Напарник
Как бы я не старался, а уснуть не получалось. Таблетки, выпитые на улице, гарантировали временное спокойствие. И все же каждый раз, когда я укладывал голову на подушку, рядом со мной возникал фантом. Фантом Юли. Я чувствовал запах ее волос, тепло, исходящее от нее, слышал, как она ищет удобную позу для сна, постукивает ногтями по экрану телефона, чтобы установить будильник или ответить на комментарий в блоге, и ждал, когда она поцелует меня и скажет: «Спокойной ночи». В такие моменты во мне кипела ненависть к себе. В горле застревал комок, не позволявший крику отчаяния выбраться наружу. Невольно сжимались кулаки, готовые разбить все, что попадется под руку. Зачастую доставалось еле живой груше или стене. Или людям, которые не понимали человеческий язык, лишь язык силы.
Надо отвлечься. И если не получается уснуть, на прием к Рубинштейну к десяти, на работу только после обеда (да-да, я специально солгал, чтобы не давать Соне поводов для размышления), а на столе остывает только что заваренный кофе, можно заглянуть в тайник, который был не тронут много лет. Нет, там хранились не деньги или драгоценности на черный день. В зеркальном шкафу, на самом дне у стенки, в пыльных обувных коробках я хранил настоящий билет в историю. Юля, когда устроила генеральную уборку в квартире, нашла их и хотела выбросить, не заглянув во внутрь, но я инстинктивно остановил ее, уверяя, что содержимое очень для меня дорого и важно. Вооружившись влажной тряпкой и протерев толстый слой пыли с крышек, я открыл первую, самую большую, и достал старенький, но ещё в рабочем состоянии диапроектор. Рядом с ним лежала «золотая коллекция» слайдов из пяти штук. Ага, пустующая стена над старой кроватью идеально заменит проекционный экран, под рабочим столом валяется удлинитель, нужно подключить к нему проектор. Главное, чтобы ничего не загорелось. Ремонт проводки и квартиры я не потяну.
Проверив, что все идеально работает и опасности никакой не предвещается, я взял кофе и, сев в позу лотоса на скрипучую кровать, вставил первый слайд.
С Сонькой на Литейном. Нам тут лет по шестнадцать вроде. Солнечный весенний денёк. Мы отстояли очередь за шавермой после школы. Игнат запечатлел момент, когда все содержимое лаваша упало на тротуар и запачкало соусом новую куртку Соньки. С выпученными от ужаса глазами она смотрела на яркое пятно, а я давился от смеха. Вечером дочка Прокопенко отстирывала вручную хозяйственным мылом следы преступления и обещала, что больше никогда не будет есть шаверму.
Второй слайд. На даче у Прокопенко. Летние каникулы. Нас разбудили ни свет ни заря, чтобы поработать в огороде, пока не наступила жара. Нам тогда безумно хотелось спать, потому что всю ночь мы читали книги, взятые из городской библиотеки. Сонька не могла оторваться от Эдгара По, а я старался вникнуть в «Мастера и Маргариту» Булгакова. Поэтому после насыщенного трудового утра мы улеглись на гамаке между двумя яблонями и уснули. Федор Иванович и тетя Лена посчитали нас милыми и сфотографировали. Только Соня отлежала мне руку, а я чуть не спихнул ее на землю.
Третий слайд. День рождения Игната. Сонька сама испекла торт. Нет, я, конечно, тоже помог - сделал крем из сгущенки и масла. Но не в этом суть. Захотелось нам пошутить над другом. И вот, презент стоит на столе. Игнат, загадав желание, задул свечи - и мы ткнули его головой прямо в торт. Смеющийся друг выпрямился и с вымазанным лицом позировал шокированной маме. А мы вместе с Соней, довольные проделкой, расплылись в широкой улыбке, демонстрируя все зубы.
