Творец слез

Давай нарядимся в звезды.

Погуляем среди снов.

У нас будут небесные тела, представляешь?

Ты будешь носить мою любовь как вечность.

И луна, глядя, как ты сияешь, будет жаждать любви солнца, чтобы сиять так же.

Кольцо. Карл подарил Аделине кольцо. Известие об их помолвке вызвало у нас неописуемый восторг. Потрясенная Анна прижала руку к сердцу, а я запрыгала от радости и кинулась к ней с объятьями так стремительно, что мы вместе повалились на диван.

Я не смогла бы выразить словами свою радость. Сердце как будто наполнилось музыкой и светом. Я очень любила Аделину. Она как никто другой заслуживала счастья.

По такому случаю Анна решила устроить небольшую вечеринку и пригласила всех наших друзей, в конце концов, Аделина теперь была частью семьи.

«Ты придешь вовремя?» – набрала я сообщение в мобильнике, пока быстро шла по тротуару, откидывая с глаз волосы, которые нещадно трепал ветер. «Да», – как всегда, лаконично ответил Ригель. Он никогда не страдал многословием, особенно в смс-переписке.

Понятно, что Ригель сильно загружен учебой и всем остальным, но я надеялась, что он не опоздает сегодня вечером. «Отлично! Тогда увидимся в восемь!» – написала я радостно.

В этот день у меня имелась еще одна причина для хорошего настроения: после нескольких недель сидения за учебниками я сдала экзамен по инфекционным заболеваниям! На отлично! Предмет трудный, поэтому, можно сказать, я совершила маленький подвиг. Выйдя из аудитории, я сразу же позвонила Ригелю, чтобы поделиться с ним своим счастьем. Уж он-то знал, сколько сил и страсти я отдавала учебе. Он всегда был первым, кому я звонила после экзаменов, и единственным, чья похвала возносила меня до седьмого неба.

«Хорошо вам повеселиться», – неожиданно любезно написал он в конце.

Я согласилась сходить выпить пива с ребятами из университета. По их мнению, сдачу такого важного экзамена нужно отпраздновать, и эта идея мне понравилась. Чтобы вечером не тратить время на переодевание и не заставлять гостей ждать, я заскочила домой и сразу оделась к ужину.

«Спасибо», – написала я, улыбаясь в экран, затем убрала мобильник и поспешила в ресторанчик.

Заведение снаружи казалось очень приятным и таким же было внутри. Большие окна, мягкий свет лился из нитеобразных светильников, которые свисали с потолка, как веточки плакучей ивы; кожаные диваны приглашали поскорее войти и начать приятное общение с друзьями.

Уилл уже пришел. Он стоял недалеко от входа, но меня не заметил.

– Привет! Ты давно здесь? – сказала я, подходя к нему со спины.

– Привет! Нет, только что пришел.

Уилл повернулся и оглядел меня с ног до головы. Я тоже посмотрела на свое отражение в окне, проверяя, не слишком ли я лохматая и нормально ли выгляжу. Сапоги на каблуках, узкие брюки, жемчужно-серая блузка под цвет глаз и короткая куртка до талии – вроде бы все в порядке. Лиф у блузки был из плотной ткани, а длинные пышные рукава – из органзы, что делало ее очень женственной. Волосы я оставила распущенными, а на шею повесила великолепный кулон в форме слезы, подарок Ригеля. Ради предстоящего ужина я сделала легкий макияж: на веки нанесла тени, отчего глаза казались ярче, а прозрачный блеск подчеркнул контуры мягких пухлых губ. Румянец на щеках появился сам собой. В общем, я выглядела довольно симпатично.

Несколько лет назад, преодолев все преграды на пути друг к другу и обретя уверенность в будущем, мы с Анной стали проводить еще больше времени вместе и однажды сделали то, о чем я всегда мечтала: вдвоем, как настоящие мать и дочь, поехали в магазин косметики, а потом она научила меня делать макияж. Неторопливо, спокойно, осторожно и терпеливо. Это был очень интимный и важный для меня момент, который я сохраню в памяти.

Норман научил меня водить машину, благодаря ему я получила права. Помню, я сильно нервничала, но он пошел со мной на экзамен и своим спокойствием успокоил и меня. Отстрелявшись, я выскочила из здания, радостно размахивая обеими руками, и он нежно, гордо и, как всегда, неловко обнял меня, смеясь одними глазами под толстыми стеклами очков.

Эти мгновения я хранила в себе, как драгоценности в ларце.

Снова повернувшись к Уиллу, я заметила, что он смотрит на мои ноги. Билли говорила, что эти брючки подчеркивают мою фигуру лучше, чем любое платье, но я выбрала их, потому что мне в них удобно, а не для того чтобы привлекать к себе нежелательные взгляды.

Ожидание затягивалось, я огляделась по сторонам.

– Ну так что, – сказала я, покусывая губу, – остальные придут или как?

– Придут. – Уилл снова посмотрел мне в глаза. – А вообще-то это я всегда опаздываю, даже на семинары. – Он улыбнулся, и его зеленые радужки весело сверкнули.

Уильям был привлекательным парнем – симпатичным, стройным, с обаятельной улыбкой, от которой екало не одно девичье сердце. И я по своей вечной беззаботности тоже отвечала на его солнечные заразительные улыбки. Однако каждый раз он становился задумчивым, как будто в моей вполне искренней дружеской улыбке было что-то такое, чего он не видел в других улыбках и глазах, смотревших на него с обожанием.

– Ты сегодня здорово отвечала на экзамене, – сказал Уилл и подошел ближе, скользя глазами по моему лицу.

От смущения я поджала губы.

– Спасибо. Ты тоже. Сначала я немного нервничала. Рада, что все прошло хорошо.

– Было бы здорово вместе готовиться к следующим экзаменам, – сказал он, не сводя с меня глаз, как завороженный, – после занятий. Я живу недалеко от универа. Мы могли бы пойти ко мне...

– Ребята, привет!

К нам подошли две девушки, прервав разговор. Уилл закусил губу, посмотрел на них и ответил на приветствие улыбкой. Надеюсь, его предложение исключительно дружеское, но я подозревала, что это не так. Решив об этом больше не думать, я сосредоточилась на настоящем моменте. Мы редко собирались студенческой компанией, а девчонки мне очень нравились, мы совпадали по интересам и пристрастиям, словом, любили жизнь.

Мы ждали еще пару человек, но те написали, что провалили экзамен, поэтому им сейчас было не до веселья, надо готовиться к пересдаче.

– Значит, кроме нас, больше никого не будет? – уточнил Уилл.

