Глава 4.
Ужин был закончен. Я кивнул головой и удалился к себе в комнату, но сомневаюсь, что кто-то заметил мое отсутствие. В конце концов, после напряженного молчания, грузно нависшего над столом, Лили надоело тихо сидеть, и она пустилась в пространный разговор с дочерями. Я больше ни проронил ни слова, уставившись в свою тарелку, и представлял, что обедаю дома вместе с родными и неизменным другом Барри, который, казалось, мог разрядить любую атмосферу. Интересно, под силу ли ему справиться с семейкой Лукас? Я почему-то сомневаюсь.
Лишь один раз я оторвался от узорчатой скатерти и позволил себе поднять глаза на хозяйку дома.
- У нас вообще-то гости, - громко возмутилась она во время ужина, - она могла бы и выйти, подлая девка!
Никто не отреагировал на эти слова, продолжив беседу, словно она и не прерывалась странными возгласами. А я в очередной раз грустно вздохнул. Получается в этом доме оставался еще один человек, который в скором времени будет меня ненавидеть. Ну, разве я не самый счастливый человек на земле?
Я почти сразу нашел свою спальню. Отчаяние загоняло меня, желая отгородить от всех этих людей. Я мечтал взять Салли за руку и увезти из этого кишащего змеями гнезда, но не мог, и это съедало меня изнутри.
Я с силой захлопнул дверь и закрыл на ключ, торчавший в замочной скважине. Еще одного визита Ральфа я бы не выдержал.
Подбежав к лежавшему на кровати чемодану, я в панике вывалил его на пол и выудил из кучи вещей папку с цветной бумагой. Это было увлечением всей моей жизни. Стоило мне разозлиться или испугаться я всегда доставал листок и делал из него забавную поделку.
Сконцентрировавшись на бумажном бенгальском тигре я наконец-то расслабился.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Трясущимися руками я отложил от себя ножницы и глубоко вздохнул. Подумав несколько секунд, я открыл небольшой ящичек стола и положил ножницы туда. Стальное лезвие приятно холодило ладонь, заставляя почувствовать свое превосходство, но я все же решил не поддаваться соблазну. С ума можно сойти. Всего один день в этом доме, а я уже задумываюсь, какое еще применение можно придумать бездушному предмету у меня в руках, кроме резки бумаги. Немного подержавшись за золотистую резную ручку в виде трезубца я решительно задвинул ящик.
Стук в дверь повторился. Я выждал еще немного и открыл замок. На пороге стояла Салли. От вида ее роскошного серебряного пеньюара у меня перехватило горло. Ноги приросли к полу, а глаза так и бегали по ее телу, выбирая один из ее совершенных изгибов, чтобы остановиться. Мой взгляд выдавал меня с потрохами. Думаю, помимо совершенно очевидных мыслей, в них все еще мерцал страх и неуверенность, которая естественно не ускользнула от Салли. Она откинула со лба прядь смолистых волос и едко улыбнулась.
- Я заметила, что за ужином ты почти не ел, - заботливо прошелестела она и скользнула в комнату, по-хозяйски прикрывая за собой дверь, - я принесла тебе поесть. Тебе еще не скоро придется сесть за стол, а я не хочу, чтобы мой жених завтра упал в обморок прямо во время церемонии.
Я застыл каменным изваянием с зажатым в руке бутербродом. Время остановилось. Я целиком и полностью увяз в бездне глаз Салли и осмысливал ее слова. Меня вернула к жизни соскользнувшая с бутерброда колбаса. Разбрасывая вокруг себя хлебные крошки, маленький кусочек как истинный гимнаст сделал два сальто и плюхнулся на ковер с извиняющимся хлюпающим звуком. Салли с отвращением поджала губы.
- Что ты сказала? – откашлялся я. – Какая церемония будет завтра?
Салли рассмеялась игривым отравляющим смехом.
- Наша свадьба, глупенький, - выдохнула она.
- Не думал, что она случится так скоро, - пролепетал я.