Четвертый слайд. За столом в квартире Прокопенко. В тот день Федор Иванович забрал нас из школы после длительной беседы с директором. Причина - очередная драка. Меня и Соню наградили фингалом парни из параллельного класса. Из-за чего мы сцепились, я и не помню. Досталось нам знатно и от директора, и от завуча, и от классного руководителя, и от тети Лены, и от Прокопенко. Когда мы пришли домой, то выслушали целую тираду. Мне влетело за то, что я не усмотрел за подругой и позволил ей вступить в перепалку с парнями. Соньке же напомнили, что она девочка, будущая мама, и не должна лезть в драки. Злились на нас долго, мы и слова лишнего боялись сказать. Предпочли замаливать свои грехи мытьём посуды, уборкой в доме, готовкой. И на фото запечатлен момент, как, делая уроки за столом, мы с виноватым видом подпираем головы кулаками и внимательно читаем задачу по геометрии.
Пятый слайд. Пожалуй, самый счастливый из всех. Соревнования Соньки по спортивной гимнастике. Тетя Лена и я были на выступлении и безумно волновались за нее, наблюдая, как она выполняет все упражнения. Когда объявили обладателя золотой медали, я радовался больше всех. Дождавшись ее из спортивного комплекса, я схватил ее в охапку, приподнял над собой и гордо смотрел на нее, пока она победно тянула руки к небу и звонко смеялась. Тогда мы ещё не подозревали, не могли предположить, что это будет ее последняя победа.
Скромная коллекция подошла к концу вместе с кофе. Я смотрел на фото и хотел прикоснуться к нему, надеясь, что оно превратится в портал и отправит в тот поистине радостный день. Возникло лёгкое чувство ностальгии и горечи. Не верится, что все это происходило со мной. Как жаль, что нельзя вернуться назад в прошлое. Сколько вещей можно было бы предотвратить, сказать. Нет, это невозможно.
Что же во второй коробке? Почему же так трясутся руки, а в голове звучит сирена, уведомляющая об опасности? Выдохнув, я медленно приоткрыл крышку коробки и, заметив перевязанные лентой пожелтевшие конверты, закрыл ее и спрятал под кровать, не желая читать адресованные мне письма. Особенно последние. Я понял, о чем хотел предупредить меня мозг.
Досконально не помню, что написано в зачитанных до дыр листах, но щемящее сердце ощущение, возникшее от одного вида нераспечатанного конверта, вернуло мне давно забытые мучения от принятого решения. Хватит. Нужно закончить эту ночь воспоминаний на приятной ноте. Я снова посмотрел на проекцию фото, попытался выбраться из окутавшей меня тьмы, зацепившись за слабый луч света, и, выдернув вилку из удлинителя, швырнул в стену, где пару секунд назад улыбались два подростка, горячий диапроектор.
От возникшего шума проснулся Мухтар, навострив уши. Если я не жалею себя, то почему должен страдать ни в чем неповинный пёс? Виляя хвостом, он подбежал к кровати, взобрался наверх и положил передние лапы мне на колени, а затем и голову, пронзительно заглянул прямо в душу.
- Не хочешь погулять? Может, свежий воздух навеет сон, - сам себя успокаивал я, гладя жесткую шерсть питомца.
Мухтар согласно моргнул. Или мне так казалось.
***
«В.С. Рубинштейн. Психиатр», - читал я про себя слова на табличке, стоя у двери в кабинет. Сеанс назначен в десять, осталось несколько минут. Который это по счету сеанс? Я сбился на пятнадцатом. Постучав в дверь и чуть ее приоткрыв, просунул голову в щель. Мало ли передо мной был еще кто-нибудь, а я нарушил их откровенную беседу, способствующую выздоровлению.
- Доброе утро, можно войти? - фух, никого.
- Ах, Игорь. Конечно, проходите, - мужчина средних лет с бородкой и очках, наблюдавший за погодой через окно, махнул рукой, приглашая внутрь.
Кабинет психиатра. Эта светлая комнатушке, окрашенная в белый цвет, создавала уютную доверительную атмосферу для пациентов. У окна стоял рабочий стол, справа от него - высокий шкаф, заставленный папками, книгами и историями болезни разных пациентов, два кресла, обитых бордовой кожей, располагались у стен, чтобы доктор мог общаться с больным. Больным. Я не считал себя таковым, но ради Прокопенко, уговорившего именно Рубинштейна навести в моей голове порядок, пришлось согласиться на еженедельные беседы. Три месяца со дня трагедии я упрямо отказывался ходить, но, когда работать стало совершенно невозможно, ноги сами привели меня в этот злосчастный кабинет.
