Глава 1
Чуя не мог поверить, что потерял её. Воспоминания нахлынули, яркие и болезненные. Он вспомнил их первую встречу, случайное знакомство, переросшее в глубокое чувство. Вспомнил их споры, вечера, проведенные в её уютной квартире за бокалами дорогого вина, радостные встречи с её младшим братом, который всегда с восторгом приветствовал его. Он вспомнил крышу одного из йокогамских небоскребов, место их первого поцелуя, полного нежности и обещаний.
А теперь… теперь она лежала на земле, еле живая, в его руках. Слишком глубокие, смертельные раны. Зачем она бросилась под пули, когда в него стреляли? Он бы остановил их, он был бы жив. Но её… её он спасти не успел. Реакция подвела. Она всегда была такой — смелой, рискующей, бросающейся в омут с головой.
— Ты дура… — прошипел Чуя сквозь стиснутые зубы, боль разрывала его изнутри.
— Позаботься… о моем брате, Чуя, — прошептала она, жизнь уходила из нее. Голос был слабый, еле слышный.
— Хорошо… — ответил Чуя, голос его был хриплым от боли и отчаяния. Последовало молчание, тяжёлое и наполненное скорбью. Чуя наклонился, прикоснулся к её губам, испачканным кровью, в нежном, почти невесомом поцелуе, прощальном и полном любви. После этого поцелуя на её лице появилась лёгкая улыбка, умиротворенная и спокойная. Жизнь покинула её.
***
16 лет назад.
Тусклый свет больничных ламп отражался в начищенном до блеска полу коридора роддома. Шинсуке Ватанабэ, мужчина средних лет с заметной сединой на висках, не находил себе места. Он бесцельно ходил из стороны в сторону, то и дело поглядывая на дверь родильной палаты. За ней его жена, Кируми, боролась за новую жизнь. Воздух был пропитан смесью антисептиков и напряженного ожидания.
На неудобной пластиковой скамейке, прижавшись к холодной стене, сидела шестилетняя Мия. Ее каштановые волосы, заплетенные в две аккуратные косички, обрамляли бледное личико. Большие зеленые глаза, обычно лучившиеся весельем, сейчас были полны тревоги. Она молча наблюдала за отцом, кусая губы и перебирая пальцами край своей детской курточки. Каждый его вздох, каждый нервный жест отзывались в ее маленьком сердечке волнением. Она еще не совсем понимала, что происходит, но чувствовала атмосферу страха и беспокойства, царившую в коридоре.
Внезапно крики Кируми, разрезавшие тишину последние несколько часов, смолкли. Наступила звенящая, пугающая тишина. Дверь родильной палаты медленно открылась, и из нее вышел мужчина, примерно одного возраста с Шинсуке. Черные, как вороново крыло, волосы резко контрастировали с неестественно яркими, почти красными глазами. Это был Мори Огай, близкий друг семьи Ватанабэ, известный в городе врач.
Мори бросил быстрый, пронизывающий взгляд на Мию, затем подошел к Шинсуке и, наклонившись к нему, начал говорить что-то очень тихо. Мия напрягала слух, но разобрать слова не могла. До нее долетали лишь обрывки фраз, произносимые шепотом. Лицо Шинсуке постепенно багровело, в его голосе звучали нотки отчаяния и раздражения.
— Мори, сделай ты уже что-нибудь! — взорвался Шинсуке, не в силах больше сдерживаться. — Ты должен спасти и Кируми, и моего сына! Ты же знаешь, — его голос снова стал тихим, почти умоляющим, — что я в долгу перед тобой не останусь.
В этих словах скрывалась какая-то тайна, какая-то история, связывавшая этих двух мужчин крепкими, возможно, даже обременительными узами.
— Шинсуке, если бы Кируми тогда не получила ту тяжелую травму, — Мори говорил размеренно и тихо, словно объяснял что-то очевидное, — то сейчас у неё были бы все шансы выжить. Но, к сожалению, последствия той аварии дают о себе знать. Эта беременность с самого начала была для нее огромным риском, я предупреждал её. — Мори сделал паузу, взгляд его красных глаз стал сосредоточенным. — Но она… с ее упрямством… Кируми наотрез отказалась прерывать беременность. Она хотела этого ребенка.
В голосе Мори не было ни упрека, ни осуждения, лишь констатация факта, холодная и неизбежная, как приговор. Шинсуке стоял, опустив голову, плечи его поникли. Он знал все это. Знал о риске, умолял Кируми передумать… Но она была непреклонна.
— Сделай так, чтобы она выжила, — выдавил из себя Шинсуке, голос его хрипел. В нем звучала не просьба, а приказ, продиктованный отчаянием.
— Сделаю все возможное, — ответил Мори. В его красных глазах на мгновение мелькнуло что-то неуловимое, словно тень сомнения. Он повернулся и быстро вернулся в родильную палату, оставив Шинсуке один на один со своим страхом. Дверь палаты захлопнулась с глухим стуком, словно отрезая его от надежды.
