Слобода чертей: Югославская сказка

Сентябрь подходил к концу. Прилавки рынков ломились от урожая слив, которые никто не покупал – они и так висели на деревьях в любом саду. Никто даже не срывал их, ведь дома их было огромное количество, так что погреб был полон бутылок со сливовицей.

Добрило шел со склада, куда он устроился работать грузчиком, чтобы оплатить вступительные экзамены в университет. Когда ему сообщили стоимость вступительных экзаменов, он и слова вымолвить не смог от удивления. Впрочем, подготовительные курсы на обязательной основе и сессия (конечно, платная) тоже не порадовали бывшего солдата.

«Проклятые капиталисты, – проворчал он мысленно, – я иду в ваш университет затем, чтобы работать после него, а не работать ради вашего университета! Есть ли что-то бесплатное в этой стране?»

Погода в Белграде, тем не менее, стала более щадящей, и днём можно было ходить по улице, не опасаясь, что напечет голову. Солнце все ещё грело, но воздух уже не был раскаленным и не обжигал носовую полость запахом жженой резины. Сейчас было раннее утро, и молодой оборотень даже запахнулся в пальто посильнее.

Стамбене зграде на улице Двадцать Девятого Ноября сменились пустырем. После восьмичасовой ночной рабочей смены и изучения учебников по органической химии силы в Добрило поддерживал только стаканчик кафы, купленный на бульваре Деспота Стефана, который юноша растягивал уже полчаса, идя пешком с работы. Идти было довольно прилично, ведь квартал оборотней расположился достаточно далеко, чтобы людям не пришло в голову нарушить спокойствие Слободы.

Рассвет был неторопливым, как была нетороплива сама Сербия. Сербы не торопились, делали все "полако", запивая любое свое действие чашечкой кофе, каждая из которых имела свое название. Сейчас Добрило пил "акшамию", два часа назад была "поручка", которую нормальные люди пьют после обеда, но из-за работы ночью приходилось помещать все обязательные кофейные церемонии в более узкий промежуток времени.

Добрило зашёл домой и рухнул на кровать.

«Да, я определенно потратил впустую деньги на четыре стакана кофе!» – только и подумал он перед тем, как сладко уснуть.

***
Добрило снился странный сон про армию. Дешёвый кофе, прозванный  "дойч" в Черногории, Лазарь, который неторопливо его попивал, швабра, старая зубная щётка и дыра в полу...

Когда юноша открыл глаза, он даже не сразу понял, отчего проснулся. Сквозь сон парень почувствовал, что его трясут за плечи, но сначала списал это ощущение на недосып. Однако,  увидев перед собой встревоженное лицо Радомира, Добрило сообразил, что дело тут не во сне.
Юноша промямлил, потирая щетину на щеке:

– У нас воздушная тревога?

– Нет, хуже, – взвыл брат.

Младший опешил и тут же сел на кровати. Радомир принялся ходить по комнате из стороны в сторону, одеваясь, и кинул в Добрило его вещи. Парень разинул рот.

– Да что случилось-то?! – возмутился Добрило.

– Я тебе объясню, когда оденемся и выйдем, – с этими словами Радомир полез в окно, вышел на крышу и спрыгнул оттуда на газон.

Младший Войнович почесал глаза, не веря, что его брат только что проделал нечто подобное. Добрило наспех натянул на себя одежду и проделал то же самое, но с меньшей скоростью. Тем временем старший брат уже заводил отцовский "Yugo". Младший ахнул.

– Ты что творишь? – возмутился он. – Отец тебя прибьет, и меня заодно!

Но Радомир поманил того жестом на переднее сиденье. Добрило уселся, ожидая объяснений.

– Мне позвонила моя девушка, – начал брат и запнулся.

Добрило подавил тяжёлый вздох. Да, вот чем был занят Радомир, пока младший брат служил в армии.

– Бывшая, – юноша откашлялся. – Мы разошлись, все было нормально, а недавно она мне сказала, что беременна от меня...

Молодой оборотень чуть не подавился. Ну, конечно, он должен был догадываться, что Радомир нашел себе кого-то за год, но не думал, что все настолько серьезно.

– В чем проблема принять Мифепристон? Сходить в поликлинику по месту жительства и сделать аборт? – пожал плечами Добрило.

– Двадцать девятая неделя, умник, – зашипел брат и вцепился пальцами в волосы на голове от досады. – Ее отец сидел за убийство, и если он узнает, что она беременна, он...

– Ладно, я понял, – остановил Добрило Радомира. – Как тебя так угораздило?

Парень смутился и потупил взгляд.

– Ну... Мы думали, что ничего не случится от одного раза.

Добрило закатил глаза и удрученно положил голову на руки.

– Ты просто придурок.

