День третий
открытый форум, online-трансляция, сервер аутентификации 3
inter gate Nanari
...
индекс присутствия 53%
65.VN.SPIN пользователь offline
Serano Мы не можем отрицать, что произошедшее породило волну обсуждений.
Root666 Обсуждения это одно — в районе, где я живу избили молодую девушку. Она шла днём в большом балахоне, и её приняли за вампира.
**MIDAS** То, что делают «Преображение», многие раньше даже помыслить не могли. Я считаю, что от вампиров в городах давно пора избавиться.
Root666 Их закололи, как свиней. Вам не кажется, что стоит использовать менее радикальные методы?
65.VN.SPIN пользователь online
Jimmi Не знаете, у них логотип есть? Я футболку закажу!
Serano Если крест на лбу считать за лого, то...
Root666 Прекрати. Пока неизвестно.
Jimmi Тогда просто с кодом — они крутые!
Serano Иди кэш почисти, чел.
65.VN.SPIN пользователь offline
**MIDAS** Вы не понимаете. Только радикальные методы позволят людям по-настоящему взглянуть на проблему. Человечество — стадо, и спасти его от больных особей способны только волки.
Serano Видимо, хочешь стать следующим?
MaestRO пользователь online
CashMonkey: > А вот мне интересно — если сейчас какая-нибудь компания объявит, что члены «Преображения» работают у них — акции взлетят до небес.
Jimmi А я думаю, что их люди просочились везде. Иначе, как так легко обходить средства защиты?
**MIDAS** пользователь offline
65.VN.SPIN пользователь online
Serano Ты просто никогда не видел настоящих хакеров, гений.
MaestRO Думаете, их много?
Root666 А что если это представление? Убийств на самом деле не было. Джек Потрошитель — пиар-компания лондонских газет. Поэтому его и не нашли.
Serano Это типа так женская интуиция работает?
Jimmi Так не интересно. Они должны быть настоящими — иначе, зачем всё это?
65.VN.SPIN пользователь offline
CashMonkey: > А вдруг это просто символ? Людям надоело, что их используют как кормовой скот.
MaestRO Донорам вообще-то деньги платят — и неплохие.
Jimmi Ты один из них? Эй! Бейте его! (: D)
MaestRO Ха-ха, уверен, ты сам праздника ждёшь-не дождешься. Если бы не объединение — нам таких ещё лет сто не видать.
Root666 Я думаю, их поймают. Кем бы они ни были и какими бы ни были их побуждения — это звери.
65.VN.SPIN пользователь online
Serano Эй, чувак, задолбал уже. Подключение наладь — потом появляйся.
Angel Смотрите какой ролик гуляет по сети...
индекс присутствия 67%
...
Вчера я так и не увидела, как Мартин уходил. Сказал, что задержится, я села в машину, включила автопилот и проснулась только у своего дома. Свежие новости и мониторинг сетей показали, что волнения потихоньку набирают обороты. На улице прямо посередь дня избили девушку — пострадавшую с переломами увезли в больницу. Радовало, что пока ещё не начались похищения, вымогательства или чего хуже. Дакоту Стерлинг и Фару О'Райли удалось спасти, однако, преступники скрылись, используя сеть тоннелей старого города. Статика ничего не дала — они ушли далеко, чтобы это возымело хоть какой-то эффект. Преследовавшие их оперативники заметили, что те «словно сошли со старинной гравюры».
На работе же меня ждало печальное зрелище. Мартин пялился в компьютер примерно в той же позе, что я его оставила. Только окурков стало больше.
— Господи, ты бы хоть дверь открыл — дышать же невозможно.
— Её закрывали с теми же словами, — он не глядя протягивает мне руку. Я сажусь на свое место.
— Ты ел? — выглядит ужасно.
— Когда-то точно.
Я вздыхаю и открываю сумку. В ней — охлаждающий карман с вакуумным насосом, а в нём — пакет с бычьей кровью, как раз на такой случай. Случаи представляются, по крайней мере, пару раз в неделю.
— Чувствую себя твоей мамой.
