Брат и сестра
Ниже представлены записи из рабочего дневника доктора Кауфмана, сделанные осенью 2010 года.
9 сентября
Сегодня я провалил очередную операцию. Ребёнок, который должен был стать моим научным трофеем, погиб. Я не знаю, как быть дальше. Кажется, что всё, к чему я прикасаюсь, рушится. Сколько ещё раз нужно начать с чистого листа, чтобы убедиться в своей бездарности? Возможно, я не отношусь к тем людям, которые способны совершать открытия и менять ход эпохи. Возможно, мне стоит остановиться...
Несколько часов назад ко мне привели ещё двух подопытных: брата и сестру. Мальчику тринадцать лет, девочке — восемь. Это мой последний шанс.
10 сентября
Объект 56 — Бастьен Мартерель — ведёт себя на удивление спокойно. Не кричит, не плачет, не просит, чтобы его отпустили. Он равнодушен ко всему. Частенько я прохожу мимо его палаты. Мальчик сидит за стеклом, словно рептилия в аквариуме, и смотрит вдаль немигающим взглядом. У меня от него мурашки бегут по коже. Сестра его совсем другая. Объект 57 — Ивонн Мартерель. Очаровательная хохотушка. Она покорила сердце каждого санитара в лаборатории. Я и сам периодически подбрасываю ей конфеты. Не могу удержаться. В последнее время она затихла. Либо спит, либо рыдает. Я расстроен, но не удивлён. Это обычное поведение для детей.
12 сентября
Час X настанет совсем скоро. Объект 56 и Объект 57 не ели уже несколько дней. Организм должен быть чист. Приготовления идут полным ходом. Инъекции и инструменты готовы. Не могу усидеть на месте. Скоро всё решится...
13 сентября
Маленькие паршивцы чуть не сорвали операцию своим нелепым побегом. Мальчишка до полусмерти избил охранника, принёсшего ему стакан воды (и откуда столько силы у голодающего подростка), забрал у него ключ-карту и освободил сестру. На что они надеялись, интересно? Их обнаружили в одном из подземных переходов. Они заблудились. Объект 56 кусался и царапался, но никому не позволял приблизиться к Объекту 57. Тогда пришлось воспользоваться электрошокером. Мальчишка упал и сильно ударился головой. После осмотра я убедился, что у него лёгкое сострясение. Придётся немного подождать, пока он окончательно не придёт в себя.
20 сентября
У меня мало времени. Скоро должны привести Объект 56. Начну с него. Если что-то пойдёт не так, его мне будет не так жаль, как Объект 57.
Удаление эпифиза прошло без осложнений. Я боялся задеть продолговатый мозг (в случае чего моментально наступила бы смерть), но всё прошло гладко. С введением мономорной жидкости оказалось гораздо тяжелее. У Объекта 56 началась аллергическая реакция. Тело отторгало смесь. Я этого не учёл. Меня трясло, как и подопытного. Умри он, и мне бы пришлось сложить скальпель и свои научные стремления в одну кучу. Мне надоело совершать ошибки. Но в этот раз я не ошибся...
28 сентября
Что-то пошло не так. Объект 56 не приходил в сознание уже неделю. Объект 57 бьётся о стену, зовёт брата. Не уверен, что ее психическое здоровье располагает к проведению подобных экспериментов.
5 октября
Шла вторая неделя. Объект 56 не выходил из комы. Не понимаю, где я допустил просчёт?
6 октября
Сегодня навещал Объект 57. Её истерика закончилась. Пока я находился в комнате, она сидела на кровати и смотрела в стену. Таким же немигающим взглядом, как у Объекта 56. Она долго молчала. Я подумал, что это отнюдь не детское молчание. Слишком много в нём горя и мудрости. Тогда меня впервые укололо сожаление и чувство вины. Для чего я это делаю и стоит ли оно того?
7 октября
Сегодня пришёл в лабораторию раньше обычного. Нужно было проверить кое-какие документы. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил Объект 57 около постели брата. Она отказывалась говорить, кто её выпустил. Камеры видеонаблюдения тоже не дали должного объяснения — кто-то удалил все записи сегодняшнего дня. Но кто? Завтра же уволю весь персонал.
Объект 56 начал подавать признаки жизни. Кровная привязанность, очевидно, действительно очень сильна.
9 октября
Операцию надо проводить сегодня. И так прошло слишком много времени между удалением первого эпифиза и второго. Дальше ждать нельзя.
Ниже ручкой была сделана пометка, гласившая следующее:
Объединение двух сознаний.
