Высокодумственные

Без пяти утро. Будильник веселее и свищет. Наверное, чтобы люди знали, что уже утро. Температура и освещение воздуха. Даёшь давай! Да выспался, выспался. Положил руку на лоб и в волосы. Отвёл назад. Волнистые фактуры и мягкие даже очень немного.

Щурится, будто недовольный. Лежит. Сколько ещё лежать? Всё равно в итоге быстро собирается. Согнул ноги в коленях. Полежал. Интересное напряжение. И на правом боку полежал тоже... Встал. Пролежал ночь и некоторое время.

Руку держит на голове всё равно, чтобы не скатилась. Оттягивает глаза вниз. Нижнее веко, чтобы ближе к полумесяцам. В этом и парадокс, если собирается кожа. Красные-красные и под глазами. Разглядывает их постоянно. Периодически. Взгляд, говорят, пронзительный, но он привык так смотреть. Он устал так смотреть.

Расчёсывать волосы не так просто, кстати. Он уже привык к этому. Скорее лохматый каждое утро. Зелёный взгляд русоватых волос. Это амнезия. Не скрываются никак и ничем полумесяцы. Слишком броско. Взрывает взгляд. Лишь бы бросить. И летят. Взгляд.

Разрытая земля... Готовит завтрак на сковородке. Уже предвкушает еду. Запах тёплого и немножко влажного. Утром тошнит от голода. Тянет еда. Нет, не готово. Уже готово. Греться над чайником рано, не зима ещё. Тишина. Спокойствие. Гул чайника. Светлеет внутри и на душе и внешне. Только бы не лай собаки... Может быть.

Мать будет говорить: «Опять прогуливаешь!» Да уж... Своё желание поесть всего и разного. Но ест именно яблоки. Наверное, повезло, что есть деревья в саду. Единственная привычка. Одевается и выходит... Идёт туда, куда глаза глядят. Люди же смотрят, куда они идут? Вот и он смотрит. Порвал бы себе глаза.

«Какой-то сон странный мне снился, я полагаю», — задумался. Положил руку на калитку и открыл её вовсе залогом. Да уж! Прохладное утро. Будет ли прохладный день. А вечером свои дела. Весь день как-никак свободен. Дышит всё вокруг холодом. Вот да, хорошее настроение. Пройти всего лишь несколько домов. Почти то же самое, что ошиваться у незнакомцев. Да зачем и нечего скрываться. Совсем все зависимо диким занимаются и каждый день отвечают на вопросы. Лишь бы прочь. Но я об этом не думаю. Просто иду и смотрю по сторонам, и на сторону, и на дорогу. Прекрасная, замечательная осень. Только руки сжимают и дрожат иногда. Болят.

Открывает дверь даже без стука. Легко. Есть даже свет. Хотя рассветно. Ещё хвоста не хватает на расплывшихся хронически раскрывшихся и открывшихся глаз, точнее закрывшихся. Сетка на окне. Рассказывает.

Сидит в кресле. Иногда смотрит в верхний угол. Мечтательно-задумчивый. Но знает, что ничего не представляет и не выражает. У него хоть в холодильник залезь. Человек, с тобой так интересно находиться. У тебя такие тёмные волосы. Опять не помыл голову? Ну и хорошо. Сидит молча и иногда смотрит. Делать, что ли, нечего!

— Ну ладно, я пошёл, — уходит.

Вернётся туда ещё вечером, возможно. Целый день впереди. А там что угодно произойдёт. Однако!.. Не показаться бы на глаза. Иначе будет нудно и скучно с ними. Когда проходит мимо, опять этот мальчик бегает с кем-то в курилку.

— Да он-то не курит, — почему-то вслух сказал себе. Действительно, Шибай давился от дыма сигарет. Или уже нет?

А тот сидел на кресле и драл от скуки ногти. Завернулся, чтобы закрыть глаза. Взял и пошёл просто. Вышел? И блудит. Бездействует... Просто шли навстречу по улице и встретились, чтобы продолжить болтать друг с другом. Одного не волновала грязная голова. Другого — красные полумесяцы под глазами.

И так гулять весь день где угодно... Около пары часов. И обратно к нему домой. Чай пить. Странный, но у него есть печенья. Конфеты реже, но их надолго хватает. Ест только он. А сам не ест. Зачем тогда покупает? Чтобы удержать гостя? Он усмехается. Нет, они дружат вполне искренне. Они дружат по утрам. По вечерам — у него новый друг. Но всё же они дружат все вместе.

Случайный случай! Поворот направо и налево. Опускается и улыбается. Не показывает свою улыбку? Смешной забавный. Он остриг свои ногти, чтобы сжимать в кулаки руки без вреда для здоровья. Наверное, неприятные ощущения? Смешные и забавные. Друг кутается потеплее. Прохладно?

