Ransom

После череды долгих, изучающих рты друг друга поцелуев, Микки слегка приподнялся, чтобы взять пачку сигарет, ложась обратно рядом с Йеном. Оба расслабленно лежали в кровати, безмолвно уставившись в потолок и выкуривая одну сигарету на двоих.

У Микки было ощущение того, что Галлагеру хотелось куда большего, чем то, что они делают сейчас и если уж совсем, чёрт возьми, начистоту, то Микки тоже. Но именно это он и имел ввиду, когда говорил, что не хочет спешить. Как бы ему сильно не хотелось прикасаться к нему, исследовать его и утопать в нём вновь и вновь, всё это всё равно было слишком новым для Милковича. Каждая происходящая сейчас вещь — не была никогда им ранее изведана. В данный момент, ему хотелось до конца привыкнуть к поцелуям, прежде, чем дело коснётся членов и задниц. Если честно, то он совсем не был готов к тому, чтобы заходить так далеко. Ну, если не говорить о том умопомрачительном минете, конечно же. 

Рыжий повернул голову, наблюдая за тем, как Милкович затягивается сигаретой, а щёки его впадают, когда он выпускает ряд безупречных дымовых колец. Сейчас он твёрдо решил не делать ничего, что могло бы отпугнуть брюнета от него, прекрасно понимая, что Микки не готов к тому, чтобы обсуждать что-то с ним, раскрывая душу и вешая на себя определённый ярлык. Галлагер убедил себя, что пока его всё устраивает. Поцелуи и дары периодических минетов его действительно устраивали.

— Что ж, как будем разбираться с остальными деньгами?

Микки затянулся ещё раз, прежде, чем передать сигарету Йену и на выдохе ответить — Да хрен его знает. Единственное, что я могу уверенно сказать, так это то, что ты больше не будешь делать ту херь, которую делал.

Это заставило парня робко улыбнуться, под стать трепету разрастающемуся в груди от того, каким заботливым казался Милкович по отношению к нему. Он повернулся на бок, немного приподнимаясь на локте. Йен потянулся к ладони Микки, сплетая их пальцы воедино. Это было по-настоящему смелым шагом и он уже отчасти ждал, что Милкович скинет его руку, кинув напоследок кучу обзывательств, которых рыжий никогда и не слышал. Но, как ни странно, брюнет даже не попытался сделать это.

— У нас по-прежнему не хватает двух штук, — вдумчиво продолжил парень — Нам нужно придумать что-нибудь.

— Нет, это мне нужно придумать что-нибудь, — сурово пробормотал Милкович, покосившись на рыжего — Я сам с этим разберусь.

— Верно, прости, совсем вылетело из головы, что ты у нас именно тот парень, у которого всегда имеется план.

— Ты до сих пор думаешь, что милый, не так ли? — ухмыльнулся парень, ещё раз глубоко затягиваясь сигаретой.

— О, поправочка, я знаю, что я милый, — ответил подросток — Думаю, что и ты это знаешь.

Микки ничего на это не ответил, просто продолжив выпускать ещё больше дымовых колец по направлению к потолку.

А Йен всё смотрел на него, не находя сил оторваться. Он восхищался лицом Микки Милковича. Каждым спуском, острой чертой, изгибом и каждым, казалось бы, дефектом. Он был таким неправильным, хаотичным и беспорядочным. Но он был прекрасным беспорядком. Парень провёл большим пальцем по вытатуированной букве «U» на одном из пальцев Микки.

— У тебя когда-нибудь возникало чувство, будто мы знаем друг друга всю жизнь?

Вот сейчас Микки уже полностью взглянул на Йена. Ему никогда не приходилось вести глубокие, задушевные беседы и признаться, он предпочёл бы взять ложку и выковырять ею свои глаза, чем задвигать кому-то о своих чувствах и мыслях, которые рвут его сознание. Но каким-то совсем непонятным образом, к Йену это относилось в меньшей мере.

