Тёплые воспоминания

«Может, я не герой в чьей-то истории.
Может, я просто побочный персонаж. Но если так — почему именно мои
чувства звучат громче всех?»

— Кстати, — вдруг осенило Захара. Он резко отвлёкся от мыслей и ткнул пальцем в экран телефона. — Он там что-то строчил с такой концентрацией, будто шахматную партию на десять ходов вперёд планировал. Не переписка, а военная операция.

Он перевёл тревожный взгляд на Даню, своего старого друга — искал поддержку или хотя бы проблеск здравого смысла.

— Даня, может, я реально схожу с ума? Эта Каменских — как вирус. Вижу её везде. Даже действия других начинаю связывать с ней. Это нормально?

Даня отмахнулся, не особо впечатлённый:

— Зах, кому вообще есть дело плести заговоры вокруг Каменских? Что ты себе придумал, сериал на НТТ? У тебя с ней крыша едет, как вагон в метро в час пик. — Он хохотнул, хлопнул друга по плечу: — Признавайся, ты в неё втрескался, да?

— Иди ты, умник. — казалось, что голубоглазый даже немного покраснел. Ливицкий кинул пластиковую бутылку в друга. Попал прямо в лоб.

— Ага! — свистнул Даня. — Я угадал! Вот почему ты такой нервный из-за его «плана». Всё ясно, Ромео. Мама бы тобой гордилась. — сказал русоволосый и рассмеялся.

Захар фыркнул и упрямо отвернулся, бурча:

— Ни в кого я не втрескался. Просто бесит, когда кто-то ведёт себя так, будто тут главный режиссёр.

— Ладно, ладно, — Даня поднял руки в знак капитуляции. — Хватит драм, пойдём лучше в Мортал Комбат порубимся. Хоть одному из нас удастся кого-то победить.

Захар неохотно, но с заметным облегчением кивнул:

— Только если я выиграю — ты неделю платишь за мой кофе в кафетерии. И без нытья.

Даня самодовольно ухмыльнулся:
— По рукам. Но предупреждаю — ты ещё будешь кричать «пощади!» под моими комбо.

С этими словами они направились в комнату, оставляя любовные страдания за порогом. Джойстики уже ждали, как старые друзья, готовые дать им немного передышки от реальности.

***

Агния: Агата, так что за необоснованная ненависть к Ливицкому?

Злата: Вот-вот! Он уже два раза тебя спас, как минимум! ухмыляющийся смайлик

Агата: А вы вообще помните, как вы сами его ненавидели? Особенно когда он выкатил эту идею с «фиктивными отношениями». Вы тогда чуть через экран его не прокляли.

Злата: Я не проклинала! Я просто сказала, что он манипулятивный как Эксель, если бы у Экселя был абонемент в тренажёрку.

Агния: Ага, и ещё добавила: «Пусть подстелет ковёр перед нашей девочкой, прежде чем предлагать ей глупости». У меня цитаты сохранены, если что.

Агата: Вот! А теперь — «плечи доверия», «гениальное предложение»... Не узнаю вас, дамочки.

Злата: Так мы же развиваемся! Как сериалы после третьего сезона. Да и ты сама уже не такая «категоричная и гордая», как раньше.

Агния: К тому же, его предложение всё-таки гениально. Без соплей, но с уважением. Идеальный формат любовных романов! У меня даже такой на полочке стоит.

Злата: Главное — ты не забыла, что он немножечко козёл. Просто теперь — симпатичный козёл с планом.

Агата: Вот это уже похоже на вас. Ладно, я напишу ему. Но если что — вы будете первыми, кто узнает, каково это — сожалеть о смелости.

Злата: Пиши! А мы — рядом. И с попкорном.

Закрыв мессенджер, Агата осталась сидеть, будто каменная. Что ей даст этот фарс под названием «отношения»? Радость родителей? Наверное, им будет приятно. Зависть окружающих? Раньше она не заботилась об этом, но сейчас в душе что-то рвётся и горит.

Рыжая девушка встала и открыла окно настежь. Холодный воздух ударил в лицо, но не смог остудить тот огонь, что жёг её изнутри. Вглядываясь в темноту, она думала о нём — о Захаре и его предложении, которое словно яд впилось в её сердце.

Зачем ему это? Чтобы избавить родителей от неловких вопросов? Чтобы все видели его «нормальным»? Всё казалось холодным, расчётливым и циничным — и это выводило её из себя.