Мартин широко улыбается.
— Ты чудо, ты знаешь это? Чин-чин.
Он присасывается, откидываясь на стуле. Я достаю свой ланч — за компанию, чего и нет.
— Знаешь, что смущает шефа больше всего? То, каким образом убиты жертвы. Мы весь день искали — с перерывами — не смогли найти ничего даже отдалённо похожего. Ни сейчас — ни раньше. Разорвать в бешенстве — да, повесить — да, заколоть — да. Но не столько сразу. Даже ритуальные убийства животных: совершить обряд, осыпать цветами и потом выпустить кровь — или отрубить голову — но на этом всё.
— Лутру это тоже беспокоит.
Мартин поднимает глаза.
— Поэтому, доедай свой бутерброд — у нас собрание.
Мы выходим, я замечаю, что в коридор он надевает уличные очки.
— Сколько ты спал?
— Спал, не волнуйся.
— Не хочешь взять выходной? Если нас куда-то пошлют, а ты не в форме...
— Я в порядке — пойдём. Хочу уже с этим закончить.
***
В кабинете снова собрались все. На этот раз у проектора Лутра. Генри она оставила с лаборантом: несмотря на то, что сутки задержания прошли, он изъявил большое желание сотрудничать, ведь «они всё равно уже знают, где он». Он молится и почти не доставляет хлопот. Только один раз, под ультрафиолетовой лампой закричал, что у него дымится кожа. Однако, никаких повреждений они не обнаружили.
— Я не могу подвести убийства ни к одной известной мне группе. Военные протоколы также не дают никакой информации — это очень странно. Я даже не смогла найти ничего по делу четырёхлетней давности, в котором участвовала сама — словно его и не было. Такое ощущение, что подобного никогда не случалось. Но это невозможно.
— На месте удалённых файлов хочешь ты или нет остаётся информационный след, — это Артур. — Здесь же вычистили и его. Если кто-то хотел что-то спрятать — у него получилось.
— Кто-то специально замалчивает плохое поведение, — Изра.
— Чтобы каждый раз, когда такое случается, мы из штанов выпрыгивали.
Лутра ждёт, пока они закончат, вздыхает и продолжает:
— Добраться до этих файлов мы уже не сможем. К счастью, всё ещё есть места, не объединенные Общей Сетью.
Она замолкает, и со своего места поднимается шеф, смотрит на нас.
— Кто-то из вас должен отправиться в Игбал.
Эрмин выругался.
— Игбал? — я смотрю на Мартина.
— Старый вампирский город, — он выдыхает дым. — Ближайший из найденных.
«Найденных»?.. Пока я думаю над словом, Мартин поднимает руку.
— Я пойду. Мой отец вышел из Игбала. Они меня узнают.
Шеф кивает, Лутра смотрит на шефа. Я не могу ничего понять.
— Что происходит?
— Вампиры этих городов не любят приходящих извне.
— И ты собираешься туда пойти.
— Я подхожу лучше остальных.
— То есть, ты собираешься в потенциально опасное место — и не берёшь меня с собой?
— Там не «потенциально», Сэм — там опасно. Там даже мне опасно — а о тебе и речи не идёт.
— Шеф... — я поворачиваю к нему голову.
— У нас нет выбора. Необходимо понять, что происходит — а они единственные, у кого могла сохраниться хоть какая-то информация.
— Он говорит, что ему там тоже опасно.
— Пятьдесят на пятьдесят — не поехав, мы не узнаем.
— Значит всё решено — я с тобой.
— Сэм.
— А что? — я поворачиваюсь к нему. — Вдвоём больше шансов. Всё, пошли, — я безапелляционно выталкиваю Мартина на выход.
В спину мне доносится голос Изры:
— Сэм! Не ходи, Сэм, — стук по столу. — Нет, ну хоть по башке её бей — попёрлась с ним!
***
Мы собрались довольно быстро. Мартин сунул мне ночной визор, что логично, учитывая, что мы собираемся ночью в город вампиров. Электрический свет там, наверняка, даже не используют. Я подумала и добавила в сумку фонарь и несколько пугалок. На всякий случай.