Рыжий сжал ладонь Милковича, прежде, чем продолжить свою мысль — Знаю, мы находимся в жизни друг друга на такой ноте лишь несколько недель, но у меня такое чувство, будто я знаю тебя вечность… Ты же понимаешь, что я имею ввиду?

— Хочешь, чтобы я зарыдал от трогательности твоей речи, Галлагер? — спросил Милкович, тайком восхитившись святой простотой в лице рыжего подростка.

Какая-то часть Микки даже завидовала такому ребяческому настрою Галлагера. Он не имел ни единой возможности создать взгляд на мир, подобно этому, родившись и выросши в доме Милковичей такого просто не могло случиться. Он задавался вопросом того, будет ли Йен сохранять этот позитивный настрой, когда всё это дерьмо с его отцом закончится? Внутри всё сжалось, когда он понял, что нет. Он просто сжал ладонь Йена в ответ.

— Прости, — сказал Галлагер, опустив голову горько вздыхая — Я просто чувствую некую связь с тобой. Да, знаю, это странно. Но я просто не могу объяснить это.

Микки всей душой желал сказать, что да, по какой-то, блять, совершенно неясной причине, но он тоже чувствовал эту связь, но… Не сказал. Чёрт, ты ведь понимаешь, что всё, абсолютно всё вокруг тебя — тонкий лёд, который вот-вот треснет. 

Когда Йен понял, что Микки не собирается вставлять реплик в их затухающий разговор, он откинулся на спину, тяжело вздохнув. Рыжий взял сигарету, которую брюнет передал ему. Уставившись в потолок, он попробовал произвести на свет уже свои кольца из дыма.

Вопреки всякому пресловутому благоразумию, он пристально смотрел на то, как ни одна из попыток мальчишки не увенчалась успехом и непроизвольно рассмеялся — Тупица, блять.

Он взглянул на Микки и улыбнулся. Улыбка становилась всё шире и шире, а в уголках глаз появлялись морщинки. Это была именно та, любимая улыбка Милковича.

Им будто что-то управляло, он совершенно не мог себя сдерживать, наклоняясь к рыжему парню, чтобы прижать свои губы к устам напротив. Никакого языка, бьющегося о зубы или сексуальных намерений, лишь мягкий поцелуй, который всё равно умудрялся каким-то образом пускать вибрации по всему телу. Отстранившись, Микки увидел то, как на него смотрят. Именно тогда всё и вернулось на свои места, а Милкович полностью отстранился, садясь обратно.

— Я сдыхаю с голоду, — прямо произнёс брюнет, вставая с кровати.

— Я тоже, — промычал Галлагер, со скучающим видом барабаня пальцами по обнажившемуся из-под бордовой футболки прессу, Милковичу понадобилась недюжинная сила, чтобы не смотреть на него.

— Я, в общем, пиццу закажу. С чем ты будешь?

— Да не важно. Единственное, только без грёбанных анчоусов.

Милкович заказал большую пепперони с грибами, прежде, чем снова сесть на край кровати.

Йен быстро встал со своего места, оставляя тёплый поцелуй меж лопаток Микки. Он тянул дорогу из мягких, но обжигающих до кончиков пальцев поцелуев вдоль позвоночника брюнета, остановившись в сантиметрах от поясницы парня. Но Милкович, почувствовав это резко поднялся.

— Эм… Я пойду, наверное, душ приму, перед тем, как привезут заказ, — неловко пробубнил он.

Галлагер огорошенно таращился на закрывшуюся дверь примерно с минуту, затем снова безжизненно откинувшись на спину и попутно крикнув — Мать твою, ты меня дразнить решил?

***

Забив свои желудки пиццей до предела, парни расслабленно откинулись к изголовью кровати, держа в руках пиво и лениво глядя на экран телевизора, где показывали повтор старого выпуска очередного комедийного сериала.

— Я тут подумал, — спустя некоторое время заговорил Милкович — И решил, как мы сможем раздобыть два косаря в ближайшее время.

Йен сделал глоток своего пива, вскинув брови, глядя на парня и искренне удивляясь тому, что брюнет ломал голову над этим целый день, в то время, как всё, о чём думал сам Йен — был чёртов Микки.