– Ты такой чуткий, – процедил Радомир сквозь зубы. Потом он вздохнул. – Я звонил ей, но она не отвечает. Я боюсь, она наделала глупостей.

«Как бы её отец не наделал глупостей,» – подумал Добрило с тяжестью на сердце.

Братья некоторое время сидели рядом и молчали. Добрило пытался осознать всю услышанную информацию. В голове кружился вихрь мыслей. Как так получилось, что его брат стал проблемным подростком? Что он научился водить машину? Не пользуется контрацепцией? Все это смахивало на дурацкий американский сериал.

Радомир закурил в окно. Ещё год назад Добрило не помнил, чтобы видел брата с сигаретой.
Сначала казалось, что за год ничего не могло измениться, но, как оказалось, изменилось многое, и в первую очередь люди.
Некоторое время спустя Добрило решился спросить:

– А ей есть восемнадцать?

Радомир в сердцах воскликнул:

– Ты идиот! Думаешь, я бы стал... с малолеткой... – выкрикнул он и зашелся в слезах, затем ударил себя кулаком в грудь. – Зря я тебе это рассказал, знал ведь, что ты не поймёшь. Сам виноват.

Добрило чувствовал себя очень глупо и растерянно, смотря, как брат уронил голову на колени и стал всхлипывать. Он вообще впервые видел плачущего мужчину, а тем более брата.

А ведь в армии Радомир был единственным предметом его мыслей, человеком, воспоминания о котором грели сердце.
Юноша взял брата за руку. Добрило решил оставить при себе свои мысли, хотя очень хотелось рассказать все, что он думал по этому поводу. Впрочем, если Милош узнает о случившемся, он озвучит все, что было в голове Добрило сейчас.

– Если ей есть восемнадцать, она может сделать аборт без согласия родителей, – как можно более мягко пояснил юноша. – Я в армии слышал. У одного парня была такая же история.

– ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ НЕДЕЛЯ! – взревел Радомир. – Думай хотя бы, что говоришь.

Добрило вздохнул.

«Ну, кто бы говорил. Ты-то явно сначала думаешь, потом делаешь».

– Она сдаст ребенка в детдом... – попытался выкрутиться юноша.

– А где мы возьмем деньги на роды? – фыркнул Радомир, захохотав.

Добрило не был уверен по этому поводу и не знал, что в принципе делать в этой ситуации. Он злился на Радомира за его наивность и безответственность. Ну почему Добрило должен решать проблемы старшего брата?

«Надо было думать об этом до того, как переспал с девушкой!» – подумал он.

– Рано или поздно нам придется рассказать отцу, – мягко сказал Добрило после паузы.– Он, конечно, тот ещё подонок, но поможет нам выкрутиться.

Брат взвыл. Ещё какое-то время он сидел, трясясь, затем набрал в грудь побольше воздуха и громко выдохнул.

– Я хочу поехать к ней и узнать, что случилось. Ты со мной?

Добрило кивнул. Конечно, будто могло быть иначе.

***
Ехать нужно было до Югославского театра драмы, и весь путь юноши молчали. Дом Ядранки оказался из тех многоквартирных домов, что зовутся "стамбене зграде". Серые многоэтажные постройки в советском стиле.
Радомир позвонил в домофон и пулей метнулся на четвертый этаж. Добрило едва поспевал за ним, взбегая по ступенькам в облупленном подъезде.

Дверь открыла пожилая женщина. У нее был очень уставий, осунувшийся вид, отекшее лицо с мешками под глазами желтушного цвета, какой бывает, когда люди пьют на протяжение многих лет. Посмотрев на нее, Добрило невольно подумал, что здесь современная медицина бессильна.

– Тебе чего? – спросила она и была грубо вытолкнута Радомиром.

Женщина взвизгнула, но ее сознание было слишком притуплено, чтобы сопротивляться. Добрило остался один перед алкоголичкой и не сразу нашелся в словах.

– Ядранка здесь проживает?

– А, шалава эта, – отмахнулась женщина. – Глаза б ее не видели.

Юноша проследовал в коридор коммуналки и вдруг понял, как хорошо жил в Слободе все эти годы. Их дом, чистый, ухоженный, даже без женских рук последние несколько лет, с красивым садиком, казался чем-то из параллельной вселенной, когда он увидел облезлые стены, грязь и тараканов по углам. Здесь все словно уже давно умерло, прогнило насквозь, в том числе и жители, опустившиеся до уровня свиней из-за пьянства.

Добрило юркнул туда же, куда проследовал Радомир. На полу лежала девушка. По ее виду действительно сложно было сказать, что ей есть восемнадцать. Больше Ядранка походила на ребенка-малоежку с тонкими конечностями и узким тазом, ее круглое лицо с большими ушами и вздернутым носом обрамляли непослушные белобрысые кудри. Округлый живот казался чем-то инородным в этом детском теле. Очень сложно было представить, что этот ребенок мог сам иметь детей.