Мартин ведёт машину на север, в горы, мы едем уже минут двадцать, бортовой компьютер прокладывает маршрут, я же, устроившись на пассажирском месте, всё не могу перестать думать...
— То есть, твой отец родом из этого Игбала.
— Да, и поэтому он внешне немного отличается от остальных.
— Я всегда думала, что он такой бледный из-за болезни.
Мартин улыбается и смотрит на меня.
— А я?
Об этом я даже не думала. Тихо смеюсь и киваю ему вперёд.
— За дорогой смотри.
Если так подумать, он ведь действительно бледнее... Кошу на него глаз, словно, он не заметит.
— Ты мне не говорил.
Он пожимает плечами.
— Ты не спрашивала. Он покинул город, потому что болел. Вампиры в подобных городах очень консервативны — в Игбале он бы точно умер. У нас же, болезнь удалось перевести в стадию ремиссии. Но иногда она возвращается, и тогда есть большая опасность, что очередной приступ убьёт его.
— Прости... — я подтягиваю колени к передней панели и упираюсь в них взглядом.
— Ты-то не виновата.
— Как оказалось, я ничего о тебе не знаю.
Снова смотрит на меня.
— А должна?
— Когда я работала в участке, было нормальным знать день рождения кошки заведующей архивом улик. Мы даже открытку ей писали.
— Кошке?
Я смеюсь.
— Ну не заведующей же.
Он кладёт руку на мою и несильно сжимает ладонь. Я поднимаю глаза, в ожидании откровения, ободрения, в духе «всё будет хорошо», «какие наши годы», «шесть месяцев — это не срок»... Мартин смотрит на меня.
— У меня нет кошки.
Такого я точно не ожидала, поэтому начинаю смеяться, хлопаю его по плечу. И правда — на кой чёрт мне знать имя золовки коллеги. Главное — мы хорошо вместе работаем.
Мы едем в ночи уже полтора часа, дорога петляет — но я не замечаю поблизости никаких ожидаемых следов города. Ни закусочной, ни мотеля, ни заправки. Да и сама дорога с каждым километром становится всё заброшеннее. Может, он совсем маленький?
— Мартин, ты уверен, что мы едем правильно?
Лес вокруг становится гуще, а мы поднимаемся выше в горы.
— Немного осталось — потерпи.
Может оттого, что он прекрасно видит в темноте, и мы едем с выключенными фарами — может, я, наконец, понимаю, что едем мы не развлекаться — но я сжимаюсь на сиденье и смотрю в окно. Мимо пролетают заснеженные деревья — в городе такие не увидишь...
Мартин съезжает на незаметную каменистую дорожку, лес понемногу редеет, открывая по одну сторону отвесный склон вниз. Наконец, мы проезжаем мимо большого камня. Я не вижу, что — но на нём под снегом что-то явно написано. Ещё через несколько минут, Мартин останавливает машину. Рядом с нами только горы. До меня, наконец, доходит.
— Я думала, вы отказались от идеи подземных городов...
Мартин отстегивает ремень.
— Мы — да.
Дверь открывается — он выходит. Мне остаётся только собрать свои вещи и идти следом. Мартин прислоняется к машине, достаёт пачку сигарет и закуривает, выпуская дым в морозное небо.
— Ты не задумывалась, что бы было, живи мы до сих пор раздельно?
Он смотрит на меня, его лицо подсвечивает огонёк сигареты, в этом свете блестят глаза. Честно говоря, подобное никогда не приходило мне в голову. Я пожимаю плечами, согревая дыханием пальцы.
— Я бы продолжала дарить кошкам глупые открытки.
Он усмехается, снова выпуская дым. Я понимаю, что он ждёт ответа.
— По-хорошему не осталось никого, кто бы жил при старом мире.
Я смотрю на него.
— Мне и в этом всё нравится.