Милкович отдирал этикетку со своего пива, между делом продолжив — Я думал, но пришёл к своей изначальной мысли. Просто разпиздяшить какой-нибудь хиленький магаз и за раз с этим покончить.

— Прости? — он глядел на Микки, точно какой-то безумец, у которого напрочь отказал слух, а в голове орудует целая орава чужих голосов.

Брюнет равнодушно пожал плечами, будто говорил о вечерней прогулке, делая ещё один глоток.

— Да, чувак. Я найду ствол по дешёвке, как нечего делать. Уверен, что и здесь найдётся мудила, который барыжит этим всем. Они везде есть.

Галлагер словно потерял дар речи, тупо таращась на Микки в то время, как выражение лица-таки приобрело мрачные оттенки, а сердце снова отправилось в тур по всему телу — Нет, Микки, ты не можешь.

Но до ушей брюнета слова Йена, будто и не доходили вовсе — Можно пойти завтра, найти ствол, дождаться ночи, все дела и заявиться в какой-нибудь хилый магазинополис. Если повезёт, то я смогу стащить даже больше двух штукарей.

— Нет, Микки, я не хочу, чтобы ты… — замотал головой подросток, садясь прямее и ставя банку пива на прикроватную тумбу — Есть другой способ, я уверен. Более безопасный. Что, если тебя поймают и закинут в тюрьму?

Микки наконец взглянул на него, нахмурив брови, будто тот был чересчур упёртым ребёнком, которому объясняли очевидные истины — Ты, блять, издеваешься или что? Теперь ты у нас обиженная дамочка, спохватившаяся о целости, мать его, закона? Ты, наверное, блять, в курсе, что я уже совершил похищение, угон, вооруженное нападение, кражу, избиение и шантаж, мне, блять, нужно продолжать этот список?

Галлагер наблюдал за тем, как Милкович раздражённо поставил пиво на свою тумбу, чуть ли не заставив то вылиться и вылез из постели.

— Да, но… Но, чёрт… Я не хочу, чтобы ты это делал. Это неправильно.

— Боже, завали ты уже, заебал, — сорвался Микки, разворачиваясь к тому лицом — Я, блять, уже заебался выслушивать твой грёбанный детский лепет, Галлагер. Ты вообще понимаешь, что вокруг происходит, нет? Нам, блять, позарез нужны ебанные деньги. Ни десять баксов, ни пятнадцать ни сорок, а блядские две тысячи.

— Д-да, но…

— Нет! Никаких, блять, «но», — категорично произнёс брюнет — Я сказал, что сделаю это, значит сделаю. Я вытащу нас из того дерьма, в котором мы погрязли. Хватит ходить блядскими кругами, которые у меня уже в печёнках, блять, сидят. Хватит этих щенячьих взглядов и игр в любящую семейку. Есть хуйня, с которой нужно разобраться. Она, блять, жаждет, чтобы с ней разобрались. Так разберёмся же!

Это был один из тех моментов, когда Йен просто не знал, что ответить, будучи изрядно озадачен такой волной, эмоционально его истощившей. Он уже понятия не имел, сколько ещё таких блядских порывов гнева и неконтролируемой ярости он должен вынести и сможет ли вообще. В одно мгновение Микки буквально сгорает на глазах от того, как хочет его, а в другое уже злостно кричит на него во всё горло. Спустя несколько секунд, рыжий смог выдавить из себя некое подобие шёпота — Так ты не изменишь своего решения?

— Нет, — грубо кинул парень, скрещивая руки на своей груди.

— Тогда я думаю, что мне больше нечего добавить, — сказал Йен, голосом, окутанным печалью и переведя взгляд обратно на экран телевизора.

— Да неужели, я дождался момента, когда ты наконец захлопнулся, — снова вспыхнул Милкович, подходя к, казалось бы, забытому зелёному креслу и сев на него.

На этот раз Йену не хотелось ронять ни единого слова, а просто сидеть и молчать.