Глава 3
Пока Мия, стараясь не отставать от решительно шагающего отца, следовала за ним по длинному, гулкому коридору, её взгляд, скользнувший по сторонам в попытке хоть немного осмыслить это странное место, внезапно зацепился за двух парней, примерно её возраста. Они стояли чуть в стороне, у одной из массивных колонн, поддерживающих высокий потолок, и, судя по оживленной жестикуляции и напряженным позам, о чем-то горячо спорили. Мрачная атмосфера здания, казалось, не касалась их, создавая вокруг этой пары островок какой-то иной, более живой энергии, хотя и пронизанной явным разногласием.
Один из них был высоким, заметно выше самой Мии, и его фигура сразу бросалась в глаза. Тёмно-каштановые, почти черные волосы растрепано спадали на лоб, частично скрывая выражение лица. На плечи его был небрежно накинут длинный черный плащ, полы которого слегка колыхались от его резких движений во время спора. Но что действительно привлекло внимание Мии и вызвало у неё неприятный холодок, так это обилие бинтов: один глаз был полностью скрыт под плотной белой повязкой, бинты также виднелись на его шее, выглядывая из-под воротника рубашки, и обвивали его кисти рук, проглядывая из-под рукавов плаща. Это придавало ему вид человека, только что вышедшего из серьезной передряги, или, возможно, постоянно живущего на грани опасности. Несмотря на бинты, он держался уверенно, даже с некоторой долей высокомерия.
Другой парень был значительно ниже первого, примерно одного роста с Мией, что создавало заметный контраст между ними. У него были коротко стриженные волосы огненно-рыжего цвета, ярко выделявшиеся на фоне общей сумрачности помещения. На голове красовалась стильная черная шляпа, чуть сдвинутая набок, придавая ему щеголеватый и немного дерзкий вид. Из-под полей шляпы сверкали пронзительные голубые глаза, в которых сейчас, во время спора, плескалось раздражение и упрямство. Он стоял, скрестив руки на груди, и, хотя и уступал оппоненту в росте, ничуть не уступал ему в напоре, периодически вскидывая голову и что-то резко отвечая своему высокому собеседнику.
Мия не могла разобрать слов их перепалки, гулкое эхо коридора и расстояние мешали, но сами интонации и напряженные позы говорили о серьезности разногласий. На мгновение она даже забыла о собственных страхах, заинтригованная этой сценой. Кто эти двое? Что они здесь делают, в этом странном, официальном и одновременно пугающем здании? Их присутствие здесь казалось таким же неуместным, как и её собственное, но в отличие от неё, они, казалось, были здесь хозяевами положения, или, по крайней мере, чувствовали себя достаточно свободно, чтобы так открыто выяснять отношения. Однако голос отца, вновь прозвучавший короткой командой, заставил её оторвать взгляд от спорящей пары и поспешить дальше, унося с собой мимолетное, но яркое впечатление от этой странной встречи.
Продвигаясь вглубь здания, которое казалось бесконечным лабиринтом из одинаковых коридоров и безликих дверей, Мия чувствовала, как нарастает её тревога. Каждый шаг отдавался гулким эхом, подчеркивая гнетущую тишину, нарушаемую лишь мерным шагом отца и её собственным учащенным дыханием. Наконец, после того, что показалось ей вечностью, они подошли к одной из дверей, ничем не примечательной на вид, но от которой веяло каким-то особым, неявным холодком. Шинсуке, не говоря ни слова, решительно повернул ручку. Дверь со скрипом отворилась, открывая вид на узкую, крутую лестницу, уходящую вниз, в непроглядную темноту. Запах сырости и затхлости ударил в нос.
Отец жестом указал Мии спускаться. В его глазах не было и тени сомнения или сочувствия, лишь стальная решимость. Мия замерла на мгновение, её ноги словно приросли к полу. Взглянув в темный провал лестницы, она почувствовала, как ледяной страх сковывает её изнутри. Ей отчаянно хотелось развернуться и убежать, но она знала, что это невозможно. Подавив дрожь, она сделала первый неуверенный шаг вниз. Скрипучие ступени под её ногами, казалось, стонали от каждого движения. Отец молча последовал за ней, его тяжелые шаги за спиной создавали дополнительное давление, не давая ей остановиться или замедлить ход. Воздух становился всё холоднее и влажнее, а темнота сгущалась, поглощая последние остатки света.
Когда они достигли подножия лестницы, оказавшись в тускло освещенном подвальном помещении с низким потолком и голыми бетонными стенами, Шинсуке остановился перед еще одной дверью – тяжелой, металлической, с массивным засовом. Он повернулся к Мии, и его лицо в полумраке выглядело ещё более суровым.
