Глава 2
Прошло шесть лет. Мие исполнилось двенадцать, а Акито — шесть. В первые годы после смерти Кируми Шинсуке старался проявлять заботу об Акито, хотя бы постольку, поскольку мальчик был ещё совсем маленьким и нуждался в отцовской поддержке. Однако в глубине души он не испытывал к сыну той же безусловной любви, что к Мие. К Акито у него была странная, холодная отстранённость, временами переходящая в едва скрываемую ненависть. Шинсуке не мог простить сыну того, что, как он считал, именно из-за рождения Акито умерла его любимая Кируми. Эта мысль, словно ядовитый плющ, обвивала его сердце, отравляя каждый день. Он постоянно прокручивал в голове один и тот же сценарий: если бы он тогда настоял на аборте, если бы избавился от ребенка, то сейчас Кируми была бы жива.
Эта навязчивая идея толкала его на необъяснимые поступки. Шинсуке мог накричать на Акито, сорвать на нём своё плохое настроение, и даже избить за малейшую провинность, а иногда и вовсе без повода. В самые темные моменты отчаяния у него появлялись мысли об убийстве сына. Эта ужасная идея пульсировала в его сознании, словно зловещий маяк. Но существовало две причины, которые удерживали его от непоправимого шага. Первая – это память о Кируми. Он помнил, с какой нежностью и трепетом она ждала рождения Акито, как мечтала о сыне. Вторая причина – Мия. Девочка безумно любила своего младшего брата и Шинсуке не мог представить, какую боль причинит ей смерть Акито. Он видел, как крепко связаны брат и сестра, и понимал, что, убив Акито, он разобьет сердце Мии.
В один из обычных дней Шинсуке решил зайти в комнату Мии, где она сидела на полу с младшим братом, Акито. Девочка увлечённо обучала его основам чтения, разбирая буквы и радуясь каждому правильному ответу. В комнате царила непринужденная атмосфера, смешанная с детским смехом и восторженным щебетанием. На этот раз Шинсуке пришёл навестить детей в свой выходной, когда, казалось бы, можно было расслабиться и порадоваться их общению. Он никогда не говорил детям о своей работе, о том, чем он занимается, знала только его покойная жена, Кируми. Эти тайны оставались в семье, как тень, которая продолжала преследовать их даже после её ухода.
— Мия, — произнёс он, заходя в комнату и присаживаясь на краешек дивана, — сегодня вечером идём на спортивную площадку. Тебе нужно учиться самообороне.
Он смотрел на дочь, игнорируя маленького Акито, который, несмотря на всю свою детскую непосредственность, чувствовал эту пренебрежительность. Шинсуке был спокоен, но в его голосе звучала холодная нотка, которая сразу выдавала напряжение.
— Хорошо, пап! Мы с Акито будем готовы, — ответила Мия, её лицо светилось восторгом от возможности провести время с отцом.
— Нет, идём только с тобой, — откликнулся отец, не изменив интонацию, словно его решение было окончательным.
— Почему? — растерянно спросила Мия, с любопытством глядя на него. В её глазах отражались недоумение и растерянность.
— Акито слишком мал для этого, — произнёс Шинсуке, не проявив ни капли сомнения. На самом же деле, он просто не хотел видеть своего сына, предпочитая избегать его.
— Папа, а вдруг с ним что-то случится?! — возмутилась девочка, её голос звучал полным тревоги. Мысль о том, что Акито может остаться один, приводила её в панику. Она была старшей сестрой и чувствовала ответственность за своего младшего брата.
— Ничего с ним не случится, — отрезал Шинсуке, его слова были как холодный душ, останавливающий все эмоции.
— Я без братика никуда не пойду! — упрямо заявила Мия, решительно повернувшись обратно к Акито. Она видела, как тот опустил голову вниз, на его лице читалось смятение и грусть.
Акито, хоть и был мал, чувствовал, что между ним и отцом включился невидимый барьер. Он уже понимал, что Шинсуке ненавидит его за смерть матери, и эта ненависть обжигала его, как жаркое солнце, не оставляя места для надежды на принятие. В глазах Акито мелькнула печаль, он не хотел разрывать ту узкую связь, что была между ним и сестрой, но в то же время понимал, что в этом мире он был лишним.