Мы кивнули.

– Тогда вперед!

– Я слышала хорошие отзывы об этом местечке, – сказала я, когда Уилл открыл дверь. – Две мои близкие подруги сюда периодически заглядывают и очень хвалят здешнее крафтовое пиво! А к пиву можно заказать бургеры с каким-то особым соусом. А еще у них есть обалденные чипсы с...

Я не успела договорить, потому что кто-то подошел сзади, схватил меня за плечи, развернул к себе, взял за подбородок и накрыл своими губами мои.

От неожиданности я перестала дышать, но в ту же секунду узнала парфюм Ригеля. Он крепко обхватил меня за голову и впился в меня таким пламенным поцелуем, что у меня чуть ноги не подкосились. Он целовал меня с таким неистовством, что я чуть ли не теряла сознание под его огненным напором.

Я вцепилась в его руку, давая понять, что сейчас умру, но Ригель продолжал меня целовать, стреляя в Уилла раскаленным взглядом. Я с силой сжала рукав его куртки, понимая, что сейчас задохнусь, и тогда он наконец отстранился. Щеки мои горели от смущения и пережитого наслаждения. Дрожащей рукой я откинула волосы назад, а Ригель обнял меня за плечо, прежде чем с невинной небрежностью повернуться к присутствующим.

– О, Уильям, – цокнул он языком, – ты тоже здесь? Извини, я тебя сразу не заметил.

Конечно же, заметил, ведь он только что чуть не испепелил его взглядом. Уилл словно окаменел, и девушки тоже ошеломленно смотрели на Ригеля. Его появление было очень эффектным, но я знала, что это не единственная причина, почему они смотрят на него чуть ли не с благоговением. Такого парня, как Ригель, редко встретишь на улице. Его красота завораживала. Высокий, статный, он излучал мужественность и властность, которые невольно делали его похожим на охотника или даже хищника.

– Ну что ты устроил? – прошептала я, все еще потрясенная.

– Только не говори, что тебе это не понравилось, бабочка, – прошуршал он мне в ухо, и от его хрипловатого веселого голоса у меня по спине пробежали мурашки.

Все еще красная как помидор, я подняла на него укоризненный взгляд.

– Значит, ты и есть ее таинственный бойфренд? – начала одна из девушек, ободренная другой. Они смотрели на него с восхищением.

В ответ он бросил на них проницательный взгляд и произнес:

– Я Ригель.

Он никогда не отличался общительностью и, конечно же, не собирался себе изменять и теперь, но у него был особый дар всем нравиться, и я поняла, что Ригель именно это и сделал – включил свое обаяние.

– О, а Ника почти ничего о тебе не рассказывает, – мягко упрекнули меня девушки. – Шифруется! Сказала только, что ты учишься на инженера и играешь на фортепи...

– Что ты сделал со своими руками? – прервал девушку Уилл, смотревший на пальцы Ригеля, покрытые красными пятнами и царапинами, – следами порезов об стекло.

Ригель посмотрела на него и хитро прищурился.

– Да ничего такого. Подрался, – тихо сказал он, зачем-то соврав.

На лице Уилла появилось настороженное выражение.

– Подрался?

– Нет-нет, он просто порезался, – вставила я, но Ригель приподнял уголок рта с видом человека, которому не нужно повышать голос, чтобы его слушали.

– Просто те типы вывели меня из себя. В таких случаях ничего не могу с собой поделать. Может, мне все-таки стоит прислушаться к психиатру, который говорит, что я должен учиться управлять гневом при моем-то расстройстве личности. – Он усмехнулся, качая головой.

Уилл вытаращил на него глаза. Я нервно улыбнулась.

– Ригель любит пошутить.

После этих слов девушки выдохнули, но Уилл, похоже, не расслабился, как будто Ригель превзошел все его опасения и оказался намного хуже, чем он его себе представлял.

– Ну что, пошли! – как ни в чем не бывало предложил Ригель. Он все еще держал руку у меня на плече, чувствуя себя хозяином ситуации.

Уилл нервно сглотнул.

– Так... ты тоже идешь?

– А разве я не приглашен? Вроде бы именно об этом ты говорил во время видеозвонка.

Ригель устремил на Уилла испытующий взгляд, которым, казалось, напоминал о всех своих любезных советах, данных тогда.

Уилл понял его с полувзгляда, поэтому повернулся и вошел в ресторан, да так поспешно, как будто только об этом и мечтал последние полчаса. Девушки вошли следом, беззаботно болтая о том, какое это приятное место.

– Знаешь, – резко пробормотал Ригель, когда мы остались одни, – у тебя есть странная способность притягивать к себе идиотов.

– Может, ты все-таки перестанешь его терроризировать? – буркнула я, хмуро посмотрев на Ригеля.

– О чем ты? Я даже не думал, – проурчал он мне прямо в ухо. Жар, исходящий от его тела, испытывал меня на прочность, и я подозревала, что Ригель это чувствовал.

– Ты поэтому пришел? Из-за Уилла? – спросила я недовольно, когда мы вместе проскользнули во вращающуюся дверь. Его рука коснулась моего лица, и мне захотелось ее сжать. Хоть на секунду!

– По-моему, ты давно хотела познакомить меня со своими друзьями... Или я ошибаюсь?

Как же мастерски он переворачивал чужие фразы в свою пользу. Это правда, что я часто звала его на вечеринки, которые устраивали мои друзья, но, с другой стороны, я слишком хорошо знала Ригеля, чтобы понять: его внезапное появление у ресторана никак не связано с желанием познакомиться и пообщаться с новыми людьми.

Ригель остановил дверь рукой, потом наклонился и посмотрел на меня глубокими бархатными глазами.

– Разве ты не рада, что я здесь? – грудным голосом тихо спросил он, лишая меня воли к сопротивлению.

Я смотрела на него с пересохшим горлом, все еще чувствуя жар на щеках, потому что, по правде говоря, я была ужасно взволнована его приходом, больше, чем могла себе представить. Он смотрел мне в глаза, смотрел на мои губы... Я таяла, под его взглядом от меня ничего не оставалось.

– Обещаешь вести себя прилично? – спросила я ласково.

Ригель недоуменно приподнял бровь и посмотрел на меня взглядом хитрого волка, который любит прикидываться безобидным ягненком.

– Разве я когда-нибудь веду себя по-другому?

Я красноречиво посмотрела на него, но это длилось недолго, потому что Ригель снова толкнул дверь и подтолкнул меня вперед.

