Глава 3. Постучись в гроб, задай три вопроса
Внезапно в узком пространстве стихло, только тогда стали ощущаться холод и жутковатая атмосфера каменной гробницы. Медленный звук движения воды, круговорот затихающей ряби, словно отлив и прилив к задней части гроба. Собравшаяся вода растеклась во всех направлениях, обнажив тускло-белый[1] каменный пол под ней, а из-под угла гроба таинственно сочился свет, там, где вода смыла курительную трубку. С внезапным осознанием в глазах Ли Шии поспешно двинулась вперед и подняла ее, но не выпрямилась, прислушиваясь к бульканью внутри гроба - звук вибрировал волнами.
Стоны, казалось, были звуками натяжения сухожилий и ослабленных костей, а также имели силу и ритмичность качания воды, и вызвали у Ту Лаояо, который завернул новорожденную девочку в ткань, поглощающее чувство страха, его ноги ослабли и окаменели, он не мог сделать ни шагу. Он увидел, как Ли Шии, опираясь правой рукой, уселась, как ласточка, на краю гроба, схватилась за курительную трубку и вычерпала ложку клейкого риса из своей сумки, ее запястье повернулось, когда она наклонилась вперед, чтобы застегнуть ее, а затем прижала зернышко риса размером с ноготь на один цунь[2] над пространством между бровями женщины. Она поджала губы и легонько постучала безымянным пальцем. Дрожащее тело женщины затихло и, не говоря ни слова, легло обратно в гроб.
После этого Ли Шии слегка отодвинулась и неторопливо приподнялась, перекинув длинные ноги через край гроба. Она поставила дымящуюся трубку вертикально и дважды стукнула по дереву - резко и уверенно.
Слишком... чертовски круто[3]!
Ту Лаояо посмотрел на поднятые веки Ли Шии и надбровные дуги, которые не сдвинулись ни на волосок, оперся на онемевшие колени, глядя широко раскрытыми от благоговения глазами[4].
- Цзун.. цзунцзы? - осторожно спросил Ту Лаояо. В ремесле расхитителей могил фраза «цзунцзы» означала восставший труп, ставший зомби.
Ли Шии кивнула, затем покачала головой, не желая болтать. Она просто взяла курительную трубку и сжала ее в руке, затем спрыгнула на каменную ступеньку, наклонилась, чтобы поднять стеклянную лампу, и жестом велела Ту Лаояо отступать. Ту Лаояо оттолкнулся от земли, прижал девочку к груди и приготовился вернуться наверх, как указала Ли Шии. Но его правое плечо оказалось прижато тонкой опиумной трубкой. Ту Лаояо быстро отступил на полшага и увидел, что Ли Шии посмотрела на него, затем на ребенка, прежде чем подняла правую бровь. Ту Лаояо инстинктивно сжал девочку крепче и сказал:
- Мы... мы не берем ее с собой? - Он бросил взгляд на бледную, надутую малышку и понял, что не может позволить себе отпустить ее.
Вместо того, чтобы выразить гнев, Ли Шии улыбнулась и сказала:
- Вернул одно и забрал другое. Ты хочешь сесть в тюрьму в третий раз?
Глаза Ту Лаояо расширились, и он объяснил:
- Это живой ребенок, как она может быть такой же!
- Живой? - Ли Шии презрительно усмехнулась.
- Живой! - Ту Лаояо протянул ребенка Ли Шии и, видя ее безразличие, схватил ее руку в рукаве и прижал к груди младенца, и слегка надавив, добавил: - Смотри, тук-тук-тук. Почувствуй тепло под слоями одежды. - Его голос идеально совпадал с биением сердца ребенка, и ладонь Ли Шии слегка вибрировала, словно от потока жизненной силы, такой же, как струится кровь по сосудам. Эта жизненная энергия была редкой и едва уловимой, как прерывистый аромат, и вызывала нежность.
Ли Шии посмотрела на невинного младенца, и ее темные, как лак, зрачки опустились. Она не знала, почему смотрит на свои руки, но ее прерывистое дыхание касалось кончиков пальцев, словно осенний ветер, скользящий по перилам[5], - нежное и прекрасное.
Черт возьми. Ли Шии открыла глаза и убрала руку, встретившись с ликующим лицом Ту Лаояо, словно он держал леденцовую фигурку[6], болтал и надувал губы, играя с малышкой.