Когда ходит по дому. Начинает ходить, себе, ой, все плечи отобьёт. Да мало ли, что скажут! Что говорят мне каждый день. Мне так безразлично. Нет, вполне себе достали. Да ладно. Таким ещё было всегда.

— Локыль Катарсис, — начинает прогульщик, — а реши загадку... Что это ты делаешь?

Локыль Катарсис моргал и смотрел вверх. А, это зрение у него помутнело снова. Логично. Загадочно. Красиво. А если он перестанет видеть? Кто будет за ним ухаживать? Катарсис почесал себя за лицо. Стоял он при этом, прислонившись к стене.

— Устал стоять, — говорит.

— Мне кажется, у тебя что-то в беспорядке.

Умное умозаключение, блестящая мысль. А, впрочем, как обычно. Что ещё ожидать от такого человека? Даже не как я, а просто от такого человека. Каждая мысль рождает другую, и от этого никуда не деться. Туда, сюда и куда-то ещё. Это, конечно, интересно, но не всем дано. Такие вот все мы разные люди. Когда происходит победа над разумом, наверное, человек умрёт. Это так смешно и загадочно. А, впрочем, не так интересно, как кажется. Всё равно с Катарсисом о таком не поговоришь. Локыль? Он? А, ладно, поговоришь, я-то поговорю с ним.

— Да что-то тебе жарко или у тебя опять не в порядке? Да, да, да, да уж, да, — смотрит и посматривает. Улыбка натягивается на лицо. Дать ему отдышаться, что уж.

— Пошли дальше.

— Пошли дальше, — это да, это так нужно и можно, и так далее.

А дальше всё как обычно, нет? Да. Расплывается пятно глаза и даже правой руки... Интересно, у Локыля опять мутнеет зрение? А, ладно, да он придуривается, преувличивает. Явно отыскивает отмазку. Чего он вообще придерживается? А вот мы и подошли к самому главному. Впрочем, из-за того, что я вообще хожу погулять. Здесь же всё самое главное, да, верно же? Нет. Да. Нет и да. Хочется заткнуть уши и согнуться вдвое. А-а-а! Ну и ладно, собственно.

Наклоняет голову набок. За зубами только язык и множество слюней. Во рту так мокро, как сухие ногти. Собственно, хорошо, что на ногтях не скапливается влага. Типа капли. Да и на руках, собственно, иногда тоже. Это так удобно.

Если отсчитать деньги, то даже у Локыля они есть. Собственно, Локылю нужно запрещать пить. Это единственное, что беспокоит. Но это бесполезно и бессмысленно. Мало ли, что я ему скажу, всё равно будет делать, что хочет. Свобода и всё такое. Да? Действительно. Я уже не могу отрицать, что сам такой же. Ну нет. Но голову мне этим забили, разве нет смысла не верить этому и всё такое. Характер и все дела. Зато можно водить рукой по стенке. Ладонью и всё такое. Пожить, где угодно. Да я ночевал вчера и позавчера где? Ах да, всего лишь у Локыля. А когда нет? Я не помню уже, где я махаюсь. Но чаще всего дома. Типа это удобно, я же не стесняю никого и всё такое. И у себя дома удобнее и лучше. Мне вот нравится моя комната. И моя кровать. Плед, правда, смешной и странный. Но я люблю свой плед. Просто я его порвал слегка. Зашил, конечно. Но это так, обычные дела!

Берёт себя за руку, крутит и сжимает. А, да, обычное дело. Нет и да, конечно же, да, ха-ха-ха-а. Подозрительно короткие и длинные слова. Выпили воду и пошли дальше. Вода, вода, вода водой. Знаете, за что я люблю? Да, а я ведь люблю очень много. Ладно, суть не в этом. Площадка. Да? И смотришь с неё вниз. Вот провода примерно с тобой на одном уровне. Внизу дома и дорога. Всё отвело. Пока сухо и холодно, почему нет? Единственное что, если дрожит Локыль, это смешит и тревожит. А, это не особо-то и важно, да.

Если сесть рядом, он будет грустно смотреть вниз. И вверх, и вбок. Такое вот у человека любимое место, я-то что сделаю. Там уже совсем молчать приходится. Там он посидит и помолчит. И поделает что-то. Действительно, реально, то есть его нужно туда привести, чтобы он что-то сделал. Подумать только. Лишь бы не болеть. Главное, что мы здоровы. Вот это я выдал. Это так смешно, правда. И ладно. Главное, что мне здесь уже не слишком комфортно. Это как с крыши смотреть на землю. Здесь даже площадочка маленькая. Вдвоём нормально, но я бы даже один не посидел. Спасибо, конечно, Локыль. Когда меня убьёт током или ты столкнёшь меня, я посмотрю, как это там у тебя работает. Что ты вообще делаешь? Так. Ты. Так. Так? И всё же да. Так-так-так да. Да.

— Да уж, пока, Касель Сидр.

— Пока-пока, — машет рукой, уходя и почти оборачиваясь. Так они разбежались, конец спонтанно-временной прогулки.