Ярость жгучей волной захлестнула Шинсуке. Он сжал кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Еще секунда, и он готов был ударить по стене, выплеснуть хоть часть той боли и бессилия, что разрывали его изнутри.
— Папа… — тихий детский голосок остановил его.
Шинсуке резко обернулся. Мия стояла рядом, робко теребя край его рубашки. Ее зеленые глаза были полны тревоги, а маленькое личико казалось еще бледнее, чем прежде.
— Что? — рявкнул Шинсуке, не контролируя свой тон.
Девочка вздрогнула от неожиданного крика. На ее глазах навернулись слезы. Увидев реакцию дочери, Шинсуке тут же опомнился. Вина и раскаяние кольнули его сердце. Он тяжело вздохнул, присел на корточки перед Мией, стараясь быть с ней на одном уровне.
— Прости, малышка, — прошептал он, нежно заправляя выбившуюся прядь волос ей за ухо. — Не хотел тебя пугать.
Он мягко поцеловал ее в лоб и крепко обнял, прижимая к себе. Тепло маленького тела немного успокаивало его.
— Папа, а с мамой и братиком все будет хорошо? — спросила Мия, ее голос дрожал.
— Конечно, солнышко, — ответил Шинсуке, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. Но губы его были плотно сжаты. Он знал, что Мори не рассказал Мие всей правды. Шанс был пятьдесят на пятьдесят. Либо Кируми, либо их сын, будущий младший брат Мии… — Мори очень хороший и опытный врач, Мия, — добавил он, надеясь, что эти слова хоть немного успокоят девочку, и, в первую очередь, его самого.
Время тянулось мучительно медленно. Шинсуке сидел на жесткой скамейке, обхватив голову руками. Мия, утомленная долгим ожиданием и переживаниями, уснула, прижавшись к отцу. Ее ровное дыхание было единственным звуком, нарушающим гнетущую тишину коридора.
Внезапно дверь родильной палаты открылась. На пороге стоял Мори. В его руках, закутанный в белую пеленку, лежал маленький, сморщенный комочек – новорожденный младенец.
Шинсуке поднял голову и посмотрел на Мори, затем перевел взгляд на сына. В его глазах читался немой вопрос: «Кируми… она…?» Мори, словно прочитав его мысли, медленно покачал головой. Мир вокруг Шинсуке рухнул.
— Держи своего сына, — тихо сказал Мори, протягивая младенца Шинсуке. — Кируми… она попросила, чтобы ты назвал его Акито.
Шинсуке лишь кивнул, не в силах произнести ни слова. Руки его словно одеревенели. Он не хотел брать сына на руки. Не сейчас. Не так. Он осторожно разбудил Мию.
— Мия, — прошептал он, — посмотри, это твой братик.
Мия сонно моргнула, потом увидела Мори с младенцем на руках. Сон как рукой сняло. Девочка аккуратно взяла братика. На ее лице расцвела нежная, трогательная улыбка.
— Знакомься пока с Акито, Мия, — сказал Шинсуке, стараясь говорить ровным голосом. — А мы с Мори отойдем ненадолго.
Мия кивнула, не отрывая взгляда от Акито. Шинсуке и Мори отошли в сторону, им нужно было поговорить. Мия держала братика очень осторожно, словно боялась разбудить его или сделать больно. Маленький Акито мирно спал в ее руках, неведающий о трагедии, которая только что произошла. Его крошечное тепло словно струилось в Мию, даруя ей непонятное, но очень важное утешение.
Сама Мия пока ничего не знала о смерти матери. В ее детском мире, полном ярких красок и беззаботных игр, не было места для такого понятия, как смерть. Все ее мысли сейчас занимал маленький Акито – крошечный комочек, нуждающийся в заботе и тепле. Она с любопытством разглядывала его сморщенное личико, осторожно трогала крошечные пальчики.
Прошло две недели. Две недели, наполненные тяжелой, гнетущей тишиной в доме Ватанабэ. Шинсуке все оттягивал этот момент, но понимал, что больше скрывать правду от Мии невозможно. Он собрался с духом и рассказал ей, что их мама, мама Мии и Акито, умерла во время родов. Что она боролась до последнего, чтобы подарить жизнь Акито.
Мир Мии рухнул. Она не могла поверить в услышанное. Ее крики, полные боли и отчаяния, разносились по всему дому. Она билась в истерике, отказывалась выходить из своей комнаты, не хотела никого видеть. Ее маленькое сердечко разрывалось от горя.
Но среди этой всепоглощающей боли, среди отчаяния и слез, теплился маленький огонек. Акито. Ее крошечный братик, который так нуждался в ней. Он уже открыл глазки. Большие, ярко-зеленые, как у Мии и их мамы. Этот взгляд, полный детской наивности и доверия, стал для Мии якорем, удерживающим ее на плаву. Ради него, ради своего маленького братика, она должна была быть сильной. Она должна была стать ему и мамой, и старшей сестрой. Любовь к Акито, такая новая и такая сильная, помогла ей справиться с горем и начать жить дальше...
____________________________
Подписывайтесь на тгк: https://t.me/plash_gogolya
Там выходит вся важная информация по фф. Так же выходят мини зарисовки.