13 октября
Я не занимался отчётностью уже около трёх дней. Объект 57 перенёс операцию намного легче, чем Объект 56. Я поселил их в совместную палату. Из персонала никого не осталось, кроме старшей сестры, которая просит звать её просто Мэгги. Нахожусь в предвкушении. Скоро решится, принёс эксперимент должный результат или же нет.
19 октября
Между ними определённо есть связь. Поначалу они разговаривали друг с другом, но позже их общение прекратилось. Теперь они только смотрят друг на друга. Не отрываясь. Жуткая картина. Начинаю жалеть, что в лаборатории не осталось никого. Кроме меня, Мэгги и этих двоих.
23 октября
Сейчас я более чем убеждён в том, что одна из целей эксперимента достигнута. Объект 56 и Объект 57 обладают коллективным разумом, который позволяет обмениваться мыслями, мысленно общаться и поддерживать непрерывную телепатическую связь на больших расстояниях. Я всячески проверял это и могу с уверенностью сказать, что брат с сестрой связаны, словно цепью. Мэгги куда-то пропала.
24 октября
Происходит что-то странное. Свет периодически гаснет. Я постоянно теряю свой ключ и каждый раз нахожу его в самых странных местах. Вчера, например, нашёл его в холодильной камере. Кто-то пытается меня разыграть?
26 октября
Они вырвались. Каким-то образом это произошло. Ночью я вышел в коридор и увидел девчонку. Она была абсолютно спокойна и выглядела так, будто совершает подобную прогулку не в первый раз. Мне стало страшно. Я так и не подошёл к ней. Интереснее посмотреть, что она предпримет. Сбежать ей не удастся? Но как она вырвалась из камеры? И где в это время был её брат?
27 октября
Я забываю.
По всей странице были разбросаны фразы. Они располагались в хаотичном порядке. Чёрная ручка писала с лёгким нажимом, а потом сразу жирно обводила одну и ту же букву. Объяснения этим фразам не было:
Телепатический коллективный разум.
Телепатия.
Контроль над разумом.
Побуждение к боли.
Психосоматические симптомы.
Далее можно заметить, что доктор Кауфман перестал отмечать число и месяц. Предложения стали обрывочными. Каллиграфический почерк сменился трудно различимыми каракулями.
Они играют со мной. Вторгаются в мои мысли. Внушают кошмары в сознание. Они не знают про этот дневник. Пока я пишу, я помню.
Два часа я извивался на земле, как какое-то пресмыкающееся. Хватался за голову от боли. Они стояли надо мной и улыбались. А затем боль исчезла. Они приказали ей появиться, они же приказали ей уйти.
Помнишь, как твои охранники ударили меня электрошокером? - сказал мальчишка, прежде чем моё тело пронзили тысячи разрядов.
Заметки становились всё короче и бессмысленнее, словно писавший медленно сходил с ума.
Эта боль не закончится никогда.
Последняя запись в дневнике состояла всего из трёх слов:
Я создал чудовищ.
***
Ивонн почувствовала лёгкое прикосновение к своему сознанию, прежде чем на неё напало прошлое.
Мальчик и девочка, держащиеся за руки. Мигающая лампочка в коридоре. Раздельные, идеально белые камеры. Холод. Операционный стол. Скальпель. Кровь, застилающая глаза. Головная боль, длящаяся несколько месяцев. Первый раз, когда голос брата прозвучал внутри неё. Первый раз, когда она ему ответила. Гладкая поверхность зеркала, голубые глаза в нём. Чёрные провалы зрачков. Часы молчания. Мысленные тренировки, сокрытые от глаз Кауфмана. Сила, растущая внутри. А затем... Свобода. Монстр в их власти, превратившийся в жертву. Тело, извивающееся у ног. Тихий голос, то ли её, то ли брата... Тихий приказ: "Не дыши". Посиневшее лицо. Выпученные глаза, которые так и молят о пощаде...
— Хватит, — крикнула Ивонн, закрывая лицо руками. — Не хочу об этом вспоминать.
Ты слишком легкомысленно относишься к своему заданию, Ивонн. Тебе был необходим этот толчок.
— Я слишком легкомысленно отношусь к своему заданию? — переспросила девушка, не веря своим ушам. Да как он смеет? Она торчит в этом поганом Интернате, хотя может уйти отсюда в любой день. Ни что её здесь не держит. — А где ты, позволь узнать? Почему не рядом со мной? Почему не помогаешь мне?
Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что возраст не позволяет мне находиться в Интернате. К тому же, у меня и без этого много работы.
