Глава 7.
Вот и потекла моя семейная жизнь. Полный бред. Когда речь заходит о свадьбе, как-то невольно представляешь все ужасы ответственности, которые несомненно лягут на твои плечи. Ответственность я представлял и осознавал, и это меня не пугало, но то, с чем я столкнулся сейчас, гораздо хуже. Салли не подпускала меня к себе ни на шаг, и на это всегда была веская причина, которую не оспорить, точнее я не мог оспорить, даря тем самым еще одну отговорку своей любимой жене. Я бесхарактерный, наивный и беспросветно глупый, ну, как со мной можно разговаривать. Она и не старалась, никто не старался. Меня либо игнорировали, либо презрительно надо мной усмехались. С каждой новой встречей улыбка Рори издевательски расширялась, будто бы мстя за мою холодность. Естественно со мной общался только Барри. Правда, с каждым днем в нем чувствовалось какое-то нарастающее напряжение. Его настроение резко менялось, хотя в этом доме я и сам был не свой, тем более ему приходилось жить здесь по моей вине.
Мой день проходил так. Ровно в половине седьмого утра Ральф бросал в меня завтрак, по-другому я это назвать не могу. На меня уже махнули рукой, и за общим столом я был персоной нон грата. Зная мою любовь подольше поспать с утра, Ральф с ехидной усмешкой распахивал дверь, долго гремел чашками и удалялся, шваркая дверью.
Первое время я вскакивал ошарашенный, пытался, как можно вежливее вбить немного здравого смысла в его седую голову, но все было бесполезно. Потом я старался его игнорировать, и быстро засыпал, но ровно через сорок минут Ральф снова врывался в мою комнату и забирал нетронутый поднос с едой. То же самое повторялось в обед и вечером. Из-за своего упрямства и нерасторопности, а в дополнение, жгучей ненависти к Ральфу, некоторое время я даже боялся, что он меня отравит, на два дня я вообще остался без еды. Мне пришлось поумерить свой пыл и понять, наконец, что мне здесь не рады, и я не могу жить, как хочу, моя жизнь мне больше не принадлежит.
После завтрака мы с Барри играли в бильярд. Мне разрешалось играть только с ним, без его присутствия Ральф меня и близко к бильярдной не подпускал. Я объяснял это обаянием Барри, а меня вообще здесь все ненавидят. После игры я мчался к себе в комнату на обед. Иногда опаздывал, напоследок ловя взглядом довольный затылок Ральфа, ускользающий с моим подносом. Думаю, еще немного, и я опущусь до воровства, знать бы еще где тут у них кухня. Спрошу у Барри, он-то уже давно выяснил, хотя и обедает вместе со всеми.
Так проходили дни, муторно, однообразно, ненавистно. Я был словно в банке, которую постепенно заполняют безысходностью, а я тонул, будто ленивая мышь, которая не может взбить ничего путного из этой гремучей шипящей смеси. Ночи были более насыщенными. Меня каждый раз будили крики, я выскакивал в коридор, выставляя на показ убогую пижаму в сине-зеленую клеточку. Другую мне не выдали, денег у меня нет, да и черт знает, где тут ближайший магазин, не удивлюсь, если даже в этом доме их несколько, но боязнь заблудиться заставляла меня не покидать проложенных маршрутов.
В общем, стоя в коридоре ночью в одном исподнем, я всегда получал один и тот же ответ, Миле снова приснился кошмар. Почему она при этом так душераздирающе кричала не объяснялось, но видимо это стандартная реакция ребенка, а равнодушие - это вполне очевидная реакция окружающих.
Еще одна вещь меня смущала. Куда бы я ни пошел, постоянно сталкивался с личным врачом Джеральда, которого впервые увидел за ужином в день смерти Патрика. С каждым днем меня все больше посещали подозрения, что он постоянно проживает в этом доме, хотя где конкретно, я, конечно же, сказать не мог. Зачем это было нужно, не знаю, тем более, что сам Джеральд улетел в Париж на какую-то важную встречу. Наверное, когда у тебя столько денег, сколько у Лукасов, ты можешь позволить себе не задумываться над тем, что оплачиваешь услуги человека, в котором в данный момент не нуждаешься.