- Если ты хочешь забрать ее, то забирай, - бросила Ли Шии и подняла фонарь, идя тем путем, которым они пришли.
Ту Лаояо, внезапно опомнившись, быстро пробежал несколько шагов, чтобы загородить каменную дорожку, и сказал:
- Я не могу забрать ее, это невозможно.
Ли Шии быстро пролистала альманах в уме и тщательно припомнила, не было ли в этот день запрета на вмешательство в чужие дела. Ту Лаояо поспешно добавил:
- Моя жена уже подозревает, что я тайно трахаюсь с проститутками, и если на этот раз я вернусь с ребенком, это перевернет небеса. Жена твоего младшего брата на позднем сроке беременности, она волнуется, а женщина может умереть вместе с ребенком - женщина может умереть вместе с ребенком[7], ах! - Лицо Ту Лаояо сморщилось, и он плавно сменил тактику. - Кроме того, твой племянник родится через несколько дней, а в моем доме всего четыре голые стены, где мне растить двоих детей? Это было бы непросто!
Ли Шии лениво смотрела на него глазами, подобными чистой воде.
- Самое главное, эта девочка неизвестного происхождения. Возникни проблема - неприятности были бы велики. Ваши[8] способности к магии[9] выдающиеся, вы опытна и осведомлена в небесных и земных делах. Подумайте об этом, только вы можете с этим справится. Как ни посмотри, это также великое накопление добродетели. Даже воскурение благовоний у алтаря не принесло бы такого результата, - закончил Ту Лаояо, бесстыдно улыбаясь, и сунул ребенка в объятия Ли Шии, торжественно поклонившись со сложенными руками.
Ли Шии нахмурилась и инстинктивно протянула руки, поддерживая младенца, который почти ничего не весил, был почти таким же, как котенок, хотя и был чуть теплее, словно угли, разогревавшие ее руки. Не двигаясь, она тихонько пошевелила пальцами, а затем подняла сгиб руки, чтобы немного поддержать ее, неосознанно меняя позу, чтобы как следует обнять малышку. Ту Лаояо украдкой взглянул на ее лицо и увидел, что она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но затем замешкалась, в то время как малютка протянула кулачок размером с танъюань[10] и мягко, но уверенно схватила мизинец Ли Шии.
Ту Лаояо отчетливо видел мурашки, пробежавшие по гладкой коже за ухом Ли Шии. Он тихонько рассмеялся про себя и отвел взгляд. Настоящая женщина боится, что ребенок обнимет ее? Забудьте о статусе, Ли Шии была молодой женщиной, а это было словно расплавленное железо, залитое в замок, и в этом была вся правда.
Ли Шии смотрела в маленькие глазки младенца своими большими глазами. Они переводили взгляд друг с друга два или три раза, прежде чем она прижала мягкое маленькое тельце к груди и склонила голову в раздумьях. Внезапно она сменила направление и, поджав тонкие губы, пошла вглубь гробницы.
- Ай, ай! - Ту Лаояо, спотыкаясь, пошел за ней.
Ли Шии встала перед гробом и осторожно положила младенца на каменную ступеньку, после чего порылась в карманах и достала темно-красный парчовый мешочек, из которого извлекла горсть тонких табачных пластинок, источавших необычайно сладкий аромат. Она вложила их в мундштук курительной трубки и зажгла пламя.
- Зачем ты это делаешь? - Ту Лаояо сел рядом с ней и с любопытством посмотрел на нее.
Ли Шии на мгновение замолчала, наблюдая, как дым из трубки поднимается, принося с собой тихий и странный тонкий аромат, а затем сказала:
- Раз уж ты хочешь ее забрать, то сначала нам следует спросить о ее происхождении.
- Спросить кого? - Ту Лаояо никогда раньше не чувствовал запаха этого необычного дыма и наклонился, чтобы как следует его вдохнуть. Ли Шии поставила курительную трубку вертикально перед гробом и подняла тонкие веки.
- Спросить у гроба.
Ту Лаояо серьезно посмотрел на нее, у него зашевелились волосы на затылке, и он впервые почувствовал, что его нелепая догадка действительно имеет смысл, что эта женщина, возможно, действительно владеет магией, что она очень умна и всемогуща. Его шея напряглась, а слюна бесследно исчезла из горла.
