Глава 2. Обитатели лечебницы
Выйти за пределы палаты было сложнее, чем могло показаться. Хёнджин остановился в проёме, не решаясь сделать шаг вперед. Осознание того, что он находится в самой настоящей больнице для душевнобольных, вызывало смешанные чувства. Страх перед другими пациентам, в то же осознание того, что он один их них. Что, если за пределами палаты его ждут десятки полоумных людей? Что, если они опасны? Или же, наоборот, вдруг все обитатели лечебницы будут ходить со стеклянными глазами? Что делать тогда? Перед взором Хёнджина предстала жуткая картина, как он окружен живым зомби, которые лишь напоминают людей. Что страшнее? Буйные или полуживые? Не менее жутко было представлять к какой категории относился он сам.
Парень не помнил себя. Есть вероятность, что он всю жизнь был душевнобольным. Но мозг его отказывался принять даже предположение о том, что такое возможно. Этого просто не может быть. Интуиция подсказывала Хёнджину, что он здоров. «Или же лечение и впрямь сработало, поэтому я не чувствую себя больным», — думал парень.
Однако, что же за болезнь у него была оставалось загадкой. Может быть шизофрения? Или паранойя? Теории заговора, что с недавних пор поселились в голове Хёнджина, вполне аргументировали данное предположение. Что за лечение применялось, что парень потерял память? Догадок было много, но проверить их не представлялось возможным. В палате ответов не найдешь. «В конце концов, что я теряю?», — с этими мыслями парень перешагнул через порог.
Отделение представляло из себя длинный коридор, который заканчивается крепкими дверьми, наглухо закрытыми несколькими замками. Видимо, так обеспечивается безоопасность. По каждую сторону стены располагались палаты. Посередине находилась стойка для медсестер и санитаров. Все двери были одинаковыми: белые, сделанные из дерева, с окошечком для передачи еды. «Интересно, тут есть изоляторы?», — думал Хёнджин. Стены, полы, потолки также были выкрашены в белый. Создавалось впечатление, что это не больница, а переправочный пункт в рай. Белый цвет придавал противоречивые ощущения простора и свободы, вместе с тем тревоги и беспокойства. Но больше всего чувствовалось отчаянное одиночество.
В коридоре было пусто, поэтому Хёнджин решил осмотреться. Медсестр на постах не было. Парень не знал, насколько свободно он может передвигаться. Тем не менее решил пройтись по коридору. На другом конце отделения находилась общая комната, но сейчас там также никого не было. Хёнджин огляделся внимательнее. Стены были выкрашены всё той же белой краской, всюду висели картины с пейзажами, в которых преобладали успокаивающие пастельные оттенки. Сочетание белейших стен и разноцветных картин вводило в замешательство. В основном были изображены цветы: пионы, лютики, розы. Все они гармонировали друг с другом. На других картинах нарисовано море. Но не было ярких пейзажей лесов. Одно из произведений притягивало взгляд больше других. То была свеча, одиноко стоящая на столе. Тень ее отбрасывалась на стене. А глубина темноты изображена насколько естественно, что казалось можно было услышать ночную тишину. В душе Хёнджина что-то щёлкнуло. Видимо, в той жизни ему нравилась живопись.
Посреди комнаты располагались диваны и кресла, а напротив висел телевизор. За креслами у стены стояла пара столов. Над ними висели шкафчики, которые, судя по висящим на них замкам, были заперты. Слева рядом с окном расположен стеллаж с книгами. Хёнджин подошел поближе.
Книги были старым и пыльными. Похоже, местное население не особо увлекается чтением. Хотя кое-где были видны следы того, что кто-то брал пару книг. Хёнджин пробежался по названиям и именами авторов. Большинство ему были знакомы.
Хёнджин остановился на одной из книг, обложка которой была поцарапана, а страницы желтели от времени. Это был сборник рассказов известного автора, которого он всегда ценил за его необычные повороты сюжета и глубокие размышления о человеческой природе. Он осторожно потянул книгу на себя, ожидая услышать привычное шуршание страниц, но вместо этого ощутил лишь легкое сопротивление вязкой паутины, прилипшей к переплету.
«Удивительно. Я помню все сюжеты этих книг. Но свою личность вспомнить не могу. Почему мозг работает так избирательно?» — подумал Хёнджин.