— Через час, чтобы была готова. Это даже не обсуждается, — твердо произнес Шинсуке, поворачиваясь к выходу из комнаты. Его голос звучал как камень, холодный и безжалостный, словно не оставлял места для споров. Он знал, чего хотел, и не собирался терпеть даже малейших возражений.
Мия, почувствовав в его словах решимость, выпрямилась и, сжала кулаки, отвечая с упрямством, которое только подчеркивало её силу духа.
— Я никуда не пойду без Акито! — сказала она с внезапной яростью, которая была полна искренней любви к своему младшему брату. Внутри неё бушевали эмоции, и это было не просто упрямство — это была её определяющая черта, её защита. Мия обожала Акито, и она не могла вынести мысли о том, что оставит его одного, ведь в её глазах он был не просто братом, а куском её сердца.
Её страхи о том, что с Акито может что-то случиться в её отсутствие, скручивали её живот, как будто в нём завелись шершни. Она часто представляла себе ситуации, когда он мог попасть в беду, оставаясь без её пригляда, и это вызывало у неё настоящую панику. Она не раз убеждала себя, что обязана защищать его и беречь, как бы это ни бесило или не удивляло их отца.
Внутри Мии разгоралось желание сопротивляться. Возраст её не имел значения — она была готова отстоять своего брата, несмотря на всё. Упрямство её характера не позволяло ей сдаться. В её глазах зажглись решимость и отвага, они словно говорили: «Я не дам никому причинить ему боль, даже нашему отцу».
Шинсуке, не оборачиваясь, лишь фыркнул в ответ, но это не сломило Мию. Она знала, что умеет отстаивать своё мнение и свои чувства, и ни одной угрозы или давления со стороны отца не сможет заставить её оставить одного своего брата. Она могла принять любое противостояние, но только не то, которое касалось Акито.
— Ладно, — произнёс Шинсуке, с явным утомлением в голосе, он слегка прищурил глаза, что-то обдумывая. — Акито тоже идёт.
В тот же миг на лице Мии расцвела радостная улыбка, словно лучик солнца прорвался сквозь серые облака. Она бросила быстрый взгляд на своего младшего брата и почувствовала, как тепло переполняет её сердце.
— Спасибо большое! — воскликнула она, её голос был полон ликования и благодарности. Она понимала, что смогла добиться своего, и это было словно маленькая победа для неё, что придаёт уверенности.
Шинсуке, не ожидая ничего больше от дочери, молча развернулся и вышел из комнаты, оставив детей наедине. Его фигура исчезла за дверью, и в комнате вновь воцарилась та незабываемая атмосфера, смешанная с детским смехом и непосредственностью.
— Мия, а зачем ты просила папу, чтобы я пошёл с вами? — спросил Акито, поднимая голову и смотря на сестру с любопытством. В его глазах можно было увидеть и недоумение, и искренний интерес. Ему было важно понять, почему она так решила, ведь в его маленьком понимании он тоже желал быть частью их приключений.
— Потому что ты ещё маленький, чтобы оставаться дома один, — ответила Мия, стараясь говорить мягко, но с необходимой настойчивостью. Её лекция была полна сестринской заботы, она знала, как важен для них обоих этот момент.
— Эй, я не маленький! Я уже взрослый! — возмутился Акито, нахмурив брови и расправив плечи. Его голос звучал почти как протест, и в нем ощущалась детская гордость. Он был полон уверенности в том, что время игры и приключений пришло, и он не хотел чувствовать себя изолированным от своего мира.
— Конечно, конечно. Ты очень взрослый, — ответила Мия с легкой насмешкой, приподняв уголки губ. Её улыбка отражала ту смешливую доброту, которую она понимала и хотела вдохновить в нем. Она знала, как важно поддержать брата в его самовыражении, даже если это казалось немного наивным.
— Вот вырасту, буду защищать тебя, а не ты меня! — сказал Акито, гордо поднимая подбородок. В его заявлении содержалась целая вселенная детской уверенности и той незамысловатой любви, которая неожиданно наполнила комнату. Он смотрел на сестру, точно зная, что его сильное желание быть защитником придаёт ей сил.
