Высокодумственные

«У блудливых они [глаза] всегда в сторону смотрят».

Окно раскрытое, фонари и даже холод бьёт. Ночь потому что чёрная или очень тёмная, как-то мутно чувствуется цвет яркий, до неба? Каселя выталкивают в окно. Дикий хохот, но его собираются выкинуть.

- Рыдать и плакать будешь, - Сабна Шитель вцепился в Каселя.

- Буду и не буду, - захлёбывается от смеха. - Да, давай, выброси меня, ну же, - Касель впился руками в подоконник и чувствует, что теряет равновесие, ноги отнимаются от земли, и его вот-вот выкинет наружу. Держится обратно и извивается, хотя руки держатся снаружи и вполне на улице. За-ме-ча-тель-но. Но не очень комфортно, собственно. Если сорваться, у Каселя может случиться что угодно, он же бьётся плечами, когда ходит.

- Оп-па, не пущу, - многозначительно закидывает по-собачьи лохматый, хватая Локыля за руку. - Нет, нет, нет-нет-нет, не так просто, - бормотает и бормочет немного.

- Вот так вот, бесцеремонно, не пускаешь меня спасать друзей, блудный пёс, - любезно вырывает руку Локыль. Взрывает взглядом. Рыв.

Лохматый по-собачьи хватает цепче и быстрее. Пытается откинуть назад, но Локыль дёргается вперёд и, недовольный, сверкает взглядом.

- Оп-па, - вскидывает голосом Касель, немного хрипывает, - слушай ты, он же меня сейчас задушит, зачем ты его отпустил?

- Давай выбросим, - дыша и пыхиваясь, вбрасывает Сабна Шитель.

- Ты что, конченый, шутишь, что ли? - пытается взглянуть на него Касель, но его голову держат. Волосы всё же мягкие и вьются. - Я вам окно разобью, Локыль, не подходи!

Почувствовав, что теряет опору... Лучше пусть от волнения щекочет в груди, чем так разрывается тело. Вырывается из рук и стукается. Шитель отпрянул. Локыль чешет свою грудную клетку.

- Чуть глаз не выцарапал, - свешивается вниз Шитель.

- Я тебя порву, - скалится с земли Касель. - Если бы я сдох, надеюсь, тебя бы закопали, - встаёт, поводит плечом. Встаёт. Встаёт. Смотрят друг на дружку через оконный проём.

Касель Сидр всё так же отряхивается. Улыбнувшись в лицо, лезет в оконный проём. Посидел в углу и ушёл домой. Заподозрили.

***

- Ацуби Шишиморо, - сосредотачивая мысль на каждом звуке, Локыль, протягивая и проговаривая его, чувствуя его на вкус, - мёртвый волк, скажи напоследок... Не хочешь говорить?

Ацуби Шишиморо косится вбок сонными глазами. Прикрывает их. Голова покоится на сгибе руки. Потерянно и положительно. Ночь. Темнота. Кресло - друг напротив друга. Опять. Ацуби шумно тянется вверх, вперёд. Потянувшись, встаёт.

- Подожди.

Ходит по комнате, перебирает книжные полки. Переворчивает книги за верхний угол, смотрит на уголок обложки и ставит назад.

- Зачем тебе такой хлам, дрянь же.

Ти-ши-на. Стоит и смотрит со спины Локыля. Тот чешет голову. Так и не помыл.

Ацуби садится на корточки и складывает кисти рук на голове. Замком. Сидит долго и долго. Локыль опёрся локтем о подлокотник и смотрел почти не мигающим взглядом в комнату. Глаза начинали закрываться чаще. Локыль прислушивался к своему дыханию, чувствовал, как работают его лёгкие. Почесал голову.

- Ну, я пошёл, - встав на ноги, пошёл к двери Ацуби.

- Да уж, блудный пёс, - не поворачивая головы, протянул Локыль. - Я уж не думал, что ты настолько трусливый.

- Просто у тебя голова пустая, - с лёгкостью бросил и процедил, повернувшись и глядя на приятеля. Тот отвернулся ещё больше и смотрел теперь в белое окно.