Одну за другой парень вытаскивал и засовывал обратно на полки книги. Парочка из них привлекли его внимание. Одна из них, красная, со странной карикатурой на обложке, называлась «Запретная зона. Или как искусство пропагандирует инакомыслие». Книга была не толстой, но настолько помятая, что сразу было ясно, что ее читали не одну сотню раз. Вторая книга, чуть больше объемом, называлась «Самый верный путь — социальный путь». Парню было любопытно, что пытаются донести эти книги. Почему искусство это запретная зона? Почему инакомыслие это априори что-то негативное? И почему лишь социальный путь самый верный? Разве плохо жить своей головой? Парень полистал оглавление книг, после чего убедился, что содержание их оставляет желать лучшего. Примечательно, что автором обеих был один человек: Ким Намсок. Это имя казалось знакомым, но на сто процентов, сказать кто это, парень не мог.
Следом на глаза попалось пианино. Вот его уж точно использовали гораздо чаще. Пыли не было. Однако, в некоторых местах нужные клавиши отсутствовали. Инструмент очевидно старый, но качественный. Видна стать и грация, если так можно выразиться. Хёнджин присел и нажал на пару клавиш. Инструмент оказался в рабочем состоянии.
Хёнджин закрыл глаза и взмахнул руками над пианино. Сделав глубокий вдох, он постарался вспомнить хоть какую-нибудь мелодию. Не найдя в памяти ничего подходящего, парень стал рандомно жать на клавиши. В какой-то момент, звуки гармонично сложились в ноту. В голове Хёнджина возникла какая-то знакомая мелодия. Он поводил по клавишам. И вдруг его руки начали с механической точностью играть эту мелодию. Клавиша за клавишей опускалась под легким давлением изящных пальцев. Плавные, романтические нотки окутывали сознание с головы до ног. До чего же прекрасная мелодия.
Хёнджин потерял счёт времени. Вокруг него всё исчезло — оставалась лишь музыка, заполняющая каждый уголок старого помещения. Ноты, будто перистые облака, клубились в воздухе, создавая атмосферу легкости и безмятежности. Он чувствовал, как мелодия управляет его эмоциями, ведя в мир воспоминаний, где радость и грусть переплетались в едином танце. Хёнджин открыл глаза и взглянул на старое пианино, словно впервые осознав, сколько чувств и переживаний оно хранит в себе. Его душа наполнилась благодарностью за этот случайный момент, который стал чем-то большим, чем просто игра на инструменте. Он вновь прикоснулся к клавишам, с каждым ударом создавая новые ноты. Музыка могла рассказать всё то, что порой сложно выразить словами. И он знал, что эта мелодия — это лишь начало его музыкального пути, который обещал быть насыщенным и удивительным.
«Значит, я умел играть на пианино», — размышлял Хёнджин. «Может быть, таким образом я смогу что-то вспомнить? Надо попробовать сделать еще что-нибудь».
Звуки пианино привлекли внимание других пациентов. В коридоре столпились люди, прежде занятые своими делами, теперь же глазеющие на Хёнджина. Половина пациентов, как и ожидалось, не были похожи на живых людей. Их глаза не выражали ничего. Один парень лет двадцати пять, худой как скелет, без интереса прошел по комнате и сел на диван. Другой очень низкого роста не открывал глаз от Хёнджина. Его глаза не были такими уж пустыми, однако, за этим взглядом было сложно узнать человека.
Все собравшиеся с восторгом смотрели на парня. Хёнджин встал и поклонился им.
— Здравствуйте. Меня зовут Хван Хёнджин.
К парню подошел старик. По его виду можно было подумать, что он оказался здесь по ошибке. Его глаза горели жизнью, лицо украшала добродушная улыбка. К тому же, в помещении не было людей старше тридцати. Старик был худощав и высок, но фигура его выглядела слабой. Он медленно передвигаясь приблизился к пианино.
— Мы знаем, парень, — старик улыбнулся, похлопал Хёнджина по плечу и присоединился к скелету, сидевшему на диване.
Пациенты стали разбредаться кто куда. Кто-то вернулся в свои палаты, кто-то присоединился к просмотру телевизора, кто-то сел за столики. Хёнджин, как вкопанный, стоял посреди комнаты. Наплыв такого количества незнакомцев шокировало его. Он продолжал разглядывать местных. Но сам Хёнджин им перестал быть интересен, после того, как перестал играть.
— Парень, ты уже поел? — спросил старик. Хёнджин отрицательно покачал головой. — Обед еще не закончился. Поспеши, еще успеешь.
Хёнджин поклонился старику и наскоро покинул общую комнату. В этот самый момент желудок парня издал характерный звук, говорящий о том, что пора бы уже действительно что-то поесть. До этого еду ему приносили прямо в палату и кормили с ложечки. Мысль самому пойти за пищей слегка воодушевляла. Парень несколько дней провел, лежа ничком в палате, поэтому возможность, самостоятельно себя обслужить, касалась ему спасением.