Дым был густым, и он окутывал гроб из старинного дерева, словно водяной пар, а затем начал подниматься. В воздухе он сгущался, словно коварная мысль, в манящий аромат, вызывающий ощущение всепроникающего беспорядка и искажения. Звук, доносившийся до слуха, заглушал все вокруг, и все пять чувств были подавлены, как будто их крепко запечатали, и только облако тумана, которое казалось ничем, оставалось на катафалке[11], взывая к измененному состоянию сознания, переворачивающего жизнь и смерть... Из дыма появилась пара безупречно белых, как нефрит, рук, тонких и мягких, покрытых изысканным ореолом влаги. Четыре пальца сжались в вялый кулак, указательный палец согнулся и нежно постучал по гробу три раза. Тихий голос, словно слегка приоткрывая дверь, повторял:
- Постучи по гробу, задай три вопроса: один - о жизни, другой - о смерти, а потом - о сердечном.
Ту Лаояо сосредоточил внимание на ее руке, наконец-то осознав, что в мире все еще есть такие люди, как Ли Шии, которым достаточно одной руки, чтобы сделать внешний вид кожи и фигуры несущественным. Ее запястье, как и ее палец, изгибалось с величайшей осторожностью. Нефритовая плоть была подобна вину, кости - ледяной скульптуре, в тысячу раз прекраснее самых бесценных сокровищ в гробнице. Завороженный движением этой руки, он потерял бдительность и услышал, как Ли Шии спрашивает:
- Откуда ты пришел?
Веки Ту Лаояо дрогнули, когда он отчетливо увидел, как пар над гробом сгущается и превращается в едва заметный набор мелких иероглифов:
- Пятьдесят третий год Канси[12], Пекин, - иероглифы появлялись очень медленно, словно маленький ребенок пытался что-то вспомнить.
Ли Шии опустила глаза и снова спросила:
- Куда ты ходил?
В одно мгновение порыв ветра развеял иероглифы, дым робко собрался воедино, и вскоре появилась еще одна строка символов, сверху вниз:
- Тринадцатый отдел за камнем Воцзяо[13], - этот ответ появился гораздо быстрее, проворнее, словно уловив нить разговора.
Уголки губ Ли Шии сошлись вместе, ее взгляд скользнул по младенцу, и она наконец задала вопрос, который был у нее на уме:
- Эта девочка, каково ее происхождение?
Дым пульсировал, распространяясь долго и извилисто, как воды гор и рек, и на мгновение Ту Лаояо не осмелился сделать глубокий вдох, на вершине отчетливо не проявилось "девять".
- Девять? - Ту Лаояо был ошеломлен и, взглянув на Ли Шии, увидел, как она задумчиво прижала указательный палец к нижней губе. Она молчала более дюжины секунд, прежде чем протянула руку за курительной трубкой, стряхнула с нее табак, вытащила кусок грубого шелка и тщательно протерла ее. Только после этого она убрала трубку обратно в карман и встала.
Она выглядела чрезвычайно усталой: веки ее были недовольно опущены, левая рука поддерживала затылок, пока голова медленно вращалась. Только после того, как она размяла мышцы, она наклонилась и подняла зевающую малышку на руки, после чего без остановки пошла обратно.
Когда свет лампы погас, Ту Лаояо пришел в себя и поспешил за ними. Ли Шии прошла через нору разбойника и поднялась наверх, левой рукой обнимая новорожденную девочку, четырьмя пальцами защищая ее макушку. Как только они достигли поверхности, не прошло и шичэня[14], как Ту Лаояо тихо собрал все вещи и последовала за Ли Шии к городу. Он хотел кое о чем ее спросить, но, увидев, что она не в духе, передумал и выбрал только самые нейтральные вопросы.
- Шии-цзе.
Ли Шии наклонила голову, чтобы посмотреть на него.
- Ты такая, - сказал Ту Лаояо и поднял большой палец. Ли Шии холодно посмотрела на него, но не остановилась. Однако Ту Лаояо заметил, что она расслабилась и, виновато улыбнувшись, обошел ее и спросил, - эта "девять", что она значит?
- Я не знаю.
- Тогда, тогда, - Ту Лаояо повторил это «тогда» несколько раз и вдруг проявил сообразительность, - возможно, это ее имя. - Он мягко рассмеялся, протянул руку к младенцу и сказал: - Отныне тебя будут звать А-Цзю[15], как тебе такое?
