Ящик Пандоры
Спальня, в которой мне предстояло провести ближайший год, выглядела так, словно в ней взорвалось несколько цистерн с красками. Абсолютно безумное и яркое место, разделённое на пять кусочков диаметрально противоположных друг другу миров. Это восхищало и ужасало одновременно. Растения в глиняных горшках на подоконнике, рассыпанная в углу комнаты пудра, аккуратные стопки учебников и тетрадей, горы сваленной в кучу одежды, ловец снов, покачивающийся над одной из кроватей, стикеры с напоминаниями, застеленная постель, розовое боа, свисающее с люстры, синяя гуашь, стекающая по столу, выглаженная юбка, лежащая на деревянном стуле, ватные диски и бумажные салфетки со следами красной губной помады, книги по философии и психологии, дешёвые бульварные романы, пепельница с окурками, коврик для йоги, маркеры, несколько шоколадок на углу тумбочки, видавшая лучшие дни старенькая акустическая гитара, пустая полка для книг, на которой одиноко валялся томик стихотворений Перси Шелли, несколько мягких игрушек (круглый жираф и обезьянка с огромными блестящими глазами), множество плакатов неизвестных мне актёров и музыкантов.
Я почти ослепла от царящей здесь аляповатости и почти потеряла обоняние от фантасмагории запахов, оттенков и предметов, которые, как и всё находящееся в этой комнате, представляли собой удивительную картину сочетаний несочетаемых между собой.
В спальне никого. Я выпустила чемодан из рук и присела на краешек кровати — постельного белья на ней не было, только голый матрас, но я всё равно боялась, что она уже кем-то занята.
Вот и конечная остановка.
Чтобы унять волнение, я принялась кружить по комнате, борясь с мыслями и, сама того не замечая, заламывая руки. Подбежала к окну, надеясь увидеть на той стороне такси, на котором мы с Рейчел приехали, но его уже и след простыл. Ком подступил к горлу, слезы увлажнили глаза, желая пролиться.
Снова села на кровать, не мигая смотря в противоположную стену. Осознание того, что я осталась совершенно одна пришло ко мне только сейчас. И я оказалась к нему не готова.
Стены чужие, запахи чужие, люди чужие, а я чужая для этих стен, запахов и людей. Меня словно оставили в больничной очереди, но никогда уже не забрали домой. На улице пели птицы, сквозь жалюзи пробивались лучи заходящего солнца. Кожа на руках посинела от фантомного холода. Я всегда мёрзну, когда сильно нервничаю и чего-то боюсь. Против этого существует только одно лекарство.
Визг молнии. Из жёлтого чемодана одна за другой выпадали вещи, которые я оставляла на полу, ища то, что поможет мне пережить этот день. Футболки, свитера, джинсы, краска для волос... Не то!
Руки дрожали как у наркоманки, требующей дозу, что не так уж и далеко от правды.
Долгожданный пакет рухнул на колени.
Выдохнула.
Я вытаскивала книги и складывала рядом с собой, прячась за неприступной крепостью историй и персонажей, живущих на бумаге. Сёстры Бронте, Джейн Остен, Оскар Уайльд, Диана Сеттерфилд, Эдгар Аллан По, Донна Тартт, Маргарет Митчелл, Мэри Шелли, Брэм Стокер, Уильям Шекспир, Джордж Байрон, Эмили Дикинсон, Теодор Драйзер, Дафна Дюморье — их призраки возникали передо мной, отгоняя прочь одиночество. Я уже не была одна. Моя душа разорвалась на миллион крохотных осколков, каждый из которых устремился в свою историю, в своё родное пристанище, будь то обитель семейства Беннет, недружелюбный трактир "Ямайка" или средневековый замок. Интернат остался позади, а я где-то вне времени и пространства. Пальцы перелистывали страницу за страницей. Взгляд натыкался на знакомые имена: Скарлетт О'Хара, мистер Рочестер, Хитклиф, Джульетта... Я проживала их жизни. Кристина Йеллан исчезла с лица земли. Моя оболочка сидела на полу, перекладывая книги с места на место, но душа носилась по бескрайним просторам фантазии писателей прошлого и настоящего. Ритм сердца замедлился. Тепло поползло по венам. Печали позабылись. Лекарство подействовало.
И, очевидно, подействовало оно усыпляюще, — либо просто сказалась усталость от переживаний и долгой тряски по неровным дорогам, — потому что вскоре я заснула, облокотившись о ножку кровати и забыв, кем являюсь и где нахожусь.
***
Белая комната, в которой отсутствует мебель. Моргаю, привыкая к яркому свету.
А затем замечаю его.
