Глава 6. Чанъэ, должно быть, сожалеет о краже эликсира жизни (II)
Когда ночь прошла и рассвело, рост Сун Шицзю изменился и она стала примерно как двухлетний ребенок. На этот раз Ли Шии позаботилась о том, чтобы перед сном переодеть ее в просторное хлопчатобумажное одеяние, закрывающее руки и ноги. Открыв глаза, она обнаружила, что оно сидит идеально: рукава аккуратно облегали запястья, как стебель лотоса. Ли Шии только что принесла воды и, согнувшись у двери, чистила зубы, как вдруг услышала скрип ворот, ведущих во двор. Ту Лаояо, сгорбившись и неся сверток, завернутый в сине-белую ткань с цветочным узором, при виде нее выпрямился и ухмыльнулся. Когда Ли Шии вопросительно подняла брови, Ту Лаояо воодушевленно воскликнул:
— Я собрал вещи, идем!
Ли Шии встала, вытерев воду с уголка губ тыльной стороной ладони, и спросила:
— Ты идешь?
Ту Лаояо кивнул.
— Я думал об этом всю ночь – это я вытащил Шицзю на поверхность. Мне действительно следует присматривать за ней, так что, если все же она плохой человек, именно я должен схватить ее за лодыжки, и таким образом ты, почтенная, сможешь убежать первой. — Заметив, как шевелятся губы Ли Шии, Ту Лаояо поспешно добавил: — кроме того, скоро у меня родится ребенок, и в конце концов мне все равно придется вести себя как отец, а не жить как прежде, поэтому я подумываю о том, чтобы выучиться у тебя ремеслу, заработать денег, а потом, в будущем, помочь ребенку стать культурным человеком. Моя жена даже согласилась, — добавил он со смехом, все еще выглядя тем же негодяем, что и прежде.
— Она согласилась? — Ли Шии повернула голову влево, подошла ближе со стаканом в руках и моргнула, — разве ты не говорил, что твоя жена на восьмом или девятом месяце? — Неожиданно позволить мужчине уйти так близко к родам искать способ заработать на жизнь, это было действительно странно.
Ту Лаояо втянул голову в плечи, его веки опустились, а спина скривилась, когда он смотрел в под ноги, прежде чем с порога раздался звук. Ли Шии повернула голову и увидела маленькую Шицзю, прислонившуюся к двери и сосущую маньтоу[1], ее веки поднялись вверх, а маленькие и блестящие, как у оленя, глазки устремились на нее. Когда Ли Шии подняла бровь, она смогла прочитать три иероглифа — он тебе льстит.
Сун Шицзю открыла рот и откусила, впервые узнав, как есть пищу, все еще не совсем привыкнув к ней. Она использовала все силы, чтобы жевать, ее белые молочные зубки, похожие на одинаковые ракушки каури, внезапно стали выглядеть очаровательно. Ту Лаояо прочистил горло, смущенно фыркнул , вернулся к своим мыслям и пробормотал себе под нос:
— Три или четыре месяца ничем не отличаются от семи или восьми, не так ли?
Грудь Ли Шии дрогнула, ее холодный взгляд скользнуло по Ту Лаояо. Ту Лаояо поспешно раскрыл сумку, вытаскивая из нее вещи, словно сокровища, и сказала:
— Я проснулся рано утром и поспрашивал, не найдется ли где-нибудь старой детской одежды. Поскольку мы можем уехать на несколько дней, я приготовил одежду для детей до десяти лет, но не знаю, хватит ли этого. Эти соленые утиные яйца, — сказал он, пару мгновений подержав две-три штуки на ладони перед Ли Шии, прежде чем убрать их обратно и продолжить, — видя, как ты с удовольствием съела их в прошлый раз, я положил их туда тоже.
Ли Шии было нечего сказать и она повернулась, чтобы погладить Сун Шицзю по голове. Взяв ее на руки, она аккуратно развернула малышку, похлопала ее по спине и вошла в дом.
Хотя это и называлось поездкой в дальние края, от Сицзючэна до Тяньцзиня было всего три шичэня. Ту Лаояо впервые ехал на поезде, и для него было в новинку наблюдать, как Ли Шии покупает билеты. Он взял билет в руку, посмотрел по сторонам, а когда перевел взгляд на цену билета, его глаза чуть не вылезли из орбит. Он воскликнул:
— Боже мой! — Он осторожно и торжественно сложил билет и положил его в карман, ближайший к сердцу, надежно застегнул, и, поразмыслив, накрыл левой рукой. Только тогда он смог расслабиться.
Хотя железная дорога Цзинфэн работала всего несколько лет, все люди, ожидающие поезда, были респектабельны, одеты в безупречном западном стиле, в блестящих кожаных ботинках. Они стояли у железнодорожных путей с маленькими кожаными чемоданами в одной руке и черными шляпами в западном стиле в другой, вызывая в памяти дух красоты. Ту Лаояо выпятил грудь, пытаясь держаться по-английски, но его взгляд скользнул по собственной одежде, не походившей на одежду остальных, и тут же почувствовал уныние.
Ли Шии, напротив, была безразлична, все еще в своем невзрачном пальто и старой пыльной шляпе гуапи. В одной руке она держала письмо А-Инь и внимательно читала его, склонив голову, а другую руку протянула Сон Шицзю, чтобы та взяла ее за палец. Даже рука, державшая письмо, была расслаблена, в ней чувствовались опыт и знания, спокойствие и уравновешенность.