Ли Шии замедлилась и остановилась, ее взгляд был недружелюбным.
- Что... что случилось? - Ту Лаояо облизал губы, внимательно оглядывая ее с ног до головы.
Ли Шии наклонила голову, нахмурила брови и сказала:
- Я Шии, она А-Цзю.
- Верно,- Ту Лаояо кивнул, не понимая.
Ли Шии холодно улыбнулась.
- И кто из нас старше?
Ту Лаояо выдохнул. Значит, вот что ее волновало. Через пару мгновений он нашел решение и сказал:
- Тогда мы назовем ее Шицзю[16]. Шицзю Шицзю, Шии Шицзю, слыша это, похоже на семью, верно?»
Выражение лица Ли Шии немного прояснилось, и она продолжила идти вперед, слушая бормотание Ту Лаояо:
- Вот это имя. А как насчет фамилии? Ли? Ли Шицзю?
- Сун[17], - Ли Шии дала свой комментарий без объяснений.
- Почему?- Ту Лаояо был сбит с толку.
Ли Шии взглянула на него и ответила:
- Она появилась на свет, когда открыли гроб.
Ту Лаояо пару раз кашлянул и почесал затылок. Ладно, раз девушка так сказала, значит, так тому и быть. Он быстро расправил плечи и, повернувшись лицом к восходящему солнцу и спине Ли Шии, зашагал вперед. С широкой улыбкой он позвал:
- Сун Шицзю.
Примечания переводчицы:
1. 鱼肚白 - тип белой краски, сделанной из внутренностей сушеной рыбы, и используется для обозначения пыльно-белого цвета рассветного неба.
2. В наше время термин 寸 (цунь) обычно переводится как дюйм, но традиционно это ширина большого пальца у костяшки.
3. Хотя 帅 обычно переводится как "красивый", его также можно использовать для выражения того, что что-то "крутое" или впечатляющее.
4. Буквально используемая фраза - 黄豆眼儿, что буквально переводится как «глаза как соевые бобы», но образно используется для описания состояния глаз персонажа в анимационном мультфильме (например, китайском дунхуа), где глаза превращаются в точки или «бобы», чтобы выразить удивление или благоговение.
5. Фраза 春风拂槛 является отсылкой к стихотворению 清平调 поэта династии Тан Ли Бо. Иероглиф 槛 является полифоническим и может произноситься как цзянь или как кань, означая либо порог, либо клетку, либо перила.
6. Конфетные фигурки, известные как 糖人儿, представляют собой тип китайской уличной еды, приготовленной путем выдувания нагретого сахара для придания фигур, очень любимых детьми.
7. Используемый термин 一尸两命 буквально означает "один труп и две жизни", применяется для обозначения смерти как матери, так и ребенка.
8. Здесь Ту Лаояо переключается обратно на формальное местоимение второго лица 您 (nin).
9. Хотя 法术 для простоты переводится как "магия", оно больше связано с даосской практикой, такой, как использование талисманов фулу, что не совсем сопоставимо с западным использованием термина "магия".
10. 汤圆 - это тип китайского десерта, приготовленного из шариков из клейкого риса, иногда наполненных сладкой начинкой, обычно подаваемый с сиропом. Их часто подают во время Праздника фонарей, Нового года и на свадьбах, и обычно они размером с большой мраморный шарик, хотя размер может варьироваться.
11. Катафалк, или 灵台, представляет собой платформу, на которой размещается гроб или гроб с прахом.
12. Пятьдесят третий год правления императора Канси был 1714.
13. Камень Воцзяо является элементом буддийской веры Хуаянь, связанным с судом над мертвыми. Он связан с пятью священными горами, такими как гора Тайшань, поскольку считается, что духи мертвых возвращаются на гору Тайшань, чтобы быть судимыми духами горы.
14. 时辰 - это традиционный китайский двухчасовой период измерения.
15. Цзю пишется как 啊九, что происходит от слова 九, или "девять".
16. 十九 (shijiu), что означает девятнадцать, таким образом, больше, чем 十一 (shiyi) (одиннадцать).
17. Иероглиф 宋 совпадает с иероглифом Сун в династии Сун с 960 по 1279 год н.э. Этот иероглиф встречается также в названиях нескольких других государств и династий, но под династией Сун обычно подразумевается именно эта.