— Я устала, — Ивонн прикрыла глаза.
Осталось совсем чуть-чуть. Потерпи.
— Зачем нам эти подростки? Сгусток глупости и максимализма. Поверь, я знаю, о чём говорю. Давай бросим эту затею. И сбежим отсюда. Далеко. К морю. Пусть Бурый Дом идёт к чёрту. Пусть Кауфман идёт к чёрту...
Помолчи.
— Ты сказал, что мы изменим мир. Вместе. Не вижу, чтобы я что-то делала для этих изменений. Написать пару писем и привести детишек в лабораторию? С этим справился бы и Кауфман или одна из работающих на него шавок.
У тебя ещё будет возможность себя проявить. Не волнуйся.
— Да пошёл ты!
Девушка поднялась с красного велюрового кресла, на котором сидела всё это время.
— Не думай, что можешь обращаться со мной, как тебе вздумается. Если ты не хочешь, чтобы я тебе помогала в настоящем деле, то так и скажи. Но забудь о моём существовании. Перекрой доступ к моёму разуму и никогда больше не пытайся со мной связаться. Ты собирался перекроить мир? Отлично! Я тоже. Но делать мы это будем отдельно друг от друга. Посмотрим, у кого получится лучше!
Ивонн...
— Я сказала, отвали!
Девушка почувствовала раздражение и, как и ожидала, ледяное равнодушие. Обычный перечень эмоций брата.
В следующую минуту Ивонн упала на колени. Она задыхалась. Самые страшные кошмары мелькали перед глазами.
Всюду кровь. И огонь. Комната, залитая кровью и объятая пламенем. Ивонн сидит на полу, прямо в эпицентре пожара. Невыносимо жарко. На коленях у неё лежит темноволосый парень. Белоснежная кожа, острые скулы и чёрные, как уголь, волосы. Глаза его сомкнуты. Но Ивонн знает, что если он их откроет, то она увидит льдисто-голубые глаза, такие же, как у неё самой. Бастьен. Мёртвый Бастьен на её коленях...
— Нет, — критически мало кислорода, слёзы жгут глаза. — Нет, нет, это неправда!
А затем всё исчезло. Даже быстрее, чем появилось. Пожар потух, кровь испарились, Бастьен пропал.
Очень мило, — над девушкой прозвучал его ехидный голос. — Больше всего ты боишься увидеть меня мертвым...
— Какой же ты всё-таки ублюдок, - пробормотала Ивонн, вытирая слезы рукавом кофты. Боль ненастоящей потери начала понемногу отпускать. И на смену ей пришла ярость. Слепая, доведённая до автоматизма ярость.
Девушка выпрямилась. Кровь отлила от её лица. Глаза метали молнии. Волосы растрепались. Истинная ведьма, сбросившая свою человеческую личину.
— Не забывай, братик, мы — одно.
Она потянулась к нему, протянула свои невидимые руки к той ниточке, отвечающей за страхи и сомнения. Но ударилась о пустоту. Бастьен ничего не боялся. Тогда девушка вздохнула. Что-нибудь она найдет. Обязательно найдет. Следующая ниточка, одна из множества импульсов, что находится в человеческом разуме, приоткрыла крохотную дверцу в хранилище желаний её брата. Ивонн дёрнула за неё.
Толпы людей на улицах. Взрывы. Убитые и раненые. Плакаты. Новостные сводки. Разбитые витрины. Ивонн шагает среди этих людей. Заходящее за горизонт солнце. Башня. Несколько фигур на крыше. Бастьен возглавляет их. Ивонн пристально смотрит на союзников брата. Все они ей знакомы. Хлоя Моринг, Леви Джеймс, Фрэнсис Алберт, Реверс Монтгомери, Инеза Ли, Анна Миллер, Ронни Роджерс. И Кристина Йеллан.
Ивонн выпала из чужой фантазии.
— Хоть убей, не понимаю, зачем тебе сдалась эта новенькая, — с недовольством заметила она.
Чем же тебе не нравится мисс Йеллан?
— Мы годами отбирали нужных кандидатов, Бастьен. Годами! А тут пришла она, провела в Интернате несколько часов... И ты включил её в список? Она может всё испортить! Что мы вообще о ней знаем?
Она не поддалась моёму гипнозу. Это, по-твоему, не любопытно?
— Возможно, ты совершаешь большую ошибку.
Или готовлюсь к созданию сильнейшего в мире оружия, которое будет целиком и полностью принадлежать нам. Кто знает? Просто доверься мне.
Ивонн криво улыбнулась.
— А у меня есть выбор, братик?