Сняв куртку и кепку и повесив их на вешалку, я устроился в кресле, что стояло напротив стола психиатра, и ждал, когда он найдет мою историю болезни среди остальных папок в шкафу.
- И так, товарищ майор, - на выдохе произнес доктор, белым пятном промелькнув перед глазами, и сел на другое кресло, положив раскрытую карточку на скрещенные ноги. - Как ваше самочувствие?
- Не жалуюсь, все нормально, - безразлично ответил я, сцепив руки в замок.
- Ага, - мужчина сделал пометку на чистом листке в истории. - Ничего не беспокоит? Бессонница, кошмары, приступы агрессии?
- Нет, - опустив голову, я потер покрытые коркой заживающие костяшки пальцев.
Рубинштейн шумно выдохнул, сделав про себя вывод. Извините, забыл замазать синяки под глазами. Ложь не прокатила.
- Ладно, - профессор снова чирканул ручкой, поправив очки. - Видения. Вас по-прежнему мучают галлюцинации?
Рубинштейн внимательно наблюдал, как я собираюсь с мыслями. Совру ли я снова? Его гипнотизирующий голос заставлял полностью ему довериться и раскрыть все карты. Порой я сравнивал его с Чеховым, который, работая в больнице, наблюдал за пациентами и брал их образы за основу будущих персонажей своих произведений. Черт, да они даже внешне похожи. Не завалялись ли у него среди бумажек черновики сатирической пьесы? На спектакль о душевнобольных преступниках и полицейских я бы сходил.
Выдавив уставшую улыбку, я облокотился на спинку кресла. Каждый раз, когда он задавал этот вопрос, то получал один и тот же ответ: атакующая стая ворон, Кутх и смерть близких мне людей. Зачем повторять снова? Точно, это довольно распространенная практика, когда человек проговаривает свою травму и в итоге свыкается с ней. Говорить - одно, другое - находиться в коробке, так называемой квартире, где вся мебель, стены и даже одежда пропитаны болезненными воспоминаниями.
Рубинштейн снял очки, положил их рядом и совершенно спокойно произнес через паузу:
- И как часто?
- Два-три раза в день.
Какое-то время доктор делал пометки в истории, мимолётно поглядывал на меня. Ужасное зрелище, правда? Разбитый сотрудник полиции, словно наркоман, ждёт, когда ему принесут дозу - залог спокойствия на неопределенный срок.
- Нужно было сразу догадаться, что вы пришли за препаратом. На вопросы отвечали для галочки, верно? - он встал с кресла и направился к столу.
Мне почему-то было очень стыдно, но он сказал все по факту. Я здесь ради одного - получить новые таблетки, без которых не представляю своего существования. Как точно. Я не живу, а существую.
- Я вам выпишу рецепт на другое снотворное. Действует эффективно, поспите немного, - Рубинштейн поставил штамп на маленькой бумажке и, открыв ящик стола, достал полную жёлтую пластиковую баночку. - Не вижу смысла продолжать беседу. На сегодня наш сеанс окончен. Можете идти. Встретимся на следующей неделе, - психиатр протянул мне рецепт с таблетками и вернулся за стол.
- Спасибо. До свидания.
- До свидания, Игорь.
Накинув на себя куртку, я вышел из кабинета. Прием продлился двадцать минут. Обычно это занимало целый час. Значит, я успею зайти в аптеку, выбросить деньги на пустышки и поработать подольше, чтобы отвлечься. Надеюсь, сидеть за бумажками не придется.
***
- Привет, Игорь, - бодро поприветствовал меня Дима. - Я ждал тебя после обеда.
- Справился намного раньше, как видишь. Привет, - пожав руку напарника и усевшись на привычное место, я заглянул в кружку. Грязная после пятничного кофе. Забыл сполоснуть.
- И как все прошло? - подсев рядом, тихо спросил Дубин, чтобы никто нас не услышал. Толк, если весь отдел именно это и обсуждает. Гром ходит к психиатру, сенсация!
- Как обычно. Вопросы, вопросы и ещё раз вопросы. Ничего нового, - я пожал плечами, продолжая разглядывать кофейное пятно на белом дне. Оно подозрительно напоминало мне ворона. Или это только кажется?
- Ну, а чувствуешь себя как?
Я перевел взгляд на Диму. От него исходили светлые волны беспокойства, как от микроволновой печи.
