Глава 14. Октава
Спустя пару дней
Мы с Миллером ехали в машине обратно в полицейский участок. Он что-то рассказывал по рации, но я не слушала — просто смотрела в окно, наблюдая, как проносится за стеклом пустой город. Казалось, будто он затаил дыхание. Это было понятно, все боялись. Люди боялись отпускать своих родных, детей, просто на улицу, потому что не знали, кто и когда отнимет их.
— Можешь высадить меня на перекрёстке? — вдруг попросила я.
Миллер взглянул на меня удивлённо, потом чуть нахмурился:
— Всё в порядке?
— Да. Просто нужно заехать в одно место. Я потом доберусь сама.
Он не стал спорить. Машина остановилась у края дороги. Я кивнула и вышла, не глядя назад. Прохладный ветер задел пальто, и я запахнулась плотнее.
Пришлось открыть приложение и вызвала машину для того чтобы добраться в то место, куда меня звала душа. В строке назначения — кладбище "Сент-Хоуп". Место, где покоился мой отец.
Поездка заняла не больше пятнадцати минут, но в голове пролетела целая жизнь.
Когда я вышла и пошла по гравийной дорожке между могильными плитами, сердце начало стучать чаще. Я помнила, как стояла тут, совсем юной. Тогда всё казалось туманным, чужим, почти абстрактным. Теперь — всё остро, хрустально, боляще реально.
Дорога к могиле отца будто тянулась дольше, чем обычно. Плиты, выцветшие буквы, вянутые цветы. Я опустилась на колени у серого надгробия с вырезанной надписью:
Джонатан Грейс
1969–2010
Отец. Солдат. Молчащий свидетель. От любимой жены и ребёнка.
Я провела ладонью по камню, как по лицу родного человека.
— Пап, — прошептала я. — Дональд ещё жив. Единственный из них. Ты бы сказал мне, что делать, если бы мог. Они платят за то, что сделали с тобой… и с другими. Только я не знаю, где заканчивается правда, и где начинается кровь. Я боюсь. Я правда боюсь, но...
Мой голос сорвался, и в этот момент ладонь легла на низ живота.
— …я не одна теперь. Я не знаю, когда расскажу ему. Не знаю, выживу ли. Но я не одна.
Я опустила взгляд. Где-то вдалеке затихал гул машины. Склонившись, закрыла глаза и прошептала:
— Если ты слышишь меня… просто будь рядом.
Я сделала шаг назад, собираясь уйти. Хватит. Но вдруг —
в уголке зрения — что-то шевельнулось.
Я резко обернулась.
Среди надгробий, метрах в двадцати от меня, стояла фигура.
Высокая, закутанная в чёрное. Лицо скрыто в тени капюшона.
Он не двигался. Просто смотрел.
И я знала — он видит меня.
Мурашки побежали по коже.
Рука инстинктивно потянулась к перцовому баллончику под курткой, но я не доставала его. Просто смотрела.
Это был не обычный человек. Я чувствовала это.
Что-то… нечеловеческое исходило от него. Давящее, густое.
Как в той церкви.
Как будто сама смерть встала на землю и решила напомнить:
Вы зашли слишком далеко.
— Кто вы? — выдохнула я.
Ответа не было.
Он лишь склонил голову. Медленно. Почти с жалостью.
А потом…
исчез.
Просто растворился, как дым.
Я сделала шаг вперёд — там никого. Только трава, надгробия и тихий ветер.
Но когда я обернулась обратно к могиле отца, на надгробии что-то лежало.
Камень.
Плоский, чёрный, с выгравированной восьмёркой, перечёркнутой крестом.
Я судорожно сглотнула.
Это знак.
Культ всё ещё здесь. Они следят за нами.
Я сунула камень в карман, стараясь не дрожать, и быстрым шагом пошла прочь с кладбища.
В голове стучало только одно:
> "Никто из нас теперь не в безопасности."
От лица Кайвана
Старая церковь скрипела, будто жила своей жизнью.