Из палаты вышел парень возраста Хёнджина. У него были длинные крашенные в блонд волосы. А лицо покрывала россыпь веснушек. Парень был чуть ниже самого Хёнджина. Хоть он не был таким костлявым, как тот скелет, однако, жировой тканью ему бы не помешало обрасти. Парень казался вполне адекватным. Хёнджин подошел к блондину:
— Не подскажешь, где здесь столовая?
— А-а-а... вон там, — парень указал на белую дверь в конце коридора, которая была шире тех, что вели в палаты.
— Спасибо.
— Эм... Хёнджин, как ты?
— Мы знакомы? — удивился парень.
— Говорили, что ты потерял память, — парень слегка мялся, будто пытался не сболтнуть лишнего. — Так это... правда?
— Да. Я не помню себя. — Хёнджин натянул неловкую улыбку и почесал затылок. — Так мы были знакомы до того, как я потерял память?
— Вроде того.
— Как тебя зовут?
Своим взглядом парень словно пытался залезть в самые потаённые уголки души Хёнджина. Обдумав что-то с полминуты, он наконец ответил:
— Ли Ёнбок.
— Ты, случайно, не знаешь, как я тут оказался?
— Нет, — отчеканил парень и отвел взгляд.
Хёнджин недоверчиво посмотрел на него, но разбираться, в чем дело, не стал.
— Ладно, еще раз спасибо.
Хёнджин двинулся в сторону столовой.
«Похоже, здесь никто не хочет рассказывать мне, кто я такой», — в груди Хёнджина начал нарастать гнев.
***
Столовая оказалась довольно маленькой для такого количества человек. Еду раздавали женщины в серых костюмах. Они вывозили каталки с глубокими кастрюлями и половниками, наливали в тарелки суп. Затем шла очередь второго и закусок. Последними разливали напитки. В качестве десерта подавались пышные булочки, посыпанные сахарной пудрой. С виду еду была приличной, и пахло довольно вкусно. Обязательным атрибутом любого обеда для корейцев является, конечно же, кимчхи. Его подавали в отдельных тарелках. На небольшом подносе с несколькими секторами ждали своей очереди разнообразные закуски: сладкая редька, салат из огурцов и прочее. Столовская пища больше напоминала школьный обед. Продукты не только полезные, но и вкусные. Увидев еду, из рта парня потекли слюнки. Хоть в палату ему и приносили примерно тоже самое, но сам факт самостоятельного приема пищи в окружении других людей, пробуждало аппетит. Можно было хоть немного почувствовать вкус нормальной жизни. Все-таки человек социальное животное.
В зале находилось всего несколько пациентов. Молодой парень с щенячьими глазами в упор смотрел на Хёнджина, но взгляд его не выражал злобы или даже интереса, будто он просто зафиксировал факт прибытия пациента в столовую. Задержавшись глазами еще на пару секунд, парень вернулся к своей трапезе. Сосед его был миниатюрным, ростом не выше ста семидесяти сантиметров. Лица его Хёнджин не видел. Однако, что было примечательно, это браслет на запястье парня. Здесь не положено носить украшений. На браслете была подвеска в виде скрипичного ключа и еще какие-то побрякушки. В ту же секунду брелок скрылся под длинным рукавом рубашки. Оба парня не казались опасным, поэтому Хёнджин присел за столик рядом с ними. Тут же подошла повариха и щедро налила ему супа. В отличие от медсестры Пак, повара и прочий персонал также безучастно относились к парню. Да и ко всем пациентам в принципе не проявляли особой заботы. Грузная женщина хоть и безразлично, тем не менее аккуратно и вежливо расставляла еду перед Хёнджином.
— Рада снова вас видеть, господин Хван.
Хёнджин понял, что нет смысла у каждого встречного спрашивать, знакомы ли они. Ответ он уже знал, поэтому кратко ответил:
— Спасибо.
Суп был таким же вкусным, каким показался с первого взгляда. Хёнджин с удовольствием умял целую тарелку и приступил ко второму блюду, которое ему позже принесли вместе с закусками. В обществе других людей, аппетит парня действительно разыгрался. Он даже подумывал о том, не попросить ли добавки. Несколько недель наедине с самим собой оставили свой след.
— Как думаешь, сколько наших еще окажется здесь? — спросил парень с браслетом на руке.
— Боюсь, что сопротивление долго не выдержит. И все мы в конечном итоге окажемся здесь, или где еще похуже. Если не в могиле.
Хёнджин навострил уши, чтобы прислушаться к разговору. Он уставился в свою тарелку, делая вид, что вовсе не интересуется беседой за соседним столом. Впервые он услышал хоть что-то кроме прогноза погоды и обсуждения лечения. К тому же, как понял Хёнджин, тема беседы была не для посторонних ушей.
