Ласки
🖤 Глава 24: Искренность в каждое прикосновение
Устами, что говорят любовь без слов
Рейм мечтал о её ласках не как о акте подчинения, а как о высшей форме доверия — жесте, в котором она могла бы отдать ему всё, не теряя себя. Он видел в этом не унижение, а слияние душ, где её уста становились мостом между их мирами.
Сериз же выросла с убеждением, что подобное — унизительно для женщины. Её мать шептала когда-то: «Такое — лишь для жриц или рабынь, не для жён». Она боялась, что станет меньше в его глазах, что её достоинство растворится в этом акте.
Как он ласково убеждал её?
Он никогда не давил. Вместо приказов — просьбы. Вместо требований — шёпот в темноте:
— Пусть это будет твой дар, а не моя прихоть. Я не хочу брать — я хочу принять то, что ты готова дать.
Он говорил о её силе, её чистоте, её власти над ним в эти моменты.
Как ему удалось?
Терпением. Он ждал неделями, месяцами — пока однажды ночью она сама не коснулась его груди дрожащими пальцами и не прошептала:
— Научи меня. Я хочу быть твоей — полностью.
Как она была нежна, хотя не знала техники?
Её движения были робкими, неумелыми, но искренними. Она не пыталась имитировать искусство глубоких глоток, о котором с холодным расчетом говорили другие женщины. Вместо этого она прикасалась к нему губами как к святыне — медленно, трепетно, с почти детским любопытством.
Рейм останавливал её, когда та пыталась «сделать всё правильно»:
— Не техника мне нужна. Мне нужна твоя душа на моей коже. Чувствуй, а не выполняй.
Как он возвышал её словами?
— Ты не служишь мне — ты делишься со мной жизнью, — говорил он, проводя пальцами по её волосам. — В твоей неопытности больше красоты, чем в мастерстве целого гарема.
Он называл её «своей жрицей», «хранительницей его покоя» — и она верила каждому слову.
Как он поощрял её?
Не подарками, не властью — а признанием.
— Спасибо, что доверяешь мне себя, — шептал он после, укрывая её плечо шёлковым покрывалом. — Ты сделала меня целым.
Как Сериз закрыла глаза, делая свою работу?
Она опускала веки не от стыда, а чтобы погрузиться в ощущения — чтобы видеть его не глазами, а сердцем. В темноте за своими eyelids она находила смелость, которую свет отнимал у неё.
Что было под платьем?
Под слоями бархата и шёлка — тугой корсет, стягивающий талию, и пояс верности с анальной и вагинальной втулками. Но странным образом даже эта сковывающая конструкция не мешала ей чувствовать. Наоборот — она напоминала: она защищена, она его, и только он имеет право снять эти замки.
Как она сама возбудилась?
От его голоса. От его дыхания, сбивающегося в такт её движениям. От того, как его пальцы вплетались в её волосы не чтобы управлять, а чтобы благодарить. Волна тепла нарастала внизу живота, и она понимала — это не унижение. Это равенство в отдаче.
\\\_
P.S. Позже, когда он разблокировал пояс и коснулся её, он нашёл её влажной — и улыбнулся, целуя её в лоб:
— Видишь? Ты дарила, а получала взамен. Любовь — всегда обмен, а не жертва.