Тёплые воспоминания

«Импровизированная сцена — теперь как будто мой дом.
Но когда он вошёл в мою жизнь, я почувствовала себя как будто
на чужом спектакле. Где мой текст?»

— А теперь серьёзно, давай обговорим все нюансы, — сказал Захар неожиданно спокойно, без своей обычной полуулыбки.

Он придвинулся ближе, облокотился на стол и посмотрел на Агату с той настойчивой серьёзностью, которую обычно включают только при оформлении визы или покупке пылесоса на рассрочку.

— Только лицо попроще сделай, будь добр, — отозвалась она, не поднимая бровей. — И вообще, я была вполне себе серьёзна.

— Тем лучше, — кивнул он. — Потому что я сейчас не шучу. Итак...

Он сцепил пальцы и начал перечислять, будто зачитывал список правил на входе в закрытый клуб:

— Первое: никакой ревности. Даже в виде "шутка же". Особенно в виде "шутка же". Если я обнял кого-то из знакомых — это не драма, это я просто умею быть дружелюбным. Всё, что не входит в рамки договора, не должно становиться сценой из дешёвой мелодрамы.

Агата кивнула, глядя на него с интересом, словно в нём открылся скрытый отдел «разумный мужчина».

— Второе: честность. Максимальная. Не влюбляешься — отлично. Влюбилась — предупреждаешь. Начало всё раздражать — говоришь. Не скрываешь, не уходишь в тень, не драматизируешь на кухне с вином и «я просто думаю». Скажи честно — и я принесу шоколад. Или тишину. Что нужнее. Третье: границы личного пространства. Если ты хочешь вечер без «фейкового бойфренда» — просто скажи, потому что моё окружение часто любит собираться где-то. Я не обижусь. Может, даже тоже сбегу. Только не забывай — если я скажу «мне нужен выходной», это не значит, что я умираю. Это значит, что я устал делать вид, что мне нравится йога по воскресеньям.

Она хмыкнула:

— Какая йога? Я сама туда даже под дулом пистолета не пойду.

— Четвёртое: никакого шпионства. Не проверяем телефоны, не устраиваем допросов, не анализируем лайки. Я слишком стар душой, чтобы играть в «Кто эта Наташа в комментариях».

— А если Наташа — это моя тётя? — уточнила она с прищуром.

— Тогда я попрошу её не ставить сердечки на мои фото в плавках, — парировал он спокойно.

— Пятое, — он сделал паузу. — Никаких "а может, по-настоящему?" Ни "а вдруг", ни "а мы и правда хорошо смотримся". Если кто-то из нас почувствует, что всё это начинает переставать быть игрой — стоп. Без укоров, без речи «а ты не почувствовала?», без саундтрека на фоне.

— А можно хотя бы драматично уйти под дождём? — подняла бровь Каменских, вспоминая его реплику про дождь и падение на колени.

— Только если дождь по расписанию, и ты предупредишь за час, чтобы я знал, какой зонт брать.

Она усмехнулась. Он улыбнулся в ответ — чуть, совсем чуть.

— И шестое, — добавил голубоглазый, — ты не обязана смеяться над моими шутками. Но иногда, хотя бы из жалости, делай вид, что я остроумен. Чтобы я не утратил веру в себя окончательно.

— Ладно, могу выдать тебе один аплодисмент в месяц. Но ты обязан использовать его с умом, — ответила кудрявая, скрестив руки.

— Договорились, — кивнул он, протягивая руку, как будто подписывал самый важный договор в своей жизни.

Они пожали друг другу руки. Официально. Без улыбок. Хотя глаза обоих уже давно смеялись.

Агата и Захар вышли из кафе, где только что договорились «играть пару». Легкий вечерний ветерок играл волосами зеленоглазой, а городская суета казалась фоном к их тихому, почти театральному соглашению.

— Ты хоть что-то понял, что я говорю, когда мы идём рядом? — спросила она, прищурившись.

— Конечно. Всегда. Просто потом не могу процитировать, потому что это было… в потоке, — Ливицкий виновато усмехнулся.

— Ты должен слушать меня, голубчик, — сказала Агата. — Забыл, что ли? Я – госпожа.

Они перешли через улицу, когда из ниоткуда донёсся голос:

— Ливицкий?!

Оба вздрогнули. Из тени у цветочного ларька вышел Дима — парень из параллельной группы по специальности Захара, а по совместительству — болтливый фанат сплетен. На лице — восторг, в руках — букет хризантем и явно ненужная уверенность, что он сейчас стал свидетелем чего-то важного.

— Ого! А ты чего не отвечаешь на сообщения? — с ухмылкой спросил он, кивая на Агату. — А это у нас…?

Захар не моргнул. Инстинкт выживания сработал раньше логики.

— Это Агата. Мы… вместе.

Агата слегка подняла бровь. "Вместе" прозвучало так, будто он вот-вот скажет "в бою", но она быстро перехватила инициативу:

— Он всё время теряет телефон. А ещё — память, — мило улыбнулась она, чуть наклоняясь к Захару. — Иногда даже забывает, как его зовут. Но я напоминаю. В любви ведь главное — поддержка.

— О, ну вы просто такие… такие идеальные, — протянул Дима, переступая с ноги на ногу, будто ему самой жизнью поручили быть свидетелем этого чуда.

Голубоглазый мгновенно подстроился:

— Знаешь, когда-то она ударила меня ручкой по голове. Ещё в детстве. С тех пор я понял — моя. Только она умеет сочетать агрессию с изяществом.

Агата изобразила смущённую улыбку и хлопнула его по плечу. Достаточно сильно из-за чего Ливицкий даже вздрогнул.

— Вообще-то я тогда огрела твою чугунную голову лопаткой в песочнице, потому что ты портил мои куличи.

Дима рассмеялся, утирая глаза от слёз радости.

— Я не могу! Вы такие книжные! Словно в фильме! Слушай, а когда свадьба?

Пауза. На долю секунды слишком долгая.

— Мы не торопимся, — сказал Захар с интонацией мудрого героя из мелодрамы. — Зачем спешить, если мы и так каждый день празднуем это… единение?

Каменских в этот момент задумалась, не стоит ли ей взять актёрские уроки — настолько искренне она сейчас улыбалась.

— Ага, — Дима кивнул. — Ну ладно, не буду вас отвлекать. Только знайте: я всё видел. И теперь, если что — я расскажу остальным.

— Дима, — сказала Агата, подходя ближе, — если ты скажешь кому-то хоть слово… я пришлю тебе открытку с пожеланиями завалить летнюю сессию.

— Я даже подпишусь внизу! — добавил Захар. Однокурсник со страхом смотрел на них поочереди.

Они дождались, пока Дима уйдёт, махая рукой и подскакивая от счастья. Как только он свернул за угол, оба синхронно выдохнули.

— Ты видел, как он сиял? — захохотала Агата. — Он же теперь будет всем рассказывать, что видел возрождённую детскую любовь в естественной среде обитания. Завтра же об этом будет знать весь университет.

— Он сейчас в цветочный магазин вернётся — купить нам венок «молодым», — фыркнул Захар.

Они рассмеялись, шагнули дальше, и только через пару минут Агата снова заговорила:

— Знаешь… Мне понравилось, как ты сказал. "Не торопимся". Аж бесить меня на секунду перестал. Как будто правда. Как будто можно не бежать, а просто идти рядом. Без графика.

Захар посмотрел на неё сбоку. Его лицо стало мягче.

— Может, в этом и есть весь смысл этой лжи. Что-то в ней оказывается комфортнее правды.

Девушка молча кивнула. Игра началась.