Я едва дотронулся до клавиш, и в пустом зале эхом отразился первый аккорд. Минорный, тугой, как нерв.
Пыль танцевала в свете лунного пятна на полу, а за окнами завывал ветер, словно сам дьявол просил сыграть что-нибудь знакомое для него.
Я провёл пальцами по клавишам — от нижней октавы вверх, медленно, будто взвешивая каждую.
Восемь нот. Восемь мужчин. Восемь смертей.
И каждая звучала громче, чем предыдущая.
> «Пока кое-кто из тех, кого ты тоже знаешь, не решили развлечься...»
Лортфилд. Его слова словно преследовали меня.
Я зажмурился и резко ударил по клавишам. Диссонанс. Почти крик.
Я ничем не лучше их, я один из них. Один из эти подонков. Я бросил тогда ради них Келли, я не помог ей справиться с этой болью. Я столько лет любил и люблю ее, столько лет мы были вместе, чтобы просто взять и ...
Пришлось выдохнуть и подумать.
Лагерь. Лортфилд. Их отряд над нами с Келли.
Дальше моё время в части. Лортфилд. Келли. Наша жизнь. Несостоявшийся обряд.
Сейчас. Секта. Лортфилд. Келли.
Лортфилд, Лортфилд... Везде его имя. Он буквально везде.
Я задумался. Другого выбора не было, нужно было их всех убить, до того, как они дойдут до Дональда Грина, а потом до нас.
Даже если мне придётся разнести всё до основания этой церкви, единого камня — я это сделаю, ради неё.
Я снова сел.
Рядом — карта, расстеленная на старом алтаре.
Капли воска застыли у краёв, как следы чужих ритуалов.
Я взял ручку и отметил три точки.
Первая — здесь. Церковь.
Старая, пропитанная кровью, с подземельем под алтарём. Там, где холоднее, чем в могиле.
Там, где под куполом слышно дыхание прошлого.
Если они где-то и собираются — то именно здесь, каждое первое марта.
Вторая — богадельня.
Полуразвалившиеся здание на окраине.
Когда-то туда списывали стариков и сломанных.
Теперь там скрываются те, кого ни один реестр не найдёт.
В подвале богадельни я слышал шёпоты. Не голосами — самой тьмой.
Они хранили там что-то. Или кого-то.
И третье — лагерь в лесу.
Глубоко, в самой чаще.
Я нашёл старую карту отца — и понял, что он знал.
Там были их первые собрания. Там они начинали.
А значит, там — их конец.
Были ещё места, о которых никто не знал, кроме их и меня. О которых я не говорил даже Келли.
Три места.
Восемь сектантов.
И восемь месяцев до кровавой луны.
> — Значит, по одному за место, — прошептал я, прищурившись.
Я посмотрел на часы.
23:45. 28 февраля.
Завтра март. Значит сегодня они спустятся в подвал под церковью, чтобы освятить свои дни. Они делали это каждый раз, когда начинался новый месяц. И я знал это.
---
Я сидел у алтаря, будто на дежурстве в аду.
Подо мной, под плитами, шёл медленный шёпот. Они были там. Я знал что один из них пришёл раньше. Он всегда приходил раньше всех. Я видел его из окна — сгорбленный, в плаще, в руках сумка.
Ключ скрипнул в люке, и тот спустился вниз, не подозревая, что кто-то уже ждёт.
Я не последовал сразу.
Сидел, пока сердце не сбило темп, пока разум не очистился.
Я не хотел ошибок. Не в этом случае. Здесь, нужно было сделать все быстро.
Когда ступеньки подо мной остались позади, я уже был другим.
Без страха. Без сомнений. Без эмпатии.
Мужчина стоял перед алтарём, склонённый над чашей.
Накладывал что-то в пепел — сухие травы, шептал. Говорил "их время близко Господин, скоро вы взойдёте".
Он даже не услышал меня.