Радомир сел на колени. Ресницы девушки затрепетали. В ее руке было сжато что-то, и когда Добрило присмотрелся, он распознал окровавленную вешалку для одежды. Другим концом она все ещё торчала между ног девушки, зацепившись изнутри, но крепко сжимаемая с окаменевших пальцах.

Пока Радомир сидел на полу, Добрило схватился за "Мотороллу". Он набрал номер скорой, затем позвонил отцу и попросил взять такси. Пока они ждали, Добрило опустился на колени и положил брату руку на плечо. Ликантроп мог чувствовать, как дрожал Радомир, и каким холодным было его тело. На бледном лице, казалось, не осталось ни одного сосуда, глаза стали безумные и большие-большие, а губы тряслись, скривившись в беспомощном выражении.

Радомир попытался взяться непослушными руками за вешалку, но брат отстранил его.

– Если ты вынешь неаккуратно , кровотечение будет только сильнее.

Добрило осел около пострадавшей. Он никогда не думал, что знания с уроков НВП и из армии пригодятся ему на практике. Молодой человек сокрушенно прошептал:

– Ну и дура же ты. Не была бы дурой, жила бы дальше нормально. И ребенка, и себя пыталась угробить.

Юноша чуть не сплюнул от досады. Ещё никогда он не чувствовал себя таким беспомощным. Только ради брата он сохранял самообладание, но делать это было безумно тяжело.

***
Отец приехал на такси спустя лишь час, когда "Скорая" уже забрала Ядранку. Это было неудивительно: никто не хотел ехать в их глушь, ещё и в час-пик.
Милош сел за руль, сыновья устроились на заднем сиденье.

Всю поездку они провели в тишине. Когда оборотни зашли домой, Добрило отправился варить кофе на всех. Оборотень уже чувствовал, какое напряжение повисло в воздухе. Милош молчал, и это не предвещало ничего хорошего.
Все получили по чашке "разгалуши", но никто не ощущал вкуса кофе. У Добрило ужасно кружилась голова от недосыпа, и он чувствовал себя отвратительно при мысли, что Радомир вмешал его во всё это, словно окунулся в грязь.

Милош сверлил сыновей глазами.

– Вы оба хоть понимаете, во что ввязались? – зашипел он. – Что подумают о главе городской общины жители Слободы, если его сын обрюхатил какую-то будущую алкоголичку?

Он даже не стал открывать окно, закурив прямо на кухне, и его ногти от напряжения впились в сигарету, оставляя глубокие следы. Добрило поморщился.

– Ты просто идиот, Радомир, и я не хочу, чтобы ты был моим сыном, – продолжил старик. – Лучше бы ты умер.

Повисла тишина, в которой было слышно звук, с которым пар поднимался над чашкой и тлел фильтр сигареты.

– Ты о чем думал? Ты - взрослый человек, ты должен брать на себя ответственность за свои поступки. А ты ноешь.

Добрило поймал себя на мысли, что согласился бы с отцом, но не хотел добивать Радомира ещё больше, поэтому просто сконфуженно промолчал.

– Надо было сдать тебя в армию, – задумчиво протянул отец. – Может, ты бы где на мине подорвался. Было бы славно, мы бы тебя, как героя похоронили.

И Милош засмеялся хриплым-хриплым смехом, какой бывает у глубоко больных людей. Радомир сжал кулаки, было видно, что ему стоит больших усилий не закричать. Каждое слово хлестало его плетью. В глазах были написаны непередаваемые боль и отчаяние.

В конце концов Добрило не выдержал и поднялся из-за стола.

– Ладно, папа, хватит, – он уже не помнил, когда обращался так к отцу в последний раз. – Он уже и так достаточно наказан за свой поступок.

Милош поправил на носу свои прямоугольные очки, делавшие его лицо ещё более грозным. Затем он сделал последний глоток своей "разгалуши", теперь ставшей ещё и "чибукушей" благодаря тому, что двое из трёх присутствующих схватились за сигареты. Добрило вышел в коридор, чтобы не дышать дымом и чужой злостью, и опёрся на стену, чтобы не съехать на пол от усталости.

Вдруг ему показалось, что раздался стук в дверь. Юноша удивился. Милош не любил принимать гостей, тем более незванных, его встречи были расписаны в ежедневнике, который выглядел так же строго, как обладатель, на месяц вперёд.

Юноша посмотрел в глазок, потёр глаза, стараясь убедиться, что не спит. Неужели стало мерещиться? Он ещё раз почесал глаза, но то, что он увидел, никуда не исчезло. Добрило открыл дверь перед лицом гостя и вышел на порог.

– Ну, здравствуй. Я не вовремя?