- Супер, иду на поправку.
Не считая того, что мне до сих пор снятся кошмары, преследуют галлюцинации, так ещё и объявилась подруга детства.
- Ясно, - Дубин обречённо вздохнул.
Какими бы ни были мы друзьями, я не спешил делиться с ним своими проблемами и переживаниями, чтобы не грузить его. Он чудом остался в живых после нападения. Его смерть я бы не пережил.
- Прокопенко сегодня подозрительно весёлый, - Дима перевел тему, понимая, что не добьется от меня откровений. - С чего вдруг?
- Ни малейшего понятия, - конечно же я знал. - Схожу за кофе.
- Оу, хорошо, - Дубин поник. Снова беседа не удалась.
И только я встал из-за стола, как в поле зрения попало знакомое пальто.
- А она ещё что здесь забыла? - проговорил я под нос. Напарник меня услышал и, развернувшись, посмотрел в сторону приближающейся к нам Сони.
Проходя мимо столов коллег, она обратила на себя внимание даже тех, кто успел заснуть на рабочем месте или раскладывал пасьянс. На голове у нее красовался блестящий от растаявшего снега берет в цвет пальто, завитые волосы спадали чуть ниже плеч. Она прижимала к груди букет свежих лилий без обертки и придерживала лямку бежевой сумки. С ней поздоровались несколько сотрудников, любезно спросили, не нужна ли ей помощь, на что она вежливо улыбалась и отказывалась. Пф, всегда бы они так работали! Конечно, это вам не выслушивать жалобы пенсионеров на громких соседей или разнимать буйных алкашей в подворотне. Перед ними была красивая молодая ухоженная опрятно одетая женщина, которую вчера вечером я видел в домашних шмотках и без макияжа. Если копнуть ещё глубже, можно вспомнить ее борьбу с прыщами и подражанию стилю одежды знаменитостей девяностых.
Прогуливаясь по закоулкам памяти, где дочь Прокопенко прыгала в ярких лосинах, я и не заметил, как подошла, стуча каблуками, Соня.
- Привет, Игорь. Пап. Кхм, Федор Иванович у себя? - она воздержалась произносить слово «папа» в присутствии Димы, у которого на лбу и линзах возникли знаки вопроса.
- Да, в кабинете, - я внимательно рассмотрел букет и посчитал колличество цветов. Четное. - Красивый букет, но, кажется, тебя обдурили. Или нераспустившийся бутон идёт как девятый?
Соня своим молчанием ответила на мой вопрос, и я вновь перенёсся на кладбище, ощутил холодную землю, которую я доставал из-под ногтей целый час, в ладони, услышал, как мужики в темной одежде закапывают гроб и мое сердце, вздрогнул от душераздирающего крика родственницы Юли, которая упала на колени и распугала всех ворон на деревьях, и до крови сжал шипастые розы в руке, сдерживая подступающие слезы. Я пропускал мимо ушей соболезнования, утешения, потому что их всегда говорят на похоронах, так принято. Это как пластырь на обугленную кожу: должен помочь, но делает только хуже.
- Не буду вас отвлекать, - Соня поправила сумку и, оставив после себя сладкий аромат, плавно удалилась, а вскоре и вообще скрылась в кабинете начальника.
Меня заколотило. И дрожь шла изнутри. Не могла на обратной дороге цветы купить? Все нормально же было! Надо успокоиться! Вдох-выдох, вдох-выдох. Вроде отпустило, никто не заметил. Кофе, я хотел выпить кофе! Так и сделаю.
- Игорь, а это кто? - поправив очки и нахмурив брови, поинтересовался Дубин.
- Да так, знакомая, - бросил я и, прихватив кружку, поспешил в уборную.
- Ты что-то не договариваешь, - догнавшего меня Дима опять не устроила моя попытка убежать от ответа. На этот раз он собирался добиться своего.
Включив свет в уборной, я вошёл внутрь вместе с напарником, который, скрестив руки на груди, пытливо смотрел на мое отражение в зеркале, висящем над раковиной. Долго игнорировать не удалось, и, закатив глаза, я объяснил, параллельно моя кружку и перекрикивая шум воды:
- Это Сонька - дочь Федора Иваныча.