На лице Мии расцвела нежная улыбка от слов брата. Она не могла не умилиться его словам, и в этот момент в её сердце заползло тепло процветающего чувства семейной связи. Каждый их разговор был для неё не просто обсуждением, а настоящим моментом, в который они вдвоем могли углубиться, понять друг друга и ощутить, как крепок их союз. В её глазах отразилась гордость за Акито, она знала, что вместе они смогут преодолеть любые трудности, если будут рядом.
***
Со временем Шинсуке вместе с детьми приехал на старую заброшенную спортивную площадку, затерянную вдали от их дома. Площадка выглядела запущенной, с облупившимися стенами и ржавыми конструкциями, она напоминала о прежних временах. Лежать на земле остались старые, потрескавшиеся ободки для баскетбольных колец, а трава сквозь асфальт пробивалась, как символ заброшенности мест, когда-то полных радости и смеха.
Шинсуке, глядя на заброшенные тренажёры, жестом указал Акито сесть на скамейку, которая однажды, возможно, служила местом для отдыха игроков. Мальчик недоуменно посмотрел на сестру, но послушно сел, невольно тревожась о том, что будет происходить.
С Мией Шинсуке начал тренировки, которые, казалось бы, были простыми: всё начиналось с бега и разминки. Он показывал ей, как правильно дышать, как ставить ноги, и задавал тон, который со временем стал для неё знакомым. Ветер трепал её волосы, а солнечные лучи грели спину, но это не могло отвлечь её от изнуряющего процесса. В первую неделю Мия боролась с тяжестью тренировок, еле передвигая ноги после изматывающего бега. Каждый раз, возвращаясь домой, она чувствовала себя разбитой, как будто проведённый день на площадке отнимал у неё все силы.
Однако постепенно Шинсуке начал обучать её ударам. Она училась правильным движениям, но всё равно каждая тренировка казалась ей мучительной. Её руки и ноги нередко болели от физических нагрузок, и на следующие дни она порой не могла поднять их. Она не знала, что это только начало, и впереди её ждут ещё более суровые испытания. Шинсуке не проявлял сочувствия и не был настроен на компромиссы — для него каждая тренировка должна была быть максимальной.
С каждым разом нагрузки становились всё более жесткими и тяжёлыми. Шинсуке не уставал повторять, что физическая сила должна сочетаться с умом и выносливостью. Сначала Мия смущалась, не понимая, как можно продолжать, когда тело протестует. Но с каждым новым ударом, с каждым новым шагом она испытывала себя всё больше, порой в отчаянии и страхе от того, насколько жестокими могут быть требования её отца.
Наибольший ужас пришёл к Мии, когда её отец начал обучать её обращению с оружием. Это было настолько неожиданно, что ей казалось, что земля уходит у неё из-под ног. Он начал с ножа — обычного, но блестящего, и Мия почувствовала, как холодная сталь касается её рук. Эмоции заколебались, смешиваясь с тревогой и страхом. Шинсуке объяснял ей все тонкости, показывая, как правильно держать нож, как использовать его в различных ситуациях. И каждый раз, когда он объяснял, в её голове тут же возникала мысль: «Зачем мне это?»
Постепенно обучение переходило к пистолету. Мия испытывала замешательство и страх: пистолет казался ей символом насилия и могущества, совершенно недоступным для мирной девочки, какой она была. Она не могла понять, почему её отец считал нужным обучать её таким вещам, и её внутренняя борьба с собственными чувствами становилась ещё более болезненной. Мия порой сомневалась в правильности своего пути, и мысли об этом не давали ей покоя.
Тем не менее, несмотря на все страхи и сомнения, она продолжала тренироваться. Глубоко в её душе вырастал внутренний голос, который твердил ей, что эта подготовка должна быть важной. Но сколько ещё слёз, сколько усилий и страха было впереди, оставалось для неё загадкой, которую она не спешила разгадать.
К пятнадцати годам Мия уже мастерски владела пистолетом и ножом. Каждое движение, каждое переключение из одного оружия в другое происходило у неё легко и уверенно, словно она делала это всю жизнь. Шинсуке гордился её достижениями, а сам процесс обучения стал для них чем-то привычным и будничным. Отношения между отцом и дочерью строились на жесткой дисциплине, и для Мии это стало неотъемлемой частью её жизни. Она точно знала, как правильно прицелиться, как держать оружие, и даже владела техниками обращения, которые когда-то казались ей непостижимыми и недоступными.