По лицу пробежало приятное тепло, когда мы наконец вошли в зал. Благодаря освещению здесь царила почти рождественская атмосфера, расслабляющая и приятная. За столиками и у барной стойки я заметила много молодых людей. Видимо, это место популярно у студентов.

Наши уже расселись на диванчиках вокруг круглого стола и призывно нам махали. Ригель остался в куртке, а я свою сняла и положила рядом на диванчик. Разгладила блузку на груди и стала с интересом осматриваться вокруг. Да, мы попали куда нужно: уютно, приятно и весело. Я поправила волосы и заметила, что Уилл смотрит на меня, точнее, на мою грудь под обтягивающей блузкой. Он тут же перевел взгляд на барную стойку.

Мы щебетали о том, как здесь здорово. Ригель, сидевший рядом, откинулся назад, оказавшись у меня за спиной, и я почувствовала, как его взгляд пробежал по длинному ряду пуговиц у меня на блузке, что не помешало мне продолжить увлеченно болтать с подружками.

Я пребывала в эйфории оттого, как все хорошо в моей жизни: Аделина скоро выйдет замуж, учеба идет успешно, у меня прекрасная семья... Сейчас я чувствовала себя настолько счастливой, что даже щеки разрумянились, я улыбалась.

Пока ребята что-то увлеченно обсуждали, Ригель наклонился ко мне и жарко дыхнул мне в ухо:

– Знаешь, о чем я сейчас думаю? – прошептал он своим хриплым гипнотизирующим голосом.

Я повернулась к нему:

– О чем?

– О том, что сделал бы с тобой, если мы были вдвоем...

На мгновение я оцепенела. С противоположной стороны стола на нас смотрел Уилл, в его глазах читалось робкое любопытство. Я представила то, что Ригель обычно со мной делал, и, покраснела еще больше, если такое возможно.

Ригель зарылся лицом в мои волосы, обжигая меня горячим дыханием. Так нельзя, подумала я, вести себя так нехорошо. Если мне трудно контролировать свои чувства даже тогда, когда он рядом, то слышать такие интимные признания – для меня равносильно обмороку.

Я подпрыгнула, когда мобильный телефон Ригеля завибрировал прямо у моего ребра. Ригель с неохотой отстранился и не торопясь достал его из кармана. Видимо, ему звонил кто-то из его «учеников», потому что он встал и пошел поговорить то ли на улицу, то ли к двери: в зале было шумно. Я видела, как посетители на входе расступились перед ним, и он исчез за их спинами, и снова мне показалось странным видеть его здесь, в этом ресторане, среди людей – он был как краска, которая не обладает способностью смешиваться с другими.

Ригель всегда был чужим среди мальчишек в приюте. На его фоне они все казались мне одинаковыми, как кажутся одинаковыми камешки, которые лежат рядом с бриллиантом; конечно, каждый мальчик обладал своим характером, отличительными чертами, но Ригель был более многогранным, более ярким по сравнению с остальными, он излучал звездное сияние. Мальчик с колючим нравом и жестким сердцем, и душой, чей свет виден лишь немногим.

– Добрый вечер! – Молодая официантка вежливо улыбнулась и приготовила блокнотик с ручкой. – Что-нибудь выбрали?

Мы уже решили, что возьмем, поэтому быстро сделали заказ. Для Ригеля я попросила темное пиво без ароматизаторов, надеясь, что оно придется ему по вкусу. Девушка удалилась, а мы завели разговор об учебе. Так как мы вместе слушали несколько курсов и встречались на лабораторных, было что обсудить.

Потом принесли наш заказ, а Ригель не возвращался.

Я старалась не докучать ему заботой, не тревожиться за него каждые пять минут, но вероятность внезапного приступа была высока, поэтому я страшно за него беспокоилась. Правда, я мало чем могла ему помочь, разве только дала бы лекарство и просто посидела рядом.

Я вышла из-за стола, сказав, что скоро вернусь, и пошла искать Ригеля – хотела убедиться, что с ним все в порядке, мне достаточно посмотреть на него издалека. Однако идти к выходу не пришлось. К своему удивлению, я обнаружила Ригеля у барной стойки с мобильным телефоном в руке. Он стоял ко мне спиной и лицом к... компании из нескольких человек?

– Ригель?

Я взяла его за руку, и он резко обернулся, уставившись на мои пальцы в пластырях, которые обхватили его ладонь. Ригель выдохнул, когда понял, что это я. Сколько лет прошло, а он до сих пор не привык к неожиданным прикосновениям или спонтанным жестам. Рядом с ним стояли три парня и девушка, которых я никогда раньше не видела.

– Привет, – сказала я, несколько сбитая с толку, затем посмотрела на Ригеля. – Уже заказ принесли, а тебя все нет...

– Это мы виноваты. Случайно встретились и заболтались, – дружелюбно ответил один из парней, засунув руки в карманы пиджака.

Я бросила на него любопытный взгляд, и, заметив мою растерянность, девушка не без гордости в голосе заявила:

– Мы с одного факультета.

– Ясно! – Я широко улыбнулась, потому что от услышанного у меня потеплело в груди. Я впервые видела его университетских приятелей, а может, и друзей, чему была искренне рада.

– Приятно познакомиться! Я Ника.

– Ты... его подруга? – нерешительно спросил кто-то из них, и я поняла, откуда эта неуверенность: по их мнению, Ригель – одиночка, интроверт, который близко к себе никого не подпускает, и у такого чудика вряд ли может быть подруга сердца.

– Я его девушка, – спокойно ответила я, вызвав у них сильное удивление.

Теперь все улыбались мне приветливее, как будто мое существование сделало Ригеля в их глазах более понятным и менее неприступным.

– Вот оно как, понятно вам! – прокомментировал первый парень, подмигивая остальным.

– Уайльд, ты не говорил нам, что у тебя есть герлфренд, – улыбнулась девушка, стараясь говорить громко, чтобы я услышала ее слова, – ни разу...

Девушка взглянула на меня, проверяя, сильно ли меня задели ее слова, но я оставалась такой же доброжелательной и спокойной. Меня не интересовало, почему он обо мне никому не рассказывал. Ригель от природы замкнутый, он не из тех, кто рассказывает о себе направо и налево. Я знала, как он устроен. Но знала и другое: то, что нас связывало, не ослабевало со временем, было выше и сильнее любых слов.

Однако девушка восприняла мое молчание как свою победу: на ее лице читалось удовлетворение.

Я посмотрела на Ригеля и улыбнулась ему.

– В общем, если что, твое пиво уже на столе, я хотела только это сказать, – сообщила я ему тихим голосом, давая понять, что не собираюсь оттаскивать его за штанину от университетских приятелей, он волен делать что хочет. – Темное.