И тогда в голове всплыло воспоминание, от которого кровь стыла в жилах.

***

Им было шесть лет. В их дворе проходил праздник детства — с играми и подарками. Агата, маленькая и доверчивая, взяла Захара за руку, чтобы показать ему самый сокровенный подарок — коробку с домашними рисунками, которые она бережно собирала для мамы.

— Я тебе хочу показать кое-что, — смущаясь прошептала рыжая девочка.

— Что там? Хоть бы это были конфеты! — оживился голубоглазый мальчик, разглядывая коробку в руках Агаты.

— Нет… это мои рисунки… я их для мамы рисовала, — ответила кудрявая, показывая содержимое. Мальчик скривил лицо, недовольно осматривая цветастые листы бумаги.

Каменских думала, что сейчас её друг удивит их и очень обрадуется. Скажет, как красиво она рисует и попросит, чтобы она и для него что-то нарисовала. Но Захар в ту же минуту перед всеми детьми выхватил коробку и бросил её на землю, разбрасывая листы по асфальту. Потом громко сказал:

— Смотри, никто не хочет играть с такой неудачницей, как ты!
Все дети замолчали, а потом начали смеяться и указывать пальцами. Агата стояла, затаив дыхание, ощущая, как мир вокруг рушится.

Это был не просто удар — это было предательство и публичное унижение. Он уничтожил её маленький мир, её гордость, её веру в себя.

И именно в тот момент в её душе пробудилась ненависть — холодная, жгучая и безжалостная.
Кто-то бы точно спросил: «Агата, что за детский сад? Он просто был ребёнком, не понимал». А маленькой девочке было обидно. Очень. Тот, кто казался ей самым настоящим другом так с ней поступил.

В этот же день Агата попросила, даже потребовала прекратить общение с четой Ливицких. Причину не называла, но так кричала и каталась по полу, что родители были вынуждены согласиться.

Постепенно дружба между семьями действительно прекратилась.

***

С тех пор каждый раз, когда Агата видит Захара — в университете или в своих мыслях — этот комок боли сжимается и разрастается.

Каменских старшие всё чаще спрашивают, не видит ли она Захара. Она видит. И каждый взгляд — как новый укол. К великому сожалению Агаты.

Но несмотря на всю боль и горечь, где-то глубоко внутри она понимала — его предложение было разумным. В этом мире, где чувства часто мешают выжить, разум берёт верх. Эта странная, непростая договорённость могла стать их единственным спасением — путём, чтобы отгородиться от боли и наконец дышать легче.

Каменских, собрав все силы в кулак, зашла в личный чат с ним. Захаром Ливицким.

Агата: Привет. Надеюсь, не отвлекаю.

Он ответил моментально, будто ждал её сообщения. Девушка тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.

Захар: Привет. Всё нормально. Что-то случилось?

Агата: Не совсем. Просто… я подумала, что, может, стоит всё-таки поговорить. Вживую. Если ты не против, конечно.

Захар: Я не против. Даже за. Когда и где?

Агата: Завтра. Восемь. Кофейня на углу Лесной и Пирогова. Там подают неплохой кофе и меньше шансов, что я сбегу в середине разговора.

Захар: Записал. Постараюсь не сказать ничего такого, чтобы ты сбежала в начале.

Агата: Хорошо. И... я подумала насчёт твоего предложения. Есть что сказать. Но предупреждаю: могу быть резкой, но только по инерции. Не бейся об это.

Захар: Учитывая, что ты, скорее всего, стреляешь глазами — я уже морально готов. До завтра.

Агата: До завтра. И постарайся выглядеть менее уверенным. Это раздражает.

Захар: Сделаю серьёзное лицо «я просто пришёл за кофе». Получится убедительно?
Агата: Посмотрим. Не переиграй. Либо я тебя просто ударю.

***

Кофейня была уютной, но на вкус Агаты — подозрительно уютной. Такие места словно шепчут: «Ты сейчас сядешь, а тут будет либо признание в любви, либо скандал с выброшенной в лицо чашкой латте».

Она уже сидела у окна, грея руки о чашку и строя в голове сценарии: от «бросаю тебе вызов» до «ладно, я твоя девушка, но только потому, что мне скучно». В этот момент вошёл он — Захар Ливицкий собственной персоной. Высокий, как упрёк судьбы, и с теми самыми голубыми глазами, в которых можно утонуть, даже если ты отличница по биологии и знаешь, что это физиологически невозможно.