- Не сомневаюсь, - хмыкнула Салли и взглянула на меня как на кусок колбасы, имеющий наглость запачкать ковер в этом многоуважаемом доме. Я ответил ей самым вызывающим взглядом, на который только был способен. В конце концов, я, как и этот кусочек, оказался здесь только по воле самой Салли, так что я не был виноват ни в чем.
Правда мой взгляд никак не подействовал на мою будущую жену. Она легко поднялась с кровати, с которой наблюдала за моими неловкими попытками поужинать и, взяв меня за подбородок, глубоко поцеловала.
Весь бутерброд целиком полетел на пол, но мне было наплевать на него. Я был счастлив. Только сейчас я вспомнил, почему оказался здесь, почему терплю выходки ее семейки, почему не уехал домой и почему мысль о свадьбе заставляет меня радостно трепетать от предвкушения. Ее теплые губы были словно ядовитый нектар, который я пил с удовольствием и слепой благодарностью, молясь, чтобы этот момент не прекращался. Пусть она целует меня вечно, только засасывающий шелк ее волос, только запах дорогих духов и сигарет, только ощущение длинных ногтей, впивающихся в мое тело – вот, что давало мне жизнь, вот, что помогало мне дышать, вот, что дарило покой и непонятную страсть, первое прикосновение к которой больно обжигало, а второе навсегда приковывало неистовым наслаждением. Я целовал ее, задыхаясь от прекраснейшего страдания. Я покрывал поцелуями ее тонкую прозрачную шею, нежнейшую кожу груди. Салли с трудом вздохнула и оттолкнула меня. Я издал отчаянный возглас и с болью вздохнул, будто пробежал много миль.
- Не сейчас, - строго заявила она, закутываясь в тончайшую материю халатика.
Я открыл рот, чтобы произнести неуклюжие извинения, но она легко улыбнулась, заставив меня замолчать.
- Что это у тебя? – поинтересовалась она, указывая на стол.
- Оригами, - ответил я, с трудом подбирая слова, будто заново учась говорить. – Мое увлечение еще с детства. Мама постаралась подобрать для меня самое безопасное хобби, которое только могла придумать.
- И что? Получилось?
- Конечно, правда если не считать многочисленные порезы бумагой и один инцидент, когда я упал на ножницы и чуть не погиб! – я постарался ободряюще улыбнуться. – Но все прошло, отделался только шрамом.
- Покажи, - прошептала Салли.
Я смутился, но, глядя в искрящиеся глаза своей невесты, не смог отказать. Сейчас я вообще с ужасом осознал, что абсолютно бессилен против нее. Я стянул рубашку и показал искалеченную ключицу, из которой много лет назад торчали ножницы.
Салли аккуратно провела пальцем по изуродованной коже, словно опасалась, что может причинить мне боль, потом быстро опустила голову и прикоснулась к шраму горячими губами. Я издал отчаянный вопль наслаждения и с трясущимися коленями опустился на стол.
- Извини, не сдержалась, - улыбнулась Салли и, засунув руку в карман халатика, исчезла за дверью.
Я чуть не разрыдался. Мне хотелось орать ей вслед или догнать ее и вернуть, но я не мог, остатками разума понимая, насколько это будет неуместно. Вся радость ушла из комнаты вместе с ней. Единственная мысль, которая немного грела - это мысль о завтрашней церемонии, которая, наконец, узаконит наши отношения на веки вечные. Навсегда.
Вполне естественно я не спал и бесцельно глазел в потолок. Я был взволнован, счастлив и преисполнен уверенности, что осталось потерпеть всего одну одинокую ночь, и все мои проблемы будут решены. Завтра я усну в объятиях Салли, и весь мир отойдет на второй план.
Я ворочался с бока на бок, успокаивая себя подобными мыслями, но вскоре их целебный заряд потерял силу, и я резко возненавидел все окружающие меня предметы. Кровать казалась мне неудобной, матрас - жестким, а вся остальная мебель - зловещей. В конце концов, я откинул от себя колючее одеяло и сел, зажигая ночник на прикроватной тумбочке, который светил так тускло, будто бы нарочно ограничивал мое право на яркий свет. Я крутил ручку выключателя несколько минут, чтобы сделать свет хоть немного ярче, но это не дало результатов. Я был одинок. Вокруг было темно и тихо, а отчаяние быстро наступало и хватало за горло. Я схватил противный ночник и швырнул о стену.