Затем я повернулась к остальным и дружелюбно кивнула.

– Рада была встретиться. Хорошего вам вечера.

Парни ответили, что тоже очень рады знакомству и хотели бы как-нибудь увидеться со мной снова, а девушка промолчала, закусив щеку. Она презрительно взглянула на меня, а затем перевела голодные глаза на Ригеля, и это было последнее, что я увидела, перед тем как отвернуться.

Я уже отошла на несколько шагов, как вдруг развернулась, подошла к Ригелю, решительно обхватила его лицо ладонями и прижалась губами к его губам. Я приникла к нему всем телом, взлохматила его волосы и поцеловала с такой страстью, что даже сама удивилась: на эти долгие секунды я полностью завладела его дыханием, его силой, его сердцем – всем, а потом наконец отстранилась, оставив его губы влажными и покрасневшими.

Все молчали и смотрели на меня с изумлением – подняв брови, одобрительно кивая... и я не отвернулась.

Застывший в моих руках, Ригель наблюдал за мной из-под прикрытых век и упавших на глаза волос, в его черных радужках отражалось детское удивление. Выражение его лица показалось мне таким необычным и очаровательным, что я нежно ему улыбнулась.

– Буду ждать тебя за столиком.

И я, еще раз нежно чмокнув его в губы, пошла к своим друзьям, чувствуя на себе его горящий взгляд и растерянный взгляд девушки.

Когда Ригель вернулся и снова сел рядом, я уловила в его жестах едва ощутимое нервное напряжение, которого никто, кроме меня, не мог бы заметить. Подтверждение своей догадке я получила позже, на улице, когда мы, попрощавшись со всеми, пошли на нашу домашнюю вечеринку.

– И что это было? – с насмешкой выдыхнул Ригель мне в ухо, уверенно обнимая меня за плечи.

– Только не говори мне, что тебе не понравилось, – пробормотала я смущенно.

Ригель прикусил губу, и через секунду из его груди – редкий момент! – вырвался низкий раскатистый смех, который словно окатил меня. И я наконец посмотрела на него. Ригель смеялся, а я чувствовала, как мое сердце наполняется обжигающей любовью.

Казалось бы, что особенного в том, что Ригель смеялся и чувствовал себя самим собой? Это абсолютно нормально, но я до сих пор не привыкла к такому. Сейчас он был настолько живым, ярким и красивым, что у меня перехватило дыхание. Такое случается со мной, когда я вижу ослепительную вспышку молнии в ночном небе.

Вот кем был для меня Ригель – светом во тьме, лучом молнии, который сиял ярче солнца.

– А ты колючка... – протянул он, улыбаясь.

Сердце радовалось его смеху, я положила руку ему на спину и откинула голову назад, тихонько хихикая. С виду вполне обычные, мы, как ни крути, неподражаемая пара. И останемся такими навсегда.

– Поздравляем! – сказала я, обнимая сияющую Аделину.

Она была ослепительна в своем кремовом платье и жемчужных сережках. Я чуть не обожглась, прижавшись к ее пылающей щеке. И Карл, судя по его покрасневшим ушам, был взволнован не меньше.

– Родители Карла тоже там, – сообщила мне Аделина, указывая на гостиную, где собрались друзья и постоянные клиенты магазина и куда она меня сразу и потащила, чтобы познакомить со своими будущими родственниками.

Аделина представила меня им с нежной гордостью, почти как родную сестру.

Я помахала рукой Далме и Джорджу. В ответ они подняли бокалы с шампанским. Потом к ним подошла Асия. Я улыбнулась ей неуверенно и немного растерянно, но моя улыбка говорила больше, чем могла выразить словами. Асия ответила мне долгим взглядом и подмигнула, давая понять, что наше общение продолжится и, возможно, принесет нам обеим много пользы и радости. Никогда не забуду, как она поддержала меня несколько дней назад в суде.

Послышался звонок в дверь. Гости все еще прибывали, и их надо было встречать. К Ригелю в этот момент подошли поболтать родители Асии. Я направилась в прихожую открывать дверь.

– Вечеринка здесь?

Передо мной предстала девушка с озорными глазами и упертыми в бока руками.

– Сара! – Я улыбнулась.

– Какой у вас милый район, Ника! Все эти цветочки, заборчики...

– Ну ты входишь или как? – пробормотал голос позади нее, и рядом возникла Мики, которая подпихнула подругу и вошла сама.

Я восхитилась угловатым миловидным лицом молодой женщины, в которую превратилась Мики. Ее длинные черные волосы ниспадали на грудь, красивые пухлые губы двигались, разминая во рту жвачку. Значит, от этой привычки Мики не отказалась, подумала я. На ней были узкие черные брюки, пара армейских ботинок на толстой подошве и светлый свободный свитер, скрывавший изгибы тела. У Мики была пышная грудь, но она по-прежнему прятала ее под толстовками, потому что чувствовала себя более непринужденно в мягкой и удобной одежде, в этом она тоже осталась себе верна.

– Как я рада, что вы пришли! – радостно сказала я.

Мики бросила на меня не слишком приветливый взгляд и повернулась, чтобы снять куртку. Я удивленно посмотрела на нее и наклонилась к Саре.

– Что-то случилось? Она в плохом настроении?

– Ага! Пока мы заправлялись, ей вдогонку свистнул какой-то придурок... Ты же знаешь, как ее бесят такие вещи.

Мики уставилась на подругу.

– Ты могла бы, по крайней мере, не повторять за ним, – раздраженно прошипела она, и Сара усмехнулась.

– Мы вместе выразили свое восхищение, вот и все!

В этот момент, к счастью, кто-то еще позвонил в дверь. Я открыла ее и зажмурилась от яркой вспышки.

– Па-бам! – воскликнула Билли. – Ой, вы посмотрите, какой крутой снимок получился! Назову его «Нападение пантеры...»

Билли посмотрела на свирепые глаза Мики, застывшие на экране, и одобрительно кивнула: да, название подходящее. Затем она подняла голову и улыбнулась:

– Всем привет!

Билли подстригла волосы, и теперь ее светлые локоны, обретя легкость, лежали на голове как хотели. Стрижка ей очень шла, она подчеркивала ее жизнерадостный характер.

– Вы пришли как раз вовремя, – сказала я, – Норман разливает шампанское.

И тут позади Билли на пороге возник высоченный, крепкий парень. На голове у него была шапочка, которую он тут же снял, как будто вошел в церковь.

– Ника, привет! Спасибо за приглашение. Вот... я принес эту бутылку... – начал он робко.