Прошло две недели. Мое нищенское положение все больше давило, однообразие мучило, оригами перестало доставлять удовольствие, а это значит, что я дошел до критической точки своего бытия. Всю свою жизнь я носил с собой бумагу, что-то складывал, вырезал, а теперь даже этого не мог, к тому же, потерял бенгальского тигра, мелочь конечно, но в моем положении дополнительное огорчение.
Однажды ночью, в очередной раз, выскакивая в коридор в пижаме под вопли Милы, я понял, что так больше продолжаться не может. Сна ни в одном глазу, в животе болезненное урчание, Ральф ехидно пронес мимо меня поднос с невкусной едой, за окном шумел ветер. Я резко натянул пушистые носки и выскользнул за дверь. Я ощущал себя преступником, и это чувство наполняло меня бескрайней гордостью. Делать что-то исподтишка стало до невозможности приятно.
Я аккуратно спустился вниз. Все было тихо. Следуя путаными коридорами, я крался на запах. Мой пустой желудок жадно тащил меня вперед, указывая путь и нервно поскуливая в предвкушении близкой заправки. Он не ошибся и привел меня именно туда, куда я так давно хотел, куда мы оба чрезмерно хотели.
Мышью метнувшись через холл, я толкнул последнюю дверь и оказался в святая святых, где великолепный алтарь цвета металлик так и манил своим нутром. Кухня, как и все в этом доме, была масштабной, гораздо больше кафе, в котором я когда-то работал, оборудована по последнему слову техники, белоснежные шкафы, черная столешница по всему контуру, словно траурная рамка и какие-то мудреные кулинарные агрегаты с лезвиями, решетками и формочками для запекания. Но меня они не волновали, я двинулся к королю холодильников.
Сердце пропускало удары, но бухало громко, словно призывая жильцов полюбоваться на ночного вора. Преступник из меня никакой, к своему стыду признался я, но это умение мне все же придется освоить. Я чувствовал, скоро мне придется умереть в этом доме, такой сильной любовью меня окружили, но пусть это случится не от голода.
Я открыл дверцу. На меня повеяло такими запахами, что мой неискушенный организм удивленно сжался. Передо мной стояли стопки контейнеров. Я не возьмусь описывать все, что вижу, потому что половину блюд в принципе видел впервые и об ингредиентах мог только догадываться, но из простого была копченая курица, бекон, бифштекс, мясо, обжаренное до хрустящей корочки, мясо с кровью и еще куча разного мяса всевозможной степени прожарки, вида, гарнира и способа приготовления. Дальше следовали салаты, овощные, мясные, с грибами и без, с морепродуктами и без них, а также фруктовые с мороженным. На другой полке возвышались рыбные блюда, разноцветные супы и канапе, которые я тут же натолкал в рот, не разбирая из чего они и как сочетаются между собой. Я вообще попробовал всего понемногу, пока, наконец, не добрался до десерта. Огромное круглое блюдо с пирожными.
Я судорожно сглотнул. Почему меня кормили только капустой и еще какой-то жидкой кислятиной? Видимо это все Ральф и его безграничная любовь ко мне. Я стянул с тарелки бисквит со взбитыми сливками и вишней. Вот оно счастье. Я вернулся в спальню с чувством незабываемого удовлетворения. На языке медленно таяла сахарная пудра. Лучшая пища за всю мою жизнь.
Такие вылазки стали повторяться все чаще и чаще, а потом и вовсе ни одной ночи не проходило без того, чтобы я не проскальзывал на кухню и не воровал всякие яства. Со временем я достиг в этом совершенства, запасся фонариком и специальным контейнером с разделителем, куда помещалось ровно столько еды, сколько нужно на день молодому организму и даже немного больше, так что подносы Ральфа оставались нетронутыми.
Я спал допоздна, прекрасно высыпался и свысока смотрел на дворецкого, когда тот подносил мне свои отбросы. Стоило ему уйти, как я доставал из тумбочки заветную коробочку и лакомился деликатесами.
Правда, дворецкий в долгу не остался. Он, вероятно, наизусть знал все содержимое холодильника и помечал деликатесы особыми метками, чтобы быть в курсе, что пропало и в каком количестве.
- Это просто вопиющее безобразие! – Ральф говорил сдержанно, но отчетливые нотки гнева пропитывали его голос.
