Часть 8
Последнее, что мне хотелось делать – это идти по наводкам Э.М.П. Но расспросы Сэма ни к чему не привели, Пита Османа по-прежнему не нашли ни мои ребята, ни полицейские, а других зацепок не было.
До визита в Э.М.П. лично я не сомневалась, что делаю это всё только ради мистера Тендера, ну и ради премии, разумеется. Тогда вся эта затея казалась мне сомнительной, ведь я даже рядом не стояла с полицией и их возможностями. Но теперь этот факт злил меня. Это был вызов. Мой отдел ещё ищет Пита Османа и состязание пока не проиграно. А теперь мне дали наводку на абсолютно новую цепочку событий.
О существовании на Эксептоне храма я слышала впервые. Несмотря на то, что здесь проживают многие десятки рас, в мире, где даже брак считается чем-то необычным и необязательным, думать о поклонении богам не приходится. Но тем не менее, пережитки прошлого по-прежнему находили себе место на этой планете.
Всеобщий храм не был похож на земные церкви или соборы, он вообще не был похож на место, где обитает Всевышний. Высокая белая ограда переживала и лучшие времена, а ворота уже давно сняли с проржавевших петель. Здесь были рады любому и эта гостеприимность вызывала смятение и чувство печали. Как пожилая мать, расставшаяся со всеми своими детьми, она ждала, распахнув объятия, любого путника, который хоть на мгновения утешит её одиночество.
Ни монахинь, ни прочих служителей я не увидела, но вся территория за оградой была чистой и опрятной. Само здание храма много раз отстраивали и оно представляло собой смешение стилей разных времён. Мраморные глыбы, из которых состояла лестница, резко сменялись полированным цветным стеклом, покрывавшим крышу. Архитектор явно пытался хоть как-то вписать своё творение в панораму города, но не смог перебороть ту странную атмосферу, которая неизменно, словно купол, накрывала любое пристанище верующих.
Лишь раз я до этого была в храме, в тот единственный раз, когда мне удалось побывать на Земле. Это были похороны моей бабушки, урождённой землянки, которая пожелала быть похороненной на родной планете. Будучи совсем маленькой, я даже не представляла, сколько хлопот моей семье доставила эта её прихоть. Всю дорогу я плакала, но слёзы высохли, когда мы вошли в храм. Высокий расписанный потолок показался мне тогда целым небом над головой, а витражные окна отбрасывали цветные блики на стены и пол, и делали зал с рядами скамеек бесконечным и почти волшебным. Образы на иконах ничего мне не говорили, они не имели для меня того значения, которое предавала им в своё время моя бабушка. Она одна из немногих землян была последовательницей старых традиций и оставалась ей до конца жизни. Тогда, очарованная увиденным, я была уверена, что весь смысл её веры был в потустороннем величии храма и цветных бликах витражей.
До сих пор я не могу до конца понять, чем руководствуются люди, отдающие свою судьбу на волю Бога. Но осознание того, что это одно из немногих проявлений живого духа в мире киберпространств и механизмов, грело мне душу. Когда я вплотную подошла к двери, передо мной появилась скромная табличка, оповещающая, что в этом храме любой желающий может отдать дань и помолиться любому Богу, соответствующему его вероисповеданию. Что ж, это по крайней мере объясняло дикое смешение стилей, которое представлял из себя храм. Я была готова увидеть нечто подобное и во внутреннем убранстве, но стоило мне войти внутрь и все мои представления о религии окончательно запутались.
Не было ни священных образов по стенам, ни статуй. В воздухе не пахло благовониями и не горели свечи. Зато были витражи. Свет тусклого эксептонского солнца проходил через бесчисленные цветные стёклышки, из которых состояли огромные панорамные окна, и падал на пол, превратившись в волшебное свечение у цвета которого не было названия. Даже приглядевшись и пустив воображение на самотёк, невозможно было угадать в витражах на окнах хотя бы один знакомый силуэт. Одна линия плавно переходила в другую, и только ты, казалось бы, начинал видеть очертания чего-то знакомого, как рисунок тут же менялся на абсолютно дикий орнамент.
Какая-то неведомая сила потянула меня вперёд и я двинулась вдоль рядов скамей. Серые и безжизненные, они нисколько не манили на них присесть, но их существование казалось чем-то само собой разумеющимся. Было даже непонятно, из какого материала они изготовлены, но думать об этом и не хотелось. В конце моего пути находился алтарь. Огромная кафедра над которой прямо в воздухе парил шарообразный обелиск. Никаких украшений поблизости и на нём не было, но он был центром этого храма, к нему невозможно было не повернуться.
Его размеры поражали. Подойдя к алтарю, я невольно застыла, глядя вверх. И только сейчас разглядела на обелиске бесчисленные надписи. Непонятно, были они выдавлены, написаны или просто нацарапаны. Ни одной буквы я не могла разобрать, слова перекрывали друг друга, словно многолетняя паутина. И в этом было что-то особенное.
-Впечатляет, да?