Кажется, ответ его устроил. Докурив, Мартин щелчком выбрасывает сигарету, подходит к незаметному уступу и надкусывает палец. После чего опускает его на этот уступ. Это приводит в движение механизм, который, с неожиданно тихим гулом, открывает нам лифт. В открытый проём падает залежавшийся снег. Мартин выдыхает. Я первый раз вижу, как он выводит перед собой руки, словно собирает в них дождь, потом омывает себя им. Это молитва к Матери, их божеству. Суеверие, но меня пробивает озноб. Я нахожу под рубашкой маленький нательный крестик, странный пережиток религиозного прошлого, которое всё ещё остаётся с нами. От прикосновения к нему становится легче. Мартин смотрит на меня.
— Ты готова?
Я киваю, хоть и понимаю, что это неправда. Мы ступаем на лифтовую платформу, и та начинает своё неторопливое движение вниз. Странно — но здесь теплее...
— Отец говорил, что Игбал переводится, как камень.
Почти сразу приходит ощущение, что за нами наблюдают. Включённый визор оставляет ощущение ощущением. Я никого не вижу. Но тягостное чувство не проходит, и я встаю ближе к Мартину, касаюсь его плечом. Люк закрывается, отсекая тусклый клочок ночного света, оставляя нас плавно опускаться в кромешной темноте. Нет. Не кромешной. Вокруг влажное мерцание, как от ядовитых грибов. Я настраиваю адаптивную интенсивность и с иронией понимаю, что блокнот мне, в кои-то веки, не поможет.
Мартин наклоняется ко мне и показывает куда-то вниз и вперёд. Там мерцание становится интенсивнее. И что-то ещё...
— Нас встречают?
Я спрашиваю очень тихо. Мартин молча кивает. Я чувствую, как он напряжен. Сосредоточен. Лифт мягко касается пола. К нам подходят. Мартин заводит меня за спину.
— Меня зовут Мартин. Тридцать шесть лет назад мой отец покинул ваш город, чтобы жить на поверхности. Эта девушка — мой друг. Мы явились с просьбой к вашему старейшине.
Через окошко визора я вижу, как блестят в темноте их глаза. Их пятеро — ещё один ушёл, стоило нам опуститься. Они шипят что-то неразборчивое, но Мартин, кажется, всё понимает.
— У нас вопрос...
Больше говорить ему не дали. Один из вампиров поднимает руку и показывает следовать за ними. Трое остаются с нами, ещё двое, используя руки, как дополнительную опору, убегают вперёд. У вампиров большие кисти и длинные сильные пальцы, которые помогают им, при необходимости, красться почти по-кошачьи тихо — либо, как сейчас, бежать быстрее, отталкиваясь на каждый третий шаг и придавая себе ускорение, а, разбежавшись — прыгнуть метров на пятнадцать. Наверху, в городах, они иногда всё ещё так делают.
Мы идём следом. Я больше слышу, чем вижу, как по коридорам вокруг двигаются тени. Чувствую их взгляды. Вижу мелькающие в темноте огоньки глаз. Прижимаюсь к Мартину, он берёт меня за руку, а в голове у меня только две мысли: «На кой чёрт я сюда попёрлась» и... «Он ведь защитит меня, верно?»...
Из коридора мы выходим в пещеру... нет, не пещеру... Это город.
— Сэм, не так сильно, — Мартин шепчет мне над ухом.
Я понимаю, что вцепилась ему в руку, и назавтра останутся синяки.
— Извини.
Мы идём к площади, в её центре фонтан, а город поднимается и опускается вокруг нас — и ни одного огонька, только это странное мерцание. Шёпот. Мерный плеск воды, упавшая бутылка, снова шёпот. И это чувство, что за нами наблюдают — здесь оно только сильнее.
Что ещё я знаю об их анатомии? У вампиров двадцать четыре зуба, хороший слух, цветовое зрение, они "видят тепло". Посмотрев на тебя, вампир точно узнает, в каком месте у тебя тоньше кожа, и где к ней ближе всего подходят сосуды. Такая теплочувствительность полезна днём или при потере зрения. Вампир будет точно знать, где ты и не столкнётся.