Ацуби не мог пошевелиться. Чувство, будто приятно стоять и не двигаться. Смотрит на практически силуэт Локыля. Всё так же стоит и не двигается. Всё так же смотрит на еле занавешенное окно. Смотрит в окно тоже. Локыль поворачивает голову и улыбается.

- Я думал, что ты уйдёшь, а ты всё стоишь, - дружелюбный. - Значит, ты всё же согласен со мной? - всё так же улыбается и даже сильнее, вытягивает вперёд правую руку.

«Интересно, - подумал Ацуби, - грязный ли теперь подоконник и будет ли Локыль его мыть?»

- Что молчишь? - недвижный, мягким голосом успокаивает Локыль. - Я поражаюсь твоей гордости. Именно здесь она неуместна.

«Говори сколько хочешь. Даю тебе со мной болтать». Отвечать всё так же лень, словно тело не двигается и рот не раскрывается. Не хочется.

- Так дела не делаются, - всё так же нехотя отвечает Ацуби. - Почему ты вообще считаешь, что я хочу с тобой разговаривать.

- Не бредь, дорогой друг. Если ты продолжишь отмазываться, я не выпущу тебя из дома, - Локыль подумал, что он, впрочем, словно на самом деле не выпускает друга из дома. - Сядь напротив, и обговорим в последний раз. Я думаю, мы на чём-то сойдёмся. Давай, садись. Взаимовыгода, так сказать, как ты и любишь... - Локыль и правда не улыбается сейчас глазами. Рука вытянута вперёд.

- По себе других не судят, - идя к креслу, говорит Ацуби. В правой лопатке тянет, зубы тоже сложно чешутся, приятно. Чувствуется, как мотаются волосы. Наверное, именно теперь и сейчас не остаться больше никогда при своём мнении. Но если получится?.. Ах, какое же это будет счастье, последнее счастье в жизни. А кто возьмёт за него и за его ответственность? Что делать? Ты уже отступаешься от своих слов. Столько сомнения налицо. Но не показывать. Мы уже сонные, уставшие и страшные.

Зачем стелить на стопы тени и большие догадки, если редеть за дверной оконной рамой зачем-то лезть и, когда пальцем проводишь, шея и немного кость под веткой дерева. Рассекаешь и думаешь, что снег растопится, но пить его будет нельзя. Кто это придумал? За пальцем и под ногтями давно и недавно разорвалась кожа. Если что-то останется. Но если подумать, зачем я всё это придумал? А если перевернуть и развернуть заново. Я много думал и не хочу думать. Но если он скажет что-то важное. Я ещё подумаю, стоит ли ему помогать. Стоит и не стоит. Стоит. Я абсолютно ничего не понимаю. Но правая рука непроизвольно дрогнула, когда я шёл и подходил. Про кого угодно, но не про меня, говорили, что я ленивая. В шею стрельнуло. Я не первый и не второй, но в моих глазах есть мысли. Локыль отрывает себе ноготь. Это видно, потому что пальцы так двигаются. Стоит ли говорить, что я слишком отвлечён и задумчив для таких шорохов.

***

Касель остановился по дороге на улице. Фонарь, но достаточно вдалеке. Натянул воротник, чтобы сзади тянуло. Думал он спокойно. Не понимал, почему, ведь мог нет.

«Работал бы в своей аптеке и не выпендривался», - смотрит вниз и немного не скалится. Впрочем, челюсть. Да. И вернётся домой тоже. Ляжет же ли или спать или же нет. Впрочем, он весь день не появлялся дома. Скучно живёт.

Вот такой вот Сабна Шитель.

Добрая ночь, смотри на меня и будешь есть несколько раз. Когда зубки скачут, да-а, даже щекотно, она же кусаться нормально не умеет. Па-ра-докс.

***

Крепкое, тёплое рукопожатие. Ацуби тянет вперёд руку и смотрит на металлические глаза Локыля. Серьёзно и как будто тяжесть, но такая лёгкость. Договорились.