– Винс! – воскликнула Сара так радостно, как будто гость пришел к ней.

– Привет, Сара...

– Ты когда успел накачать такие мышцы? Невероятно! Вы только посмотрите! – присвистнула она, ощупывая его довольно тощее предплечье.

Винсент слегка покраснел, польщенный.

– Ну да... Я начал тренироваться, и... О, привет, Мики! – пробормотал он.

Та, как обычно, на него даже не посмотрела. Винсент нервно сжал шапочку в руке и стоял, ожидая, не удостоит ли Мики его взглядом. Он изо всех сил пытался наладить с ней отношения, но, похоже, пока не преуспел. Такого доброго, застенчивого и неуклюжего парня невозможно было не любить, уверена, что и Мики давно растаяла, просто скрывает это под внешней грубостью.

– Проходите в гостиную, располагайтесь, – сказала я всем. – Анна сделала тарталетки с вкуснейшими начинками...

Вечеринка была в честь Аделины и Карла, но я взяла на себя смелость пригласить и своих друзей. Я любила окружать себя любимыми людьми, среди них мне тепло, как цветку под солнцем. В детстве у меня не было ни семьи, ни дома, ничего своего, и я выросла с убеждением, что счастьем нужно делиться.

Сара отказалась от шампанского в отличие от Винсента, который присоединился к нам с двумя бокалами. Один он протянул Билли, которая улыбнулась и радостно тряхнула кудряшками.

– Спасибо, дорогой!

Я думала, что второй бокал Винсент взял для себя, но он протянул его Мики. Она поморщилась и буркнула, отвернувшись:

– Я не люблю шампанское.

– Знаю, – робко ответил Винсент, – поэтому принес тебе немного белого вина, твоего любимого...

При этих словах Мики обернулась, а позади нее Сара показала Винсенту поднятый вверх большой палец. Билли смотрела на лучшую подругу в тревожном ожидании, а затем вздохнула с облегчением, когда Мики потянулась за бокалом, который все еще протягивал ей Винсент.

Мики прижала бокал к груди с видом сварливого человека, не знающего, как ответить на доброту, и, встретившись с умоляющими глазами Билли, пробормотала:

– Спасибо.

Винсент покраснел и отступил на шаг. Потом он понял, что в руках у него ничего нет, и пошел за шампанским для себя.

– Я его обожаю, – сказала Сара, наблюдая за тем, как неловкий Винсент трясет руку неуклюжего Нормана, которого встретил по дороге к столику с напитками.

Взгляд Билли наполнился благодарностью, и я знала, как важны для нее эти слова.

Чуть позже, когда все перезнакомились, общение стало более непринужденным, и даже Винсент забыл про робость, судя по тому, как размашисто он жестикулировал, увлеченный беседой. Ригель, стоявший напротив него с бокалом шампанского, слушал молча. Он смотрел то на Винсента, то в сторону, видимо, смущенный пылкостью собеседника, но из уважения к нему решивший не искать предлога, чтобы сменить тему или прервать разговор.

Я не смогла сдержать улыбку.

Винсент любил космос, космологию, интересовался квантовой теорией и очень уважал Ригеля, несмотря на его неразговорчивость и шутливое подтрунивание, несмотря на то, что по сравнению с ним Мики была просто душкой. Винсент всегда радовался встрече с ним.

И какими бы разными они ни были, Ригель всегда старался вести себя с ним... по-доброму. По крайней мере, вежливо.

В этот момент я заметила, что Анна издалека наблюдает за Ригелем. В ее немного грустном взгляде читалась материнская любовь, на которую Ригель никогда не смог бы ответить.

«Я не могу к ним привязаться», – прошептал он мне однажды. Мы вместе гуляли после ужина с Анной и Норманом, и это нерешительное признание нарушило молчание. Я сразу поняла, что он имел в виду, потому что его голос всегда звучал иначе, когда шел из души. Я посмотрела на Ригеля: руки в карманах куртки, волосы, слившиеся с вечерними сумерками, бледное лицо... В такие моменты смотреть мне в глаза было для него все равно что смотреть в себя.

Он не мог к ним привязаться. Он ни к кому не мог привязаться. Это правда. Синдром покинутости и психологическое бремя болезни взращивали в нем чувство незащищенности с раннего возраста. А отношения с кураторшей только усугубили ситуацию. В детстве Ригель отчаянно нуждался в любви, но, получив ее от такой женщины, в дальнейшем отвергал материнскую заботу и любовь. Маргарет была монстром, и он это знал.

Он отказался от чувств и от привязанностей. Одиночество, разочарование и отсутствие точек опоры подорвали его способность создавать эмоциональные связи.

В этом нет его вины. Он берегся от чувств как от инфекции, постоянно вырабатывал антитела, которые должны защитить его от болезни. Посреди темной улицы я приняла его молчание и взяла Ригеля за руку. Я не осмелилась сказать ему, как сильно Анна и Норман любят его, но в глубине моей души жила уверенность, что тот мальчик, которым Ригель когда-то был, хотел бы любить их в ответ.

Снова зазвенел дверной звонок. Я поставила бокал и пошла открывать. В прихожей чуть не запнулась об Клауса. Он остановился и зыркнул на меня, раздраженный тем, что в доме так много гостей. Я взяла его на руки, поцеловала в макушку, почесала за ухом, как он любил, и улыбнулась, услышав его мурлыканье. Затем аккуратно опустила его на нижнюю ступеньку лестницы, откуда котяра бросил на меня обиженный взгляд, вероятно, недовольный тем, что я уделила ему не так много времени, как он того заслуживал.

– Уже открываю! – весело крикнула я, распахивая дверь.

И застыла в изумлении. Передо мной предстало прошлое, на мгновение заслонив меня от настоящего. Стоявший на пороге парень смотрел на меня во все глаза. Когда наши взгляды встретились, я почувствовала, как мое сердце ухнуло куда-то в пустоту и время остановилось.

– Питер?.. – прошептала я еле слышно.

На меня смотрели все те же глаза маленького приютского мальчика, они не изменились.

– Ника...

Я чувствовала, как в груди забилось сердце, да так сильно, что стало трудно дышать. Мне не верилось, что передо мной стоит рыжеволосый Питер. И словно желая в этом убедиться, я вытянула вперед руки и шагнула к нему.

Я крепко обняла его, почувствовав, что Питер вздрогнул и напрягся всем телом, видимо, не ожидая от меня такого порыва. Я помнила худенького ребенка с темными кругами под глазами, который плакал больше других и прятался за нашими спинами. Питер был слишком мягким и ранимым и не умел защищаться от жестокого мира.