Старый вампир под семьдесят, глаза подчёркнуты белёсым нижним веком. Он ждёт нас у фонтана, наш провожатый подходит и что-то шипит ему, я разбираю имя Мартина. И ещё одно. Ардварк. Он кивает нам и подзывает ближе.
— Значит, у Гендара сын. Подойди сюда, Ардварк на тебя посмотрит.
Он тоже шипит, но его я, хотя бы, понимаю.
— Мартин, — Ардварк смотрит на него, потом на меня. Его глаза скользят по мне, почти не останавливаясь, и снова возвращаются к Мартину. — Нечасто в Игбал наведываются гости. Игеор говорит, вы пришли с вопросом.
Я украдкой смотрю на Мартина. Мы оба чужаки в этом месте, и всё равно мне сложно представить, какого ему.
— На поверхности кто-то жестоко убивает людей и вампиров. Мы уверены, что убийства, подобные этим, уже встречались, однако не можем найти ни одного свидетельства. Словно кто-то специально убирает всё, что может привести хоть к какой-то зацепке. Мы решились нарушить ваше уединение, потому что Игбал не зависит от Сети. Если у вас есть информация, прошу, поделитесь ею — и больше мы вас не потревожим.
Вокруг нарастает шёпот. Старый вампир смотрит на нас. Наконец, он опускает голову.
— Всё правильно — вы не знаете. В отрицании своем, в своих больших городах ваше общество забыло свои корни. Но вы верно пришли. Ардварк знает. Ардварк напомнит.
Он снова смотрит на меня, и, на этот раз, взгляд получается долгим.
— Вы забыли, что совершали люди. У вас нет гордости. Якшаетесь с ними. Лебезите, точно слуги. Мы ушли, чтобы не видеть вашего позора.
Я растерянно перевожу взгляд с него на Мартина.
— Я не понимаю...
— Объединившись, мы открыли вам доступ к медицинским патентам, — Мартин не сводит со старика глаз. — Это было взаимовыгодное соглашение. От людей мы получили столько же. Города живут в мире.
— Ваш мир рухнет, стоит кому-нибудь открыть глаза. Жестокие убийства. Зачистка данных. Они хотят, чтобы вы думали, будто ничего никогда не было.
Его слова заставляют меня нахмуриться.
— Почему не было? Всем в школах рассказывают об ужасах Долгой войны, о Тёмных Веках до неё. О том, как вампиры нападали на поселения...
Мартин касается моей руки. Я понимаю, что ляпнула лишнее, но уже поздно. Ардварк смеётся. Свистящее шелестение, от которого мороз пробегает по коже.
— Не пугай нас мраком, дитя света, — темнота даёт нам жизнь. А как началась война? Вам рассказывают, как мы охотились на людей — а люди на нас? Как мы вырезали целые деревни, а нам отрубали головы, распинали и оставляли под солнцем именем вашего Бога, чтобы остальные видели и не могли добраться? Мы привыкли убивать друг друга. Ваши жалкие попытки скрыть это — обычный фарс.
Чтобы лицо не выдавало эмоций, я до боли впиваюсь ногтями в ладонь.
— Вы не правы! Вампироборцы защищали свои семьи — они не делали ничего из того, что вы говорите...
— Мы храним истории своих предков, чтобы новое общество не затуманило наше сознание, как оно сделало с вами. Они купируют ваш разум: вампиры, хищники, нападали — люди защищались. Потом вампиры напали снова, люди начали угрожать, нападения приобрели взаимный характер, каждый народ начал возводить укрепления, что, в итоге, переросло в войну.
Он улыбается шире, не спуская с нас глаз. Его зрачки неподвижно блестят, и мне становится не по себе.
— Нас превратили в чудовищ. Рисовали нам крылья. Рассказывали, что мы горим на свету – и убить нас можно лишь воткнув в сердце кол.
Мы переглядываемся, Мартин хмурится.
— Устные предания со временем искажаются.
Его улыбка становится жестокой.
— А кто сказал, что они устные?
Он подзывает кого-то и что-то шипит ему, тот уходит.