- Ого, - воскликнул Дима, и я шикнул на него. Везде уши. - Не припомню, что бы Прокопеныч упоминал о ней.
- Потому что Софья Федоровна пропала со всех радаров и очень редко давала о себе знать. Она очень занятой человек. На семью времени нет, - гадкая кружка, никак не хочет отмываться.
- А кем она работает?
- По новым данным опером в Москве.
- Вы встречались?
- Что? - опешил я, так как вопрос звучал двусмысленно.
- Я имел ввиду, вы виделись у Прокопенко?
- А, да, - прочистил горло, - Федор Иванович позвал вчера на ужин.
- И как все прошло?
- Нормально.
- Нормально, в смысле, посидели, мило поболтали, окунулись в приятные воспоминания и разбежались. Или же нормально, то есть молчали в присутствии друг друга, избегали зрительного контакта и разговаривали только через Прокопенко.
- Нормально - значит нормально, - раздражённо буркнул я и выключил воду.
- Как-то ты не очень рад ее приезду.
- С чего вдруг такой вывод? - этот разговор начинает меня утомлять.
- Не знаю, мне так кажется.
- Когда кажется, креститься надо. Раз тебе так хочется покопаться в наших с Соней разборках, то дерзай. Видать, к концу ее отпуска раскроешь загадку. И не забудь рапорт написать, - язвительно ляпнул я и, убедившись, что кружка абсолютно чистая, вышел из уборной.
Зря я с Димой так грубо. Ему за одно терпение можно памятник ставить. Он пытается помочь, а я снова выстраиваю непробиваемую стену, которую точно никто не сможет разрушить. Ошибки при возведении старой учтены, внесены поправки в новый чертеж.
У кофемашины никого, замечательно. Хоть что-то хорошее. Возможно, день не потерян. Согнувшись и поставив чистенькую кружку на решетку поддона, нажал на привычные кнопки, и машинка выплюнула первые кофейные капли с характерным журчанием. Обидно, оставил шарлотку дома. Получился бы полноценный перекус.
- О, я тебя как раз искала, - раздалось над головой.
Сверху на меня глядела суетливая Соня. Сюжет повторяется. Как и вчера, она протягивала контейнер с аппетитной шарлоткой, вкус которой я узнаю из тысячи.
- Спасибо, не стоило, - с каменным лицом поблагодарил я, а внутри я плясал от счастья, что не придется тратить последние деньги в автомате, покупая сухой батончик или вафлю.
Бывшая подруга хмыкнула, надеясь на другую реакцию. Поверь, Сонька, тебе будет лучше без меня. Всем лучше. И я вижу, что она чувствует мое отторжение к ней. Ее серые, затуманенные размышлениями, глаза прояснились, зубы перестали покусывать нижнюю губу.
- Там два куска, - уточнила Соня.
- Один Федору Иванычу? - взявшись за ручку полной кружки и выпрямившись, я забрал контейнер и покрутил его.
- Нет, все тебе.
Я опешил и Сонька тоже. Поняв, что ляпнула не совсем то, что задумывала, она низким голосом дополнила:
- Папа сказал, тебе нужнее. Дома ещё осталось несколько кусков.
Молодец, выкрутилась и не покраснела. Поразительно.
- Я побегу. Ещё увидимся, - как ни в чем не бывало, Соня развернулась на каблуках и столкнулась с Димой, который чуть не сбил ее с ног и не помял цветы. Лучше бы помял.
- Ой, извините. Игорь, срочный вызов. Найден труп преподавателя Санкт-Петербургского государственного университета в собственном доме. Пулевое ранение в голову, - узнаю этот тон. Эх, пропал мой обед.
- Кто звонил? - сделав маленький глоток, я включился в работу.
- Жена убитого. Сказала, что нашла его в рабочем кабинете за столом.
- Ничего не пропало? Деньги, техника?
- Все на месте.
- Адрес?
- Я записал.
Сделав ещё один глоток, я заметил краем глаза, как Соня, застывшая на месте и позабывшая про свои дела, внимательно нас слушает, и как в ней пробуждается азарт. Не к добру.
- Спокойно, Софья. Расслабься. Ты в отпуске. Наслаждайся предновогодним городом, пройдись по магазинам. Выполни все намеченные планы. К тому же ты не сотрудница полиции Санкт-Петербурга, здесь тебе делать нечего, - я словесно щелкунул ее по носу и самодовольно улыбнулся. - Собирайся, Дима.
