Глава 18. Начинается охота.
ДЭВИД.
Мы решили не прятаться. Прятаться значило — сдаться, дать Кравену и его людям время, чтобы зачистить нас, как они сделали с Джоанной и Беном, с Генри Стоуном, со всеми, чьи имена мы нашли в архивах. Вместо этого мы ударили первыми, превратив правду в оружие, которое могло разорвать их паутину. Флешку с "Красной Папкой" и копии диктофона с голосом Джоанны мы отправили в три независимых издания — газеты, которые ещё не продались системе, чьи редакторы, несмотря на страх, всё ещё помнили, что такое честь. Копии документов и записей передали в отдел внутренней безопасности, в суд и одному человеку, которому я доверял больше, чем себе: Хейзелу Марку, судье на пенсии, чья репутация была чище, чем снег на вершинах за городом. Он был стар, с седыми волосами и руками, дрожащими от возраста, но его глаза горели, когда он брал конверт из моих рук. «Если это то, о чём ты говоришь, Мур, — сказал он, его голос был твёрдым, как гранит, — я не дам этому утонуть». Я поверил ему. Потому что другого выбора не было.
Мы знали, что это вызовет бурю, как камень, брошенный в стоячую воду, но не ожидали, что она придёт так скоро, с такой яростью. Ночь была тихой, почти обманчиво мирной, как затишье перед выстрелом. Мы вернулись в квартиру Эвелин — единственное место, которое пока казалось безопасным, хотя мы оба знали, что это иллюзия, как тень света за зашторенными окнами. Лампа с потрескавшимся абажуром отбрасывала тусклый свет на стол, где лежали наши пистолеты, запасные магазины и сумка с находками из подвала Стоуна — диктофон, папка с фотографиями, рукопись. Запах остывшего кофе всё ещё витал в воздухе, смешиваясь с напряжением, которое сгущалось между нами, как дым. Мы не говорили много, но каждый взгляд, каждый жест был полон понимания, как будто мы научились читать друг друга без слов. Мы были готовы. Или, по крайней мере, думали, что готовы.
Стекло в гостиной разлетелось с оглушительным треском, как будто кто-то взорвал тишину, и осколки брызнули по комнате, как ледяной дождь. Я инстинктивно схватил пистолет, сердце заколотилось, адреналин затопил вены, как раскалённый металл. Трое в чёрных масках ворвались в комнату, их движения были быстрыми, отточенными, как у хищников, знающих, что добыча уже в ловушке. Это были не воры, не случайные бандиты. Это были убийцы, посланные, чтобы закончить то, что началось семь лет назад с Джоанны, чтобы стереть нас, как стёрли всех, кто знал слишком много.
Я выстрелил первым, не думая, не целясь, только чувствуя, как спусковой крючок поддаётся под пальцем. Грохот выстрела разорвал воздух, и один из нападавших рухнул, его маска съехала, обнажая пустые глаза, лишённые жизни. Второй бросился ко мне, в его руке блеснул нож, длинный и зазубренный, как улыбка Карлсона, как обещание боли. Но Эвелин уже двигалась — стремительно, как тень, как будто она была рождена для этого момента. Она перехватила его руку, вывернула запястье с хрустом, который я услышал даже сквозь шум, и ударила коленом в его ногу, вложив в удар всю свою силу. Нападавший рухнул с глухим стоном, его нож звякнул о деревянный пол, как капля, упавшая в тишину. Третий замер на секунду, его глаза за маской метнулись между нами, как будто он пересчитывал шансы, а затем бросился к разбитому окну и исчез в темноте, как крыса, почуявшая ловушку.
Всё закончилось за несколько секунд, но моё сердце всё ещё колотилось, как будто я пробежал марафон, а кровь стучала в висках, заглушая всё, кроме дыхания Эвелин. Я опустил пистолет, чувствуя, как дрожат руки, и посмотрел на неё. Она стояла над вторым нападавшим, её грудь вздымалась от тяжёлого дыхания, но глаза были холодными, сосредоточенными, как у охотника, который знает, что бой ещё не окончен. Кровь стекала с её кулака — не её, а его, тёмная, блестящая в свете лампы. Она встретила мой взгляд, и на секунду я увидел в её глазах не только решимость, но и тень страха, который она тут же подавила, как пламя, которое не должно разгореться.
— Ты в порядке? — спросил я, мой голос был хриплым, как после крика, как будто я проглотил весь хаос этой ночи.
Она кивнула, вытирая кровь о джинсы, и шагнула ко мне. Её рука коснулась моего плеча, лёгкое касание, но оно было как якорь, удерживающий меня в реальности, где стекло хрустело под ногами, а смерть лежала у наших ног.
— Они знали, где нас найти, — сказала она, её голос был ровным, но в нём чувствовалась сталь, как лезвие, готовое резать. — Это значит, Кравен или Карлсон уже в курсе. Они знают, что мы сделали.
Я посмотрел на тела на полу. Один мёртв, его кровь медленно растекалась по доскам, тёмная, как чернила, которыми Джоанна писала свою тетрадь. Второй был без сознания, его дыхание было хриплым и прерывистым, как будто он цеплялся за жизнь, которой у него уже не было. Маски скрывали их лица, но я знал, что это не случайные наёмники. Это были люди системы, те, кто зачищал свидетелей, как Генри Стоуна, тех, кто пытался говорить, как Джоанна. Я почувствовал, как гнев перерастает в холодную решимость, как будто адреналин выжег весь страх, оставив только цель.
Я подошёл к разбитому окну, холодный ночной воздух ворвался в комнату, неся с собой запах асфальта и дождя, как дыхание города, который охотился на нас. Третий нападавший исчез, но я знал, что он вернётся — с подкреплением, с новыми приказами, с новым ножом. Я повернулся к Эвелин, которая уже проверяла сумку с находками — диктофон, папку с фотографиями, рукопись Стоуна. Всё было на месте, и я почувствовал, как груз на плечах стал чуть легче, как будто правда, которую мы несли, была сильнее их ножей.
— Мы сделали первый ход, — сказал я, мой голос стал твёрже. — Теперь они знают, что правда вышла наружу. И они боятся.
Эвелин посмотрела на меня, её глаза блеснули в тусклом свете лампы, как звёзды, пробивающиеся сквозь облака. Она кивнула, и в её взгляде была не только решимость, но и что-то новое — гордость, как будто она видела во мне того же охотника, которым стала сама. Я вспомнил Стеллу, её лицо, её тетрадь, её слова, и почувствовал, как мой жетон в кармане стал легче, как будто он больше не был обвинением, а стал символом того, за что мы боремся.
— Мы заставим Кравена ответить, — сказал я. — И найдём того, кто стоит выше него.
Я кивнул, чувствуя, как вес жетона стал частью меня, как часть правды, которую мы несли. Джоанна, Бен, Стелла, Стоун — все они были с нами в этой комнате, в этой ночи, в этой войне. Я посмотрел на Эвелин, на её решительное лицо, на её кулак, всё ещё испачканный кровью, и понял, что охота началась. Но теперь не на нас. Теперь мы — охотники, и система, которая думала, что может нас сломать, скоро узнает, каково это — быть добычей. За окном город дышал своей тьмой, но я знал, что мы несём свет, который Джоанна просила не дать погасить.