум — совсем не похожий на те чувства, что теперь скапливались внутри каждого из них.

***

Когда Лэй с Лью стояли у порога, было уже темно. Воздух был прохладным, с лёгким запахом улиц, фонарей и приближающейся ночи. Лью сжимал рюкзак, из которого торчал его любимый плед и маленькая плюшевая черепаха.

— Ты точно хочешь пойти? — тихо спросил Лэй, глядя на него сбоку.

— Конечно. — Лью вскинул подбородок. — Мы же команда. К тому же, мама отпустила меня с тобой. Так что я официально при деле.

Они позвонили в дверь. Перси открыл — в тёмной толстовке, с растрёпанными волосами и лёгкими кругами под глазами. Он кивнул и отошёл в сторону:

— Заходите. Родаков нет. Сестра у подруги. Мороженое в морозилке, чипсы на столе. Атмосфера... напряжённая.

Внутри уже сидели Кевин и Мэган. Мэган развалилась на кресле, зажав в руках огромную кружку какао, а Кевин листал что-то на телефоне, но как-то вяло — мысли явно были не здесь.

Они уселись в круг на мягком ковре. Несколько минут никто не начинал — просто молчание и редкие взгляды друг на друга.

— Я думала, что не доживу до этого момента, — пробормотала Мэган. — Типа, серьёзно. Это уже не просто «приключение», это... что-то другое.

— Мы не обязаны ничего делать, — сказал Лэй. — Вообще. Мы не полиция, не охотники за тайнами.

— А если завтра пропадёт ребёнок? — спросил Лью, глядя на брата. — И ты узнаешь, что мог что-то сделать... ты не будешь себя ненавидеть?

Тишина.

— Я пойду, — сказал Кевин. — Просто так, без плана. Пойду и посмотрю. Если что-то странное — уходим. Всё. Если будет по-другому — предупреждаем. Но хоть попробуем.

— Я с вами, — кивнула Мэган. — Я не могу спать спокойно, зная, что цирк всё ещё стоит и дети туда идут, ничего не зная.

Лью посмотрел на Лэя с искренней надеждой. Перси потёр лицо и выдохнул:

— Я не люблю всю эту фигню. Цирки, загадки, опасности... Но если вы все идёте — я с вами. Только есть условие.

Он поднял палец:

— Никто не разделяется. Ни на шаг. Телефоны всегда в кармане. Всегда на связи. Если кто-то хочет уйти — уходим все. Никаких «я быстро туда» или «подожди тут». Договор?

— Договор, — сразу сказал Лью.

— Договор, — добавили Кевин и Мэган.

Все посмотрели на Лэя.

Он молчал немного, глядя в пол. Потом поднял глаза:

— Договор.

Они переглянулись. Уже было поздно. В доме было тихо, и даже лампы казались чуть тусклее.

— Завтра у нас последний день перед вторым актом, — тихо сказал Кевин. — И у нас есть только он, чтобы придумать, как зайти, что делать и где быть.

— Тогда завтра собираемся снова, — кивнул Лэй. — И думаем, как это провернуть.

Их взгляды пересеклись. Впереди их ждал выбор, от которого уже нельзя было отвернуться.