Оскорблённая Соня нахмурила брови и, достав телефон из кармана и набрав номер, прислонила его к уху.
- Сейчас посмотрим, товарищ майор.
Гордо выпрямив спину, она бросила в меня укоризненный взгляд и, обходя полицейских, вернулась к Прокопенко.
- Грядет буря, - прищурившись, Дима попытался разглядеть издалека через приоткрытые жалюзийные щелки, что происходит в кабинете начальника.
- Не каркай, - прорычал я, злясь на Соньку. Ишь чего удумала. Нет, Прокопенко добьется, чтобы ее идею мигом отвергли. По крайней мере, я надеюсь. - Пойдем.
Плюхнувшись на родной стул, я предложил Дубину шарлотку, которая не лезла в горло. Сонька весь аппетит испортила своей выходкой. Она теперь постоянно будет мне пакостить? Или это я как-то неправильно реагирую на нее? Зато Диме хорошо. Сидит, лыбится от удовольствия, прям слюнки текут. А я давлюсь теплым кофе и пялюсь на дверь начальника, предвкушая увидеть всемирный облом на лице Сони.
Время тянулось, как карамель. Дима доел второй кусок и вместе со мной разделил муки. Пятнадцать минут длились целый час.
Из кабинета выходят говорящие на ходу Соня с Прокопенко. Согласившись с чем-то, она кивнула и шустро чмокнула отца в щеку. Неужели получилось? Удача на моей стороне?
- Гром!
Федор Иванович поманил меня пальцем к себе. Ясно, состоится серьезный разговор. Отдел в молчаливом ожидании смотрел на нас, но в частности удивлённые взгляды были прикованы к непоколебимой Соне, державшей планку профессионала из Москвы. Как она, однако, резко преобразилась. Стала строже, убив все эмоции.
Собственные шаги эхом отзывались в голове. Я шел в неизвестность. Мы с Соней встретились на лестнице, одарив друг друга неприязненным взглядом, создавая для коллег поводов обсудить происходящее и создать множество теорий.
- Вызывали? - хлопнув дверью, остался на пароге.
- Вот, прошу. Ознакомься и прими к сведению, - Прокопенко промокнул вспотевший лоб белым платком.
- Это что? - подойдя поближе, я ткнул пальцем в только что распечатанный документ, красовавшийся на лотке для бумаг.
- Это? - начальник сдержанно пояснил: - Приказ из Московского управления о переводе майора полиции Молотовой Софьи Федоровны в Санкт-Петербург на время проведения расследования об убийстве научного сотрудника Санкт-Петербургского государственного университета. С сегодняшнего дня она будет заниматься этим делом вместе с тобой.
Не веря своим ушам, я решил убедиться, что меня не разыгрывают, и трижды перечитал официальный документ с печатью и подписью начальника полиции Москвы.
- Это шутка, да? - из меня вырвался нервный смешок.
- Если бы, - вздохнул начальник и, бегая глазами из стороны в сторону, продолжил: - Я пятнадцать минут разговаривал с главой их отдела, уверял, что нам помощь не нужна, делом займешься ты и Дубин. У Соньки как ни как отпуск! Нет же, Москва заинтересована, и один из лучших сотрудников находится как раз в Санкт-Петербурге. Я опять напомнил им, что Соня впервые за долгое время выбралась отдохнуть. А они что? Пообещали продлить отпуск, как только дело будет закрыто, и начислить премиальные. Повторил, что у Грома напарник есть и они оба прекрасно с этим справятся. Нет, Софья Федоровна не хуже вашего Грома, вместе у них будет шанс быстрее вычислить убийцу. А я им говорю, что Соня не числится у нас и нужна специальная бумага, которая подтвердит ее причастность в следствии. И вот! Прошу!
- Молотова Софья Федоровна, - повторил я. Что еще за Молотова? - Это Сонька что ли?
- Верно, Игорек, - горько произнес Федор Иванович. Видно, что его подкосило назначение Сони. Он так ждал ее приезда, надеялся видеть любимую дочь после работы за ужином и наверстать упущенное за посиделками у телевизора, а теперь будет ждать, когда она вернётся со службы живой и невредимой.