— Когда-то кто-то договорился, что, исключив взаимную жестокость из памяти, все начнут жить в мире. Взаимному лицемерию нельзя верить. Инстинкты убить нельзя. Приходит время, они пробуждаются, и все хотят крови.
Я чувствую, как губы упрямо поджимаются, глаза щиплют слёзы. Когда так открыто говорят о том, что ты подозреваешь, но не можешь до конца принять...
Посыльный возвращается с книгой. Она выглядит старой и ветхой... непохожей на другие. Несёт он её очень осторожно. Ардварк берёт её и кладёт рядом с собой на сухой борт фонтана. Недосягаемые, на расстоянии бьют струи воды. Страницы тонкие, буквы отражают мерцающий свет тумана, страницы по полям расцвечены тонким орнаментом. Он была рукописной. Не подключённой к остальным. Я заворожённо смотрю на неё, я никогда раньше подобных не видела...
— Надеюсь, Гендар обучил тебя языку, потому что читать будешь ты.
Ардварк разворачивает книгу к нам и показывает место. Мартин подходит ближе. Хмурится, пытаясь разобрать слова. Водит пальцем по строчкам угловатых букв, беззвучно шевелит губами.
В 1135м году, в ответ на массовую ночную охоту, из лесного поселения Шадур вампироборцы выкрали женщину с ребёнком. Её нашли месяц спустя, полубезумную, она ползла через лес, пытаясь найти дорогу обратно. Ей сломали ноги, насиловали и заставили выпить кровь своего ребёнка — а затем выбросили в назидание. Вампиры сравняли аванпост с землёй и перешли на новое место, женщина, в итоге, умерла. Не это меня поражает — то, как сухо это написано.
Ардварк не даёт Мартину дочитать, протягивает руку, не сводя с него глаз перелистывает добрую кипу страниц вперёд.
— Читай.
Мне кажется, или его клыки длиннее, чем я привыкла?..
Мартин поднимает глаза на начало страницы.
— «...шею Ингиса пригвоздили вилами к земле, прямо на фермерском поле, на его груди крестьяне вырезали крест, в рёбра воткнут пневматический секач. Его супруга, Ишма была также приколота вилами к земле, ей нанесли удары топором, чтобы как можно больше крови ушло в землю...»
Мартин осекается, сглатывает, поднимает взгляд. Меня мелко трясёт, по щекам текут слёзы.
— Но... ведь нет никаких свидетельств...
— Именно.
Снова тихий шелестящий смех. Он не отрываясь смотрит на меня.
— Я открыл вам глаза. Что вы теперь будете делать?
— Я одного не могу понять...
Всё, что я сейчас хочу — это убраться отсюда подальше. Чтобы не было давящей темноты, выбитого в стенах города и этих теней вокруг.
— Гендар ушёл. Вы отпустили его.
— Он выбрал свою судьбу.
— Но он бы умер здесь!
— Значит, Мать приняла бы его.
— Но ваша медицина... Я не понимаю...
— Тебе и не понять, дитя света. Гендар выбрал судьбу, как и выбрали её вы, придя сюда. Он открыл Игбал. Показал всем, где находится наш город. Его сын покажет, что мы делаем с теми, кто к нам приходит. Мы передадим всё, что вы узнали, вашим друзьям.
Внезапно я понимаю, что вокруг слишком тихо — только журчит вода. И в этой тишине до меня доносится рычание. Утробное, опасное, еле слышное. Не сразу я понимаю, что рычит Мартин.
У вампиров очень высокий болевой порог. Они значительно быстрее и сильнее человека. Прекрасно видят в темноте — их зрачок расширяется почти на всю радужку, что я и вижу бликами в окошке визора. От солнца же у них болят глаза и раздражается кожа.
Здесь всё должно быть ярко выражено.
Вокруг собираются тени. Ардварк улыбается.
— Ты один.
А вот и нет.
— Свет!