Акито всё это время лишь наблюдал за тренировками сестры с отцом. Хотя он не принимал активного участия, его внимание было сосредоточено на каждой мелочи, каждую деталь он запоминал, впитывая в себя, как губка. В его памяти складывались образы позиций, движений и звуков, но вот на практике он ничего не умел. Мальчик исполнял роль молчаливого свидетеля, наблюдая, как его сестра ежедневно проходит через физические и эмоциональные испытания. Ему было грустно видеть, как она корчится от боли после очередной тренировки, разрываясь от усталости, и он чувствовал, что что-то не так. Он понимал, что даже если она была сильной, её страдания давали о себе знать.
Однажды, когда Акито остался дома, он знал, что отец не оставит ему выбора. Шинсуке с холодной решимостью сказал, что он без всяких разговоров остается дома. Акито попытался уговорить отца, обосновывая, насколько важно для него быть рядом с сестрой, но слова его лишь отразились от невидимой стены, которую воздвигнул Шинсуке. Мальчик почувствовал, как в его глазах собираются слёзы. Он переживал за Мию, и его страх за её безопасность становился всё более весомым.
Тем временем Мия стояла на той самой заброшенной площадке, ожидая своего отца. Она знала, что техникой обращения с оружием стала почти лёгкой. Однако в глубине души она оставалась тревожной. Отец отошёл на некоторое время, и она, глядя на ржавые конструкции и запущенное поле, ощущала легкий ветерок, что позволял хоть как-то отвлечься от напряжённого ожидания. В этот момент её мысли улетели далеко, и она размышляла о том, как удивительная жизнь, перешла от беззаботного детства к этой жестокой реальности.
Через несколько минут она услышала шаги, приближающиеся по асфальту. Стучащие звуки становились всё громче, а внутри у неё нарастало нетерпение. Она подняла голову и увидела своего отца, который возвращался, а рядом с ним шел незнакомый мужчина. В его лице она не могла найти ничего знакомого, и это заставило её сердце забиться быстрее.
На мгновение Мия замерла. Вокруг неё вдруг потемнело, и ей стало не по себе. Такой случай никогда не предвещал ничего хорошего, и она почувствовала, как страх заползает вдоль позвоночника. Отец шёл уверенной походкой, но его лицо было сосредоточенным, как будто он готовился к испытанию, а рандеву с незнакомцем предвещало новые, неожиданные повороты в её жизни. Мия решила, что ей нужно быть готовой ко всему, ведь теперь она должна была знать, что её существование в этом мире зависит не только от её мастерства, но и от того, что может принести ей судьба.
— Пошли, Мия, поедем в другое место, — сказал Шинсуке, его голос звучал ровно и спокойно, но в нём чувствовалась некая скрытая напряженность. Он смотрел на дочь, ожидая её послушания, как всегда.
— Куда? Пап, а что это за человек? — спросила Мия, невольно бросая взгляд на незнакомца. Мужчина, одетый в строгий черный костюм, стоял рядом с её отцом, словно тень, не произнося ни слова. Его лицо было скрыто за темными солнцезащитными очками, что придавало ему загадочный и даже пугающий вид. Мия чувствовала, как внутри нарастает тревога, и ей хотелось понять, что происходит.
— Не задавай глупых вопросов, — строго ответил Шинсуке, его взгляд стал жестче, словно он хотел пресечь любые попытки дочери узнать больше. В его голосе прозвучали нотки раздражения, и Мия поняла, что сейчас не время для расспросов.
— Быстрее приедем, быстрее узнаешь, — добавил он после небольшой паузы, словно желая смягчить свой тон, но это не помогло развеять тревогу Мии. Фраза повисла в воздухе, оставляя больше вопросов, чем ответов. Мия почувствовала, как внутри неё нарастает непонятное предчувствие, словно что-то важное должно произойти, и это "что-то" может изменить всю её жизнь. Незнакомец в черном костюме продолжал молчать, и это молчание казалось Мии ещё более зловещим. Она не могла отделаться от мысли, что этот человек и внезапная поездка как-то связаны с теми навыками, которым отец так упорно её обучал все эти годы. Мия послушно последовала за отцом, но тревога не покидала её, сгущаясь с каждым шагом.