Голос прозвучал тихо, но я всё равно вздрогнула. Он казался таким чужеродным в этой тишине, что я сначала подумала, что мне послышалось. Но повернув голову вправо, я всё-таки увидела маленького худосочного человека на одной из первых скамей. До этого момента мне даже в голову не приходила мысль о других прихожанах этого храма.
-Ты сядь, подумай. Это очень помогает. В первый раз всем следует сесть и подумать.
Человек открывал рот, но звук его голоса словно доносился откуда-то извне. Списав всё на акустику, я, неожиданно для себя, действительно села на ту же скамью. Я вдруг вспомнила о цели своего визита. И побоялась открыть рот. Мои помыслы здесь казались такими низменными и незначительными, что становилось стыдно. Может, если этот человек вновь заговорит, я всё-таки спрошу у него про Мейла... Но, возможно, сейчас действительно стоило просто сесть и подумать.
Столько всего произошло за последнее время и сколько всего, о чём я не могу не кому выговориться. Зашедшее в тупик расследование, происшествие в "Purple prince" вызывали лавину смешанных чувств, распутать которые у меня просто не было времени. Даже те незначительные минуты, которые я провела в храме, были лишь очередной издержкой в расследовании. Но любой минус можно превратить в плюс, если посмотреть с другой стороны. Сидя на жёсткой скамье, я чувствовала, как расслабляются уставшие от долгой ходьбы ноги и как мысли постепенно разлетаются по огромной зале бесцветными ниточками.
Но взгляд по-прежнему то и дело натыкался на загадочный обелиск. Я повернулась к своему соседу. Его глаза не отрывались от монумента, но складывалось ощущение, что он смотрит сквозь него, или, того больше, внутрь. Я невольно огляделась в поисках других прихожан и тут поняла, что мы были одни.
-Служителей нет здесь в это время суток, – снова раздался голос незнакомца, – днём они работают и только ночью могут прийти сюда и посвятить себя службе.
-А вы? – вдруг осмелела я, – вы приходите сюда молиться?
-Именно. Когда выдаётся свободная минутка.
-И какому же богу вы молитесь?
-Всем.
Вопрос вырвался против моей воли и ответ оказался не менее обескураживающим.
-Разве можно верить во всех богов сразу?
-Конечно, на то они и боги, – мужчина легко пожал плечами, но даже не повернул в мою сторону головы, – все они были придуманы с единым помыслом, так чем же тогда один лучше другого? Да, одним всегда поклонялись больше, чем другим, но это не делает их менее божественными. Ведь если разумные живые существа придумали бога, значит он имеет смысл и не перестанет его иметь, пока есть на свете разумные существа, не лишённые души. Каждый из богов заслуживает веры так же, как и места на этот монументе.
-Так значит здесь имена всех богов? – для меня постепенно начали вырисовываться отдельные буквы, которые с трудом, но складывались в незнакомые слова.
-Всех и каждого, кто когда либо был придуман и назван богом. Шар не имеет углов, начала и конца, так же как один бог не имеет первенства над остальными.
Простота его слов никак не вязалась с их смыслом. Я была всегда далека от религии, но сейчас особенно чувствовала, как между мной и незнакомцем вырастает непреодолимая стена. То, что он считал само собой разумеющимся было для меня далёкой и замудрённой истиной, которую нельзя заключить в пару фраз.
-И много времени у вас уходит на то, чтобы помолиться всем богам? – задала я наконец самый интересующий меня вопрос.
-Не знаю, никогда не считал, – на лице прихожанина вдруг появилась улыбка, а у меня пробежал мороз по коже, – даже если это отнимает большую часть моей жизни, оно того стоит.
Он повернулся ко мне и я оцепенела. Его глаза, маленькие и блестящие, казались единственными живыми участками на его лице. Взгляд был затянут странной пеленой, но он оставался ясным и проникал в самую душу.
-Сегодня я навсегда покину Эксептон и этот храм останется без прихожан. Жалко расставаться с этим местом, ведь, насколько мне известно, нигде в Галактике таких мест больше нет. Поэтому сегодня я останусь тут до конца дня. Не думаю, что у Полиции хватит ума разыскивать меня здесь.
Я так и подскочила. Одно только упоминание Э.М.П. вводило меня в возбуждение, но сейчас у меня появился куда более веский повод для беспокойства.
-Вы...
-Я – Пит Осман, а ты – Мириам Картер, – сообщил он, – и твои люди тоже не догадались поискать бывшего наркодиллера в храме. Хотя, надо признать, их методы мне больше пришлись по душе. Но, как я уже сказал, сегодня я навсегда покину планету, и ни ты, ни Э.М.П. меня больше не найдут. Никогда.
Я уже потянулась к импланту, чтобы вызвать подкрепление и была готова в любую минуту нанести удар кулаком другой руки, но голос Османа, как гипноз, остановил меня.
-Тебе нет смысла меня арестовывать. Всё, что я знаю о Мейле, я расскажу сам.
"Если этот чудак и правда поможет мне раскрыть дело, то я поверю в бога". Это мысль перебила моё желание рвануть от потенциального убийцы куда подальше и я показала, что готова слушать.