– Я... я не могу поверить, что вижу тебя... – выдохнула я, отстраняясь от Питера.

К глазам подступили слезы. Питер побледнел, я заметила, как у него на шее бьется жилка. Конечно же, я его напугала...

– Да... – Питер выдавил из себя улыбку.

Я заметила, как нервно подрагивают уголки его губ, и мое сердце замерло в смятении: да, я его напугала. Не учла одну важную вещь: мы с Питером были похожи. Очень.

В какой-то момент он, как и я, тоже перестал расти.

Однажды Аделина сказала мне, что Питер так и не оправился до конца.

– Меня пригласила Аделина, – сказал Питер, кажется, постепенно приходя в себя. – Она знала, что я приехал в город... на суд. Я видел тебя в тот день, – признался он. – Видел вас обеих. Я слушал твои показания, Ника. Потом хотел подойти и поздороваться, но не смог тебя найти.

Конечно, ведь я убежала.

Я улыбнулась Питеру дрожащей улыбкой, которая, как я надеялась, говорила больше слов.

– Если бы я знала, что ты там был, я нашла бы в себе силы остаться.

Питер смутился и на секунду отвел взгляд в сторону.

– Ты поступил очень смело. Если б не ты, ее никогда не осудили бы, – добавила я уже более мягким голосом.

Тень Маргарет ушла из нашей жизни. Опираясь на свидетельские показания, неопровержимые доказательства и врачебные заключения о психологических проблемах ее бывших воспитанников, суд признал ее виновной и вынес ей суровый приговор. Она больше никому не причинит вреда. Маргарет не попадет в наше будущее. Только вот прошлое никуда не денется.

Интересно, что она подумала, когда поняла, что именно Питер инициировал судебный процесс, запустил механизм возмездия? Тот самый хилый мальчик, маленький и беззащитный, казалось бы, безвольный и неспособный к сопротивлению, боявшийся ее больше других.

– Входи! – пригласила я Питера, отступив на несколько шагов в прихожую.

Я решила, что больше не стану без разрешения вторгаться в его личное пространство.

Питер осторожно переступил порог, снял куртку. Было так странно видеть его здесь, в моем настоящем. Первым делом я должна познакомить его с Анной и Норманом.

Я усадила Питера на диван в гостиной, предложила ему чего-нибудь выпить, но он отказался. Он сидел и оглядывался вокруг, при этом левое веко у него слегка подергивалось, жесты выдавали нервозность.

Волосы у него, как и в детстве, были морковного цвета, глаза – такие же тусклые голубые, тот же длинный нос, разве что на лице теперь больше веснушек. А в остальном – такой же тонкокостный худой мальчик, только взрослый. Хрупкий и напуганный молодой человек.

– Значит... это твой дом?

– Да, – тихо ответила я, садясь рядом, – Миллиганы вытащили меня из Склепа, когда мне было семнадцать. Они замечательные люди. Хотелось бы тебя с ними познакомить.

Я старалась вести себя с Питером ненавязчиво. Он только что пришел, к тому же я не знала, насколько ему комфортно среди незнакомых людей. Возможно, Аделина не сказала ему, что соберется много гостей. Наверное, нужно дать ему время осмотреться, привыкнуть к обстановке.

– Аделина рассказала, что тебя усыновили сразу после того, как ты попал в приют Святого Иосифа.

Я поймала его взгляд, и он кивнул. Их с Аделиной одновременно перевели в новый приют, но Питер оставался там недолго.

– Да, Клэи, – сказал он, доставая мобильник и открывая на экране фотографию счастливых улыбающихся темнокожих мужчины и женщины, рядом с которыми сидел подросток Питер и показывал победный знак «V».

Я улыбнулась, и Питер, казалось, немного расслабился.

– Они приехали, когда мне было тринадцать, – объяснил он. – В тот день я споткнулся о ковер. Хотел произвести на них хорошее впечатление, а вместо этого опрокинул кадушку с пальмой. Они сразу захотели со мной познакомиться. И в результате решили, что я довольно симпатичный мальчик.

Я засмеялась, и Питер тоже еле заметно улыбнулся. Он рассказал мне о приемных родителях, о школе, о том, как бросил институт и семья с этим смирилась. Я очень многое узнала из его рассказа и была рада, что его жизнь складывалась вполне благополучно.

Внезапно Питер замер. Его лицо окаменело, а в глазах появилось выражение, какое бывает, когда человек испытывает шок. Я проследила за взглядом Питера, желая понять, что его так потрясло. А когда поняла, то почувствовала, как екнуло в груди: Ригель!

Питер увидел Ригеля. С ним оживленно разговаривала Аделина. И хотя он, как обычно, плотно сжимал губы, но слушал ее очень внимательно. Она улыбнулась, игриво пожав плечами, и он ответил что-то, что сильно ее рассмешило: звонкий смех зазвенел по комнате.

– Он... – выдохнул Питер неузнаваемым голосом. – Что он... здесь делает?..

– Питер, все не так, как ты думаешь, – поспешила я его успокоить.

Я вспомнила, кем был Ригель в наших детских воспоминаниях: злым и жестоким мальчиком, от которого надо держаться подальше. Питер сам меня об этом не раз предупреждал.

– Есть кое-что, чего ты не знаешь, – продолжила я тихим голосом. – Ригель никогда не имел ничего общего с мучительницей. Поверь мне!

Возможно, если бы Питер увидел его на суде, ему многое стало бы ясно, но Ригеля там не было.

– Я так и думал, что рано или поздно снова его увижу. Посмотри на него!

Питер выплевывал слова с такой неприязнью, что мне стало не по себе. С другой стороны, его можно было понять: он видел перед собой уверенного красивого парня, тогда как сам по-прежнему нес в себе горечь обид и унижений.

– Он совсем не изменился, – сквозь зубы процедил Питер.

– Он не такой, каким ты его себе представляешь! – с отчаяньем в голосе сказала я.

Питер словно одеревенел, веко у него снова задергалось, что говорило о сильном нервном напряжении. Я хотела взять его за руку, но быстро поняла, что это не очень хорошая идея.

– Питер, – выдохнула я, – Ригель сильно отличается от того мальчика, которого ты помнишь.

– Ты его защищаешь? – Питер бросил на меня укоризненный взгляд. – После всего, что он тебе сделал?

Теперь Питер смотрел на меня как на предательницу. И вдруг темный ядовитый оттенок горькой догадки проступил на его лице.