Он разлетелся на куски, но, как бы на зло мне, продолжал нахально поблескивать голубоватым светом. Я вскочил на ноги, чтобы пнуть и без того испорченную вещь, но резко остановился, ощущая, как от ужаса шевелятся волосы на затылке.
На тумбочке, в том месте, где минуту назад стоял ночник, четко проглядывалась процарапанная надпись: «17 июня 2019 года». Я никогда не отличался храбростью, а сейчас всполошился не на шутку. Почему меня так напугала какая-то надпись, скорее всего являвшаяся всего лишь детской шалостью, я объяснить не мог, но мои ладони затряслись. Я чувствовал, эта надпись было началом. Началом чего? На этот вопрос я не мог дать ответ, но точно не началом счастливой семейной жизни.
Я собрал осколки лампы и водрузил их обратно на полку, закрывая злосчастную надпись. Смотреть на нее мне больше не хотелось, да и надобности не было. Она запечатлелась у меня в голове и не давала покоя. 17 июня 2019 года. Всего лишь месяц назад. Что могло случиться? Почему эта дата была так важна?
По сути, меня это абсолютно не касалось, однако сон не приходил и вряд ли собирался посетить меня, так что настало время поиграть в детектива. К тому же, я логично рассудил, что, найдя разгадку, которая скорее всего будет состоять в том, что какой-то ребенок просто нацарапал первую пришедшую в голову дату, я смогу успокоиться и забыть об этом странном недоразумении.
Мои поиски начались с самой тумбочки, в которую до этого я не соизволил заглянуть. Там нашлась пара детских рисунков, вполне стандартных. На одном красовалась счастливая семья из трех искаженных фигурок. Над самой большой и темной было написано «мама», над второй светлой, почти прозрачной, «папа», а на последней – «я». Немного странно было видеть композицию именно в таком исполнении, с грозной мамой и почти незаметным папой, но кто разберется в фантазиях ребенка, так что я просто пожал плечами и отложил рисунок, чувствуя себя все ближе к разгадке.
Второй рисунок изображал обычный пейзаж, но представлял гораздо большую ценность, нежели первое творение. Автор оставил на нем свой автограф. «Мила Келлер» красовалась надпись в уголочке.
Я вздохнул с облегчением. Значит, эти рисунки по праву принадлежат той милой девчушке, с которой я познакомился в бильярдной. Тогда дата на тумбочке всего лишь ее день рождения или что-то в этом духе.
Я аккуратно сложил рисунки и положил их на место. Я уже хотел закрыть дверцу и лечь спать, как вдруг меня охватило странное чувство, что я упустил какую-то важную деталь в неверном свете покалеченного ночника.
Я начал ощупывать стенки тумбочки пока вместо холодного дерева под моими пальцами не оказалась гладкая кожа. Трясущимися руками я выудил из тумбочки книгу в кожаном переплете. Это был чей-то дневник, каждая страница которого была испещрена маленьким аккуратным почерком.
Я не успел прочитать ни слова. В моей комнате кто-то был. Я чувствовал это затылком.
На ватных ногах я повернулся лицом к двери. Крик застыл в горле. Передо мной стояла девушка лет шестнадцати, глядя на которую я всем сердцем поверил в призраков. У нее была серая полупрозрачная кожа, туго натянутая на лицевые кости. Безумные глаза выкатывались из орбит, а черные всклокоченные волосы торчали во все стороны.
- Нет, - завопила она, что было сил.
Я не выдержал. Выронил дневник и зажал уши ладонями. Она ловко подхватила мою находку и скрылась за дверью, оставляя за собой лишь неприятный запах лекарств и свежей могилы. Что произошло дальше, я не помню, но как ни стыдно было это признавать, похоже, я потерял сознание.