Я осторожно примостился возле какой-то женской статуи и выглянул в коридор. Дворецкий всплеснул руками и продолжил свою тираду:
- После всего, что предоставили ему в этом доме, - задыхался он, - проявлять подобное неуважение, я не представляю, как вы можете это терпеть, миссис Лукас!
Какой-то неприятный комок застрял у меня в горле. Мать Салли не тот человек, с которым мне хотелось бы идти на конфликт, и Ральф прекрасно об этом знал.
Но Лили только тяжело вздохнула и ничего не ответила. Некоторое время в коридоре царила тишина, а я не осмеливался выглянуть из-за угла и посмотреть, что происходит.
- Но как же так? – послышался растерянный голос Ральфа и тут же тяжелый стук каблуков Лили по паркету.
Я бросился к себе в комнату, уже жалея, что вообще ее покидал. Забыв о замке в двери, я просто привалился спиной к дверному полотну и стоял насмерть, лишь бы никто ко мне не проник.
Моя оборона держалась не долго. Раздался стук, такой зловещий, он будто бы отсчитывал минуты, которые мне остались. Трясущейся рукой я повернул ручку и приготовился к обороне.
- Это правда? – прорычала Лили.
Она проворно обогнула меня и, скрестив руки на груди, встала у окна. Солнечные лучи осторожно играли на ее белых волосах, и мне даже показалось, что от них исходит какое-то злобное шипение.
- Да, - выдохнул я, и в горле у меня пересохло, но какой смысл врать, кто еще в этом доме мог постоянно воровать еду. Конечно же, глупый мальчишка неудачник из самого бедного штата.
- Ты просто идиот, - каркнула Лили, - я и в самом страшном сне не могла себе представить, что взрослый мужчина может такое сотворить, но видимо моя дочь хорошо знает свое дело и не случайно выбрала тебя!
При этих словах она больно тыкнула меня пальцем в плечо. Мое лицо залила густая краска.
- Простите, - прошептал я одними губами, - но то, чем кормит меня Ральф, просто невыносимо! Я понимаю, это не оправдание, но…
- Что? – перебила она меня и хихикнула, как будто разбилась хрустальная ваза. - Что ты несешь?
- Да, это я ворую еду из холодильника! – пояснил я и сел на кровать, не в силах больше держаться на ногах и ожидая возмездия.
Последовала долгая тишина. Я не выдержал этого давящего ничто и взглянул на Лили. Она в изумлении выгнула бровь и внимательно меня рассматривала. Я уже приготовился к скандалу, как последовало что-то совершенно странное. Она рассмеялась. Это был звук тысячи ломающихся в лесу веток, но ей определенно было весело.
Лили завернула за ухо прядь непослушных шипящих волос и достала из кармана темно-бардовых брюк пачку сигарет. Не прекращая хохотать, она привычным жестом прикурила тонкую черную сигарету и вновь посмотрела на меня.
- Я назвала тебя идиотом, - наконец проговорила она, вытирая выступившие на глаза слезы, - верно сказано, да?
Она опять начала истерично смеяться, а я до сих пор был не в курсе дела, да и звук этого лесного разорения все больше вгонял меня в отчаяние.
- Ты действительно считаешь, мне есть дело до какой-то там еды? – спросила Лили абсолютно серьезно, выпуская в меня облако едкого дыма. – Пусть об этом заботится этот кретин Ральф. Его порода такова, - она гневно сжала кулаки и солидный кусок пепла с сигареты упал на пол, - даже в доме миллиардера он будет хвататься за любой кусок, за любую возможность, но мой муж, - мне показалось, что миссис Лукас сейчас плюнет прямо на пол, но она, к счастью, сдержалась, - он держит его как комнатную собачку. Пусть поскулит пока, признаться честно, не ожидала от тебя такой прыти! Но не пойму, как можно быть таким глупцом?
- О чем вы? – я, наконец, пришел в себя.
Нечего бояться. Это всего лишь женщина, пусть странная, пусть страшная, но, в конце концов, что она может сделать? Я встал и распахнул окно, впуская хоть какой-то кислород в свою отравленную спальню.