Яркая вспышка бьёт по глазам даже сквозь веки. Я хватаю Мартина за руку, разворачиваюсь и бегу, выставив локоть, в сторону коридора к лифту. Сзади доносятся стоны, рычание, брань. Я кидаю через плечо ещё одну световую гранату, сую Мартину сигнальную ракету, сама же бегу с фонарём.
— А ещё не хотел брать меня с собой.
— Мы ещё не выбрались.
Он зажигает ракету и бежит, заведя руку далеко за спину, чтобы не било по глазам. Второй держится за меня — и, на какой-то миг, я в этом городе одна, кто может видеть. Позади слышна погоня. Вампиры видны в проходах по обе стороны от коридора. Они подбегают, пытаются схватить и, словно, гонят нас вперёд, к лифту. Мартин кидает ракету, и тут передо мной вырастает Ардварк. Я вскидываю фонарик — только, что он сделает?.. Блестит короткий нож. Мартин сбивает его руку, и он лишь задевает меня, рассекая ткань и плоть под ключицей, но в глазах темнеет от боли. Так ведь не должно быть, правда?
Я понимаю, что мы на платформе, когда она начинает движение вверх.
Внизу Ардварк даёт знак другим остановиться. Он провожает глазами лифт, а на губах спокойная улыбка.
— Природа сделает свое дело.
***
— Сэм. Саманта.?
Я урчу что-то нечленораздельное. Открываю глаза. Тут же закрываю обратно. Через проём наверху очень ярко блестит луна, на лицо падает и тает мелкий снег. Я, наконец, чувствую свежий воздух.
Холодно.
— Сэм, двоится в глазах?
— Только когда открываю оба.
Я замечаю на его лице беспокойство. Он осматривает меня. Лифт плавно останавливается, и лёгкий ветер ерошит волосы. Мартин не обращает на него внимание. Он освобождает мне плечо от убитой куртки, рвёт рубашку над раной, наклоняется — а меня вдруг пробирает страх.
— Эй, ты чего делаешь!
Я чувствую его дыхание, язык на коже. Горячий. Странно — но боль проходит. Мартин отрывается от меня, отплёвывается, чистит язык о зубы, снова сплёвывает.
— Не даю тебе умереть.
Он снова наклоняется, это странно, мне же почему-то становится смешно.
— Обычно говорят «спасаю тебе жизнь».
— Нельзя, чтобы кровь в ране сворачивалась — будет заражение, — и всё повторяется.
В голове становится очень легко. Я хихикаю и обнимаю его за шею.
— Просто признайся, что тебе нравится.
Что-то тёплое свободно стекает у меня под рукой, становясь по пути неприятно-холодным. Он распрямляется и светит моим фонариком мне же в глаза. Я морщусь, стараюсь закрыться, но получается как-то медленно.
— Наркоз действует.
— Точно... у вас же со слюной...
— Акаин. И гепарин, который спасает тебе жизнь.
Вроде то, о чём он говорит, используют в медицине... Я пытаюсь вспомнить, что он сейчас со мной делает, но не получается. На ветках непотревоженный лежит снег. В городе он бы уже начал таять...
— Мартин... ты зубы чистил? А то занесёшь чего...
Он смотрит на меня, как на ребёнка. Капризного, но любимого.
— Я тебя щас оставлю прямо тут.
Я не хочу, чтобы он уходил... Снова доносится звук разрываемой ткани. Потом он сильно давит мне на грудь.
— Ай...
Он отрывает полоски от своей рубашки и бинтует мне плечо. Очень туго. Привязывает к плечу руку.
— Ты уверен, что знаешь, что делаешь?..
Он не отвечает. Просто кутает меня в пальто, берёт на руки и укладывает на заднее сиденье в машину. Здесь темно. А ещё наконец-то тепло и хочется спать. Меня окутывает его запах...
— Мартин?..
Проходит почти вечность, прежде чем снова открывается дверь. Он садится, машину едва заметно качает. Меня вместе с ней. Я плыву...
— Мартин... Как тебе моя кровь?
— Отдыхай, — голос издалека. — Всё будет хорошо.
Я слышу, как он заводит мотор...