– Ну конечно, чего удивляться? В конце концов, он всегда мастерски умел манипулировать людьми. Вот почему Аделина его пригласила даже спустя столько лет.

Питер снова посмотрел на Ригеля с Аделиной, в его глазах горела ревность. Я догадалась, что это колючее чувство обращено, конечно же, к Аделине. И хотя я знала, что Питер всегда презирал Ригеля, он, похоже, завидовал ему больше, чем Карлу.

– Ты не прав, – мягко возразила я, – Аделина любит его. Он ей... как брат.

– Ага, что не мешало ей с ним трахаться, – буркнул Питер.

У меня перехватило дыхание. Я ошеломленно посмотрела на Питера. Сердце как будто остановилось.

– Что?!

– Разве ты не знала?

Я медленно перевела глаза на Аделину, улыбающуюся, счастливую, безумно влюбленную в парня, за которого она скоро выйдет замуж. Слова Питера эхом повторялись в моей голове.

– Я жил с ним в одной комнате, поэтому знаю, о чем говорю. Мне приходилось вставать и уходить, когда она приходила, каждый чертов раз. Она смотрела только на него. Всегда только на него. Как будто без нее у него мало было зрителей. – Питер со злостью посмотрел на Ригеля. – В общем, я не удивлен, видя его здесь. Он только рад напомнить ей о том, как она сходила по нему с ума. А может, и до сих пор...

– Ригель здесь со мной, – почти машинально произнесла я. Мой мозг лихорадочно работал, в груди бушевала буря, слова вырывались из меня сами собой: – Мы с ним пара.

Питер уставился на меня с таким выражением, как будто я только что сказала ему нечто отвратительное. Изумление создало странный контраст в чертах его лица: в детских глазах Питера пылала ярость взрослого человека.

– Вы пара? – повторил он, как будто не веря своим ушам. – Ты с ним?! Ника, ты забыла, как он к тебе относился? Он ненавидел тебя!

– Это не так, Питер, – прошептала я, потому что, хотя Ригель был закрытой книгой, которую никто другой, кроме меня, не мог прочитать, Питер – часть нашего прошлого, и я чувствовала необходимость его переубедить. – Совсем наоборот.

– Ну да, конечно, – саркастически отрезал Питер, – он влюблен в тебя, но периодически спал с другой.

Я вздрогнула от его слов, они поразили меня прямо в сердце, как меткий удар. Я онемела, и Питер сочувственно покачал головой.

– Ты по-прежнему очень наивна, Ника.

Буря в груди сменилась пожаром, я едва дышала, когда снова посмотрела на Ригеля.

Аделина ушла к другим гостям, и теперь его обсидиановые глаза скользили по комнате. Скользили, пока не остановились на парне, сидевшем на диване рядом со мной.

Ригель внимательно смотрел на Питера, и на его лице проступало выражение искреннего удивления, такое же, наверное, как у меня, когда я увидела его на пороге дома.

Наши с Ригелем глаза встретились, и я вдруг представила, как они с Аделиной касались друг друга, порывисто дышали... Нет-нет, прочь эти мысли, от них слишком больно.

Теперь я поняла значение того поцелуя, который она подарила ему, когда впервые пришла к нам в гости несколько лет назад. В их с Ригелем прошлом у них много общего.

От этой мысли у меня свело живот. Я встала, извинилась перед Питером и вышла из комнаты. Я уже поняла, что не смогу его переубедить: он слишком глубоко завяз в своих убеждениях и в прошлом, чтобы все переоценить. Он не поверил бы мне, а я сейчас хотела только одного – уйти отсюда подольше и побыть в тишине. Еще я думала об Аделине. Услышанное от Питера раздавило меня, но я не имела права портить ей вечер.

Я укрылась в комнате в конце коридора. Вошла и остановилась, не зная, куда девать себя, когда оказалась вдали от чужих взглядов и шума. За моей спиной щелкнула дверная ручка: кто-то вошел и закрыл за собой дверь. Когда я обернулась на звук, с моих губ уже слетел вопрос, потому что я знала, кого увижу:

– Ты был с Аделиной?

Ригель долго смотрел на меня, чуть опустив голову, в его глазах метались тревога и растерянность.

– Это тебе Питер сказал?

– Ригель, ответь мне!

Молчание стало единственным ответом, который я получила. И несказанные слова, как это часто бывало между нами, говорили больше, чем сказанные. Я с горечью отвела глаза, а затем снова повернулась к нему.

– И когда вы собирались мне рассказать?

– Что именно ты хотела услышать?

– Пожалуйста, не отвечай вопросом на вопрос. Ты знаешь, насколько ты важен для меня. Мысль о том, что вы двое...

Я искала подходящие слова, но обида сдавила мне горло. Хотя на что обижаться, ведь это произошло до того, как мы с Ригелем обнаружили, что принадлежим друг другу. Какое теперь это имеет к нам отношение? Никакого.

И все же эта мысль всколыхнула во мне неуверенность и тревогу, терзала сердце. Аделина сказала, что это Ригель держал меня за руку в подвале, что это он всякий раз пытался отвлечь на себя внимание Маргарет, чтобы меня защитить, что им двигала любовь, но теперь ее слова казались пустыми, далекими.

Неужели все неправда?

– Вот почему тебе не нравилось, когда я разговаривала с ней о прошлом. Ты боялся, что я узнаю.

Не стоило воспринимать этот факт так близко к сердцу, но меня угнетала мысль о том, что они ничего мне не рассказали. Взгляды, обрывки фраз, смущение... Сколько раз на меня нападал страх, что между ними что-то есть, сколько раз я пыталась проследить истоки их отношений... Я бы так не мучилась, если они поговорили бы со мной откровенно.

Они отодвинули меня в сторону, чтобы уберечь от волнений. Все за меня решили. Но неужели не проще сказать мне правду?

– Это происходило очень давно, – громко ответил Ригель, как будто эти слова дались ему с большим трудом. – Я не хотел, чтобы ты узнала. Что мне оставалось делать?

– Разумеется, ничего мне не говорить, – тихо отозвалась я.

Ригель уловил горечь в моем голосе и шагнул ко мне, в его глазах застыла досада.

– Значит, Питер что-то сказал, и теперь нам начинать все сначала?

– Не трогай Питера, – резко оборвала я. – Он единственный, кто сказал мне правду.

– Питер ничего не знает, – сердито прорычал Ригель, нависая надо мной. – Он объявился не пойми откуда впервые за столько лет, и ты сразу решила ему поверить?

– Не в этом дело...

– Удивительно, что ты в одну секунду перестала мне доверять!