-Он действительно был моим клиентом много лет назад. Афера прошла успешно, но видимо, Э.М.П. раздобыли материал и зацепились за эту нить. Но это всё пыль в глаза. Не знаю, чем вызвано их столь ярое желание поскорее отвлечь внимание общественности от этого дела, но наркотики – слишком мелочное дело, чтобы кто-то покусился на жизнь Мейла. Можно бесконечно капать под всех его политических противников, но это удел глупцов, неспособных смотреть глубже.
Ты уже наверняка поняла, что Мейл любил противозаконные развлечения: наркотики, тот парень из борделя... Смит? Скотт? Неважно...
-Сэм, – поправила я, даже не став спрашивать, откуда он знает. Но Осман ничуть не смутился.
-Суть в том, что однажды он решил пойти дальше и чтобы стать более продвинутым решил поставить себе мощный имплант. Наши фирмы производят отличные гаджеты, но все они подчиняются единой системе и находятся под контролем. Это Мейла не устроило и он отправился на Земфирон, где, по слухам, жил один сумасшедший, но с золотыми руками (говорят, что в прямом смысле слова).
-И он его нашёл? – я была словно маленький ребёнок, которому рассказывают интересную сказку. Атмосфера была на удивление подходящей, а голос Пита завлекал и я боялась потерять бдительность.
-По его словам – да. Всю эту историю я узнал от него лично, как раз в ту встречу, когда произошёл торг.
-Он добровольно её рассказал или ты заставил? – недоверчиво вскинув бровь, спросила я.
-Исключительно по собственному желанию, – Пит улыбнулся, – люди любят открываться мне.
-Почему же?
-Потому что я сам с самого начала открываюсь им.
А ведь и верно. Ни одна анкета или досье не рассказала бы мне о Пите Османе больше, чем он сам пять минут назад. Я даже не была до конца уверена, настоящее имя он мне назвал или нет, но это было и неважно. То, как человек относится к другим, как рассуждает о жизни и таких вещах, как религия, зачастую может поведать больше, чем его биография.
-Я не принуждаю тебя так же откровенничать со мной, – продолжал он тем временем, – но ты кажешься мне небезнадёжной, а потому я хочу тебе помочь.
В другой ситуации я бы сострила по поводу столь неоднозначного комплимента, но сейчас правда была от меня так близко, стоит только протянуть руку... Я лишь кивнула.
-Мейл не назвал мне имени и адреса того мастера, который всё-таки поставил ему имплант. Но он рассказал, что тот человек создал всего три подобных гаджета и что Мейл может не волноваться о покушении на его новую часть тела. Это давало ему определённую безопасность, зная его тогдашнюю репутацию среди оппонентов, но она сыграла с ним злую шутку. Убедившись в надёжности такой схемы он продолжил увлекаться нелегальными безделушками. Про наркоту он на время забыл, зато открыл для себя того самого Сэма и, похоже, здорово на него подсел.
Мне вдруг стало тошно.
-Естественно, это не единственное, чем он увлёкся, но я уверен, что причину его смерти тебе следует искать промежутке между установкой нового импланта и его последним походом в тот бордель.
Странное дело, но Питу Осману хотелось верить. Намного больше, чем Полиции, несмотря на все говорящие против него обстоятельства. Задней мыслью я подумала, что это связано с тем, что Пит занимал, по сути, такую же позицию, что и я. Но благодаря ему я получила намного больше улик и пищи для размышлений. Другой бы ещё раз подумал, прежде чем вверять расследование суждениям наркомана, верившего во всех богов сразу, но шестое чувство мне подсказывало, что это правильный путь. Только вот куда?
-Хоть сведений и мало, но ты знаешь как минимум одного участника этой истории, который сыграл в ней не последнюю роль.
Пит вдруг снова повернулся к огромному обелиску с именами всех божеств и я почувствовала, как моя связь с ним быстро исчезает, словно песок просачиваясь сквозь пальцы. В попытке снова вернуть его интерес я выпалила:
-И вы даже не попробуете уговорить меня не сдавать вас Э.М.П. и не арестовывать, хотя знаете, что я вполне могу это сделать, несмотря на все ваши слова?
-Нет, не можешь.
Он даже не оглянулся. И он был абсолютно прав. В этом храме мне больше нечего было делать. Я встала со скамьи и в последний раз взглянув на Османа, направилась к выходу. Информация огромным комом заполнила мой мозг и её надо было как можно скорее разложить по полочкам и приступить к следующему этапу расследования. А потом, может быть, я действительно просто приду к себе домой, сяду и подумаю.
-Удачи, – бросила я на прощанье, уже не к кому толком не обращаясь и не надеясь на ответ.
-Мириам.
Я резко обернулась через плечо, но Пит оставался неподвижен.
-Да?
-Я помолюсь за тебя.
Это были последние его слова. Неоднозначные, но они окончательно облегчили мне совесть и я поспешила покинуть храм. Храм, в котором ни одному богу не отдавали предпочтение. Ни одна религия не получила права в большей степени выразить свою идеологию. Только люди здесь имели значение, только они и были религией. И очень скоро последний из них исчезнет без следа.