Он стоит ко мне спиной, одетый во все чёрное, и водит длинными изящными пальцами по голой стене, окрашивающейся в красный цвет после его прикосновений. Не могу отвести взгляд. Вверх, вправо, вниз, влево... Понимаю, что он что-то пишет. Собственной кровью. Багряные ручейки вытекают из его запястья и, очерчивая на алебастровой коже кривые дорожки, стекают на пол. Чёрные волосы блестят в свете светодиодной лампочки. Окровавленные подушечки пальцев выводят буквы, превращающиеся в слова. Всматриваюсь в них. И понимаю, что не могу прочитать. Они разбегаются от меня в разные стороны, словно тараканы; сливаются в одно яркое, но непонятное пятно.
Что происходит? С каких пор я разучилась читать? Дислексия может нагрянуть в семнадцать лет? Или я просто сошла с ума?
Бесшумно приближается тревога. Из светлой комнаты откачивают весь кислород. Я тяжело сглатываю, продолжаю смотреть сквозь чужую кровь.
Надо выбираться отсюда.
Шаг назад. Предательский скрип половицы. Закрываю глаза. Конечно, она должна была скрипнуть и подставить меня. Это закон жизни. Открываю глаза. Он больше ничего не пишет и, кажется, даже не дышит. Он насторожился, прислушался. Набираю побольше воздуха в лёгкие и делаю ещё шаг назад. Скрип, скрип... Он начинает медленно поворачиваться ко мне. Ужасно медленно. Дыхание перехватывает. Табун мурашек проносится по позвоночнику. Боюсь увидеть свое отражение в его холодных голубых глазах, напоминающих заледеневшие озёра.
Меня как будто ударяют.
Откуда я знаю, какого цвета у него глаза?
Всё это странно, дико и неправильно.
Всё это неправда.
Всё это сон.
Но что написано на стене?
— Ну, и кто ты такая?
Его голос — удар ножа. Его глаза — зимнее небо с несвойственными для этой поры грозами. Его скулы — лезвие бритвы. Его ухмылка — истинное воплощение гротескной фантазии самого дьявола. По его пятам тихо следует ночь. Его руки, выколотые из фарфора, несут в себе Смерть.
— А ты?
Спрашиваю я, не подумав, и тут же прикусываю язык. Не хочу знать ответ, даже если его и получу.
И потом, какая вообще разница? Это же сон.
Существо из кошмаров внимательно смотрит, словно пытаясь что-то разглядеть внутри меня, но, наверное, у него это не выходит. Он хмурится, в глазах зарождается немой вопрос. На удивление мягкий, обволакивающий голос произносит:
— Подойди ко мне.
Устремляюсь к нему, не мешкаясь, но на половине пути отвешиваю себе мысленную пощёчину. Что я творю такое?
Моя заминка ему приходится не по душе. Голубые глаза заливает тьма, манящая к себе.
— Я сказал, подойди ко мне.
Неудержимо тянет вперёд, но я, стиснув зубы, упрямо стою на месте.
— Интересно, — он смотрит изучающе, и под его взглядом я ощущаю себя насекомым под микроскопом. — Ящик Пандоры.
— Извини? — удивляюсь.
— Может я и не могу заставить тебя подойти, но ты всё ещё открытая книга, — на его губах играет полуулыбка. — Понятия не имею, как ты сюда попала, впрочем, скоро я это узнаю. А пока... — он задумчиво постукивает костяшками пальцев по подбородку, забыв, что весь перепачкан кровью.
Я в ужасе от него. В неконтролируемом ужасе, который не позволю увидеть ни при каких обстоятельствах.
— Фраза за моей спиной: Ящик Пандоры. У тебя не получается её прочитать, а я любезно помогаю. Видишь, не такой уж я и страшный. Так что запрячь свой, — он усмехается. — неконтролируемый ужас подальше.
Сердце останавливается в груди. Как он узнал?
Предупреждающие колокольчики звенят в голове.
Когда же я проснусь?
— О нет, это не сон.
Он улыбается, и волосы у меня на голове встают дыбом. Я никогда не встречала кого-либо столь красивого и пугающего. Меня разрывает от желания подойти к нему, обнять, помочь обработать рану, но вместе с тем я каждую секунду порываюсь сорваться с места и убежать отсюда.
— Сон. Разумеется, сон. И это легко проверить.
Хорошие идеи, как правило, приходят в голову слишком поздно. В моём случае поздно, но не слишком. Отбрасываю волосы назад. В последний раз скольжу взглядом по окровавленной стене с уже понятной надписью, по демонически красивому — и тоже окровавленному — мужчине, в глубине души жалея, что он никогда мне больше не приснится, а потом... Больно щипаю себя за руку. Крик, больше похожий на писк, взрывает окружающее пространство. Мир разваливается на глазах. Всё вокруг становится в десять раз ярче и громче, а тягучий, как мёд, голос пускает ядовитые корни в мысли.
***
Когда я проснулась на своей постели, оказалось, что уже успело наступить утро, спальня заполнилась людьми, беззастенчиво разглядывающими меня, а отзвуки его голоса вновь и вновь повторяли: до встречи, до встречи, до встречи, Кристина...