Мой нож вошёл ровно ему сердце. Я закрыл ему рот ладонью, пока он не перестал дёргаться и опустил его тело у подножия алтаря. Накрыл плащом.
Всё. Один.
Я вытер нож, сел в тени у стены и стал ждать второго.
Знал, что он придёт ближе к рассвету. У них расписание. Они сменяют друг друга. Молятся.
Час прошёл.
Второй явился: моложе, с остротой в глазах, что говорит о фанатике.
Он вошёл так же — по-тихому. Закрыл за собой, начал снимать перчатки.
Я почти слышал, как он дышит.
Когда он дошёл до алтаря и стал искать книгу, я двинулся.
Он обернулся только тогда, когда холод ножа вошёл ему между рёбер.
Он закричал, но эхо было глухим.
Я ударил снова — в шею. Он рухнул рядом с первым. Кровь хлеснула мне в лицо.
— Два. Осталось шесть:— проговорил я.
Я медленно вытер нож об свои джинсы и вышел в главный зал.
Сел за пианино и сыграл только один аккорд — ре минор.
Пусть слышат. Пусть знают.
Я иду за ними.
---
Тела двух мертвецов лежали внизу, под алтарём, рядом с пеплом, где они шептали свои псалмы.
Теперь пусть шепчут мёртвым.
Следующий — из богадельни.
Он редко выходит. Но каждую среду он уходит на задний двор — в курилку, к старой скамейке, где никого нет.
Я ждал там с утра. Ветви деревьев над головой скрипели, будто комментировали каждое моё движение.
Он вышел ровно в семь.
Обернулся. Сел.
Взял сигарету, зажигалка не сработала с первого раза.
Я подошёл сзади.
Он повернулся — Ты ?:— сказал он, и получил нож в горло.
Хрип, кровь, глаза на выкате. Я закрыл их после.
Три.
Я снова растворился.
Никто не заметил. Никто не поднял тревоги.
Следующий — в лагере. Но не в самом нём.
Туда добираться дольше. На вершине холма, среди деревьев, стоит заброшенная хижина. Там они собираются по вечерам — не каждый день. Я знал, что четвёртый будет сегодня. Он один ночует в хижине, стережет.
Я подобрался к закату. Через лес, с другой стороны.
Дышал через нос, медленно.
Собака залаяла — чёрт. Но он не услышал. В наушниках — слышался бас, что бил в голову.
Я вошёл тихо.
Ударил быстро — в сердце. Рукав закрыл рот. Тело дрогнуло.
Упал на пол между досками. Я вытер нож и вышел, не оборачиваясь.
Четыре.
Я не чувствовал облегчения.
Не чувствовал вины.
Только жёсткий холод, который всё сильнее заполнял меня.
От лица Келли
Я сидела в участке за компьютером. Мне не хотелось ничего, абсолютно. Тошнота каждый раз наказывала меня словно говорила «Смотри, ты беременна»
Никто не знал. Никто не видел этого. Ни мама, ни коллеги, но Кайван, который пропал на несколько дней. Телефон его был выключен, машина стояла около нашего дома, где когда-то жили мы вместе, но потом, стала жить я, одна.
И я не знала что делать дальше. Так всё и будет ? Будем охранять Дональда всё время ? Но рано или поздно всё закончится. Мы не сможем постоянно следить за ним. Сидеть с ним. Всё меняется. И тогда, боюсь, всё действительно пойдет куда хуже, чем сейчас.
Стук в дверь.
—Келли! Вот ты где.
В дверях стоял Миллер, его рубашка была растрёпанная, а рукава закатанные.
—Что случилось ?
—Сектанты. Кто-то убивает всех сектантов. По одному.
Я поднялась. Край моего чёрного платья пошевелился, как только задул ветер.
—Не может быть.
—Сначала два трупа в церкви, один в богадельне.
—Кайван ?
—Нет, это не он.
—Черт!:— выругалась я и забрав куртку со стула, вытолкнула Миллера в коридор:— Поехали.