Издалека донесся грохот, а за ним последовал слабый запах ржавчины. Блестящий черный поезд остановился с протяжным свистом, и Ту Лаояо, охваченный тревогой, услышал откуда-то совсем недалеко нежный, размеренный голос:
— Шии!
Три человека повернули головы в направлении источника звука и увидели вчерашнюю А-Инь. Ее темно-красное ципао с золотыми пионами облегало тело, а поверх было накинуто изящное бледно-черное пальто с меховым воротником. В маленьких, обтянутых кожей руках она держала коричневый кожаный чемодан. Ее длинные волосы блестели от воды, а поза была такой же неторопливой и изящной, как у водяной змеи. Все взгляды устремились на нее, какой-то непристойный юнец свистнул, но она не разозлилась, а, обернувшись, воспользовалась возможностью и послала ему воздушный поцелуй, продолжая вытягивать руку, пока не подошла к Ли Шии.
Её тёмно-красное ципао с пионами, обведёнными золотом, плотно прилегало к телу, а сверху было надето хорошо сшитое бледно-чёрное пальто с меховым воротником. В маленьких, обтянутых кожей руках она держала коричневый кожаный чемодан. Её длинные волосы блестели от воды, а поза была такой же неторопливой и изящной, как у водяной змеи. Все взгляды устремились на неё, и какой-то неприличный юноша присвистнул, но она не разозлилась, а, обернувшись, воспользовалась возможностью и послала ему воздушный поцелуй, продолжая держать руку вытянутой, пока не подошла к Ли Шии.
— Залезай, — сказала она, схватив Ли Шии за руку, вложила свой кожаный чемодан в руку Ту Лаояо, и, сделав два-три шага на высоких каблуках, забралась в поезд.
Вагон был опрятным и чистым, кожаные сиденья, расположенные друг напротив друга, были покрыты белыми чехлами, предназначенными для протирания стекол, чтобы в салон проникало достаточно света. В уютной атмосфере витал чистый аромат, который Ту Лаояо не мог определить, но решил, что он иностранный.
Как только они сели, поезд медленно тронулся и сердце Ту Лаояо забилось чаще, несмотря на все его старательные приготовления. Видя, что окружающие не реагируют, Ту Лаояо прижался носом к стеклу и наблюдал за мелькающими за окном пейзажами, словно в вестерне. Вскоре у него закружилась голова. Он покачал головой и лишь спросил А-Инь, сидевшую напротив:
— Зачем ты пришла?
— Шии упорно отказывалась брать у меня деньги, настаивая на том, чтобы я жила за ее счет, и даже хотела, чтобы я не чувствовала за это никакого стыда, — А Инь накрутила локоны своих волос.
— Тебе не было плохо? Ты уже поправилась? — поинтересовался Ту Лаояо.
— Намного лучше.
— Что это за болезнь? Так быстро стало лучше? — спросил Ту Лаояо с сомнением.
А-Инь положила голову на внутреннюю стенку вагона и равнодушно произнесла:
— Ленивые сухожилия. Я вынула их, сварила суп и выпила.
Видя, что она снова несет чушь, он перестал расспрашивать, хотя в этот момент у него немного заболел живот. Он сжал бедра и пошел на цыпочках, с тревогой и дрожью оглядываясь по сторонам в поисках места, где можно было бы облегчиться.
Ли Шии взяла Сун Шицзю на руки и опустила веки, чтобы отдохнуть, в то время как Сун Шицзю широко раскрыла глаза и начала осматриваться. Богатая госпожа, сидящая неподалеку, увидела ее бледное, нефритовое лицо и внезапно почувствовала, что она совершенно очаровательна. Она перевела на нее взгляд, обнаружив, что та ведет себя неожиданно хорошо и тихо, и не могла не воскликнуть:
— Какой хорошо воспитанный ребенок. Видя ее, мое сердце наполнено любовью.
Ли Шии открыла глаза и увидела, как дама протягивает руку, чтобы подразнить ее. Сун Шицзю моргнула, оперлась на правую руку Ли Шии, прижала ладонь ко рту и с высоким, чистым булькающим звуком протянула руку и спокойно послала ей воздушный поцелуй.
Госпожа, не отрывая взгляда, наблюдала, как маленькая Шицзю с преданностью играет пальцами, затем бросила взгляд на бледное лицо Ли Шии, и, наконец, на благоухающую А-Инь. Ли Шии протянула правую руку, поддержала левую сторону нежного лица Сун Шицзю и, силой четырех пальцев, повернула ее лицо, чтобы посмотреть на нее прямо. Затем на мгновение задумалась, достала новую газету, положила ее перед собой, наклонила голову и тихо сказала на ухо Сун Шицзю:
— Если можешь, научись читать.
Ее голос был магнетическим, словно доносился из старого граммофона, но, к сожалению, она дышала прямо ей в ухо. Сун Шицзю повернула голову и посмотрела на нее большими блестящими глазами, а затем послушно склонила голову, внимательно изучая китайские иероглифы в газете. Ли Шии крепко обняла ее за талию, наклонив голову, чтобы взглянуть на ее мягкие, гладкие детские волосы. В ее глазах читался едва заметный, редко встречающийся интерес.
Примечания переводчицы:
1. Маньтоу (馒头) — булочки на пару, простой аналог баоцзы.