— А теперь, — его голос прозвучал глухо, но отчетливо, разрезая давящую тишину, — когда зайдешь в эту дверь, твоя задача — показать мне всё, чему научилась за это время. Каждую деталь, каждый прием.
Он сделал паузу, внимательно глядя дочери в глаза, словно пытаясь заглянуть ей в душу. Затем он протянул ей пистолет – тот самый, с которым она провела бесчисленные часы на тренировках, но сейчас, в этой гнетущей обстановке, он ощущался в её руке чужеродным и пугающе реальным. Холодный металл обжигал ладонь.
— Если потребуется убить – убей, — добавил Шинсуке ледяным, бесстрастным тоном, словно говорил о самой обыденной вещи. Эти слова, как удар хлыста, обрушились на Мию.
— Ч… что?.. — выдохнула она, её голос дрогнул и сорвался. Кровь отхлынула от её лица, оставляя лишь смертельную бледность. Она смотрела на отца широко раскрытыми, полными ужаса глазами, не в силах поверить услышанному. — Пап, в каком смысле… убить? Что здесь происходит?
Её мозг отказывался воспринимать реальность этих слов. Убить? Настоящего, живого человека? Все её тренировки, все эти годы боли и упорства – неужели всё это вело к этому моменту? Она научилась стрелять, драться, владеть ножом, но мысль о том, чтобы отнять чью-то жизнь, никогда по-настоящему не укладывалась в её голове. Это всегда было чем-то абстрактным, частью тренировочного процесса, но не реальной перспективой. Внутри неё всё кричало от ужаса и отвращения. Она отчаянно не хотела верить, что её собственный отец мог потребовать от неё такого. Это было чудовищно, немыслимо.
Шинсуке, видя смятение и ужас в глазах дочери, не проявил ни капли сочувствия. Напротив, его лицо стало ещё более жёстким, черты заострились. Он сделал резкий, почти хищный шаг к Мии, сокращая дистанцию между ними до минимума. Его руки мёртвой хваткой вцепились в её плечи, пальцы больно сжали хрупкую кость, словно пытаясь вдавить в неё непреложность своих слов. Он наклонился, его лицо оказалось так близко к её, что Мия чувствовала его ледяное дыхание на своей коже. Его глаза, тёмные и бездонные, буравили её, не давая отвести взгляд, словно гипнотизируя.
— Если ты этого не сделаешь, — его голос, тихий, но наполненный невероятной силой и угрозой, прошипел ей прямо в ухо, — то не сможешь защитить своего брата. Вообще не сможешь, Мия.
Эти слова ударили её сильнее любого физического удара. Акито. Её маленький, беззащитный брат, который всегда с таким восхищением и тревогой наблюдал за её тренировками. Мысль о том, что она может оказаться бессильной защитить его, вызвала в Мии волну отчаяния и страха, перекрывающую даже её собственный ужас перед предстоящим. Шинсуке знал, куда бить, он безжалостно использовал её самое уязвимое место.
— Тебе пора снять розовые очки и начать смотреть на мир по-реальному, — продолжил он, его голос стал ещё более жёстким, слова рубили, как топором. — Беззаботное детство закончилось, Мия. Мир жесток. Он не прощает слабости, не щадит невинных.
Каждое слово было как пощёчина, отрезвляющая, безжалостная. Картины её относительно спокойной, хоть и наполненной тренировками, жизни рассыпались в прах, обнажая перед ней суровую, беспощадную реальность, о которой она раньше лишь смутно догадывалась. Тепло и безопасность её прежнего мира испарялись, оставляя лишь холод и неопределённость.
— А здесь, — он сделал едва заметную паузу, обводя взглядом мрачный подвал, словно это место было квинтэссенцией всего, о чём он говорил, — в Портовой Мафии, есть правило. Одно простое правило. Убей или будь убитым.
Название "Портовая Мафия" прозвучало зловеще, как приговор. Мия слышала об этой организации – тёмные слухи, обрывки разговоров, которые она старалась не замечать. Теперь она стояла на её пороге, и правило было озвучено с безжалостной прямотой. Это был ультиматум, не оставляющий выбора. Либо ты хищник, либо жертва. Третьего не дано.
Шинсуке не отпускал её плечи, продолжая сверлить её взглядом, в котором не было ни капли отцовской любви или сострадания – только холодный расчёт и непреклонная воля. Он ждал, когда его слова проникнут в её сознание, сломают её сопротивление, заставят принять эту чудовищную правду. Мия чувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Мир, который она знала, рушился, и на его обломках вырастал новый – жестокий, кровавый, не прощающий ошибок. И ей предстояло либо погибнуть в нём, либо научиться выживать по его безжалостным законам...
___________________________
Тгк: https://t.me/plash_gogolya