– Я бы доверила тебе свою жизнь! – почти крикнула я, ощущая беспомощность. – Неужели ты не понимаешь? Я доверяю тебе, как себе, но ты скрыл от меня кое-что очень важное. Ты знаешь, как много вы с Аделиной для меня значите. Она мне как сестра. Что еще ты мне не рассказал?

Возможно, я сгущала краски, реагировала слишком бурно, но меня обидело, что они решили скрыть все от меня вместо того, чтобы рассказать.

Может, другая на моем месте и не захотела бы ничего знать, предпочла бы жить в неведении, счастливая тем, что имеет. Но не я!

Я была открытой книгой для Ригеля. Доверяла ему как никому больше на свете, но я хотела, чтобы и он мне доверял и ничего не скрывал, пусть даже из страха меня потерять.

Он и не потерял бы меня, я просто хотела знать правду. Неужели он действительно думал, что я порву с ним из-за того, что произошло много лет назад?

Я медленно выдохнула, покачала головой, безвольно уронила руки и посмотрела на него печальными глазами.

– Ты можешь мне все рассказывать, – тихо выдохнула я, – мне будет больно, только если ты решишь этого не делать. Если не хочешь говорить об Аделине, я никогда не узнаю, что между вами произошло. Ладно, – прошептала я, – но иногда мне хочется, чтобы ты помог мне лучше понять, что ты чувствуешь. Я знаю тебя, Ригель, но не всегда могу догадаться, о чем ты думаешь. – Я обхватила себя руками, опустила голову, давая голос самой хрупкой частичке моего сердца. – Ты можешь мне доверять. Не бойся сделать мне больно. И если ты не хочешь или не можешь говорить о вас с Аделиной, я не стану спрашивать. Я это принимаю! – Я сглотнула, мне казалось, что слова не хотят выходить наружу. – Я в тебе не сомневаюсь. Но мне хочется, чтобы и ты во мне не сомневался. Не стесняйся со мной говорить и будь со мной честным. Я безумно люблю тебя, – тихо призналась я, – и это навсегда.

Я подняла голову и попыталась улыбнуться, но горькие слезы помешали это сделать. Я отвела взгляд и тихо вздохнула.

– Гости нас уже потеряли, – пробормотала я, проходя мимо Ригеля.

Я подошла к двери и открыла ее, готовая вернуться к болтовне, к веселью, к реальности, которая протекала без нас, но рука Ригеля легла на дверь и закрыла ее.

Его дыхание коснулось моей шеи, его теплая грудь прижалась к моей спине.

Я не пошевелилась, когда почувствовала его рядом. Стояла неподвижно, пойманная в ловушку его тепла, как будто это мой конец и мое начало.

Навсегда запомню тишину этого момента.

– Я люблю тебя с пяти лет, – легонько коснувшись губами моего уха, хрипло прошептал Ригель, будто произнес самые сокровенные слова.

Я не дышала.

– Я изо всех сил старался побороть в себе любовь, – продолжил он так же тихо, – но ты не оставила мне выбора. Ворвалась в меня. Забрала у меня все, и за это я тебя ненавидел. Я был с ней, потому что искал тебя в других... Но ни у одной из них не было таких веснушек, ни у одной из них не было таких волос и ясных глаз.

Пауза. Его тело прижималось к моему, теплое дыхание касалось моей шеи. Я почувствовала, как трудно ему произносить эти слова.

– Я никогда не умел любить, – сказал он с горечью. – Во мне нет нежности и доброты. Я не верю в чувства, потому что не способен привязываться к людям. Но если любовь и существует, то у нее твои глаза, твой голос и твои нелепые пластыри на пальцах.

Ригель взял мою руку. Достал из кармана один из пластырей, которые я оставила у него дома, открыл его и обернул кольцом вокруг моего безымянного пальца.

– Это все, что я могу тебе дать. И если ты однажды выйдешь за меня замуж, Ника, все увидят, что ты моя, какой ты и была с самого начала, только незаметно для всех.

Я широко раскрыла глаза, горячие слезы дрожали на моих веках, затуманивая действительность. Я не могла поверить, что услышала эти слова, не могла поверить, что он их произнес, но моя грудь пульсировала, как будто кто-то только что нанес мне глубокую рану.

Медленно, дрожа всем телом, я повернулась к нему.

Ригель встретил мой взгляд и ответил на него всем своим существом.

– Ты смотришь на меня глазами Творца Слез, – пробормотал он, – и так будет всегда.

Горячая неистовая волна захлестнула мою грудь. Безграничные чувства вырвались из меня, согревая жаром. Душа наполнилась светом, который никто, кроме него, не мог бы мне дать.

По лицу текли слезы. Ригель коснулся моей щеки, нежно погладил ее, и я увидела не волка, а мальчика, который впервые увидел меня на пороге Склепа. Руку, которая не боялась утешать меня в подвале. Руки, которые подхватили меня и обняли, защищая. Лицо, получившее вместо меня пощечину.

Сердце, которое он не решался мне подарить и которое кричало мое имя. Он протянул его мне, сжимая в изрезанных пальцах, и, даже если он никогда не умел любить нежно, он обнажал передо мной самую хрупкую и незащищенную свою часть.

Впервые в жизни Ригель произнес слова, которых я, сама того не осознавая, ждала все эти годы. Втайне ждала и надеялась.

И даже если я больше никогда их не услышу, а только прочту в его глазах, мое сердце всегда будет наполнено его любовью, потому что неправда, что мы катастрофа. Нет, мы – шедевр.

Я накрыла своей рукой его руку и улыбнулась. Улыбнулась ему сердцем, душой, слезами и этим пластырем на пальце.

Я улыбнулась ему как женщина, которой была, и как маленькая девочка, которой всегда буду. Его бездонные глаза, которые я всегда буду безумно любить, ответили взаимностью.

Я бросилась в его объятия, крепко-крепко прижимаясь к его груди. Я прильнула к нему каждой своей частичкой, и Ригель сжал меня так, словно я самое маленькое, самое хрупкое и самое драгоценное существо на земле. Он поднял меня на руки, и я притихла у его сердца, как бабочка.

А затем поцеловала, и снова, и снова, и снова, каждый поцелуй был улыбкой, каждый поцелуй был слезой, которая соединила нас вместе навсегда.

И на пороге нашего финала я поняла, что если и есть у этой сказки мораль, то... это мы.

Да, мы.

Потому что наши души сияли как тысячи солнц, как вековечные созвездия, там, в беспредельном небе, среди злых ураганов и облаков звездной пыли родилась наша история, волнующая и необыкновенная...

За гранью возможного.