Меня смущала новообретенная Соней фамилия. Прокопенко не сильно удивился, когда проговорил ее вслух и подтвердил, что она точно принадлежит его дочери. Сменила фамилию, чтобы добиться успеха в карьере? Вышла замуж? Нет, кольца я не заметил или не присматривался. Развелась, а фамилию оставила? Зачем лишние загадки, они лишь засоряют мозг. У меня уже давно пропал интерес к ее личной жизни. Однако факты, всплывающие наружу, признаюсь, заставляют включать внутреннего Шерлока.
- Присядь, Игорь.
Мне ничего не оставалось, как послушать начальника.
- Войди в мое положение. Есть приказ, от него не отвертишься. Ослушаюсь - получу по шапке я, а не ты, - Федор Иванович развел руками и мягко продолжил: - Сам подумай, не с чужим человеком будешь работать. И, между прочим, Сонька не хуже Дубина будет. У нее опыта предостаточно.
- Не в этом дело.
- Да вижу я, что между вами кошка пробежала, - Прокопенко айкнул и махнул рукой. - Чего я тебя опять уговариваю? Включил профессионала и пошел, как миленький. Вы сейчас не друзья, а коллеги. Если и собираетесь выяснять отношения, то, прошу, своими конфликтами не вредить расследованию. Как закроете дело, можете продолжить играть в молчанку и прятки.
Мне нечего было сказать. Он прав. Это лишь работа. Никаких личных отношений. Нужно сконцентрироваться на поисках убийцы. И чем быстрее мы его найдем и посадим, тем скорее я избавлюсь от удвоившегося чувства вины и тревоги.
- Разрешите удалиться, - ножки венского стула подо мной противно скрипнули, и я, приняв свою участь, ждал, когда Прокопенко даст зеленый свет.
- Иди, Гром, - устало прошептал начальник и дополнил: - За Дубина не переживай: отсюда вам помогать будет, если возникнут вопросы.
- Спасибо, - хоть что-то, не оставили Диму в стороне.
- И еще, Игорь, - генерал-полковник встал и остановил меня у двери, слабо сжав мое левое плечо. - Присматривайте друг за другом. Я ж вас, любителей влезть в драку и набить морды, чую за километр. Глядишь, найдете общий язык.
- Все будет хорошо, Федор Иваныч, - обнадежив начальника, я вышел из кабинета и, поправив кепку, направился к активно болтающим напарникам.
Видимо, пока я проходил через стадии принятия, они успели подружиться. Правильно, это же у нас проблемы, зачем их распространять на других. Соня сидела на моем стуле, обнимая букет, и, кивая, слушала, как Дубин делился, с чем нам приходилось сталкиваться, возбужденно жестикулируя руками. К моему огромному удивлению, ей было интересно слушать и комментировать. Или она только делала вид, чтобы сблизиться с Димой и насолить мне? Или тебе, Игорь, стоит прекратить искать во всем подвох и не превращать бывшую подругу в прогнившего человека. Легче же обвинить другого в собственных проступках, насильно заткнув рот голосу совести. А она, ух, как громко кричит.
- Ого, у меня кроме «киллера с крысой» ничего подобного не было, - скромно сказала Соня, поправив мешающий локон.
- Ты занималась этим делом? - Дима открыл рот от изумления.
- Да, только Стрелков ставил палки в колеса.
- Прошу прощения, что прерываю вас, - вмешался я. - Но у нас работа горит.
Дубин встал вместе с Соней.
- Нет, Дима, ты остаёшься помогать нам здесь. Телефон далеко не прячь.
- Оу, хорошо, - напарник поник.
- Не кисни, ты тоже делаешь огромный вклад в расследование, - я потрепал приятеля по волосам и, убедившись, что Соня готова, устремился к выходу.
Записанные на бумажке для заметок адрес, номер телефона и имя, позвонившей женщины, я спрятал в карман.
- Поедем на служебной? Или вызовем такси? - временная напарница открыла приложение в телефоне, чтобы вбить известный лишь мне адрес и заказать машину.
- Испортила тебя Москва, Софья, - неожиданно для нее я забрал телефон, заблокировал экран и вернул хозяйке. - Пешком пойдем. Хоть город родной вспомнишь.
Гром и Молотова, мда.