Мия, с лёгкой дрожью в руках, села на заднее сиденье автомобиля. Салон пах кожей и чем-то ещё — чем-то, что она не могла определить, но что вызывало у неё лёгкое беспокойство. Она чувствовала себя немного зажатой между кожаными сидениями, которые, казалось, обнимали её, не давая возможности выбраться. Отец сел на переднее пассажирское сиденье, а мужчина в чёрном костюме, сохраняя своё молчание, занял место за рулём. Его руки, большие и сильные, спокойно лежали на руле, а сам он, казалось, был полностью сосредоточен на дороге. Мия отметила, как уверенно он ведёт машину, как плавно он поворачивает руль, каждый его жест излучал профессионализм и спокойствие, в отличие от растущей тревоги в её собственной душе.
Машина тронулась, и Мия, глядя в окно, поняла, что они едут куда-то в незнакомое ей место. Дома, знакомые улицы — всё осталось позади. Пейзаж за окном менялся, сменяя привычные картины на всё более и более странные. Это пугало её, усиливая чувство неизвестности и безысходности.
— Пап… Может, скажешь, куда мы всё же едем? — спросила Мия, пытаясь прервать тягостное молчание, которое, казалось, висело в воздухе, сгущаясь с каждой минутой. Её голос слегка дрожал, но она старалась сохранить спокойствие, хотя её сердце бешено колотилось. Она пыталась понять, что происходит, но каждый новый километр, оставляемый позади, лишь усиливал её тревогу.
Шинсуке не сделал ни малейшего движения, не проронив ни единого слова в ответ. Его лицо оставалось невозмутимым, а взгляд был устремлён вперёд. Он словно не замечал её вопроса, как будто её не существовало в этом автомобиле, как будто это была не его дочь, сидящая позади. Ответная тишина тянулась, казалось, вечно, наполняя салон автомобиля еще большим напряжением, делая её собственные опасения всё более очевидными и весомыми. Мия поняла, что её отец не планировал отвечать на её вопрос, и в этом молчании таилась какая-то страшная, пугающая загадка. Она сжала руки, чувствуя, как в них скапливается холодный пот. Они ехали всё дальше, глубоко в неизвестность, и Мия всё больше понимала, что она не может остановить это путешествие, только принять всё, что бы ни случилось.
Через некоторое время машина остановилась, и Мия, напряженно вглядываясь в окно, узнала знакомый пейзаж. Это был порт Йокогамы. Высокие краны, груженные контейнеры, и гулкий шум, доносившийся издали, всё говорило об этом. Машина остановилась возле высокого, внушительного здания, чьи стены казались непроницаемыми, как гранитная скала. Здание было мрачным, словно поглощавшим свет, и в нём было что-то зловещее, что не упускала из виду Мия.
Шинсуке сказал дочери следовать за ним. Его голос, обычно звучавший холодно и решительно, сегодня казался ещё более суровым. Но внутри у неё бушевал ураган страха и тревоги, и она пыталась понять, что её ждет за стенами этого загадочного строения.
За ней из машины вышел и сам Шинсуке, с таким же невозмутимым видом, как и раньше, а мужчина в темных очках остался сидеть за рулем, как будто их поездка закончилась, и больше он не принимал в этом участие.
— Следуй за мной, — повторил Шинсуке, уже не обращая внимания на водителя, направившись к высокому зданию. Он шёл уверенной, ровной походкой, и Мие ничего не оставалось, кроме как следовать за ним, как послушная собака. Она чувствовала, как внутри нее нарастает напряжение, и каждый шаг, приближающий её к зданию, всё больше усиливал ее страх.
Когда они зашли внутрь, Мия почувствовала, что её предположения подтвердились. Здание было таким же мрачным внутри, как и снаружи. Холодный, отполированный до блеска пол отражал тусклый свет, а стены казались словно высеченными из камня. Даже панорамные окна, сквозь которые проникали солнечные лучи, не могли осветить это место, придавая ему вид тёмной, безрадостной тюрьмы. Мрачная атмосфера здания, казалось, давила на неё, создавая чувство безысходности и тоски, и Мия поняла, что попала в какое-то странное, жутковатое место, скрывающее в себе немало тайн. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной, потерянной в этом огромном, холодном лабиринте...
________________________________
тгк: https://t.me/plash_gogolya