— Чан не сможет долго укрывать их, — продолжил второй.
«Чан? Минхо? Кого их? Вернуться куда? О ком это они?» — думал Хёнджин.
— Но это и не потребуется, если мы добудем доказательства. Ему нужен Минхо. Если удастся уговорить его вернуть, то у нас появится хоть какой-то шанс. А дальше свобода, — голос его вдруг стал мечтательным. — Откроем снова Академию искусств. Я смогу показать миру, на что способен.
— Удивительно, конечно, почему они позволяют пациентам играть на пианино, рисовать и читать мировую литературу. Не противоречит ли это общему замыслу? — будто бы сам себя спросил щенячьи глазки. — Вдруг, получив возможность творить, мы свернем с «верного» пути. А как же пропаганда искусства?
«Пропаганда искусства?», — Хёнджин вспомнил название книги, что видел с полчаса назад.
— Но Минхо ни за что не решиться на этот шаг, — продолжил парень.
— Только у него есть доступ к записям о местонахождение Мины. Без него никак. Ты знаешь это не хуже меня.
— Да, но сам ведь понимаешь, теперь наш план осложнился, учитывая последние событие.
Между собеседниками повисла продолжительная, многозначительная пауза. В столовую вошли еще несколько человек, повара снова принялись выкатывать каталки с тарелками из кухни. Когда все расселись и получили свою еду, парни продолжили беседу.
— Даже если он и решиться присоединиться к нам, с чего вы так уверены, что он сможет достать информацию? Архивы могли уничтожить или перенести, — возразил парень с браслетом, понизив голос.
— Не все так просто, — ответил второй, едва слышно. — Чан говорил, что остались копии. Если Минхо согласится, он сможет найти их. Но времени мало.
Хёнджин почувствовал, как сердце его заколотилось. Он едва сдерживал дыхание, чтобы не выдать себя. Кто такая Мина? Кто такой Минхо? Как они связаны?
— Если он откажется, — продолжил первый, — то нам придется действовать без него. Но это рискованно.
— Рискованно? — усмехнулся второй. — Это самоубийство.
Хёнджин поднял глаза и мельком увидел, как парни обменялись многозначительными взглядами. Внезапно он обратил внимание на то, что губы парня практически не двигались. Он огляделся на стены и заметил, что с обеих сторон в углах расположены видео-камеры. Хёнджин догадался, что, наверняка, и в других комнатах они есть. Вот только в столовой, когда рядом нет посторонних ушей можно незаметно обменяться сообщениями. Повара не следили за тем, что происходит вокруг, их обязанности ограничивались лишь кормежкой пациентов.
Неожиданно второй парень повернул голову вполоборота, словно обращаясь к Хёнджину. Губы его тоже еле шевелились, словно он просто что-то бормотал себе под нос.
— Если хочешь что-то узнать о себе, не стоит задавать вопросы напрямую. Здесь много ушей и глаз. Да, и вряд ли тебе кто-то ответит. Совет. Если не хочешь снова подвергаться пыткам, продолжай делать вид, что ты исправился.
Хёнджин убедился, что парень обращается к нему, потому что сосед снова в упор глядел на него. Если есть шанс узнать, что случилось с ним, он должен воспользоваться им. Хёнджин положил руку на рот, сделав вид, что зевает.
— Вы можете мне рассказать, кто я и что здесь делаю? — сразу же выпалил Хёнджин.
Парень с щенячьими глазами на секунду потерял равнодушный вид. Его взгляд незаметно метнулся на камеры в углах.
— Не здесь, — ответил он, вернув самообладание. — Тебя больше не запирают?
Хёнджин еле заметно покачал головой.
— Не делай лишних движений, — предостерегающее воскликнул парень, хоть губы его будто вовсе и не двигались. Некоторые пациенты повернулись на еле заметный шум, поэтому снизив громкость, он добавил, — Попросись сегодня принять душ ровно в семь. Встретимся там и все обсудим. Никому не доверяй. И, ради Бога, перестань уже у всех спрашивать о себе. Так ты привлекаешь слишком много внимания!
Хёнджин снова еле заметно кивнул. Парень с щенячьими глазами встал. Не прощаясь, он вышел из столовой. Его приятель же продолжил жевать булочку. Надутые щеки делали его похожим на бурундука. Вскоре тот также молча покинул столовую.
Покончив с обедом, Хёнджин направился в свою палату. Вся эта ситуация вызывала в нем сильную тревогу. Парню тяжело было усидеть на месте, он считал секунды до того, как наконец настанет вечер. Не зная, чем себя занять, парень направился в общую комнату, чтобы почитать те книги, которые чуть ранее заинтересовали его.