Глава 4
Иногда достаточно одного взгляда,
чтобы понять — ты больше не один в этой Вселенной.
От Автора .
От лица: Нила.
После той встречи с мальчиком возле кафе, что сидел в снегу и плакал, будто отражая мою душу — я понял: я больше не могу бежать от прошлого. Что-то внутри дрогнуло. Желание найти своих настоящих родителей перестало быть простой мечтой — это стало необходимостью. Я должен был узнать, кто они. Кто те люди, что когда-то держали меня на руках, а потом... исчезли. Поздно ночью я вернулся домой. Хотел бесшумно проскользнуть в комнату, как обычно — незаметным, невидимым. Но не успел сделать и пары шагов, как услышал голос:
— Нил...
Это была приемная мать. Она стояла у лестницы, в пижаме, растрепанная, с заплаканными глазами.
— Прости нас.... Знаю, тебе больно.... Но я так рада, что ты вернулся домой в целости и сохранности...
Она дрожала, голос её срывался. Я растерялся. Не ожидал, что услышу от неё не упрек, не раздражение, а... тепло. Настоящее. Я подошел. Просто обнял её. Несмотря на гнев, несмотря на все, что пережил рядом с ней. Несмотря на то, что годами жил в этом доме, как чужой. Меня трясло изнутри от этого объятия — потому что в нём я чувствовал не боль, а что-то ещё. Что-то, что пытался задавить в себе: сострадание. Она заплакала сильнее и прижалась ко мне.
— Они бы тобой гордились... — прошептала сквозь слёзы.
Я застыл.
— Ты... знала их? — сорвалось с губ.
Она отпустила глаза. Задумалась. В её взгляде читалось столько боли и вины, сколько я никогда раньше не видел.
— Знала. А то не стала бы воспитывать чужого ребенка. Я была рада, что встретила тебя. Хоть и не всегда справлялась...
Я онемел. Сердце колотилось в груди, как птица в клетке.
— У тебя есть что-то от них? Фотографии? Имена?
Она молча подошла к старому комоду, достала из нижнего ящика деревянную шкатулку, потёртую, с выжженной на крышке надписью: «Для самого ценного». Передала мне.
— Открой. Сам все увидишь.
Я кивнул и бросился в комнату. Закрыл дверь, сел на кровать и медленно открыл шкатулку. Внутри — кулон. Золотой, с крошечными вкраплениями сапфиров. Я дрожащими пальцами открыл его. Внутри — крохотное фото: женщина с небесно-голубыми глазами, мужчина с светло-желтыми. И они... держать меня — младенца, улыбаются. Я расплакался, как тогда тот мальчик. Под кулоном лежало письмо. Почерк был аккуратным, слегка наклонённым:
«Прости нас, наш мальчик. Нам очень жаль, что все так вышло. Но знай — мы любим тебя. И мы будем рады увидеть тебя снова...
С любовью, мама и папа.»
Я прижал кулон к груди, Как что-то живое. И прошептал сквозь слёзы:
— Я найду вас. Обещаю.
Утро принесло решимость. Я собрал вещи, молча спустился вниз. Приёмный отец, как всегда, исчез — «на работу», наверное. Я посмотрел на приёмную мать, что мыла кружку у раковины. Мы встретились взглядами, и я кивнул:
— Спасибо... за всё.
Она поняла. Ни слова больше. Я ушел. Не оглянувшись.
————————————————————
Ночевать было негде. Денег — чуть-чуть. И тогда я вспомнил о Лео — моем старом друге. Он жил недалеко от залива, где вид на воду был почти магическим. Я позвонил. Через полчаса уже стоял у его двери. Он открыл с глупой улыбкой:
— Нил?! Да ты как призрак! Заходи!
Я рассказал все, как есть. И Лео только хмыкнул:
— Будешь жить у меня, пока не встанешь на ноги. А заодно... попробуем кое-что взломать, чтобы найти твоих.
Лео был хакером. Гением, хоть и скрытным. Через его поиски мы нашли имена — Нилиис и Лора. Фотографию матери, то же лицо, что в кулоне. Но отец... уже не было. Он погиб, как и когда — неизвестно. Мать где-то за пределами Астрелии. Это все, что удалось собрать за два года.
Всю эту жизнь я не просто выживал — я пахал. Работал в кофейне, подрабатывал таксистом, курьером , даже на почте. Кофейня стала мне вторым домом. Особенно благодаря Мире — хозяйке кафе. С ней я чувствовал спокойствие. Как-то она даже разрешила мне остаться на ночь, когда мне некуда было идти. Однажды я привез пончики в полицейский участок — обычный заказ. Поздоровался с парой знакомых, когда ко мне подошел офицер Белл:
— Эй, Нил. Ты ведь быстро по городу ездишь? Помоги доставить вот это до лаборатории. Мы в деле по пропаже подростков, времени в обрез.
Я не спрашивал лишнего. Просто кивнул. Через пару часов — дело сдвинулось с мертвой точки. Так я стал понемногу помогать полиции. Белл, Картер, Линда — мы сблизились. А однажды, возвращаясь из участка, я встретил её. Но об этом позже...
Однажды, по дороге на работу, у меня закружилась голова. Сердце било так, будто хотело вырваться. Я упал прямо на обочину. Очнулся в больнице. Диагноз был страшнее всего, что я слышал: редкое, неизлечимое, генетическое заболевание. Врачи были озадачены. Один сказал шепотом: «Ты, возможно, первый в Астрелии с этим синдромом...»
Мой мир рухнул.
Я вышел из клиники разбитый. Шел без цели, пока не оказался у сквера. Там сидел старик. Смотрел на небо, улыбался.
— Что-то случилось, молодой человек? — спросил он.
— Ничего особенного, дедушка, — пробормотал я.
— Хм. Сомневаюсь. Может, поможешь мне? — сказал он с надеждой в голосе.
Я уже хотел отказаться, но... согласился. Он взял меня за руку. Вёл, как будто мы знакомы вечность.
— Ну, расскажешь? — снова спросил он.
— Мне осталось немного, — отозвался я, глядя на землю.
Старик рассмеялся.
— Нечего смешного я не говорил.
— Эх, парень... мне тоже осталось немного. Так что мы в одной лодке.
Он улыбался, будто нашел утешение в этих словах. Я — нет. Мы пришли к родному кофейню. Я не понял, как снова оказался тут. Сели. Он заказал чай, торт, и поблагодарил меня.
— Зовут меня Ленс, — сказал он. — А тебя?
— Нил.
— Знаешь, Нил... Я тоже когда-то был болен. Очень. Но я боролся — и победил. Прожил жизнь, о которой мечтал. И ты сможешь.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Просто не сдавайся.
Он хлопнул меня по плечу, и мы вышли. Я отвез его домой. Удивительно — дом был у зеленой двери, там, где мальчика когда-то встретил. Совпадение?
— Тогда, дедушка Ленс... Я тоже буду бороться, как ты.
— Вот это правильно! — засмеялся он, и скрылся в доме.
Я шел, пока не стемнело. Площадь Семи Ветров встречала меня светом фонарей и звёзд. Я сел на скамейку. Смотрел вверх, где мерцал Сатурн. И в тот момент... я увидел её. Девушку. Испуганную, будто преследуемую. Но в её глазах... было больше чувств, чем я когда-либо знал. И тогда все изменилось.