11 часть
И он действительно оставляет меня в покое.
Он сидит, уткнувшись в телефон, пишет сообщения, слушает голосовые сообщения от друзей и совершенно не обращает внимания на моё присутствие.
В какой-то момент он положил руки на стол и, вероятно, от скуки, глубоко вздохнул. Наши руки случайно соприкоснулись, и я быстро отдернул свою, не придав этому значения. Я продолжал заниматься своими делами, как будто ничего не произошло.
— Почему ты здесь одна? — Он с удивлением смотрит на меня. — Ты же наверняка приехала сюда не одна, у тебя, должно быть, много знакомых молодых людей.
— А почему ты приехал один?
— Ты собираешься рассказать моей девушке, какой я плохой и как лапал тебя в коридоре?
— А для тебя это приемлемо?
— А как насчёт тебя? Ты действительно хочешь обсудить наши моральные принципы?
Меня ставят в тупик его вопросы. Мне действительно всё равно, как у них складываются отношения, просто находиться рядом с Николасом для меня очень тяжело.
И дело наверное не в нем и даже не во мне. Возможно, мы не созданы для того, чтобы понимать друг друга и не ссориться.
Он не может принять мой характер, а я — его.
— Честно говоря, мне всё равно, — спокойно отвечаю я. — Даже если ты перетрахаешься со всем университетом, это не моё дело.
— Ну, начнем с того, что я вырос из возраста, когда хочется трахать всех подряд, — я не знаю, зачем он все это в принципе мне говорит. — Ну и закончим тем, что по факту между нами был просто небольшой флирт.
Я пытаюсь понять, действительно ли он так думает или просто хочет вывести меня из себя. Кажется, он намеренно снижает серьёзность ситуации и пытается выставить меня в невыгодном свете, как человека, который всё себе напридумывал.
Я лишь улыбаюсь, не желая даже обсуждать эту абсурдную ситуацию, поскольку понимаю, что услышу лишь обвинения в свой адрес.
— Давай поговорим, — начинает он. — Я не знаю, что ты себе вообразили, но я действительно считаю тебя самой раздражающей сукой в группе. Мне невыносимо слушать тебя на парах, потому что ты способна сказать что-то умное, и на фоне остальных обычных людей, таких как я, твои слова для преподавателей звучат как что-то ахуенное.
— Ты же понимаешь, что никто не мешает тебе делать то же самое?
Он действительно раздражён тем, что я учусь? Я не могу поверить, что он действительно так говорит.
— Что же делать? — с иронией спрашивает он, разводя руками. — Стать выскочкой?
— Учиться.
— Если бы я был на твоём месте, блондиночкой с ахуенной внешностью и фигурой, то даже не стал бы напрягаться. Тебе и так открыты все пути.
Я не сразу понимаю, о чём он говорит, настолько это меня удивляет. Тело.
Он говорит об этом так, будто много раз видел это и хорошо знает, что оценивает.
— То есть теперь я вдруг стала ахуенной? — переспрашиваю я, не в силах поверить в услышанное. Несколько минут назад Николас говорил мне, что я ему не нравлюсь, а теперь он произносит такие слова. — Разве не ты только что называл меня выскочкой?
— Одно другому не мешает, — снова напоминает он мне мою же фразу. — И я не слепой, я не буду говорить, что ты страшная, если это не соответствует действительности.
Я не понимаю, что чувствую в этот момент.
Мне очень приятно, что ещё один парень в моём окружении считает меня привлекательной, хотя слова Николаса не совсем похожи на комплимент.
— Я не буду благодарить тебя, это не самый лучший комплимент.
— Ну хорошо, — говорит он с вызовом в голосе. — Но я буду не прав, если не скажу, что ты одна из самых красивых тёлок, которых я когда-либо видел.
В его манере. Мне не нравится, когда меня называют «тёлками», и я всё ещё не могу заставить себя говорить «спасибо».
— Ты только сейчас это осознал?
— Да, прямо сейчас, — он с усмешкой добавляет в свой стакан ещё немного виски. — Я понял это с первого дня, когда ты предложила себя в старосты. Я подумал, что ты, должно быть, не совсем нормальная, раз решилась на такой шаг, но зато красивая.
Я уверена, что это алкоголь так развязывает ему язык. Николас Уильямс сделал мне комплимент и сказал, что я красивая. Пожалуйста, ущипните меня!
— Зачем вы мне это говорите?
— Я просто высказываю своё мнение, — говорит он, словно мы обсуждаем погоду или что-то незначительное. — А ещё у тебя замечательные волосы.