— Привет, — произнёс он спокойно, с вежливой полуулыбкой. Его движения были грациозными, уверенными, словно он знал, что сейчас всё пойдёт по плану.

Агата чуть прищурилась, оценив его взгляд, и медленно приосанилась на стуле, сдерживая слегка дрожь в руках. Она ответила коротким кивком и улыбкой, которая скорее скрывала нервность, чем выражала искреннее настроение.

— Привет, — сказала она, делая короткий вдох и слегка приближаясь к нему. Ее зелёные глаза сверкают чуть ярче, когда она говорит: — Твоё предложение ещё в силе с фиктивными отношениями?

Захар, улыбаясь, сел напротив, а его рука спокойно опустилась на стол, взгляд заострился, и он нежно, чуть хитро улыбнулся.

— Конечно. Я даже список составлял. С графиком. — В его голосе звучала уверенность и игривая нотка.

Агата скептически приподняла бровь и вздернула подбородок, откидывая за спину свои огненно-кудрявые волосы.

— С графиком? — с иронией спросила она.

— Ну, вдруг ты занята по вторникам. А у меня в этот день важная репутация, — он снисходительно и с лёгкой шуткой отводит руку, словно вежливо оправдываясь.

Она скрестила руки и прищурилась, слегка улыбаясь.

— У тебя репутация, как у кота из мемов: все вроде любят, но никто не доверяет.

Захар улыбнулся шире и поднял руку, приглаживая свою шевелюру. Нервничает ли?

— Обидно, но справедливо, — выразительно пожимая плечами. — Итак, ты согласна, карамелька?

Каменских чуть наклонилась вперёд и, улыбаясь, засмотрелась в его голубые глаза, ищущие хоть немного серьёзности. Она вздохнула и ответила:

— Да. Но с оговорками.

Голубоглазый, разыгрывая роль настоящего джентльмена, потёр подбородок и чуть приподнял брови.

— О, начинается...

— Первое: никакого «милая, подай мне салфетку» — я не в ситкоме 2007 года, — она с улыбкой откидывается назад.

— Хорошо. Только «госпожа Агата, не соблаговолите ли вы передать салфеточку?» — произнёс он с игрой в голос и лёгкой насмешкой.

Рыжеволосая глянула на него с лёгкой улыбкой, слегка вздохнув.
— Второе: при всех держишь меня за руку, но в мыслях боишься. Нет необходимости — старайся вообще не приближаться ко мне. Убью.

— Уже боюсь, — говорит он тихо, внимательно разглядывая девушку.

— Третье: если я начинаю цитировать Бродского — ты молча киваешь и говоришь, что я загадочная, — девушка машет рукой, а Ливицкий слегка наклоняет голову и смотрит на неё с игрой в глазах.

Он берёт в руки чашку, делает глоток и слегка кивает.

— Это моё хобби. Притворяться, что понимаю поэзию, — говорит молодой человек с лёгкой иронией.

Зеленоглазая мягко усмехается и продолжает.

— И четвёртое: если я передумаю — ты не драматизируешь. 
— Только трагически упаду на колени. В парке. Под дождём. С розой в зубах. 

Ливицкий младший смотрит на неё в ожидании реакции, а она отвечает, улыбаясь:
— С розой?! 

— Я — человек визуального эффекта, — он делает паузу и, улыбаясь, добавляет: — карамелька. 

Девушка рассмеялась, чуть прикрывая рот рукой. Её зелёные глаза сияют, и она смотрит на него с нежностью и лёгким внутренним беспокойством.

— Ты вообще в своём уме? — спрашивает она, улыбаясь укором и теплотой одновременно.

— Нет. Именно поэтому мне и нужна девушка — хотя бы фиктивная, — он чуть наклоняется вперёд, его глаза блестят игрой и искренней добротой. Настроение у них двоих значительно приподнялось.

Агата, улыбаясь, тяпнула кусочек торта и легким движением руки на столе смахивает невидимую пылинку:

— Боже… ладно. Договорились. Но если ты вдруг скажешь, что «я не понял, когда именно она стала для меня настоящей» — я обязательно ударю.

— По лицу? — брюнет мгновенно ловит её взгляд и подмигивает.

— По самооценке, — с широкой улыбкой отвечает кучерявая.

— Тогда мне придётся нанять психолога. Фиктивного, конечно, — Захар аккуратно протягивает руку за чашкой.