— Наконец-то, — подала голос темнокожая девушка, окончательно вырывая меня из дремотного состояния. — Мы уж думали, ты в кому впала. Решили, что на кровати тебе будет удобнее, чем на полу.
Я вспомнила, в какой позе и в каком месте заснула. Да, неловко вышло. И очень глупо.
— А ты всегда спишь на коврике, как собака, или только по особым дням? — говоря это, вторая девушка даже не посмотрела в мою сторону: она сидела на деревянном табурете напротив стола, заваленного разным хламом, закинув ногу на ногу, и расчёсывала вьющиеся тёмные — почти чёрные — волосы.
— Только по понедельникам, - кивнула я, потягиваясь, вставая с кровати. — Меня зовут Кристина. Кристина Йеллан. Но друзья называют Син.
Врушка, врушка, у тебя нет друзей.
— Я — Инеза. Вот эту вредину, — она кивком головы указала на брюнетку. — зовут Вероника, или Ронни, как тебе удобнее.
— Здесь пять кроватей...
— Есть ещё Хлоя и Ивонн, но они сейчас на занятиях, так что познакомитесь позже.
— На занятиях, — всполошилась я. — А почему мы не на занятиях?
— А почему ты такая зануда? — вопросом на вопрос ответила Ронни. — Посмотришь на тебя,— взгляд девушки остановился на волосах, я закатила глаза. — и не подумаешь, что тебе есть дело до каких-то уроков.
— Брейк! — Инеза хлопнула в ладоши. — Во-первых, Вероника, заткнись, — брюнетка недовольно фыркнула. — Во-вторых, — теперь она обращалась ко мне. — ты не на занятиях, потому что с шести часов вечера и до десяти утра пролежала в отключке; мы с Ронни не на занятиях, потому что беспокоились о тебе.
— Конечно, — я недоверчиво покосилась на Ронни. — Особенно она беспокоилась. У неё беспокойство за меня прямо-таки из всех щелей лезет.
— Между прочим, я помогала перетаскивать твою тушу на кровать, а ты — мне прискорбно это сообщать, — не такая лёгкая, какой хочешь казаться.
Брюнетка выудила на свет ярко-красную помаду.
Я молча уставилась на неё.
Капли крови падали на белоснежный пол. Он сказал, Ящик Пандоры.
— Ты в порядке? — спросила Инеза, заметив мой ступор, я кивнула головой, как бы говоря, что в порядке, но на самом деле не имела ни малейшего представления насчёт этого.
О нет, это не сон.
Ронни красилась, Инеза наигрывала на старой гитаре смутно знакомый мотивчик, а я распаковывала свои вещи.
— Полка не занята? — девушки одновременно покачали головой, и тогда я поставила свои сокровища на полку, любовно поглаживая корешок каждой, как бы на прощание.
— Ещё и библиофилка, — протянула Ронни. — Всё страньше и страньше.
— Новички никогда не раскладывают вещи в первый же день, — заметила Инеза и дернула струну: визгливый звук разнёсся по комнате.
— Почему?
— Живут мечтой о побеге.
Знакомо.
— И что, отсюда можно сбежать?
Инеза хитро покосилась на Ронни; та, к моему глубочайшему удивлению, покраснела.
— Некоторые сбегают каждый месяц. Да, Ронни?
— Отстань!
— Тогда почему ты до сих пор тут? — я с любопытством посмотрела на брюнетку, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.
— Она сбегает не для того, чтобы сбежать, а для того, чтобы заставить своё сердечко учащённо биться.
— Инеза, хватит уже!
— Не понимаю...
— Запала на одного парня, работающего в кинотеатре, — охотно начала объяснять Инеза. — Так что после каждой вылазки из Бурого Дома, она идёт прямиком туда. И заметь, вовсе не фильм смотреть.
— Может ты ещё ей расскажешь, где я заначку храню? — возмутилась Ронни.
— К сожалению, этой информацией я не обладаю.
Луч солнца, похожий на разлитое подсолнечное масло, медленно влился в комнату, играя бликами на лицах присутствующих. Топот ног раздался за дверью. Инеза сказала, что первый урок закончился и нам пора идти на второй. Предвкушение и боязнь вынужденного знакомства с людьми яркими красками заиграли в моей душе. Впереди было что-то новое и неизведанное, что-то, что несло ко мне эмоции и лица, с которыми я должна была встретиться. Когда я переодевалась, когда приводила себя в порядок, разглядывая отражение в зеркале, когда собирала тетради, которые мне одолжила Инеза, когда планировала, какую маску лучше на себя натянуть, входя в эту новую жизнь, в голове звучал бархатистый и проникновенный баритон мужчины с льдисто-голубыми глазами.
И стоило мне лишь прислушаться к нему, как я отчётливо слышала: Ящик Пандоры...
— А здесь, — отмахнулась от голоса в своей голове. — случайно нет библиотеки? Мне надо кое-что узнать.