— Что?
Я искренне начинаю смеяться, от того, что он говорит будто просто то, что видит. И, наверное, следующим будет что-то вроде: «А ещё у вас красивые и ровные зубы».
— Я всегда мечтал, чтобы у меня была дочка, — с улыбкой говорит он, глядя вдаль. Его взгляд полон искренней любви и нежности. — Такая же светловолосая и голубоглазая, как ты.
— Спасибо, папаша.
Это странно. Удивительно, но это действительно мило. Я не ожидала, что Николас может быть таким заботливым.
— Наконец-то, — казалось, он действительно был очень рад.
Меня слегка тронули его слова о детях, но в целом я всё ещё осознавала, кто находится передо мной и с кем я веду беседу.
Я встаю и направляюсь к столешнице, держа в руках пустой бокал. Николас следует за мной, берёт лёд и добавляет его в свой стакан. Он не уходит, пока я наливаю напиток.
— Что означает эта татуировка? — Он с интересом проводит пальцами по её голой коже, коснувшись рисунка сбоку, справа от груди. — Я заметил её, когда ты переодевалась.
Он прикасается к тому месту, где можно увидеть последние буквы надписи, большая часть которой скрыта под топом. Он осторожно сдвинул топ пальцем и попытался рассмотреть надпись внимательнее.
— Это личное.
Я отвечаю чётко и кратко, делаю шаг назад, чтобы увеличить дистанцию, упираюсь спиной в столешницу и ставлю руки по бокам от себя.
— Мы же все здесь общаемся, — говорит он, имея в виду нашу компанию. — Неужели это такая уж секретная информация?
— Да, это так.
— Пожалуйста, скажи, что это не в честь кого-то из твоих прошлых возлюбленных.
— Ну я же не совсем с ума сошла, Николас.
Он не изменился в лице, словно был уверен в моём ответе и ждал лишь подтверждения.
— Это единственная татуировка?
— Нет.
Его взгляд снова блуждает по моему телу: от рук до живота, который едва прикрыт брюками, не давая увидеть больше.
— Покажи.
— Что?
— Мне было бы интересно увидеть твои татуировки.
— Нет, Николас.
Он одним глотком допивает содержимое стакана.
— Ты должна дать мне пощёчину.
Не успев спросить «за что?», я осознаю, что это уже не имеет значения. Он целует меня, и его губы накрывают мои в мгновение ока, лишая меня возможности возразить.
Он нежно обнимает меня за шею одной рукой, а другую кладёт на талию, притягивая к себе с такой силой, что мне становится трудно дышать.
Его поцелуй глубокий и даже немного агрессивный. Он покусывает мою нижнюю губу и целует с таким страстным желанием, что мне кажется, он никогда не остановится. Я ощущаю терпкий и немного горьковатый привкус виски на его губах. Вдыхаю его аромат — тот самый запах, что был в машине.
Пытаюсь оттолкнуть его, но его руки словно тиски. Они, как лапы хищника, сжимают свою жертву так крепко, что нет ни малейшего шанса на спасение. Я ощущаю, как его руки, обвивающие мою талию, медленно скользят вниз, к бёдрам. Это прикосновение словно окатывает меня ведром холодной воды, возвращая к реальности.
Я поворачиваю лицо, чтобы прервать поцелуй, и он, естественно, останавливается. Затем он берёт меня за подбородок с такой силой, что мои щёки прогибаются под его пальцами, и разворачивает меня к себе.
Я вижу этот взгляд, в котором словно горит огонь. Это уже новый уровень, даже не сравнимый с тем, что было тогда на балконе.
Мы смотрим друг другу в глаза несколько секунд. Я понимаю, что у меня был шанс сказать «нет», но слишком поздно. Он улыбается и снова целует меня, на этот раз более коротко и легко.
Николас отступает на несколько шагов назад, облизывая губы. Он выглядит так, будто только что выиграл золотую медаль на Олимпийских играх. Он очень горд собой и своей работой.
И он ни о чём не жалеет.
— Что это было? — Я стараюсь говорить спокойно, но не представляю, как сохранить самообладание и не закричать.
Всего десять минут назад он уверял меня, что я всё придумала, и всё, что между нами было, — лишь лёгкий флирт.
— Не забудь исправить пропуски, — произнёс Уильямс, забирая бутылку виски, и вышел на улицу. Он оставил меня наедине с бурей эмоций, которая вот-вот разорвёт мою грудь.