- О деньгах, конечно же, - она снова удивленно выгнула бровь, - тех, что оставил тебе мой отец! Он никак не рассчитывал, что ты будешь такой простофилей!
- Я передал их вашему мужу, - огрызнулся я, вникая в суть происходящего, - разве это не лучший вариант для вас?
- Что ты знаешь о моих вариантах? – прошипела она и швырнула на пол окурок. – Что ты вообще знаешь об этой семье, этом доме, своей жене? Да что ты вообще знаешь о себе и своем месте здесь?
- Ваша дочь…
- Не надо рассказывать мне о моей же дочери! Так слухи не врут, ты и впрямь подписал тот документ?
Я коротко кивнул, с трудом дыша. Лили разочарованно покачала головой.
- Какая разница? – вдруг воскликнул я. – Это ведь все равно мои деньги, и я распорядился ими, как сам захотел.
- Ты действительно сам захотел? – усмехнулась она. – Ты долго думал, взвешивал множество предложенных тебе вариантов и выбрал самый, что ни на есть, по твоему мнению, правильный?
Она пристально вгляделась в мое лицо, словно бы ожидала ответа на столь риторический вопрос. Я ответил на ее взгляд и, к своему удивлению, впервые не увидел в ней ничего зловещего. Просто слабая женщина, со слегка потрясывающимися жилистыми ладонями и усталыми темными глазами.
- Все ясно, - махнула она рукой, - как же мало ты знаешь! Скажу тебе честно, вся моя жизнь проходила в обществе…
- Дайте угадаю, - съязвил я, - почти королевском?
- Почти, - кивнула она, игнорируя мой сарказм, - поэтому, встречая кого-то подобного тебе, я невольно отношусь к нему как к грязи на ботинке!
- Очень лестно, - я слегка склонил голову в шуточном поклоне.
- Не язви, - прохрипела Лили, - ты молод, наивен и чист! Здесь такое не простят!
Она замолчала. Ждала моего ответа или просто рассматривала меня. Через минуту, решив, что все уже сказано, она поплелась к двери.
Взявшись за ручку, она резко развернулась, снова превращаясь в фурию. Я отступил на шаг назад, впиваясь ногтями в подоконник.
- Задай себе вопрос, - прорычала она, - если ты больше не распоряжаешься деньгами моего отца, какой теперь от тебя толк?
Будто бы прозвучал выстрел, когда она захлопнула это треклятую дверь. Я сполз по стене на пол и уставился на оставленный моей тещей окурок. Какой теперь от тебя толк? Зачем она это сказала. Толк? Я знаю ответ, он вполне очевиден, но признаться самому себе слишком тяжело, слишком мучительно. Нет, Салли любит меня, или…
Какой от тебя толк? Что-то должно быть. Она просто хотела меня напугать. Необходимо встряхнуться и жить дальше.
Я поднялся на ноги и направился в бильярдную, где меня давно уже ждал Барри. И, как бы доказывая, что во мне все же есть толк, вместе с ним там была и Салли.
- Кайл, милый, - проворковала она, обнимая меня за талию, - я везде тебя ищу.
- Он играет со мной в бильярд в одно и то же время вот уже на протяжении месяца, - холодно констатировал Барри, но Салли даже не моргнула в ответ на такое замечание. Она прильнула ко мне и начала целовать, так страстно, как тогда в Венеции. Ее руки по-хозяйски исследовали мое тело, и оно предательски откликалось на каждое ее касание. Мне было не очень удобно перед другом, но, почувствовав вкус Салли на губах, я уже не мог остановиться.
- Я люблю тебя, - громко и уверенно заявила она, прикрыв глаза, - но я все равно могу сделать это.
- Сделать что? – выдохнул я.
- Вот именно, что? – встрял Барри.
- Увидишь, - ответила Салли нам обоим и испарилась.
Я был раздражен и зол на Барри, за то, что он так не вовремя о себе напомнил. Я бросил кий и пошел в спальню. Однако теперь к моему расстройству примешивалась надежда. Возможно, Салли еще зайдет ко мне, я буду ждать. Я готов ждать ее столько, сколько потребуется. Она та, кто мне нужен, в этом я не сомневался.
В эту ночь я остался без еды, но я не ошибся. Не ошибся. Она пришла ко мне.