Глава 3
«Тот, кто считает тени»
(1. Утро мертвеца)
Первый удар колокола разнесся над городом в 6:13 утра.
Дария проснулась с ощущением, что что-то вошло в комнату и не ушло. Воздух пах медью и мокрой шерстью. На полу, между кроватью и дверью, тянулась цепочка мокрых следов — маленьких, словно от босых детских ног. Они обрывались у стены, будто тот, кто их оставил, растворился в штукатурке.
Она натянула свитер, не глядя в зеркало над умывальником (вчера ночью в нем мелькнуло что-то, когда она чистила зубы), и выбежала на улицу.
Толпа уже собралась у дома Игната — бревенчатой избы с покосившимися ставнями.
(2. Антон Гурьев: первый выход)
Мужик в форме участкового (но без погон, будто он спешил и забыл) размахивал руками, оттесняя зевак.
— Разойдись! Ничего смотреть!
Он обернулся, и Дария впервые разглядела его лицо:
- Возраст: около 35, но седина у висков и глубокие морщины вокруг рта делали его старше.
- Глаза: светло-серые, почти белесые — как у волка на зимней охоте.
- Особенная деталь: на левой руке — шрам в форме петли (как будто кто-то пытался его повесить).
— Вы Волкова? — он сжал её локоть (пальцы шершавые, с трещинами от мороза). — Он писал ваше имя.
(3. Комната, где умерли часы)
Внутри пахло полынью и тлением бумаги.
Игнат сидел за столом, уткнувшись лицом в разложенные листы. Сначала Дария подумала — уснул.
Пока не увидела:
- Его шея вывернута под неестественным углом (точно как у повешенных на старых фотографиях).
- Пальцы впились в дерево стола, оставив борозды (ногти почернели, будто обуглились).
- Перед ним лежал лист с тремя столбцами:
| 1667 год | 1923 год | 2023 год |
|-------------------|-------------------|-------------------|
| Феодосия Белая | Феодосия Громова | Феодосия Петрова |
| Игнат Железнов | Игнат Поздеев | Игнат Соболев |
| Ликовния Дитя | Лика Воробьёва | Лика Миронова |
— Третья колонка — наши современники, — прошептал Антон. — Те, кто уже пропал.
(4. Личный демон участкового)
Антон расстегнул воротник — под ним висел нож в кожаном чехле. Рукоять была из жёлтой кости (человеческой? Дария боялась спросить), с вырезанными рунами.
— Мой прадед был палачом здесь. Это — его инструмент. — Он провёл пальцем по лезвию. — Режет не плоть, а тени.
Он резко ткнул ножом в стену — и Дария услышала визг, будто за досками придавили животное.
— Сегодня ночью их будет больше, — сказал он, вытирая лезвие. — Они чуют смерть.
(5. Ключ под языком)
Когда санитары перекладывали Игната на носилки, что-то брякнуло на пол.
Ржавый ключ с треугольным зубцом.
— Часовня, — ахнула старуха из толпы (Матрёна, та самая, что знала запретный язык). — Там склеп.
Антон поднял ключ — и вдруг вскрикнул: металл обжёг ему ладонь, оставив красный след, как от удара плетью.
(6. Что нашла Дария в кармане Игната)
Пока все смотрели на ключ, она сунула руку в пальто покойного.
- Записка: *«Ищите под крестом. Они спят в кольце»*.
- Фотография 1923 года: мужчина в чёрном кафтане (палач?) держит тот самый нож, а вокруг — 13 ям в земле.
- Клочок детского платья (льняной, с вышитыми синими цветами).
Когда она коснулась ткани, в ушах зазвучал голос:
*«Мама, они не ушли. Они под нами...»*
(7. Финал главы: приглашение)
На пороге дома стояла Лика — та самая девочка из списка.
Её платье было таким же, как на клочке из кармана.
— Тётя Даша, — она улыбнулась (зубы слишком острые для ребёнка). — Пойдёмте играть. Там, под крестом.
И исчезла, оставив на снегу цепочку босых следов.